Ониксовый Шторм

Глава 64

ВАЙОЛЕТ

Торнадо замедляется, пока Тэйрн борется с ветром на восточном краю поля и летит к склону горы впереди нас.

– Он замедляется, – соглашается Тэйрн.

– Она использовала его, чтобы заманить нас сюда, – Теофания держит его, как наложенную стрелу, ожидая нашего прибытия.

В миле слева выкорчевываются деревья, превращаясь в низколетящие снаряды, которые метаются по полю, как болты. Возможно, торнадо и замедлил свое продвижение, но по пути он наносит гораздо больший ущерб.

Виверна стартует впереди нас, двигаясь в нашу сторону, и на долю секунды я задумываюсь, не пригласила ли я только что Малека на порог нашего дома.

Она – Мавен, а я – кадет.

Она владеет штормами с искусной точностью, а мне нужен проводник для моих молний.

Она уже однажды почти убила Тэйрна.

Самое разумное, что я могла бы сделать, – это полететь к чарам и спасти нас обоих – всех четверых, учитывая Ксейдена и Сгаэль, – но я не могу оставить этих людей умирать, даже если это означает, что мы сгинем вместе с ними.

Всадники не бегут. Мы сражаемся.

– Сейчас, предпочтительно, замечает Тэйрн. – Если ты уже закончила смиряться с нашей смертью.

– Не смирилась, а просто рассчитала, – я втягиваю силу в свои обугленные вены, пока расстояние между нами становится все меньше и меньше, сжимаю проводник в левой руке и поднимаю правую.

Энергия рвется сквозь меня, когда я отпускаю ее, тяну молнию вниз и отпускаю, прежде чем она успевает нанести ожоги моим пальцам. Молния ударяет, когда виверна Теофании отклоняется вправо.

Я промахнулась. Мой живот сжимается.

– Еще раз! – требует Тэйрн, отлетая вправо, чтобы последовать за ней вниз, когда дождь превращается в лед.

Град бьет камнями размером с горошину, потом с вишню, ударяя в меня с силой тысячи тупых стрел, ветер рвет лицо, но я поднимаю руку.

Проводник разбивается вдребезги.

Стекло вонзается в мою ладонь, и я задыхаюсь от боли, когда из нее хлещет кровь.

Нет, нет, нет! Я не могу целиться без него.

– Ты должна! – приказывает Тэйрн, пока мы падаем вниз по спирали.

Верно. Умирать здесь, наверху, я не намерена, и не позволю ей убить моих друзей – или Ксейдена. Я быстро расстегиваю ремешок, удерживающий зазубренные остатки на запястье, и позволяю тому, что осталось от сферы, и куску льда размером с кулак, который ее разрушил, упасть. Вместе с ней рушится и моя надежда.

Придется убить ее так же, как я убила тех виверн. Я выхватываю свой последний кинжал с рукоятью из сплава и хватаюсь за него кровоточащей рукой, чтобы быть готовой ко всему, поднимаю правую руку и снова взмахиваю.

Я промахиваюсь, когда она уворачивается в противоположную сторону и начинает подниматься. Мы следуем за ней, и я снова и снова черпаю силу, но с каждым ударом это становится все труднее. Она уклоняется от каждого из них, пока мы летим вдоль горы, прижимаясь к рельефу. Тэйрн взмахивает крыльями, настигая ее.

Жар опаляет мои легкие, затем обжигает, затем поджаривает до тех пор, пока я не чувствую ничего, кроме огня и ярости.

Мимо пролетают камни, когда я попадаю в хребет справа, не задев её в десяти футах, и мы летим на солнце.

Солнце.

Я дергаю головой влево. Торнадо остановился на полпути к городу, и небо над нами чистое до самого востока.

– Она убивает бурю, чтобы мне было сложнее управлять молниями! – это объясняет, почему я горю еще жарче, чем раньше. Я возвращаю внимание к нашей добыче, пока она не ушла в сторону города, за спасение которого я отчаянно борюсь.

– Не бери больше, чем можешь направить, – предупреждает Тэйрн, делая выпад вперед. Его зубы смыкаются в нескольких футах от хвоста виверны.

Они чертовски быстры.

Виверна ныряет, изгибаясь вдоль хребта вправо, и Тэйрн следует за ней.

Рев беспрепятственной агонии заполняет мою голову, такой громкий, что вибрируют кости, и достаточно пронзительный, чтобы заложило уши.

– Сгаэль! – кричит Тэйрн, его крылья сбиваются с ритма, и мое сердце пропускает несколько ударов.

О Малек, нет .

Я бросаюсь к узам, но ледяная стена не просто стоит – она отталкивает меня с грубой силой. Ужас пригвождает мой живот к низу, когда мы теряем скорость…

Я слышу треск за секунду до того, как на нас падает тень. Нет, не тень. Массивная сеть, по краям которой прикреплены гири размером с письменный стол.

