Ониксовый Шторм

Глава 34

Из всех возможных вариантов знакомства с матерью Ксейдена мне даже в голову не приходил тот, где я буду держать ее на расстоянии в дверях спальни собственного дома, пока ее сын отказывается ее видеть.

– Это очень мило с вашей стороны, – я балансирую серебряным подносом с закусками, который она только что принесла, одной рукой, а другой хватаюсь за золотую дверную ручку. – Я прослежу, чтобы он их получил. И спасибо, что отправили наши послания.

Видя изображения Фена Риорсона, я могу определенно сказать, что Ксейден похож на него внешне, но в нем есть и черты Талии. У Ксейдена такие же высокие скулы, длинные ресницы и даже форма ушей, но именно золотые искорки в глазах делают биологическую связь неоспоримой.

Остается надеяться, что род Андарны знает, как вернуть золото в глаза Ксейдена.

– Повезло, что в гавани оказался корабль, направляющийся в Деверелли, чтобы забрать вашу корреспонденцию, – Талия использует свое значительное преимущество в росте, чтобы заглянуть через мою голову в нашу спальню с глазами, полными такой тоски, что жалость обволакивает мою грудную клетку, а затем сжимается. – Я надеялась, что он захочет поговорить?

Определенно нет.

– Он отдыхает, – я заставляю себя быстро сочувственно улыбнуться и придвигаю дверь поближе, сужая зону ее видимости.

– Как насчет ужина? Он должен познакомиться с остальными членами семьи.

Какая ужасная идея. Он почти не разговаривал с самого утра, а она хочет устроить вечеринку с людьми, которых он никогда не видел?

– Я спрошу, но это может быть слишком много для него…

– Тогда мы сделаем все медленно, – Талия опускает взгляд и поджимает губы, образуя вокруг рта маленькие золотисто-коричневые морщинки. – Я была так молода, когда он родился, – шепчет она, глядя на дверную раму. – И была совсем юной, когда истек срок контракта. Я никогда не думала, что увижу его снова, а теперь, когда он здесь… – слезы наполняют ее глаза, когда она медленно смотрит на меня. – Ты ведь понимаешь, да?

Что, во имя Амари, я должна на это ответить? Конечно, я не могу понять, как кто-то может бросить его, но…

– Скажи ей правду. Он ее ненавидит, – предлагает Тэйрн. – Как и Сгаэль. Дарительнице жизни повезло, что ее не испепелили сегодня утром, хотя я полагаю, что Сгаэль все еще обдумывает варианты.

Потому что это было бы замечательно для международных отношений, учитывая, за кем замужем Талия.

– Это его мать, – возражает Андарна. – Что бы сделала ты, Вайолет?

– Я не тот человек, которого стоит спрашивать об отношениях с матерью, – отвечаю я. Горе пронзает быстро и глубоко, придавая силы жалости, которая тянется своими липкими привязями к моему сердцу. – Я понимаю желание узнать его, – говорю я Талии. – Он потрясающий во всех отношениях…

– Тогда ты позволишь… – она делает шаг ко мне.

– Ужин, – говорю я, оставаясь на своем. – Я узнаю, согласен ли он поужинать. Но если нет, вам придется уважать и это. Если вы надавите, он оттолкнет вас с удвоенной силой.

Она опирается рукой о дверной косяк и задумчиво отводит глаза.

– А что, если я пообещаю тебе встречу с полным составом триумвирата? Это ведь то, что тебе нужно, верно? Может быть, я смогу дать тебе ответы, которые они будут искать, чтобы оценить твои способности.

Я моргаю, и жалость на дюйм отступает.

– Что мне нужно , так это, чтобы с Ксейденом все было в порядке. Если это означает поджечь дом и уйти, не добившись больше ничего на этом острове, то я передам ему факел, – проклятье, поднос становится тяжелым.

Ее поза смягчается, и она отходит от меня на шаг, ее рука падает на бок.

– Ты должна сильно любить его, чтобы поставить его чувства выше своей миссии, – говорит она тихо, словно это откровение.

– Да, – я киваю. – Это ничто по сравнению с тем, как он рисковал Аретией ради меня.

– Он рисковал Аретией, – шепчет она сквозь слабую улыбку. – Значит, он тоже любит тебя. Его отец никогда бы не… – она качает головой, и ее волосы шуршат по спине. – Неважно. Поужинать с ним – это большее, на что я могу надеяться. Я пришлю кого-нибудь через несколько часов, чтобы узнать, согласится ли он присоединиться к нам.

