Ониксовый Шторм

Глава 23

– Это нелепый способ путешествовать, – в десятый раз говорит Ридок, выпрямляясь в седле после того, как наши лошади в очередной раз спотыкаются на неровных каменных улицах Матиаса, столицы Деверелли.

Я подавляю смех, но Кэт не оказывает Ридоку такой же любезности, сидя с Мирой в двух рядах сзади, пока мы едем по засаженным деревьями дорожкам. Мы едем в основном парами, за исключением Дрейка, который едет в одиночку впереди нас с Ксейденом.

Город оказался еще более потрясающим, чем я представляла себе с воздуха. Построенный под пологом огромных деревьев, в полете видны только самые высокие строения. Остальное кажется скрытым сокровищем, а ведь мы даже не поднялись на холм, где находится дворец и Холден. До сих пор дороги были преимущественно жилыми, строения располагались далеко и равномерно, но чем ближе мы подходили к портам и центру города, тем ближе они становились друг к другу, а на последней миле все до единого были построены из камня.

– Простите, но мне трудно поверить, что всадник на драконе не переступал черту лошади, – со смехом говорит Кэт, когда мы проходим мимо чайной лавки, судя по нарисованной вывеске у входа.

– Эй, лошади кусаются , – говорит Ридок через плечо, и женщина при виде нас отпрыгивает в сторону, прикрывая ладонью вырез своей вышитой белой туники.

– А драконы что делают? – переспрашивает Дрейк.

– Ты никогда не узнаешь, потому что тебе никогда не позволят на нем прокатиться, – скучающим тоном огрызается Мира, возвращаясь к своему обычному осмотру периметра из стороны в сторону. Она была начеку с тех пор, как мы покинули поместье, хотя я уверяла ее, что Тэйрн в пределах досягаемости и может поджечь все это место в течение нескольких минут, если я позову его.

Что нам действительно нужно, так это чертова руна связи для остальных – если такая существует.

Дрейк переводит взгляд на Миру, затем на Ксейдена, чей рот кривится в ухмылке.

– Странно, что ты не поборолся со мной за место лидера, Риорсон.

Ксейден усмехается, и ухмылка превращается в улыбку, когда мы проходим под пятном солнечного света. Я смотрю на него так, словно это снова первый курс. Как и все мы, он одет в униформу с короткими рукавами, обнажающую великолепные подтянутые руки, но именно расслабленная поза и легкость его улыбки приковывают мое внимание и, признаться… немного сбивают с толку. Ксейден Риорсон умеет многое, но счастье обычно не входит в это число.

– Совершенно не страшно, если ты умрешь первым, Корделла. Я именно там, где хочу быть, – затем мужчина, подмигивает мне, черт возьми, и я чуть не падаю с нашей проклятой лошади.

Инстинктивно сжимаю бедра, чтобы не выскользнуть из седла, и соболиная кобыла дергается подо мной, прежде чем я вспоминаю, что нужно расслабиться. В жару головокружение всегда было сильнее, и сегодня оно мне явно не на руку.

– Видишь? Вайолет тоже предпочитает драконов, – говорит Ридок.

– Я в порядке, – я передергиваю плечами, чтобы сохранить свой рюкзак и его очень ценный груз на месте.

– Она всегда была хорошей наездницей, – говорит Даин от моего имени.

– Вы вдвоём часто ездили верхом, когда были младше? – спрашивает Ксейден, когда мы проезжаем мимо таверны, и не одна кружка эля проливается на белые туники за столиками на открытом воздухе при виде нас.

У меня отпадает челюсть, и я поворачиваю голову в его сторону.

Кожа скрипит, и, когда я оглядываюсь, вижу, что Мира наклонилась вперед в седле.

– Что? – Ксейден смотрит на меня, затем поднимает брови и оглядывается на остальных. Кэт смотрит на него так, словно у него выросла еще одна голова. У Даина появились ещё две линии между бровями, словно не может понять, не вопрос ли это с подвохом, а Ридок ухмыляется так, будто у него билеты в первый ряд на спектакль. Взгляд Ксейдена на секунду перескакивает ко мне, а затем возвращается к дороге, когда мы сворачиваем на развилку направо, ведущую к рынку и порту, если верить довольно примечательному указателю, зажатому между брусчаткой и большим деревом. – Мне нельзя спрашивать о вашем детстве?

– Нет, – лепечу я. – Конечно, можно.

– Просто ты обычно ведешь себя так, будто я не рос с ней, – непринужденно отвечает Даин. – Как будто мы не были лучшими друзьями.

– Я чертовски рад, что сел на эту лошадь, – говорит Ридок, крепче сжимая поводья.