Тэйрн ревет и отклоняется влево, но это бесполезно.

– Тэйрн ! – кричу я, когда сеть ударяет, разбивая мой торс о седло и покрывая все видимые мне чешуйки. Он бы легко выдержал ее вес на своем торсе, но она опутывает его крылья, а гири… О боги. – Подтяни свои крылья, а то они сломаются!

Его возмущенный рев сотрясает камни, вырывающиеся из склона горы, но он захлопывает их, запутываясь в сети.

И мы падаем.

– Приготовься! – предупреждает Тэйрн, когда гора пролетает мимо него как в тумане.

Андарна. Ксейден. Сгаэль. Мира. Бреннан. Мои друзья. Они проносятся в моем сознании в вихре картинок, за которые я не могу ухватиться, мелькают слишком быстро, чтобы их можно было полностью ощутить. Все, что я могу сделать, – это отпустить седло, наклониться вправо, чтобы избежать неизбежного удара в живот, когда толстая веревка сети впивается мне в спину.

– Ты был подарком всей моей жизни, – говорю я Тэйрну.

– Это еще не конец! – кричит он.

Мы ударяемся с размаху, кости хрустят о камень, моя левая рука разжимается, и кинжал падает.

Крик вырывается из моих губ, когда мы скатываемся с горы… как и в первый раз, когда мы столкнулись с Теофанией. Звук скребущих по камню когтей поглощает все мое существование, и я стараюсь заглушить боль, а Тэйрн перекидывает вес своего тела так, что мы проносимся головой вперед среди деревьев в бесконечном, ужасающем падении.

Я пригибаю голову, чтобы избежать низко висящих веток, но что-то больно впивается мне в ребра, и в конце концов наше движение замедляется.

Святое дерьмо, мы можем выжить после такого падения.

– Конечно, мы выживем! – рычит Тэйрн.

– Ты ранен? – спрашиваю я его, когда мы останавливаемся на опушке леса.

– Ничего такого, что не зажило бы после того, как мы освободимся и отделим ее сухожилия от костей, – аромат серы наполняет воздух, когда Тэйрн вдыхает огонь через сеть.

Дерево трещит, сеть бьется. Затем он делает рывок вперед, и сеть раздвигается настолько, что я могу вылезти через отверстие, сеть явно предназначена для драконов, а не для всадников.

– Мы должны добраться до Сгаэль, – это значит, что нужно освободить его, но на то, чтобы перерезать эти веревки теми рунными кинжалами, что у меня есть, уйдет слишком много времени. И даже если я это сделаю, мне все равно придется попотеть, чтобы разрезать ее, без моей рукояти из сплава, а я уже близка к тому, чтобы сгореть. Рука нестерпимо болит, а каждый вдох ошпаривает легкие.

– Сгаэль сама справится, – хрипит Тэйрн, но напряжение и беспокойство, натянутое тетивой, передаются по связи, когда огонь снова начинает струиться, и он борется за то, чтобы освободить нас. – А темная колдунья спускается впереди.

Виверна Теофании скользит к полю, будто у них есть все время в мире, словно мы прижаты именно там, где она хочет.

Боги, она неумолима . Неважно, что моя рука болит с мучительной силой – мы должны выбраться отсюда прямо сейчас, черт возьми. Пора использовать руны, которые я захватила с собой на случай непредвиденных обстоятельств, и молиться, чтобы я правильно их закалила, потому что это определенно кризис.

– Мы должны выбраться из-под этой штуки, – прижав левую руку к груди, я дергаюсь в поисках рюкзака, но что-то упирается мне в ребра, когда я роюсь в сумке одной рукой. Я выбрасываю ненужные вещи, затем выхватываю одну для смягчения поверхностей и прижимаю ее к веревке. Надеюсь, это то, что нужно.

Волшебная рябь, волокна растягиваются и поддаются.

Мои брови поднимаются. Работает .

– Рви, что можешь! – кричу я Тэйрну.

– Оставайся на месте, чтобы мы могли улететь, – приказывает он, кромсая сеть по краям шипами, и я пользуюсь случаем, чтобы схватить то, что тычет мне в карман. Сверток Аарика. На краю я замечаю наспех нацарапанное послание, которое не заметила, когда Слоун передала его мне.

На случай, если ты потеряешь свой. Ударь в темноте, Вайолет.

Какого черта? Падение сломало сургучную печать, и пергамент разворачивается, когда я ослабляю хватку, на колени падает резной кусок серого мрамора – церемониального вида кинжал со знакомой гравировкой в виде пламени вдоль рукояти. Я бросаю взгляд на сопроводительную записку от верховной жрицы храма Данн в Аретии, но буквы расплываются, так как в руке вспыхивает боль, пока Тэйрн рвется на свободу.

