Ониксовый Шторм

Глава 31

– У тебя кружится голова? – спрашивает Ксейден низким шепотом.

– Нет, – мой взгляд перескакивает с одного служителя на другого, пока мы идем к ним. Все они разного роста, фигуры, пола и оттенка кожи, но цвет их волос такой же одинаковый, как и их синие мантии.

Одна из служительниц на верхней ступеньке хлопает в ладоши, и группа детей в светло-голубых туниках выбегает из-за статуи Данн и бежит по ступенькам к ней. Мой взгляд останавливается на последней из них, девочке, которой на вид не больше десяти лет. Каштановая коса с серебристым цветом на конце раскачивается за спиной, когда она подхватывает ребенка помладше и заводит внутрь.

Когда она исчезает, у меня перехватывает дыхание.

– Вайолет, – шепчет Ксейден. – Ее волосы…

– Я знаю, – я пошатываюсь, и он поддерживает меня рукой за поясницу.

За свои двадцать один год я никогда не видела никого с такими волосами, как у меня. Неужели ее волосы всегда серебряные на концах, как бы коротко она их ни стригла? Ее суставы тоже не выдерживают? Ломаются ли у нее кости? Мне нужно знать. Я должна знать.

Капитан кавалерии кричит, когда Тэйрн двигается над нами, а все сопровождающие достают клинки из поясов, вырывая меня из кружащихся мыслей.

– Он сказал: «Я привел их», – переводит Даин слева от Ксейдена, когда мы выстраиваемся в прямую линию на площадке, похожей на театральную. Или на сцену для сражений.

– Клинки симпатичные, – замечает Тэйрн.

– Волосы, – отвечаю я. – Ее волосы похожи на мои.

– Сначала выживи, чтобы потом любопытничать. Сосредоточься.

Металл скрипит, и над самым высоким рядом слева от нас поднимаются ворота. Мгновение спустя из туннеля выходят два человека.

– Противник Ксейдена? – спрашиваю я Тэйрна.

– Нет, если только он не сражается со стареющим генералом и верховной жрицей.

Мужчина средних лет с седеющими волосами и смуглой кожей слева одет в ту же форму, что и стражники в серебряных одеждах, а пожилая светлокожая женщина, стоящая рядом с ним, носит не только длинные бледно-голубые одеяния служителей храма, но и меч в ножнах у бедра.

Ее сузившийся взгляд окидывает нас, затем останавливается на мне, когда мужчина слева от нее говорит что-то на уннбриэльском.

– Он говорит, что является командиром стражи, и спрашивает, действительно ли мы желаем аудиенции с их королевой – переводит Даин.

– Скажи ему, что да, и мы будем соблюдать их обычаи, чтобы получить ее, – отвечаю я, вознося молитву Данн, чтобы Ксейден был готов к этому.

Даин медленно переводит, и пара спускается по ступеням, а капитан кавалерии поднимается к ним. Капитан докладывает, и рот командира разжимается, прежде чем он достает свой кинжал и прорезает наплечные ремни кожаного доспеха капитана.

Зеленая кожа падает на ступеньки, а капитан опускает голову.

– Думаю, это означает понижение в должности, – шепчет Кэт справа от Аарика.

– На всех языках, – соглашается Аарик.

Голос командира разносится по площади и эхом отражается от скалы, когда он спускается по ступеням, и Даин переводит так быстро, как только может.

– Все, чего мы можем добиться, – это смерть, но чтобы… – Даин делает паузу. – Черт, кажется, он сказал, чтобы мы привели самых сильных воинов, и они проверят, достойны ли мы говорить с их королевой.

Ксейден кивает.

– Передай ему, что я готов.

Даин повторяет сообщение, и командир дважды хлопает в ладоши. Из туннеля выходят трое полуголых воинов, и у меня в груди все сжимается. Женщина в центре, должно быть, одного роста с Сойером, если не с Даином, а громоздкие мужчины, стоящие по флангам, возвышаются над ней с той же разницей в росте, что и я с Ксейденом. Думаю, они близнецы.

Холодок, пробежавший по моему позвоночнику, не имеет ничего общего ни с порывистым ветром, ни с исчезновением солнца за грозовыми тучами над головой.

