Ониксовый Шторм

Глава 54

Андарна ушла.

Следующие три дня я не выхожу из нашей комнаты. Я почти не покидаю нашу кровать.

Андарна ушла.

Но я никогда не остаюсь одна.

Бреннан читает в кресле у моей кровати по утрам, пока я дрейфую во сне и наяву. Днем его сменяют мои товарищи по отряду, но их голоса едва пробиваются сквозь туман усталости. Они – бесконечный поток компании, которая не знает, что сказать, и это меня вполне устраивает, поскольку я не могу ответить. Ксейден обнимает меня по ночам, обволакивая своими руками и разумом.

Андарна ушла.

Тэйрн оставляет нашу связь открытой, давая мне беспрепятственный доступ к нему, которого у меня никогда не было. Он всегда был со мной, а теперь и я с ним. Я слышу его слова, когда он рассказывает старейшинам об отлете Андарны. Я слышу, как он препирается со Сгаэль из-за того, что он называет ее чрезмерной навязчивостью , и слышу, как он читает Ксейдену лекцию о том, что я должен обязательно поесть.

Но это не все, что я слышу. Первые два дня каждый раз, когда открывается дверь, в помещении царит атмосфера праздника, звучат счастливые голоса и смех, которые стихают, как только кто-то входит.

Конечно, они счастливы. Аретия в безопасности. То, к чему мы так стремились несколько месяцев назад, свершилось. Я не виню их за то, что они празднуют, но не могу присоединиться к ним. Для этого нужно что-то почувствовать, хоть что-то.

Я сплю, но не вижу снов.

Андарна ушла.

На третий день атмосфера меняется, но я не спрашиваю о напряжении в молчании моих товарищей по отряду. Не потому, что мне все равно, а потому, что у меня уходит вся энергия на то, что должно быть естественным актом дыхания.

Она ведь вернется, верно? Она должна вернуться. Она ведь не умерла. Леотан позаботится о том, чтобы она добралась до дома. А если она вернется и застанет меня в таком виде, зажатой в себе, я не буду достойна её связи. Если это эмоциональная Полоса препятствий, то я проваливаюсь, но на этот раз нет веревки, за которую можно было бы ухватиться, чтобы предотвратить падение.

На четвертое утро я просыпаюсь от того, что за спиной прогибается матрас.

– Я не для того летела ночью, чтобы смотреть, как ты спишь. Просыпайся.

Ее голос задевает меня, как ничто другое. Я переворачиваюсь и вижу, что Мира смотрит на меня со стороны кровати Ксейдена, ее ноги вытянуты поверх одеял и скрещены на лодыжках. Под ее глазами залегли темные круги, она изучает мои, но я, к счастью, не замечаю никаких новых ран.

– Я не хочу, – от непривычки мой голос становится колючим.

– Да, – она изучает мои глаза, нахмурив брови, и приглаживает мои волосы, убирая их со лба. – Но ты должна. Ты можешь плакать, или кричать, или даже разбить что-нибудь, если хочешь, но ты не можешь жить в этой постели.

– Я была целой, а теперь нет, – глаза щиплет, но я не плачу. Это прекратилось несколько дней назад. – Ее действительно больше нет.

– Мне очень жаль, – сочувствие наполняет выражение лица Миры. – Но не настолько, чтобы потерять тебя из-за твоего горя. Для начала тебе нужно просто встать, – она морщит нос. – А потом можем перейти к купанию.

Кто-то стучит, и мое внимание переключается на закрытую дверь спальни.

– Как ты вообще сюда попала?

– Риорсон впустил меня, – она убирает руку с моей головы, когда дверь открывается. Конечно, он впустил ее. – Она проснулась, – зовет Мира через плечо.

Ксейден заглядывает внутрь, беспокойство прочерчивает линии на его лбу, пока он не замечает меня.

– Смотри-ка, кто проснулся, – уголок его рта приподнимается.

– Поневоле, – признаю я.

Его глаза вспыхивают, и я понимаю, что впервые за несколько дней заговорила с ним.