Подарок от одного слуги Данн другому. Должна предупредить тебя, что только те, кого коснулись боги, могут использовать их гнев. Я буду молиться Ей, чтобы она не использовала его, чтобы избежать повторного знакомства с другой, кто вызывает ее благосклонность. Ее путь все еще не определен.

У меня сводит живот. Откуда Аарик мог знать, что я потеряю кинжал, не говоря уже о том, что какой-то кусок камня может заменить…

– Впереди нас! – рычит Тэйрн, и я инстинктивно переключаю внимание и убираю мраморный кинжал в ножны.

Теофания идет к нам от линии деревьев, ее волосы выбились из косы, и на ее лице нет ни терпения, ни веселья.

Я судорожно осматриваю небо. Виверна Теофании ждет в поле за деревьями, а единственные другие крылатые, которых я обнаруживаю, сражаются над Дрейтусом вдалеке, что, надеюсь, означает, что она одна.

– Сколько времени тебе нужно, чтобы освободиться? – спрашиваю я Тэйрна, освобождая пряжку седла и пролезая через дыру в сети. Боль пронзает мою левую руку, но я притворяюсь, что она принадлежит кому-то другому, и продолжаю двигаться. Боль не имеет значения, если ты мертва.

– Мгновения, – кричит Тэйрн. – Не…

– Я не позволю ей убить тебя, как свинью! – я отталкиваюсь, страх и ярость обвивают моё сердце, и я вцепляюсь в его плечо, пытаясь удержать руку, пока он не затихнет. Должно быть, он успел выпустить когти до удара сетью, потому что его передние лапы уже вытянулись, прикрывая нижнюю челюсть.

Я достаю кинжал с рунами и скольжу вниз, проводя острием лезвия по его ноге. Лезвие не разрезает чешую, но сеть распадается на части.

– Опустился на дно благодаря сети ? – насмехается Теофания, направляясь к нам. – Как легко было поймать эту парочку.

Парочку? Крик .

– Сгаэль у них, – ярость Тэйрна заливает меня, как кислота.

Я ставлю себя перед Тэйрном и открываясь для его силы, приветствуя жар и пламя в своих венах.

– Серебристая, – предупреждающе рычит Тэйрн под аккомпанемент звука рвущейся веревки.

– Если я сгорю, так тому и быть, но тебя она не тронет, – говорю я вслух, чтобы Теофания поняла, что я не собираюсь шутить.

– Ну что, ты сделала свой выбор? – спрашивает Теофания, подходя ближе.

– Да, – я вскидываю правую руку вверх и пропускаю через себя энергию, опуская ее вниз кончиком пальца.

Теофания мчится на десять ярдов вправо, двигаясь быстрее, чем я когда-либо видела.

– Тебе придется быть…

Я снова взмахиваю рукой, прежде чем она успевает закончить, и наношу удар по тому самому месту, где она стоит, вызывая немедленный раскат грома.

Но она уже в двадцати футах слева от меня.

– Быстрее, – заканчивает она, и я снова наношу удар, но все повторяется сначала.

Снова, снова и снова .

Мои легкие кричат, когда я дышу тем, во что превратилась, – жаром, силой и яростью, но она все еще слишком быстра, чтобы я могла ее поймать, и с каждым неудачным ударом приближается к Тэйрну.

– Почти закончил, – уверяет он, когда за спиной у меня трещат веревки.

Мне нужно вывести её из игры сейчас.

Я держу свой следующий удар, когда она появляется в двадцати футах впереди.

– Скажи мне, ты скучаешь по Уннбриэлю?

Ее глаза вспыхивают, и она вздрагивает.

Победа . Я набираю все больше и больше силы, наматывая ее на катушку, как расплавленную нить.

– Разве ты не тоскуешь по храму? – я использую слова, которые говорила мне верховная жрица.

Ее лицо искажается от эмоций, почти похожих на тоску, но их быстро скрывает гнев.

– А ты ? – возражает она. – Или у тебя иммунитет, потому что к тебе лишь прикоснулись, но не посвятили? – она бросается вперед. – Знаешь ли ты боль от того, что тебе никогда не позволят вернуться, от того, что это разрушит то самое, что удерживало меня неприкасаемой все эти годы?

Я выпускаю часть своей силы, ударяя по земле перед ней, и она замирает. Прикоснулись . Черт, жрица в Уннбриэле тоже так говорила. Как и записка, завернутая в подарок Аарика.

– Как верховная жрица, ты должна была обладать неизмеримой властью на острове. Как же этого оказалось недостаточно?

– Зачем служить богу, если можно стать им? – фыркает Теофания.