– Может, нам стоит пересмотреть эту стратегию, – шепчет Кэт.

Да, в кои-то веки я с ней согласна.

– То, что ты называешь стратегией, они называют законом, – отвечает Ксейден.

Мое сердце бьется быстрее с каждым шагом воинов, спускающихся вслед за своим командиром и верховной жрицей храма. К тому времени, как они достигают площади, колибри могла бы приспособить свои крылья к моему пульсу.

– Коста! – кричат стражники вдоль стен, и воин справа поднимает свои мускулистые руки.

– Марлис! – кричат остальные стражники, и женщина поднимает подбородок.

– Пальта! – звучит еще один хор, и близнец слева разминает шею.

Командир поднимает руку, и солдаты замолкают, прежде чем он заговорит.

– Он спрашивает, кто это – наш сильнейший или наш лидер, – переводит Даин.

– Близко, но нет. Он спрашивает, кто Ксейден – наш сильнейший или наш принц. Не смущайся, Аэтос. Слова звучат достаточно похоже, – Аарик делает шаг вперед и отвечает командиру на безупречном уннбриэльском языке.

У меня отпадает челюсть, но он говорит слишком быстро, чтобы я мог разобрать что-то, кроме слова «Наварра».

Что бы он ни сказал, командир и жрица приостанавливаются, прежде чем ответить, и ее взгляд снова устремляется на меня.

– Ты что, серьезно, черт возьми? – огрызается Даин. – Почему ты не сказал нам, что свободно владеешь языком?

– А вы и не спрашивали, – повернувшись к нам лицом, Аарик берется за рукоять своего меча. – Я сказал им, кто я такой и что сражаться буду я.

– Ты что? – мой голос повышается вместе с паникой.

– Я тот, кому нужна аудиенция, – отвечает он. – Я не мой брат, не мой отец, и я не буду прятаться, пока кто-то другой… – он выхватывает первые несколько дюймов заточенной стали.

– Нет! – я двигаюсь к нему, но Ксейден успевает первым, прикрывая руку Аарика.

– Принц ты или нет, но ты гребаный первокурсник, и мы оба знаем, что я могу вбить тебя в землю. Твои наставники не сравнятся с реальным опытом, – он вставляет его меч обратно в ножны. – И нет, ты не твой отец и не твой брат, и именно поэтому ты не будешь сражаться. Ты нужен нам, чтобы выжить. Ты нужен своему королевству , чтобы выжить, – Ксейден хватает воротник мундира Аарика и поворачивает его, заставляя вернуться в строй рядом со мной. – Скажи им, что я готов.

Черт, я не хочу, чтобы хоть кто-то из них ступил на ринг.

– Все возможные пути, – напоминает мне Андарна. – Даже если моих сородичей здесь нет, они могли их видеть. Могут знать о них.

– Не думай о Темном, – укоряет Тэйрн. – Наварре нужны солдаты из этого союза, чтобы защищать границы, освобождая всадников для наступления.

В любом случае, кому-то придётся сражаться.

– То же самое можно сказать и о тебе, – на шее Аарика появляется красный цвет, и он качает головой в сторону Ксейдена.

– Тиррендор будет в безопасности в руках Боди, если я паду, – Ксейден понижает голос, и у меня сводит желудок от этой мысли. – Дело не в чести. Считай это своей местью. Вспомни, что я сделал с твоим братом, и расскажи им.

Кровь отливает от моего лица. Ксейден говорит не о Холдене.

Аарик говорит что-то на уннбриэльском, все это время пристально глядя на Ксейдена.

Ксейден отпускает его, затем поворачивается к Даину.

– Он сказал, что ты самый сильный, – признает Даин, а затем снова переводит, когда командир начинает говорить. – И они выбрали Косту в качестве твоего противника.

Одного из близнецов. Я смотрю мимо Ксейдена, чтобы увидеть воина, уже стоящего посреди площади рядом со жрицей. Вблизи он выглядит еще более устрашающе, чем когда спускался по ступеням. Толстая шея. Огромные руки. Задорная угрожающая улыбка. Он – ходячий арсенал, сам по себе оружие, а шрамы вдоль и поперек его загорелых рук говорят о том, что боль ему не чужда. Предположение подтверждается, когда жрица пронзает кинжалом тыльную сторону его предплечья, а он даже не вздрагивает.