Я бросаю в его сторону взгляд, который, надеюсь, говорит ему о том, что я пересматриваю свое решение взять его в этот отряд.

– Но, отвечая на твой вопрос, – продолжает Даин, так же непринужденно сидящий на лошади, как и Ксейден, – да, мы ездили верхом всегда, когда это позволяли места службы наших родителей. Не в те годы, когда они были в Люцерасе, конечно.

– Там чертовски холодно, – говорит Мира.

– Да, – соглашаюсь я, сокрушаясь при воспоминании. – Мне было тяжело ездить верхом, когда я не тренировалась, и падать всегда было неприятно, но это дало мне чувство осознания своего тела. А ты? – спрашиваю я Ксейдена, когда мы сворачиваем на оживленную улицу.

– Думаю, я научился ездить раньше, чем ходить, – он быстро улыбается мне. – Наверное, это одна из тех вещей, по которым я больше всего скучаю с тех пор, как переступил парапет. Лошади по большей части идут туда, куда ты их направляешь. Сгаэль… – он смотрит на деревья, словно видит ее в небе над нами, и на его лице появляется выражение тоски. – Ей абсолютно наплевать, куда я хочу попасть. Мне просто разрешено лететь с ней.

– Мужик, как я тебя понимаю, – бормочет Даин, и я смеюсь.

– Становится оживлённее, – отзывается Дрейк, и настроение отряда мгновенно меняется: улица заполняется лошадьми, повозками и пешеходами, несущими корзины в руках и пристегнутыми к спине. Единственные клинки, которые я вижу, – это те, что у нас.

По обеим сторонам переполненной улицы с двойной шириной выстроились каменные лавки. Их двери открыты настежь, товары и продукты выставлены на тележках под яркими матерчатыми навесами на протяжении, кажется, целой мили. Из прочитанного я знаю, что этот район разветвляется на юг, к рынку золота и специй, и еще дальше на холм, где, словно владыка, расположился финансовый сектор.

Мы находимся в полумиле от пляжа, но в воздухе витают запахи соли и рыбы, и я понимаю, почему бизнес ведется под пологом деревьев. Я не могу представить себе ни запах, ни то, как быстро все испортится на солнце в таком климате.

Куда бы я ни посмотрела, везде торгуются о покупке, о фруктах, которых я никогда не пробовала, о цветах, которых я никогда не нюхала, о птицах, которых я никогда не слышала. Это пиршество чувств, и я поглощаю его, как изголодавшаяся женщина.

– Кому-нибудь ещё кажется, что наш дом – совершенно унылая дыра? – спрашивает Ридок, когда мы останавливаемся у торговца тканями, и я обнаруживаю, что смотрю на кусок переливающегося черного шелка, такого прозрачного, что он почти серебристый.

Он и дня не продержится против доспехов из драконьей чешуи, которые сейчас покрывают мой торс.

– Говори за себя, – говорит Ксейден, переставляя ногу и опускаясь рядом со мной. – Аретия – вторая вещь по красоте из всего, что я когда-либо видел, – он передает мне поводья, превращая свои великолепные ониксовые глаза с золотым отливом в оружие, способное растопить белье прямо на моем теле, и смотрит на меня сверху. – А мой дом – первая.

Ух . Да, я просто превращаюсь в жидкость.

– Ты слишком много говоришь, Риорсон, – но я все равно улыбаюсь, когда беру бразды правления в свои руки.

– Я собираюсь спросить о нашем торговце. Не уходи без меня, – он оглядывается на Даина. – Идем, кровланец, – одарив меня еще одной драгоценной ухмылкой, он исчезает в магазине, за ним быстро следует Даин.

– Это тот же самый парень? – спрашивает Дрейк у Кэт, поворачиваясь в седле. – Не может быть, чтобы это был тот же самый гребаный парень.

Я стараюсь не смотреть, но у меня не получается, и, оглянувшись через плечо, я вижу, как она пожимает плечами и быстро отводит взгляд.

– Может, он и мог бы стать таким, если бы его отец не возглавил целое восстание и не испортил ему жизнь, подвергнувшись казни, бросив его в квадрант и сделав ответственным за всех меченых в возрасте скольки лет? Семнадцати? – размышляет Ридок.

– Да, – соглашаюсь я, не сводя глаз с двери. – В этом, – и все же… если бы всего этого не случилось, были бы мы по-прежнему нами? Или чудо наших отношений – это результат точного сочетания трагедий, которые настолько сломили нас обоих, что, столкнувшись, мы стали чем-то совершенно новым?

