Ониксовый Шторм

Глава 24

– Книги? – шепчу я, мои пальцы сгибаются вокруг кинжала, который, как я понимаю, все еще находится в моей левой руке.

Нарелла наклоняет голову.

– Я не заикалась, – она бросает взгляд на кресло. – Поставь его на место.

Ксейден поднимает бровь, но делает то, что она просит, затем пересекает небольшую часть комнаты и убирает кинжал в ножны у моего бедра.

– Спасибо, – шепчу я.

Он целует меня в висок, а затем занимает пустое место справа от меня.

– Поднимись с пола, Урсон – из-за тебя повсюду кровь. Отнеси сестру в заднюю комнату и разбуди ее. Разве я не говорила, что ты плохо подготовлен к ношению оружия? – укоряет Нарелла, обходя пролитую кровь. – Пожалуйста, простите моих внуков. Они слишком серьезно отнеслись к нашей задаче защитить книги от любых всадников, которые не являются… тобой, – на опускается в кресло. – Спасибо, молодой человек, – говорит она Ксейдену, затем бросает на него взгляд, после чего смотрит на Даина. – Боже, на континенте есть прекрасные мужчины.

Уголок рта Ксейдена искривляется, и я не могу не согласиться с ней молча.

– Мама, – хозяйка магазина бросается к ней, несомненно, все еще опасаясь, что мы нападем на ее мать. Урсон спешит выполнить просьбу Нареллы, помогая сестре подняться с пола, пока она неохотно приходит в себя после последнего удара Миры. Они исчезают в подсобке, и мне почти жаль их, пока я не вспоминаю, что они напали на нас.

– Мне девяносто три, Леона, я не умерла, – она отмахивается от дочери. – Или как там вы, Амарали, говорите? Я еще не встретила Малека. Он ваш бог смерти, не так ли?

Я хмурю брови, услышав незнакомый термин: Амарали .

– Разве он не всеобщий бог смерти? – Мира прислоняется спиной к ближайшему ряду книжных полок.

Я качаю головой.

– В Деверелли не поклоняются богам.

– Именно поэтому мы считаемся самым нейтральным из островов. Идеальным для торговли, – Нарелла пожимает плечами. – То, что вы называете богами, мы называем наукой. То, что вы называете судьбой, мы называем совпадением. То, что вы называете божественным вмешательством любви, мы называем… – она взмахивает рукой. – Алхимией. Два вещества объединились, чтобы создать нечто совершенно новое, мало чем отличающееся от того, что происходит между вами двумя, – она смотрит между мной и Ксейденом и кладет руку на грудь.

Мое сердце замирает. Если бы она только знала, как близка она к моим сегодняшним мыслям.

Она шевелит пальцем в сторону Ксейдена.

– Я слышала, как ты сказал, что убьешь моего внука, если он сделает еще один шаг к твоей возлюбленной, молодой человек. Как нелогично, как ядовито и романтично с твоей стороны. Должна признать, что такая уверенная жестокость – не то, что я представляла, когда Ашер говорил о тебе, но каштановые волосы, эти… наверное, карие глаза, и то, как он предсказывал, что вы оба в конце концов будете влюблены друг в друга? Что ж, он описал тебя почти идеально, Даин Аэтос.

Ох, блять, убейте меня сейчас же.

Мой рот открывается, а потом закрывается.

Ксейден поднимает обе брови и сжимает губы между зубами.

Даин потирает затылок.

Мира фыркает, прикрывает рот рукой, а потом сгибается от смеха .

– Простите, – выдавливает она из себя и выпрямляется, быстро закрывая лицо маской и прочищая горло, но снова срывается, ее плечи трясутся. – Я не могу. Я просто не могу. Мне нужна секунда, – она отходит за ряд полок, надеясь успокоиться.

Мое лицо словно опалило драконьим огнем.