Кровь капает с этого места, забрызгивая темные камни под ним, и первая капля дождя попадает мне на лицо, а солдаты позади нас ликуют .

– Этого не было в книге моего отца, – мой желудок опускается от подозрения, как эти камни приобрели такой оттенок, и от все возрастающего страха, что Ксейден, возможно, встретил равного себе.

– Начинается, – объявляет Даин, и Ксейден поворачивается лицом к жрице, проходя мимо Марлис и Пальты.

Татуировка с эмблемой Данн, выбитая на ее лбу, морщится, когда она поднимает серебряные брови и протягивает руку.

– Богиня войны требует платы, прежде чем ты сможешь доказать свою ценность, – говорит она на общем языке.

Ей должно быть не меньше семидесяти пяти лет. Сколько времени должно пройти, чтобы такая татуировка потускнела до неузнаваемости? Мой желудок подкатывает к горлу. Не может быть…

– Сосредоточься, – прерывает мои мысли Тэйрн, как разозленный профессор.

Ксейден вынимает из ножен двойные клинки, затем снимает верхнюю часть униформы, оставшись в нижней рубашке с короткими рукавами, и протягивает левое предплечье. Верховная жрица проводит лезвием по его коже, и я впиваюсь зубами в нижнюю губу: кровь течет, а затем капает на камни рядом с его сапогами. Это неправильно. Каждая клеточка моего тела восстает против того, чтобы он был там один. Ксейден не может прочесть намерения Косты – у него нет того преимущества, которое дает ему вторая печать. Воротник моей формы кажется слишком тесным, кожа слишком липкой в условиях растущей влажности, тепло слишком удушающим. Я расстегиваю верхнюю пуговицу, затем засовываю рукава в предплечья, когда вдалеке раздается гром, насмехаясь над моей неспособностью владеть им.

Как же я хочу вернуть свою гребаную силу сейчас . С ней Ксейден не самый смертоносный на этой площади. А вот я – да. Он здесь только из-за меня, и именно я должна принять этот бой.

Ксейден поворачивается ко мне лицом, затем протягивает верхнюю часть своей униформы.

– Он огромный, – шепчу я, наши взгляды сталкиваются, когда я беру теплую ткань из его рук и прижимаю ее к груди.

– Я знаю, – он кладет руки на двойные ножны и застегивает их на груди. – Гаррик будет очень зол, что пропустил это, – он ухмыляется, затем обхватывает мою шею сзади и прижимается к моим губам мягким, затяжным поцелуем. – Скоро вернусь.

Но что, если нет? Даже лучшие бойцы умирают в бою.

Он высокомерен, потому что он лучший. По крайней мере, так я говорю себе, чтобы успокоить колотящееся сердце, пока он идет к Косте. Жар гнева быстро сменяется страхом, когда жрица подходит ко мне. Я понимаю, что нужно проходить испытания – я всю жизнь готовилась к вступительному экзамену в квадрант писцов, – но это кажется мне таким же бездушным, как проход по парапету в день призыва.

– Ты не согласна с методами Данн, – предполагает жрица, ее голос потрескивает от возраста, а сама она смотрит на меня расширенными зрачками. Ох, отлично . Только сама Данн знает, что они глотают за этими столбами.

– Я считаю это плохой проверкой характера, – отвечаю я.

– Но ведь характер всегда проявляется в кровопролитии, не так ли? – жрица смотрит в мою сторону и переходит к Аарику, оценивая его взглядом, затем Кэт, после чего переключает свое внимание на Даина. – Сейчас они будут договариваться об оружии.

– Он сражается без своего лучшего, – я наблюдаю за спиной Ксейдена, пока он приближается к Косте и командиру.

– Думаю, в этом ты права, – жрица бросает взгляд на стену, где стоит на страже Сгаэль. – Именно поэтому я решила, что он не должен сражаться в одиночку, – прежде чем я успеваю задать ей вопрос, она проводит клинком по руке Даина, рассекая его форму.

Вот дерьмо .