– А может быть, он просто любит Вайолет, поэтому не ведет себя с ней как козел, – говорит Мира, глядя на нахмуренного мужчину Деверелли, который при первом же взгляде на нас убегает обратно в лавку портнихи, увлекая за собой женщину. – Похоже, мы заметнее, чем думали.

– Мы единственные в черном, – бормочу я.

– Несущие огонь! – обвиняет мужчина на общем языке, а затем захлопывает дверь, дребезжа стеклом.

– Грубо, – Ридок садится ровнее в седле.

– И неправильно, – бормочет Кэт. – Некоторые из нас просто хотят поиздеваться над вашими чувствами, а не сжечь ваш дом дотла.

Я смеюсь, а Ридок фыркает.

Ксейден выходит через дверь торговца тканями вместе с Даином, засовывая черный бархатный мешочек в передний левый карман своей униформы, когда спускается по трем каменным ступеням.

– Она торгует редкими книгами, две улицы вверх по холму.

Ошеломленная, я отдаю ему поводья, и он быстро садится на лошадь.

– Это не может быть так просто.

– Может, – говорит он, похлопывая себя по карману. – У нас нет общей валюты, но драгоценные камни, похоже, говорят на всех языках, – он оглядывается через плечо. – Хорошая работа, Аэтос.

– Это был комплимент? Что, черт возьми, происходит? – спрашивает Даин, переводя взгляд на меня. – Ты ему что-то дала?

Я качаю головой, и Дрейк ведет нас вперед.

«Несущие огонь» – это оскорбление в наш адрес прозвучало не раз, пока мы пробирались вдоль торговых рядов и по двум улицам, куда направляли Ксейден и Даин. К тому моменту, как мы достигаем второй улицы, шквал активности сходит на нет: от насущной необходимости ежедневной торговли продуктами и товарами до более разнообразных и нишевых магазинов. Когда мы останавливаемся перед витриной с названием «Тома и сказки», рядом со стволом огромного дерева оказывается достаточно места, чтобы лошади могли подождать.

Сам магазин двухэтажный, построен из серого камня разных оттенков, и, в отличие от улиц внизу, ни одна из его сторон не соприкасается с окружающими зданиями. Снаружи он выглядит так же, как книжный магазин, который я посещала в Коллдире с отцом, чуть больше библиотеки в квадранте всадников, но никак не сравнится даже с восьмой частью Архива.

– Ты на месте, – говорит Ксейден с земли, протягивая мне руку.

Я перекидываю ногу через спину лошади и спускаюсь в его объятия, отмечая, как он не спеша касается меня всем своим телом.

Он не сводит с меня глаз, и от жара, который я в них нахожу, и от потребности, которая вспыхивает, когда мои руки скользят по его груди, у меня перехватывает дыхание. Я рефлекторно тянусь к нашей связи, чтобы сказать ему, как сильно я хочу, чтобы он вернулся в мою постель, и мои руки сжимают ткань его униформы, когда я вспоминаю, что она здесь недоступна.

– Я скучаю по связи, – шепчу я, прежде чем успеваю подумать об этом.

– Я тоже. Но тебе не обязательно говорить, о чем ты думаешь, чтобы я знал, – шепчет он, его руки скользят с моей талии на бедра. – Я могу прочитать это в каждой линии твоего тела. И по глазам тоже, – под моими кулаками его сердцебиение ускоряется. – Всегда так было. Ты даже не представляешь, сколько раз я чуть не облажался на спарринг-мате, когда ловил тебя, наблюдающую за мной.

Он говорит это сейчас ? Когда я не могу просто затащить его в ближайшую комнату и запереть дверь? Внезапно последние шесть недель кажутся вечностью.

– Клянусь Амари, если вы двое сблизитесь ещё хоть на дюйм, я вылью на вас ведро воды, – предупреждает Мира, разрушая момент.

Я падаю вперед, упираясь лбом в грудь Ксейдена, прямо между кулаками, и чувствую, как гремит его смех, когда он обхватывает меня руками.

– А всадники получают прозвища, когда зарабатывают крылья? – спрашивает Дрейк у Миры. – Потому что я уверен, что твоим было бы Зануда.

– Так мы идем или нет? – спрашивает Мира, явно игнорируя его.

Я киваю и вздыхаю с покорностью, выходя из объятий Ксейдена.

– Ридок, Дрейк, Кэт, пожалуйста, оставайтесь с лошадьми и будьте готовы бежать, если все пойдет плохо. Мира, Даин и Ксейден, вы со мной. Надеюсь, мы быстро выберемся.

Ридок стряхивает пыль со своей летней формы и берет поводья.

– Я буду поблизости.

– Я знаю, – отвечаю я. То, как обнадеживающе он это сказал, заставляет меня нахмурить брови.

– Что? – спрашивает Мира, заметив мое лицо.