– Как бы вы хотели, чтобы это прошло? – спрашивает Даин, пока Нарелла переглядывается между нами тремя, ее серебряные брови подрагивают.

– Так же, как это происходило последние восемнадцать месяцев, – отвечает Ксейден, утратив все следы учтивости, которую он демонстрировал Даину час назад. – Все думают, что она будет с тобой, но в итоге она носит мою фамилию на своей летной куртке в строю.

– Серьезно? – у меня просто нет слов от того, что он пошел на это. Это было один раз. Ладно, дважды, если считать обратный путь из Самары после того, как мы снова были вместе.

– Рад видеть, что ты снова чувствуешь себя собой, – Даин прислоняется спиной к стойке. – Но у нас нет фамилий на летных куртках.

– И все же ты понял, о чем речь, – челюсть Ксейдена дергается.

Взгляд Нареллы сужается на Ксейдена сквозь толстые линзы.

– Ты не Даин.

Ксейден качает головой.

– Я Даин, – Даин коротко поднимает руку.

– А он? – спрашивает Нарелла.

– Ксейден Риорсон, – я поднимаю подбородок, словно отвечаю перед отцом за свой выбор. – И он мой, даже когда ведет себя как собственническая задница.

– Сын Фена Риорсона, – Нарелла барабанит кончиками шишковатых пальцев по подлокотнику. – Ашер этого точно не предсказывал.

– Он бы смог, если бы встретил его, – я тянусь к руке Ксейдена и переплетаю наши пальцы.

– Наша мама знала, – говорит Мира, занимая свое место в конце книжной полки. – Она не была в восторге от этого, но она знала, что такое любовь, когда видела ее. Но она, конечно, никогда не рассказывала нам о том, что наш отец был здесь.

– Она бы и не сказала, не так ли? – Нарелла сдвинулась с места. – Когда он умер?

– Чуть меньше трех лет назад, – мягко отвечаю я. – У него отказало сердце.

Губы Нареллы поджимаются на несколько печальных вдохов, но она кивает, словно разговаривая сама с собой, а затем снова поднимает голову.

– Твой отец, рискуя жизнью, спрятал труд всей своей жизни с единственной целью – чтобы ты нашла его, Вайолет. Он оставил мне последнюю часть почти четыре года назад с четкими указаниями, что она достанется тебе только в том случае, если ты достигнешь интеллекта и понимания, необходимых для ее постижения.

Я напрягаюсь.

– Это… – Даин качает головой.

– Это папа, – медленно произносит Мира.

– Ты справишься, – Ксейден сжимает мою руку.

Я пытаюсь проглотить внезапно возникший в горле комок.

– Он велел мне принести тебе самый редкий предмет, которым я владею, – ироничный смех вырывается наружу. – И я подумала… – я качаю головой, понимая, что все труды, которые мы проделали, чтобы протащить рюкзак через весь этот путь, были напрасны.

– Ты подумала, что это Деверелли, и, естественно, мы торгуем товарами, сокровищами, – Нарелла складывает руки на коленях.

– Он имел в виду мои мысли, – я смотрю на Миру, но ее взгляд устремлен в пол. – Вот почему он просил не посылать вместо меня другого.

– Книги только для тебя, – подтверждает Нарелла, и Леона садится на подлокотник маминого кресла. – У меня есть три простых вопроса, и если ты сможешь на них ответить, книги будут твоими.

– Высокомерно думать, что у вас есть право хранить то, что наш отец написал для Вайолет, основываясь на своем мнении, – тон Миры может натереть камень.

– Все в порядке, – заверяю я ее, не желая вздрагивать даже в такую жару. – Спрашивайте.

Нарелла бросает на мою сестру яростный взгляд, а затем обращает свое внимание на меня.

– Он оставил для тебя рукопись. Как она называется?

– Подолковник Ашер Сорренгейл. Покоренные: Второе восстание народа Кровлана, – отвечаю я. – Вы уже знаете, что я знаю. Иначе как бы я оказалась здесь?