– Спасибо, – я жду, пока она направится по длинному коридору кремового цвета, затем закрываю дверь и на всякий случай поворачиваю замок.

Затем беру поднос в обе руки и иду искать Ксейдена.

Комната, которую нам отвели, явно предназначена для знатных гостей. В ней высокие сводчатые потолки, искусно вырезанная мебель, изысканные произведения искусства и кровать, на которой легко могли бы разместиться четыре человека. Все кремовое, с вкраплениями бледно-зеленого и золотистого цветов, и все это так идеально, что даже не хочется к этому прикасаться. Наши черные летные куртки выглядят неуместно, перекинутые через стул рядом с изящным столом, а наши рюкзаки и ботинки настолько грязные, что я настояла на том, чтобы оставить их в прилегающей купальне.

Ковер мягко стелется под моими босыми ногами, когда я пересекаю просторную комнату и открываю одну из двойных стеклянных дверей на крытую веранду. Высокий балкон соединяется с четырьмя другими спальнями, расположенными справа по этой стороне дома, поэтому неудивительно, что Гаррик сидит на краю балюстрады вместе с Ридоком, спиной к океану.

Но меня удивляет, что мягкий диванчик пуст.

Ридок поднимает на меня брови и наклоняет голову влево, и я принимаю этот жест, проскакивая между парнями и декоративным столиком перед диваном, когда они спрыгивают с перил.

– Удачи, – Гаррик похлопывает меня по плечу, и они вдвоем удаляются по веранде.

Я нахожу Ксейдена на затененном полу между диваном и угловым элементом перил, к которому привязаны мои доспехи, сохнущие на океанском бризе. Он сидит в спортивных штанах и нижней рубашке, прислонившись спиной к стене, голые предплечья лежат на поднятых коленях, взгляд устремлен вдаль.

– Там внизу есть место для еще одной? – спрашиваю я.

Он моргает, затем выдавливает из себя полуулыбку.

– Для тебя? Я пересяду на диван.

– Даже не думай об этом, – я прижимаюсь к перилам, стараясь не перекосить торс и не повредить ребра, затем сажусь и ставлю поднос на пол перед собой.

– Это выпало из твоей сумки, – он разжимает кулак, показывая два флакона, которые дал мне Боди.

Дерьмо .

– Спасибо, – я беру флаконы и сую их в карман брюк.

– Это маленькое комбо из одного-двух компонентов определенно помогло бы мне взять тебя дома, если бы я не думал, что Сгаэль сожжет меня за добровольное блокирование связи, даже временное.

Я сглатываю.

– Я должна была сказать тебе, что у меня есть…

– Ты не должна мне ничего объяснять, – он смотрит мне прямо в глаза. – Я рад, что у тебя это есть. Я не хочу терять связь со Сгаэль, когда еще могу использовать свою печать для борьбы с вэйнителями, тем более что одна из них одержимо охотится за тобой. Но не стесняйся запихивать мне в глотку эту сыворотку, если в любой момент я буду не в себе. Я лучше буду бессилен, чем смогу причинить тебе вред, – он опускает взгляд на поднос. – Моя мать?

Отличная смена темы.

– Она принесла тебе еду, но на самом деле хотела только поговорить с тобой, – сквозь щели в перилах я смотрю на полоску песка, вдающуюся в океан, и сжимаю губы в плотную линию. Пока Тэйрн и Андарна загорают на пляже, Сгаэль бродит вдоль линии воды, опустив голову и сузив глаза.

– Она почему-то вышагивает, – говорит Ксейден, когда Сгаэль проходит мимо. – Не то чтобы я мог ее спросить, – он печально усмехается. – И не факт, что она ответит.

– Она беспокоится, – я смотрю на его свежезабинтованную рану. Хорошо, отек уже немного уменьшился.

– Беспокоиться не в ее характере. Она любит решать насущные проблемы, а последствия устранять позже, – он наклоняется и берет из хрустальной чаши сушеный инжир, посыпанный корицей, затем изучает его. – Конечно, на нем есть гребаный сахар. Как будто воспоминание об одном маленьком факте из того времени, когда мне было семь лет, как-то компенсирует последние тринадцать.

Он снова наклоняется и опускает его на пустую тарелку, а я молчу, надеясь, что он продолжит. Он никогда раньше не говорил о своей маме.