Он удивленно шипит, а затем хватается за рану. Кровь течет по его пальцам, капая на камень.

– Нет! – кричу я, потянувшись к Даину.

– Боги, – шепчет Кэт.

– Все в порядке, – Даин кивает.

Ксейден поворачивается к нам, между его бровей появляются морщины, и я по привычке тянусь к нашим узам, но снова оказываюсь в пустоте.

– Я запрещаю это делать, – Аарик придвигается ближе ко мне и достает свой меч. – Я буду сражаться вместо него.

– Ты не можешь, – я качаю головой. Что это за гребаные суицидальные желания?

В уголках глаз жрицы появляется мягкая улыбка.

– Видишь? Характер проявляется в кровопролитии, – она смотрит на Кэт. – Ты чужая, одета не так, как остальные, но твое присутствие говорит о том, что они ценят тебя, – ее взгляд переходит на Аарика, и она наклоняет голову. – Ты – принц своего народа, благородный, но глупый, раз думаешь, что сможешь выжить среди наших лучших. Разве ты не знаешь, что случится с этими прекрасными зелеными глазами, если ты ступишь на это поле боя? Даже если бы ты принял свою смерть, Данн не выбрала тебя, чтобы доказать свое мастерство в этот день.

У Аарика отвисает челюсть.

– Ты самая маленькая, – пренебрежительно говорит она мне, а затем поворачивается к Даину. – Только тебе остаётся сражаться рядом с вашим сильнейшим.

– Даин… – слова подводят меня. Если с ним что-то случится из-за моих решений…

– Это только что стало интересно, – замечает Тэйрн.

– Это не интересно. Это ужасно, – отрывисто возражаю я.

– Я понимаю, – Даин снимает верх своей формы и протягивает ее мне. – Я знал, во что ввязываюсь, когда согласился пойти с тобой.

Мои ребра напрягаются, но я киваю.

– Будь осторожен, – я добавляю его верхнюю часть в стопку, и он направляется к Ксейдену, который уже движется, чтобы перехватить его на полпути.

– Пальта! – кричит жрица, и ее голос эхом отражается от камня. Стражники одобрительно шумят, когда второй близнец шагает вперед, кровь уже капает с его кончиков пальцев.

Я перевожу взгляд на оставшуюся воительницу, Марлис, но, к счастью, на ее сложенных руках нет порезов.

– Скажи мне, ты сама выбрала этот путь? – Жрица переводит свой взгляд на меня.

– Моя мать… – начинаю я, но потом вспоминаю, как Даин пытался вытащить меня из квадранта, и поворачиваюсь лицом вперед, когда они с Ксейденом подходят к своим противникам, чтобы договориться об оружии. – Я выбрала свою жизнь.

– Ах, тогда хорошо, что мы не завершили твое посвящение.

– Моё что ? – что за наркотики дают в здешних храмах?

– Но разве ты не жаждешь храма? Обычно прикосновение вызывает такую тоску, что ты не можешь не вернуться. Или, возможно, ты теперь предпочитаешь другого бога, – она смотрит на Тэйрна, не обращая внимания на мою вспышку, а затем ее взгляд переходит на Ксейдена. – Я все еще вижу нас среди твоих возможных путей, если ты решишь выбрать его. Данн примет тебя. Еще не поздно выбрать Ее.

Я поднимаю брови на женщину.

– Я выбираю его , – говорит ли она о Ксейдене или о Тэйрне, мой ответ будет одинаковым.

– Ах, – она вертит кинжал в своей скрюченной руке, а капли дождя продолжают падать. – Да будет так. Наша богиня учит, что, хотя битвы могут выигрывать сильнейшие воины, они также могут быть проиграны слабейшими. И то, и другое должно пройти испытание сегодня.

В предплечье вспыхивает боль, и через секунду она поднимает кинжал, по отточенному острию которого стекает свежая кровь.

Моя кровь. Похоже, я все-таки смогу сразиться.

При такой слабой окраске растительности неудивительно, что для окрашивания даже самой простой одежды требуется в четыре раза больше индиго. Я не могу не задаться вопросом, цвета нашего континента являются исключением или же все-таки цвета островов.

– Второй лейтенант Ашер Дакстон. Уннбриэль: Остров Данн