Дерьмо. Мне нужно взять себя в руки.

– Как ты восполнила утраченную силу? – быстро спрашивает Мира.

Я возвращаю взгляд на нее.

– Я… не восполнила. О чем ты говоришь?

– Если она проснулась, то впусти меня, – звучит требовательный голос Бреннана из коридора за спиной Ксейдена, – они мои сестры!

– Если хочешь, я могу убить его, – предлагает Ксейден, приподнимая покрытую шрамами бровь.

– И дать ему еще одну возможность инсценировать свою смерть? – усмехается Мира.

– Он может войти, – отталкиваясь обеими руками, я заставляю себя сесть. Я так долго была в рубашке Ксейдена и подвернутых спальных штанах, что они практически впились в мою кожу.

Ксейден затаскивает Бреннана в дверной проем, и мой брат тут же хмурится на Миру.

– Что ты делаешь? – спрашивает Бреннан, закрывая за собой дверь.

Ксейден прислоняется спиной к книжным полкам и смотрит на меня так, словно я могу в любую секунду сбежать или, что еще хуже, исчезнуть под одеялом.

– Привет.

– Привет, – мне не хватает сил улыбнуться, но я упиваюсь его видом.

Глаза Миры предостерегающе сужаются на Бреннана.

– Ты прислал мне сообщение о том, что наша сестра на волосок от состояния овоща, и теперь я здесь. Что, по-твоему, я делаю?

– Я хотел, чтобы ты подняла ее с постели, – Бреннан жестом показывает на меня. – А не залезла в нее вместе с ней.

– Я здесь меньше получаса, а она уже говорит, так что, думаю, моя методика вполне действует, – она смотрит на него взглядом, который напоминает мне о маме. – А что делал ты ?

Мама определенно пришла бы в ужас от моей неспособности функционировать.

– Сидел в этом кресле, – указывает он, – придумывал, как разместить и накормить тысячи людей, которые сейчас поднимаются на перевал Медаро, одновременно контролируя масштабное увеличение производства в кузнице, а вечерами занимался лечением всех раненых всадников, способных долететь сюда с фронта.

– Тебе не нужно рассказывать мне о фронте, – Мира постукивает себя по груди. – Должно быть, поднятие чар разозлило их, потому что они надирают нам задницу, а мы только и можем, что отступать. Я вижу Дрейтус с линии фронта.

– Ты действительно открыл границу, – я смотрю на Ксейдена, пока мои брат и сестра продолжают спорить на заднем плане.

Он кивает.

– Это то, чего хотел бы мой отец.

Но на самом деле Фен этого не сделал бы. Это сделал Ксейден. А я была слишком потеряна в своих страданиях, чтобы даже знать, не говоря уже о том, чтобы поддержать его в акте вопиющего предательства. Мое лицо опускается.

– О чем бы ты ни думала, прекрати, – говорит Ксейден, наклоняя голову.

– Я оставила тебя разбираться с этим в одиночку, – Льюэллин был бы чудовищно разочарован во мне. Я сама в себе ужасно разочарована.

– Ты дышишь, и этого мне достаточно, – в его глазах чувствуется облегчение, и от этого мне становится еще хуже.

Я должна быть сильнее этого. Что еще я пропустила?

– Она потеряла дракона , – кричит Мира. – Не парня. Это не разрыв отношений, – она переводит взгляд на Ксейдена. – Без обид.

Пустота снова грозит захлестнуть меня, но Тэйрн обрушивает на связь поток неповиновения и возмущения.

– Сосредоточься на настоящем, на нем, если понадобится.

У меня все еще есть они оба: Тэйрн и Ксейден.

– Ничего не поделаешь, – Ксейден складывает руки, но не отводит взгляд. – Мы уже проходили стадию расставания.

– Дело в том, – говорит Мира Бреннану, – что дефицит силы должен быть ошеломляющим, не говоря уже об эмоциональном воздействии разрыва связи.

– Перестаньте говорить обо мне так, будто меня здесь нет, – шепчу я.