Она постукивает указательным пальцем в явном нетерпении.

– В четырнадцатой главе твой отец упоминает, что восстание в Кровлане провалилось из-за Деверелли, но не вдается в подробности. Любой, – ее взгляд скользит по моему черному мундиру – писец, достойный твоей мудрости, не удовлетворился бы его предположениями. Так что скажите мне, какова твоя гипотеза?

Из всего , что есть в книге, она спрашивает именно это?

– Легко. Кровлан не выполнил свою часть сделки, заключенной с Деверелли. Чтобы не потерять репутацию, Деверелли отозвал свои посреднические услуги, а значит, и войска с другого острова, а затем сообщил королю-регенту Поромиэля, где искать мятежников. Конец восстанию, – я пожимаю плечами.

– Недостаточно хорошо, – она качает головой, и мой желудок опускается. – Почему все развалилось? Что не было сделано?

– Это несправедливо… – начинает Даин.

Нарелла поднимает руку, требуя его молчания.

– Она знает ответ.

Я вздыхаю.

– У меня… есть идея. Я просто не хочу ошибиться, – или, в данном случае, быть правой.

– Ты среди друзей, – ее улыбка говорит об обратном.

Ладно. Пот стекает по моей шее, но я набираюсь смелости, чтобы выглядеть дурой.

– Думаю, они обещали драконов и не смогли выполнить.

– Что? – вскрикивает Мира.

Ксейден напрягается, а Даин поворачивается ко мне лицом, его глаза неправдоподобно расширены, но медленная улыбка Нареллы говорит мне, что я либо ужасно ошибаюсь, либо трагически права.

– Представь доказательства, – говорит она тоном, до жути напоминающим мне Маркема. – Убеди вот его, – она указывает на Даина.

Я крепче сжимаю руку Ксейдена, и его большой палец проводит по моей.

– Общественное уведомление 433.323 подтверждает неудачную попытку нарушения границы силами Кровлана вблизи форпоста Атебин одиннадцатого декабря 433 года по старому календарю, за два дня до Полуночной резни. Единственная запись об этом событии содержится в дневнике полковника Хашбея, командира заставы, который руководил допросами, – я смотрю на Даина. – Отец вдалбливал мне это, пока работал над рукописью, и я не понимала тогда, почему, но теперь, очевидно, поняла. Думаю, это было в тот год, когда ты был одержим тактикой победы над пиратством Изумрудного моря или чем-то в этом роде.

Даин напрягся.

– Это была действительно большая проблема в пятом веке.

Я продолжаю, закатывая глаза.

– Не отвлекайся. Мы сидели на диване. Папа вышагивал перед камином, а ты считал нелепым, что солдаты перешли в Наварру, чтобы заполучить хвостовые перья , помнишь?

Он морщится.

– Точно. Да. И твой отец сказал мне, что если я захочу сдать вступительный экзамен в квадрант писцов, то окажусь в проигрыше, если не запомню, как применять свои превосходные лингвистические навыки во всех областях анализа важных исторических данных. Не то чтобы я хотел быть писцом, но все же. Хорошие времена. Спасибо за напоминание.

– Это к чему-то ведет, или мы просто наслаждаемся моментом ностальгии? – спрашивает Ксейден.

– Примени свои превосходные лингвистические навыки, Даин, – подсказываю я ему. – Допрос был записан на общем языке…

Глаза Даина расширяются.

– Но налетчики говорили на кровланском, а в кровланском описательные характеристики следуют за существительными. Они охотились на перьехвостов. На драконов.

Я киваю.

– Думаю, Деверелли заключил сделку с Кровланом и неназванным островом, согласно которой остров предоставит армию, а Кровлан – драконов. Когда они не смогли этого сделать, сделка распалась, произошла Полуночная резня, а Кровлан остался частью Поромиэля.

Даин складывает руки на груди.