Ужасный страх поглощает узы, за ним следует еще один рев, от которого у меня едва не подкосились колени.

Сгаэль . Тэйрн рычит, его когти впиваются в лесную подстилку, и я поднимаю голову вверх, сердце колотится о ребра.

– Не надо! – ужас сковывает мое горло, я кричу Ксейдену, но он меня не слышит.

Дрейтус окутывает тьма, и вскоре вслед за ней раздаются пронзительные крики виверн, несущихся по полю и эхом отражающихся от скал наверху.

– Что… – Теофания поворачивается в сторону шума.

Тень распространяется по полю, как рябь по озеру, и с яростью ониксового шторма несется к нам со скоростью, которая выжимает надежду из моей груди, а затем и вовсе разбивает мое сердце. Боль бьет как физический удар в центр груди.

Он ужасающе силен со Сгаэль, но не настолько.

Это та сила, которая покончит с мирами.

И она уже почти здесь.

– Я люблю тебя, – шепчу я по связи, и лед трескается, но этого недостаточно, чтобы остановить приближающуюся волну тьмы.

Тень бросает Теофанию на землю за секунду до того, как она набрасывается на меня, мягким шепотом прижимаясь к моим щекам, и швыряет нас в кромешную тьму.

– Ударь! – рычит Тэйрн, и я слышу, как сеть поддается.

Изнеможение овладевает мной и отказывается быть проигнорированным. Я слишком устала. Слишком близка к тому, чтобы сгореть заживо. Какой в этом смысл, если я не могу ее поймать?

– Используй тьму! – приказывает Тэйрн.

Мое сердце замирает. Использовать то, что отнимает у меня Ксейдена? Я и представить не могла, что все возможные способы его исцеления приведут к такому выбору. Огонь, пожирающий меня изнутри, грозит поглотить все мои кости, и на секунду я спохватываюсь, что позволяю ему это сделать. Я не смогла остановить свою мать, и я не могу остановить Ксейдена. Я не могу его спасти.

Подождите. Ударь в темноте. Так сказано в записке Аарика…

Как будто он знал, что это случится.

Я задыхаюсь, когда все части щелкают в едином порыве. Подкрепление. Приказ мне охранять храм Данн. Увел Линкса с дороги еще до того, как открылись двери в большой зал. Он знал. Он проявлял себя все это время.

– Он чертов предсказатель , – шепчу я в благоговении. Настоящий – не такой, как Мельгрен, который может только предвидеть исход битвы. Если Аарик владеет истинным предвидением, он видел это и дал мне оружие, сделанное из расколотого храма – храма, в который Теофания не может войти. Я не верю в оракулов, но верю в печати.

Я выхватываю мраморный кинжал правой рукой, затем смешиваю свою боль с обжигающей силой, которая сжигает то, что осталось от моего бьющегося сердца, поднимаю раненную руку и выпускаю мучительный ожог энергии в небо.

И удерживаю его.

Непрерывная молния освещает окрестности и пробивается сквозь тень, открывая спину Феофании. Она, спотыкаясь, встает на ноги, поворачивается ко мне, ее глаза широко вспыхивают, и она ныряет влево, врезаясь в невидимую стену и падая назад.

В стену, которая рычит .

Чешуя переливается серебристо-голубым, как и моя молния, и маленький дракончик стоит на пути Теофании, низко опустив голову и оскалив зубы.

И тут же мое быстрое сердцебиение стабилизируется.

Андарна .

Теофания протягивает руку, в ее красных глазах горит удивление.

Мне все равно, каковы ее намерения – она не получит Андарну в свои руки. Боль сжимает меня в тисках, огонь разрывает легкие, но я держу молнию и бегу . То, что Андарна ушла – это одно, а потерять ее от прикосновения темной колдуньи – непостижимо.

– Ирид, – с благоговением шепчет Теофания, напряженно глядя на Андарну. Я делаю выпад, вгоняя кинжал прямо в ее сердце. Огонь дышит во мне, пока я не превращаюсь в уголь, золу и агонию.

Она пошатывается и начинает смеяться.

Потом она видит кровь и замирает.

– Как? – ее глаза вспыхивают, и она падает на колени. – Камень не убивает вэйнителей.

– Ты никогда не была просто вэйнительницей, – отвечаю я. – Данн – гневная богиня для верховных жриц, которые отвернулись от нее.

Она открывает рот, чтобы закричать, а затем мгновенно высыхает.

Я отпускаю молнию, погружая нас во тьму и отдаваясь огню, сжигающему меня заживо.

– Вайолет , – шепчет Андарна.

А потом я ничего не слышу.

Единственное, что может быть более непредсказуемым, чем изменчивая провинция Тиррендор, – это ее герцог. Не зря царствующая аристократия никогда не носит черное.

– Дневник генерала Августина Мельгрена