– Я не имел в виду, что она должна отскакивать назад, как игрушка, – возражает Бреннан.

– Прекратите! – от моего крика комната замирает. Мне нужно выбраться из этой кровати, хотя бы для того, чтобы сбежать от их спора.

Все тело Бреннана расслабляется.

– Слава богам. Ты говоришь.

– Я же говорила! – Мира вскидывает руки.

– Неудивительно, что папа столько времени провел в Архиве, – бормочу я, а затем откидываю одеяло. Шаг первый – встать с кровати. Шаг второй – смыть с себя четырехдневные страдания.

– Теперь ты ещё и шутишь? – рот Бреннана дёргается в улыбке.

– Я ей нравлюсь больше, чем ты, – Мира смахивает травинку со своей формы.

– Ничего смешного в этом нет, – мои ноги стукаются об пол. – Вы двое должны перестать ссориться. Помиритесь, потому что, кроме Ниары, у нас больше никого нет, – я медленно встаю.

Ксейден пытается отодвинуться от книжной полки, но я качаю головой.

– Мне нужна минутка, – я направляюсь в купальню, не забывая дышать. Спор стихает, когда я закрываю дверь, а затем исчезает, когда я начинаю наполнять ванну после облегчения.

– Минутка закончилась.

Ксейден заходит в дверь через несколько секунд и быстро закрывает ее за собой, перекрывая повышенные голоса Бреннана и Миры.

– Они все еще спорят? – я сажусь на край ванны и протягиваю руку, чтобы проверить воду.

– Они твои брат и сестра, – отвечает он, закатывая рукава своей униформы, когда идет ко мне. – Позволь мне это сделать, – он опускает руку в ванну, затем регулирует рычаг, подающий воду из системы акведуков. – Я могу тебе помочь?

Я киваю.

Он раздевает меня, и я залезаю в ванну. Теплая вода льется на меня, когда я откидываюсь назад и начинаю распускать пряди своей косы. Опустившись рядом со мной на колени, он наносит мыло на маленькую тряпочку и начинает мыть меня.

– У тебя есть другие дела, которые ты должен делать, – мягко говорю я, наблюдая за его глазами, когда его руки двигаются с нежностью, которая шокировала бы всех, кроме меня.

– Все остальное подождет, – он перемещается к моему колену.

Нет. Не подождет, если он открыл границу вопреки указу Сенариума, хотя я люблю его еще больше за то, что он так говорит. Неважно, насколько невозможным все кажется; мир все еще вращается за этими дверями. И я должна догнать его.

Я мастер боли, и потеря Андарны – самая глубокая из всех, что мне приходилось маскировать, чтобы выжить. Но с Ксейденом мне не придется притворяться.

– Я пропустила три дня обучения рунам, – шепчу я, когда уже почти отмылась. Лучше начать с малого, когда речь идет о том, чего не хватает в моей жизни. К тому же это одна из единственных сфер моей жизни, где я никогда не позволяла ему помогать.

– Не хочу тебя огорчать, любимая, но три дня тебе не помогут в этом вопросе, – его губы подрагивают, и он проводит тканью по моей руке.

– Ты поможешь мне? – слова даются мне легче, чем я думала.

Его взгляд переходит на меня.

– Скажи «пожалуйста».

Уголки моего рта подрагивают, когда я вспоминаю, как в прошлый раз он потребовал того же самого и в итоге поцеловал меня у стены.

– Ты можешь помочь мне, пожалуйста?

– Всегда, – он заканчивает с моей рукой. – Можно я помою тебе волосы?

– Да, пожалуйста, – я опускаю голову под воду, пока Ксейден двигается за мной. Затем я поднимаюсь и ищу нужные слова. Простое удовольствие от того, как его руки проводят мылом по моим волосам, дает мне проблеск надежды, что я, возможно, снова смогу почувствовать что-то положительное. – Мне кажется, я знаю, почему всадники умирают, когда умирают их драконы.

Его пальцы делают паузу, прежде чем он продолжает.

– Почему?