– Они торговали драконами, – он смотрит на Нареллу, – я верю ей. Просто мне понадобится минута, чтобы это осознать. Нельзя просто… торговать драконами, а тем более везти их детёнышей на острова, где нет магии. Не тогда, когда ты рискуешь навлечь на себя гнев Эмпирея.

– О, подожди, пока ты не поймешь, что твой отец знает, что книга моего отца как-то связана с перьехвостами, а это значит, что отец знал, что в какой-то момент перестал ему доверять, – добавляю я.

Лицо Даина меняется, и его пораженное выражение заставляет меня пожалеть, что я не могу взять эти слова обратно.

– Третий вопрос, – объявляет Нарелла, и это кажется особенно жестоким, учитывая то, через что она только что заставила меня пройти.

– Задавайте, – мой тон оставляет желать лучшего.

– Что заставило тебя уйти от принца? – она наклоняет голову в сторону, и ее глаза загораются, словно мы собрались за чаем и сплетнями.

– Простите? – я наклоняюсь вперед, как будто это возможно, что я могла неправильно расслышать ее.

– Принц? – она сжимает руки в кулаки. – Твой отец знал, что это ненадолго, но я хотела бы знать, что стало последней каплей.

– Есть шанс, что ты захочешь спуститься и поджечь эту лавку? – спрашиваю я Тэйрна.

– Как сказал Темный, это не сулит ничего хорошего международным отношениям, – отвечает он.

– Я бы с радостью, – предлагает Андарна. – Но тогда ты не получишь свои книги.

– Я… – от каждого взгляда в комнате мне становится так жарко, что я чувствую себя на грани сгорания без малейшего намека на магию. – Я ушла от него, потому что попала в щекотливую ситуацию с одной из его профессоров.

Нарелла наклоняется вперед и поднимает брови.

– Он занимался сексом с профессором?

– Мама! – укоряет Леона.

– Ну и ублюдок, – бормочет Даин. – Почему ты мне не сказала?

– А что бы ты сделал? Избил бы кронпринца Наварры? – отвечаю я.

Даин нахмуривает брови.

– Да, – отвечает Ксейден. – И я все ещё могу.

– Значит, ты ушла от него в ревнивом гневе, даже учитывая то, что корона Наварры была у тебя в руках? – спрашивает Нарелла. – А он пришел просить у тебя прощения? Ты приняла его обратно?

Я определенно понимаю, почему она владеет книжным магазином и какой жанр может быть ее любимым.

– Я никогда не искала короны, и, кроме того, не в характере Холдена просить у кого-то прощения. Я закрыла эту дверь и не разговаривала с ним до нескольких недель назад. Он не любил меня, не так, как я заслуживаю, чтобы меня любили, а никакая сила не стоит того, чтобы оставаться с тем, кто тебя не любит.

– Ты знаешь себе цену, – мягко сказала Нарелла, кивнув. – Твой отец гордился бы тобой. Принеси ей книги.

Леона встает и оставляет нас ждать в зоне отдыха, а сама исчезает в подсобке, и я с облегчением опускаю руки, прижимаясь к боку Ксейдена.

Мира снимает с плеч свой пустой рюкзак и ставит его на свободный стул рядом с Нареллой.

– Я понесу их за Вайолет, если, конечно, вы не думаете, что мой отец будет против. Обещаю не читать их или что-то в этом роде, – от ее язвительного тона у меня по позвоночнику пробегает дрожь вины. Почему отец так настаивал на том, чтобы именно я их забрала?

Нарелла просто улыбается и скрещивает лодыжки перед собой.

– Вот почему он не оставил их тебе, дорогая. У каждого из нас есть своя роль в том, что нас ожидает; эта роль принадлежит только ей. Пока он был занят воспитанием Вайолет для этой конкретной миссии, твоя мать растила тебя. Интересно, какое наследие досталось тебе?

Глаза Миры сужаются.