– И все это время я думал, что она живет в Поромиэле. Она даже не говорила мне, что родом из Хедотиса. Никто из них не говорил, – он прислонился головой к стене. – Теперь понятно, почему к ней никогда не приезжали родственники, почему она была так увлечена всем цветным, рассказывала сказки на ночь с мятным чаем, шептала о людях с фиолетовыми глазами, которые живут без войны.

Волны разбиваются о пляж внизу, и Сгаэль поворачивается и идет обратно к нам.

– Тебе стоит узнать, будет ли она охотиться с остальными, – предлагаю я Тэйрну.

– Не стесняйся, спроси. А я посмотрю. Только убедись, что ты рядом с водой, чтобы ты могла потушить себя, когда она тебя подожжет, – отвечает он.

– Это минерал под названием виладрит, – говорю я Ксейдену, пока он стряхивает сахар с пальцев. – Папа писал, что он настолько распространен на острове, что содержится во всем, что они едят и пьют. Он окрашивает бледные глаза в фиолетовый цвет.

– Мне нравится, что ты это знаешь, – он опускает руку на мое колено. – А глаза твоего отца изменились?

– Нет, насколько я знаю. Они всегда были лесные, как у меня, – я улыбаюсь воспоминаниям. – Видимо, он не был здесь достаточно долго, – я до сих пор не могу понять, когда он успел изучить острова, но, возможно, моя бабушка знает, если я когда-нибудь наберусь смелости и поговорю с ней, как это сделала Мира.

– Мы пробудем здесь достаточно долго, чтобы обыскать остров в поисках рода Андарны и поговорить с триумвиратом, – синяк на его челюсти пульсирует, когда он сжимает зубы, – и моя мать замужем за одним из них. Ирония поэтична.

Я поворачиваюсь к нему и вздрагиваю, когда мои ребра возражают.

– Она хочет поужинать сегодня.

– К черту, – его выражение лица превращается в ту же непроницаемую маску, которую он обычно надевал рядом со мной в прошлом году.

– Ксейден, – я обнимаю его за плечи и провожу большим пальцем по краю шрама. – Не отгораживайся от меня.

Его глаза переходят на мои.

– Никогда, – просунув руку за спину, он обхватывает мои бедра обеими руками и осторожно поднимает меня к себе на колени. – Я могу придумать гораздо лучшие способы провести вечер, чем ужин, – он проводит зубами по моему уху, и по позвоночнику пробегает дрожь. – Что скажешь?

Я задыхаюсь от внезапного прилива жара, который вспыхивает в животе, когда он целует меня в шею, проводя языком по тому месту, которое, как он знает, превращает меня в лужу.

– Никакой магии, – напоминает он мне, скользя рукой по моему животу. – Нет опасности потерять контроль.

Я хнычу, когда его пальцы опускаются под мой пояс, в основном потому, что то, что он предлагает, звучит чертовски привлекательно, но отчасти и потому, что я хочу его всего . Я скучаю по усиленному приливу энергии наших печатей, по его теням, по моим молниям, по близости, когда я опускаю все барьеры и слышу его голос, заполняющий мой разум. Мне нужно почувствовать, как он распутывается под моими прикосновениями. Потеря контроля – часть того, что делает нас… нами.

– Никаких комковатых подстилок, – продолжает он, просовывая руку в мои штаны. – Никаких товарищей по отряду в десяти футах от нас. Никаких неловких ужинов. Только ты, я и эта кровать.

Я стону, мгновенно вспомнив, о чем мы должны были говорить.

– Как бы восхитительно это ни звучало… – мои пальцы впиваются в его бедро, а его рот ласкает мочку моего уха. – Секс не поможет решить настоящую проблему.

Он вздыхает, затем поднимает голову.

– Я знаю.

Я сползаю с его коленей, пока не передумала. От быстрого движения я шиплю, чувствуя резкое жжение, когда встаю и хватаюсь обеими руками за перила, стоя лицом к воде.

– Черт! – Ксейден вскакивает на ноги и нежно обнимает меня. – Прости. Я забыл о твоих ребрах. Ты не должна летать, не говоря уже о том, чтобы я ползал по тебе.

– Не летать – это не вариант, – я вдыхаю через нос и выдыхаю через рот, когда худшее проходит. – И никогда не извиняйся за то, что прикасаешься ко мне.

Он опускает подбородок на мою макушку.