– Дело не только в дефиците силы, – размышляю я, набирая рукой воду в ванну и позволяя ей вытечь между пальцами. – В тот момент я не знала, кто я, где мое место и почему я должна дышать. Если бы Тэйрн не заземлил меня, думаю, я бы охотно ушла в темноту. Я до сих пор не могу осознать масштаб ее отсутствия. И не знаю, смогу ли когда-нибудь. Я не могу видеть дальше.

– Тебе пока и не нужно, – он переходит на мою сторону и садится на край ванны.

– Нет, нужно. Я почти уверена, что слышала, как мои брат и сестра говорили, что западная линия рушится и тысячи людей бегут в твою провинцию, – я наклоняю голову. – Это еще не все?

– Да, – отвечает он без колебаний. – Но ни один всадник не переживал того, что пережила только что ты…

– Кроме Джека Барлоу, – перебиваю я.

– Рад видеть, что твое чувство юмора сохранилось, – он поднимает свою бровь. – Никто не ожидает, что ты будешь хоть сколько-нибудь близка к полной работоспособности.

– А я жду, – если я буду занята, то не смогу снова упасть в эту постель. Я прислоняюсь к связи с Тэйрном и стараюсь не обращать внимания на зияющую пустоту на месте Андарны.

– Тогда вот в чем вопрос, – он обхватывает край ванны и ищет мой взгляд. – Тебе нужно, чтобы я заботился о тебе или надрал тебе задницу? Я вполне способен и готов сделать и то, и другое.

– Я знаю это, – мои губы сжимаются в плотную линию. Я хочу, чтобы он заботился обо мне, но мне нужно, чтобы он надрал мне задницу, а потребность всегда побеждает желание. Я опускаюсь под воду и смываю мыло с волос, задерживаясь в абсолютной тишине на мгновение дольше, чем нужно, чтобы ополоснуться. Когда я выныриваю, Ксейден отклоняется назад, как будто он был в секунде от того, чтобы нырнуть вслед за мной. Мое тело вспоминает, что нужно дышать самостоятельно. – Можешь принести мне форму из шкафа? Мне нужно одеться.

Он кивает, а затем прижимает поцелуй к моему мокрому лбу.

– Сейчас вернусь.

К тому времени, как он возвращается, я сушу волосы и тело, пока вода стекает.

Настороженность омрачает его лицо, когда он отдает мои вещи.

– Я вернусь туда, чтобы убедиться, что они не убьют друг друга. Кто такая Ниара?

Мои брови взлетают вверх.

– Моя бабушка.

– Она, видимо, больная тема, – он гримасничает и направляется в спальню.

Я быстро одеваюсь, оставляя волосы мокрыми и распущенными, когда врываюсь через дверь купальни в нашу спальню.

Мира и Бреннан в шаге от того, чтобы достать оружие, и совершенно не обращают внимания на мое появление. Тени вьются у ног Ксейдена, когда он опирается на край нашего стола, сложив руки, сузив глаза на моих брата и сестру

– Она ненавидела нашу мать, – Бреннан качает головой. – Не могу поверить, что ты пошла на это.

– У Вайолет есть папины книги. У тебя есть Аретия, – шипит Мира. – Я обратилась к единственному живому члену нашей семьи, потому что все, что у меня есть, – это несколько маминых дневников, а в них не хватает нескольких месяцев , Бреннан.

– Он узнал браслет, принадлежащий твоей бабушке, и дальше все пошло по накатанной, – вводит меня в курс дела Ксейден.

– Значит, мама не вела дневники пару месяцев. Ну и что, – он пожимает плечами. – Ты спрашивала у Вайолет, есть ли у нее…

– Месяцы пропущены в середине дневника, – возражает она. – И они из того лета, когда мама и папа оставили нас с бабушкой Ниарой. Мама специально ничего не писала.

Подождите. Я тоже читала этот дневник.

– Это не значит… – начинает Бреннан.

– Мне было восемь, – перебивает Мира. – И были только ты и я, помнишь? Вайолет была слишком маленькой, чтобы остаться. Когда они вернулись, бабушка перестала с ними разговаривать.