Через десять минут мы выходим из книжного магазина с шестью томами, написанными моим отцом. И каждый из них заблокирован паролем.

•••

Позже днем я прислоняюсь головой к бортику резной деревянной ванны в комнате, примыкающей к нашей с Ксейденом спальне, и слушаю щебетание птиц, которых я не могу опознать, за окном над моими ногами. Я слишком мала, чтобы видеть захватывающий вид на воду, но и небо неплохое, окрашенное в цвета приближающегося заката.

Сколько сейчас времени? Интересно, вернулся ли Холден? Сумел ли он добиться разрешения использовать Деверелли в качестве домашней базы для посещения других островов и затронул ли тему седьмой породы. Я тянусь за связью, чтобы спросить Ксейдена, но тут же разочарованно вздыхаю, вспомнив, что здесь она не работает.

Ветерок подхватывает белые занавески и раздувает их в стороны, а вода остывает до температуры, которая, возможно, заставила бы меня потянуться к горячей воде в Басгиате, но здесь, в Деверелли, ей определенно рады.

Хотя пальцы на ногах подгибаются, говоря мне, что пора выходить.

– Ви? – Ксейден стучит в дверь.

– Ты можешь войти, – по моему лицу медленно расползается улыбка.

Она полностью исчезает, когда он открывает дверь и входит в комнату, одетый лишь в полотенце, обернутое вокруг бедер. Боги, как же он прекрасен. Мокрые волосы. Все еще немного нечесаные. Капельки воды стекают по линиям его мышц пресса.

– Просто хочу, чтобы ты знала, что я вернулся… – слова затихают, когда его взгляд останавливается на моих голых плечах – это все, что, как я уверена, он может увидеть, учитывая высоту этой ванны. Ну, мои плечи и мои очень мокрые, очень запутанные волосы. – Проклятье. Просто… черт.

– Я же говорила, что тебе стоило остаться и принять ванну в нашей комнате. Здесь много места. Тебе не нужно было одалживать ее у Ридока, – я постукиваю пальцем по медной трубе у подножия ванны. – У них действительно потрясающая сантехника.

– Да, – его глаза темнеют, а хватка на дверной ручке белеет. – Я подумал, что будет вежливо дать тебе время расслабить мышцы, чтобы помочь восстановиться после всей этой езды.

– Вежливо? Очень любезно с твоей стороны, – я собираю все волосы в руку и перекидываю их через левое плечо, чтобы они были готовы к выжиманию, затем нажимаю ногой на рычаг, чтобы слить воду из ванны, стараясь сосредоточиться на нем и его невероятном теле.

– И ты чувствуешь себя восстановившейся? – его голос понижается.

– Немного в шоке от наглости после допроса о моем интеллекте и личной жизни, но в остальном все в порядке, – потянувшись вправо, я беру мягкое белое полотенце, которое оставила на маленькой скамеечке, когда вода с бульканьем сливается, затем поворачиваюсь спиной к Ксейдену и встаю, быстро обернув полотенце вокруг себя.

– Ты в порядке, – повторяет он. – Голова не кружится. Ничего не болит. Не устала? Потому что мы летели всю прошлую ночь.

– Я не уверена, что хочу взбираться на Полосу или что-то в этом роде, – я наклоняюсь влево, выжимая влагу из волос в ванну, – но да, я чувствую себя так хорошо, как только может быть, – чистая, сытая и готовая свернуться калачиком рядом с любимым мужчиной.

– Хорошо, – говорит он мне на ухо, и я задыхаюсь от неожиданности, когда он обхватывает меня за талию и поворачивает лицом к себе. – Потому что мне надоело быть вежливым.

Его рот врезается в мой.

Самым бесполезным словом в языке аристократии всегда было и всегда будет «любовь». Брак – это необходимое зло для продолжения рода. Ничего больше. Сохрани любовь для своих детей.

– Из конфискованного письма Фена Риорсона неизвестному адресату.