– Я ненавижу то, что мы не можем тебя восстановить.

– В жизни без магии лучшее лекарство – это время, – полагаю я, и улыбка кривит мой рот, когда я замечаю Кэт и Трегера, идущих по пляжу рука об руку. – Только посмотри.

– Хорошо им. Он тосковал по ней годами, – его руки сжимают мои на перилах, и тепло его тела спасает от прохлады океанского бриза. – Как сильно ты страдаешь? Я не хочу просить тебя досиживать до конца ужина, если тебе больно.

Я не собираюсь быть препятствием, если он хочет поговорить со своей матерью, особенно зная, что я бы отдала за такую же возможность со своей.

– Все не так уж плохо, если я не буду крутиться. Или дышать слишком глубоко. Или поднимать Андарну, – шутка проваливается.

– Так ты сможешь досидеть до ужина, – конфликт в его голосе заставляет меня повернуться в его объятиях.

– Только если ты этого хочешь, – я поднимаю на него глаза.

– Ты хочешь, чтобы я это сделал? – он сглатывает.

– Я не буду делать этот выбор за тебя, – я прижимаю руки к его груди, пытаясь вспомнить, когда он в последний раз проявлял нерешительность в отношении чего-либо, и не нахожу ответа.

Его глаза сужаются, и он отступает назад.

– Ты думаешь, что я должен, не так ли?

– Неважно, что я думаю, – я качаю головой. – И я, наверное, не лучший человек, чтобы давать тебе советы по этому поводу…

– Потому что она очаровала тебя за те три минуты, которые потребовались ей, чтобы пронести поднос через дверь? – он оставляет между нами больше пространства, удаляясь по веранде.

– Потому что моя мать только что умерла .

Он замирает, и на его лице мгновенно проступает сожаление.

– Прости меня, Вайолет.

– Тебе не нужно извиняться. Я просто хочу сказать, что я не тот человек, которого ты должен спрашивать, стоит ли тебе провести ночь, разговаривая со своей, потому что я бы отдала все за десять минут общения со своей, – я кладу руку на грудь, словно молясь удержать горе внутри, где ему и место. – У меня так много вопросов, и я бы убила за один ответ. Может, тебе стоит поговорить с Гарриком, потому что любой мой совет будет отравлен моим собственным горем. Ты должен делать то, что лучше для тебя. То, с чем ты сможешь жить, когда мы улетим отсюда. Какой бы выбор ты ни сделал, он будет правильным. Я тебя полностью поддержу.

– Я не знаю, есть ли правильный выбор. Она не такая, как твоя мать, – он сцепляет руки за шеей, когда Сгаэль снова проходит мимо него по своим следам. – Я прекрасно понимаю, что тебе нужны те десять минут. Я хочу их для тебя. Верно это или нет, но все, что делала твоя мать, было направлено на защиту тебя и твоих брата и сестры. Она умерла, защищая вас.

– Я знаю, – я сглатываю растущий комок в горле.

– Моя мать бросила меня, – его руки опускаются к бокам.

– Я знаю, – повторяю я шепотом, и мое сердце снова и снова разрывается из-за него. – Мне так жаль.

– Чем она, – он указывает на дверь – заслужила мои десять минут, когда накормила меня шоколадным тортом на мой десятый день рождения и исчезла позже той же ночью? Я для нее – выполнение контракта. И ничего больше. Мне плевать на то, как она на меня смотрит, и на всю ту чушь, которую она, несомненно, выплеснула на тебя. Мы в ее доме только потому, что она замужем за одним из триумвирата, и я без проблем использую это, чтобы получить то, что нам нужно.

С каждым словом моя грудь трескается все сильнее, а потом и вовсе разрывается. Я знала, что она ушла, но не знала как.

– И не думай, что это имеет к этому какое-то отношение, – он показывает на свои глаза. – Я замечаю те моменты, когда мне не хватает эмоций. Вам с Гарриком не нужно обмениваться взглядами. Я и так это чувствую. Это как скользить по замерзшему озеру, в то время как уменьшающаяся часть меня кричит, что я должен плавать в тех кусках, которые я выменял, и эти чувства находятся прямо под поверхностью, но, черт возьми, скольжение происходит быстрее и гораздо менее грязно. Это дерьмо? – он проводит пальцем по дому. – Оно грязное, болезненное и въедливое, и, если бы я мог выбрать отдать эту часть себя, помоги мне, Малек, я бы это сделал. Теперь я понимаю. Это не просто сила, которая вызывает зависимость; это свобода не чувствовать этого.