– Хочешь, чтобы я выяснил… – Ксейден поднимает бровь и смотрит в мою сторону.

– Нет, – я бросаю на него предупреждающий взгляд.

– Это не значит, что они притащили ее в храм Данн и посвятили, – Бреннан с отвращением качает головой. – Это незаконно с двухсотых годов.

Посвятили . Гравитация набирает силу, и мое равновесие смещается, словно камень под ногами вдруг превратился в песок.

Хорошо, что мы не завершили твое посвящение. Слова верховной жрицы Уннбриэля звучат у меня в голове, как и воспоминания о ее серебряных волосах, таких же, как у Теофании, и таких же, как у меня.

– Вайолет? – тень обвивается вокруг моих бедер, поддерживая меня в течение секунды, которая требуется Ксейдену, чтобы дотянуться до меня и заменить ее своей рукой.

– Тогда они отправились в Поромиэль, чтобы сделать это! – кричит Мира. – Ты поверишь мне, Бреннан, потому что это случилось! Именно поэтому она отказалась говорить с ними. Жрица начала процесс, а потом сказала маме и папе, что они принимают только тех детей, чье будущее определено, а у Вайолет все еще есть пути на выбор…

– С каких пор ты веришь в наркотические галлюцинации, о которых рассказывают оракулы? – Бреннан вскидывает руки, демонстрируя шрам в форме руны на ладони. – Или в разглагольствования нашей бабушки?

Скажи, ты сама выбрала этот путь? Именно об этом меня спросила жрица.

– …и один из этих путей… – Мира обводит его взглядом, качая головой. – Они отказались взять ее. Я несколько месяцев запрашивала записи храмов, но, конечно, ни в одной из них не было указано, что это ребенок, тем более Сорренгейл .

Мой разум мечется, собирая воедино кусочки картины, которую я не хочу видеть, но каким-то образом являюсь ее частью.

Бреннан смотрит в мою сторону и краснеет.

– Мира…

– Жрица говорила загадочно, но в основном сказала, что если Вайолет неверно выберет свое будущее, она все равно сможет заслужить их наставничество, но она превратится… – продолжает Мира.

– Мира! – Бреннан делает жест в мою сторону.

Ее изумленный взгляд устремляется в мою сторону, и она вздрагивает.

– Вайолет, – шепчет она, качая головой. – Я не хотела, чтобы ты… Мне жаль.

– Превращусь в кого? – требую я. На ум приходит только одно превращение.

Она смотрит на Ксейдена.

– Не хочешь оставить нас на секунду?

– Останься, – я прижимаюсь к нему, пока мои мысли кружатся в голове.

– Нет, – отвечает он Мире.

– Превращусь в вэйнителя? – догадываюсь я.

Мира сжимает губы в плотную линию.

– В наших храмах ты не найдешь никаких записей, – медленно говорю я, чувствуя, как тяжесть оседает в груди.

– Потому что они никогда не пытались посвятить тебя, – уверяет меня Бреннан, глядя на сестру.

– Они пытались, – я вяло киваю. – Просто это было не здесь. Должно быть, они отвезли меня в Уннбриэль. Это объясняет, почему, по-твоему, у меня так выросли волосы, и что за дикие вещи говорила мне та жрица, прежде чем разрезать мне руку.

– Нет, – Бреннан кладет руки на бедра. – Папа считал тебя идеальной, и он говорил, что родители посвящали своих младенцев в слуги какого-то божества, когда думали, что прикосновение бога поможет ребенку… – он быстро закрывает рот.

Мой живот сжимается.

– Они пытались исправить меня, отдав Данн?

– Без шансов. Мама никогда не была приверженкой храмов, – возражает Бреннан. – А ты никогда не нуждалась в исправлении.

Я не уверена, что когда-нибудь прощу его за то, что он с ней сделал.

О боги. Они никогда не видели драконов, пока не прибыл наш отряд.

– Не мама забрала меня, – у меня щиплет глаза от неожиданного предательства. – Это сделал папа, – ужасающий смех вырывается из моего горла. – Вот почему он рассказал тебе эту маленькую часть истории, Бреннан. На случай, если тебе понадобится собрать все воедино. Вот почему он послал меня туда за этими книгами, – я смотрю на Миру. – Не думаю, что кто-то из нас знал своих родителей, – я моргаю. – Так вот почему ты так отдалилась в последнее время? Почему ты постоянно смотришь на меня так, будто у меня скоро вырастут рога? Потому что думаешь, что я в любую секунду превращусь?

– Нет. Да. Может быть. Я не знаю, – она движется ко мне, но Бреннан преграждает ей путь.

– Что она сказала? – Бреннан спрашивает Миру. – Какие именно слова сказала жрица?

Мира крутит браслет, затем смотрит мне прямо в глаза.

– Она сказала, что сердце, которое бьется для тебя – или внутри тебя, – будет совершать неправильные поступки по правильной причине, потянется к невыразимой силе и станет темным.

Мои губы подрагивают.

– Внутри нее или для нее? – спрашивает Бреннан.

– Разве это не одно и то же? – Мира бросает вызов. – Вайолет рискует превратиться, а с такой силой, как у нее…

– Остановись, – говорит Ксейден, и я поворачиваю голову в его сторону. – Дело не в Вайолет. А во мне.

– Нет! – кричу я, сжимая узы, и страх охватывает меня так сильно, что у меня голова идет кругом.

– Мое сердце бьется для нее, – говорит он Мире, не дрогнув. – Я потянулся к невыразимой силе. Я обратился. Я – темный колдун, о котором она предупреждала твоего отца, а не Вайолет. Перестань относиться к ней как к помехе. Проблема уже во мне.

О, черт .

Мира переводит взгляд на него, потом на меня.

– Он не серьезно.

– Серьезно, – признаюсь я, мой голос едва слышно шепчет. – Благодаря ему мы выжили в Басгиате.

– С декабря ? – ее глаза расширяются, когда она обнажает кинжал с рукоятью сплава у своего бедра.

– Нет! – я придвигаюсь к Ксейдену. – Он стабилен.

– Он вэйнитель! – Мира поднимает клинок.

– Я не люблю, когда клинки поднимают в сторону Вайолет, – Ксейден встаёт, загораживая меня плечом.

– Как будто это я здесь опасна? – она вскидывает кинжал, готовясь к броску, и в меня вливается сила. – Бреннан, ты…

– Не надо, – мягко говорит мой брат.

Мира приостанавливается и поворачивается, услышав тон его голоса, на ее лице проступает понимание.

– Ты знал? – взгляд Миры перескакивает с Бреннана на Ксейдена и на меня, боль и шок смешиваются в смертельную комбинацию. – Он убьет тебя, – наконец говорит она мне. – Это то, что они делают.

– Не убьет, – я вкладываю в эти слова всю свою уверенность, все свое доверие.

– Не убью, – клянется Ксейден. – И да, я стабилен, но все, что мы можем сделать, это замедлить прогрессирование.

Дыхание Миры замирает, а ее глаза пристально смотрят на мои.

– Ты скрывала это от меня.

– Ты тоже многое от меня скрывала, – я впиваюсь ногтями в ладони. – Вещи обо мне, которые я заслуживала знать.

– Она не намерена никому обо мне рассказывать, – говорит Ксейден.

Он пробил ее щиты?

– Ты хорошо ее обучил, – она бросает взгляд на нашего брата и убирает клинок в ножны, уходя. – Удачи в том, чтобы сохранить ей жизнь, – дверь захлопывается, когда она уходит.

Тиррендор, как самая большая наша провинция, поставляет больше всего призывников для наших войск. Однако сила Наварры заключается не только в тиррендорских солдатах, но и в самом ценном ресурсе провинции: Талладиум. Его потеря обречет Наварру на гибель.

Капитан Фитцгиббонс. Об истории Тиррендора: полная версия, издание третье