– Ксейден, – шепчу я, почти теряя сознание к тому времени, как он заканчивает.

Над верандой поднимается пар, и мы поворачиваем головы в сторону пляжа, где на расстоянии ширины Тэйрна стоит Сгаэль и, скривив губы, смотрит на Ксейдена.

– Перестань метаться и съешь что-нибудь, – умоляет он ее. – Я знаю, что ты голодна, и не могу смириться с тем, что тебе больно так далеко от магии, так что облегчи немного боль и иди охотиться. Со мной все в порядке.

Она опускает челюсть и ревет так громко, что у меня мгновенно звенит в ушах. Стеклянные двери прогибаются, и маленький столик дрожит, прежде чем она щелкает зубами. С дерева слева от меня слетают три птицы, а из дома выбегают два темноволосых мальчика, чтобы посмотреть, что за переполох.

– Сгаэль, – тихо говорит Ксейден, подходя к краю веранды.

Она отступает на три тяжелых шага, и у меня замирает сердце, когда ее задний коготь едва не задевает одного из мальчиков, прежде чем она взмывает ввысь над домом. Ее хвост проносится так близко, что срывает листья с деревьев, прежде чем она исчезает.

Хорошо, что птицы улетели.

– По крайней мере, она не подожгла тебя, – Тэйрн быстро взлетает следом, а Андарна – за ним, борясь с желанием полностью расправить крыло.

Все они борются без сил.

– Черт… – Ксейден закрывает глаза.

– Симеон! Гаюс! – одна из служанок выбегает из дома в трех этажах под нами, высоко задирая юбки, пока бежит по песку. – Вы в порядке? – спрашивает она по-хедотски.

– Это было потрясающе! – кричит старший мальчик, поднимая кулаки к небу.

– Мы можем уйти, – предлагаю я Ксейдену, преодолевая расстояние между нами и обхватывая его за талию. – Прямо сейчас.

– Моя мать отдала нашу форму в стирку, – он зачесывает свободные пряди моей косы за уши.

– Значит нам будет холодно. Скажи, и мы уйдем, – я поворачиваюсь к нему щекой и прижимаюсь ухом к биению его сердца. – Ты – все, что имеет для меня значение.

– То же самое, – он опускает подбородок на мою макушку. – Мы не можем просто так пропустить целый остров, – ворчит он, проводя руками по моей спине. – Мы ослушались прямого приказа, чтобы быть здесь.

– Можем, – я слушаю ровный ритм его сердца и наблюдаю, как служанка суетится вокруг мальчиков, пока они идут к дому. – Мы охотимся, проверяем, не выбрали ли сородичи Андарны самый скучный остров в мире для того, чтобы назвать его своим домом, и уходим. За всю свою историю Хедотис не вступал в войну и не объединялся ни с одним воюющим королевством. Они не собираются нам помогать, – я провожу рукой вверх и вниз по его позвоночнику. – И ты знаешь, где сейчас твоя мать. Если когда-нибудь почувствуешь необходимость, можешь вернуться. Это и твои десять минут тоже.

– И ты не надеешься… – его слова резко обрываются, когда Талия выбегает из дома под нами, сжимая в кулаке ткань своего платья.

– Мальчики! – кричит она по-хедотски, добегая до края каменного дворика, а затем хватает детей за руки. – Вы в порядке? – она отстраняется и обводит их взглядом, как это обычно делает Мира после битвы.

– Мы в порядке! – заверяет ее старший, широко улыбаясь. – Правда, Гаюс?

– Мама, ты бы видела, как она ревет! – добавляет младший, покачивая головой.

Мама . Мой желудок грозит опуститься ещё ниже, так как я надеюсь, что ошиблась в этом слове.

Ксейден напрягается, и я слышу, как начинает колотиться его сердце.

– Я слышала ее рев, и это было достаточно волнительно, – говорит Талия мальчикам, проводя руками по их волосам и лицам. – Но с вами все в порядке. С вами все в порядке, – повторяет она, кивая. – Эльда, ты не могла бы привести их в порядок? Триумвират присоединится к нам за ужином, и родители Фариса хотели бы, чтобы мальчики провели ночь у них.

– Конечно, – отвечает служанка и уводит детей в дом.

Талия остается, ее плечи вздрагивают, когда она переводит дыхание.

– Что она сказала? – спрашивает Ксейден.

– Триумвират придет на ужин, – я начинаю с самого простого. – А мальчики…

– Они ведь ее, не так ли? – в его тоне проскальзывает ледяное презрение.

– Да, – шепчу я, крепче прижимая его к себе, пока Талия, не поднимая глаз, возвращается в дом.

– Старшему, наверное, сколько? Одиннадцать? – он опускает руки. – Неудивительно, что она так и не вернулась. Она не просто вышла замуж, она создала целую новую семью, – в его смехе нет ничего забавного.

– Мне так жаль, – я отступаю назад, чтобы взглянуть на него, но его выражение лица остается ровным.

– Ты не сделала ничего плохого, – он вырывается из моих объятий, и мне кажется, что это пугающе острое чувство, когда он ускользает. – Это чувство я с радостью променяю на другое.

Это не просто сила, которая вызывает зависимость; это свобода не чувствовать этого. Его слова снова звучат в моей голове, и новый страх пускает корни, коварно зарываясь в яму моего желудка. Знает ли он, что я взяла с собой новый проводник? Что в моей сумке лежит полностью заряженный кусок сплава?

– Не выменивай это, – прошу я, глядя на море, и слова вылетают из меня все быстрее и быстрее, пока его глаза твердеют и воскрешают защиту, на преодоление которой у меня ушел целый год. – Боль. Беспорядок. Отдай это мне. Я сохраню это. Я знаю, что это звучит нелепо, но я найду способ, – я переплетаю наши пальцы. – Я буду держать все, что ты не хочешь чувствовать, потому что я люблю каждую часть тебя.

– У тебя уже есть моя душа, а теперь ты хочешь моей боли? Становишься жадной, Вайоленс, – он подносит мою руку ко рту и проводит поцелуем по костяшкам пальцев, прежде чем отпустить. – К черту. Ужин с матерью звучит отлично. Думаю, сначала я умоюсь.

Он оставляет меня стоять на веранде, а мои мысли несутся быстрее, чем мог бы лететь Тэйрн. Триумвират придет на ужин. Они будут проверять нас сегодня вечером. Они отослали детей.

Они считают нас опасными? Или это они представляют собой опасность?

Нам нужно преимущество. Что бы сделали бы Ри или Бреннан?

Черт. Что я взяла с собой? Бреннан отправил аптечку…

Бреннан отправил аптечку.

Мне нужна Мира.

– Андарна, когда эти мальчики выйдут из дома, мне нужно, чтобы ты следовала за ними так незаметно, как только сможешь, – говорю я через связь.

– Мы что, плетем интриги? Мне нравится плести интриги.

– Мы планируем.

Два часа спустя, держа обеими руками драгоценный стеклянный пузырек, мы с Мирой спускаемся вниз. Сейчас не время быть растерянными. Мы быстро находим Талию в столовой, обсуждающей ужин с худощавым мужчиной в бледно-зеленом фартуке, который вытирает руки полотенцем с синей каемкой.

– Вайолет? – надежда загорается в ее глазах, и она отстраняет мужчину, прежде чем идти в нашу сторону. – Ты спросила его? – ее взгляд устремляется на Миру.

Моя сестра скрещивает руки и изучает стол.

– Он сказал, что ужин – это здорово, – говорю я Талии. Это не совсем ложь. Мои руки обхватывают стакан, закрывая его содержимое от посторонних глаз. – Остальные будут патрулировать, но шестеро из нас смогут прийти. И я подумала, что это может послужить предложением мира между нами, и, возможно… – я сжимаю губы в линию и смотрю на флакон.

– Прекрати ходить вокруг да около и просто отдай ей это, – приказывает Мира с раздраженным вздохом. – Моя сестра слишком вежлива, чтобы предположить, что это может помочь сгладить ситуацию и сделать сегодняшний вечер менее неловким для всех участников. Напомнить Ксейдену о доме и все такое.

Талия поднимает брови, и я протягиваю ей пузырек с сухими светло-зелеными листьями. Она принимает подарок с недоуменной улыбкой.

– Это…

– Сушеная мята, – отвечаю я.

Боже, благослови Бреннана.

Задобрить бога мудрости сложнее всего. Похоже, Хедеон отвечает только тем, кто не молится ему.

– Майор Рорили. Руководство по ублажению богов, издание второе