– Просто думаю, правильно ли мы поступили, отпустив Холдена одного на встречу с королем, – мой желудок опускается, когда я обдумываю все возможные варианты того, что может пойти не так.

– У нас не было выбора, – говорит Ридок. – Кортлин разрешает вход только аристократам.

– Даже если бы он и разрешил, мы не можем находиться в двух местах одновременно, – Мира кивает в сторону книжной лавки.

Верно.

Никто из нас не достает клинок, но руки остаются свободными и наготове, пока мы идем по короткой мощеной дорожке к крытому входу в середине южной части магазина. Мира входит первой, в основном потому, что никто не хочет с ней спорить, а Ксейден следует за мной последним, в основном потому, что я не думаю, что он когда-нибудь доверит кому-то без метки восстания по-настоящему прикрыть свою спину.

Запахи пыли и пергамента наполняют густой воздух, как только наши сапоги ступают на деревянный пол, и я сразу понимаю, почему здесь нет еще одной лавки. Окна тянутся от пола до потолка, позволяя естественному свету заливать ряды высоких книжных полок, которые торчат из стены справа от меня, и их трехфутовые собратья слева от нас, оставляя длинный, свободный проход к единственному прилавку. Книги сложены бессистемно, но ни одна не касается задней стенки полок, что позволяет воздуху циркулировать. Красиво… но жарко, как в аду.

Если снаружи магазина жара казалась мне удушающей, то внутри – без ветерка – она действительно угнетает. Под доспехами и на шее сразу же выступает пот.

Несколько покупателей направляются к узкой лестнице в задней части магазина, а за прилавком стоит женщина лет шестидесяти с острым носом и зализанным назад волосами, которая каждые несколько секунд облизывает свои пальцы, перелистывая страницы бухгалтерской книги, но я никого не вижу в стопках справа, поэтому киваю в сторону прилавка, когда Мира оглядывается на меня.

Мы идем по проходу, ведущему к небольшому сидячему месту, и Даин не сводит глаз с покупателей, сидящих сзади, – пары мужчин, которые определенно обратили на нас внимание. Я оглядываюсь через плечо, когда мы подходим к прилавку, и вижу, что Ксейден проскользнул за последнюю полку слева и сейчас стоит, прислонившись к стене со своим обычным выражением апатичной скуки.

Ну и ну, он нашел, похоже, один из единственных в этом месте участков тени, чтобы подождать, пока я разберусь с тем, за чем отец послал меня сюда.

Даин придвигается к краю прилавка, привлекая внимание владелицы магазина и становясь между Мирой и покупателями, а Мира отходит к дальнему краю группы сидящих, осматривая периметр.

В книжном магазине.

Мне удается не закатить глаза.

Хозяйка магазина переводит взгляд с Даина на Миру и на меня, прежде чем закрыть книгу и положить ее под прилавок.

– Даин, не мог бы ты спросить ее… – я кладу одну руку на прилавок для равновесия.

– Я говорю на общем языке, – говорит женщина. – Нас учат здесь, в Деверелли.

Я моргаю.

– Верно. Ну, я просто хотела узнать, не знаете ли вы кого-нибудь по имени Нарелла?

Ее глаза вспыхивают, и мой желудок подпрыгивает в горле, когда она бросает взгляд через мое правое плечо.

Мира .

– Несущие огонь! – кричит кто-то.

На вдохе я выхватываю два клинка, чтобы метнуться к сестре.

Двое нападающих выходят из-за задних полок – тех самых, которые я раньше по глупости считала пустыми, – и Мира вздыхает, когда одна из них, женщина, на вид моя ровесница, поднимает на нее зазубренный кинжал.

– Если ты настаиваешь, – говорит Мира и достает свой, когда мужчина постарше, ближе к Бреннану по комплекции и возрасту, с всклокоченными черными волосами и, похоже, в стандартной бело-золотой тунике, бежит по проходу. Ярость заливает его глаза, когда он бросается ко мне, два длинных зазубренных клинка направлены в мою сторону.

Я вскидываю один из кинжалов и готовлюсь к броску, наклоняя тело так, чтобы хозяйка оставалась в поле зрения.

Он будет здесь через четыре секунды.

Три.

Две.

Ксейден делает один шаг, а затем пинает большое кресло прямо на пути мужчины. Он попадает ему прямо в живот, и у него перехватывает дыхание, но он быстро перестраивается и бросает взгляд в сторону Ксейдена с поднятыми клинками.

– Тебе не стоит этого делать, – Ксейден качает головой.

Парень выкрикивает боевой клич, затем отводит назад правую руку, и я вращаю запястьем. Кинжал вонзается ему в плечо, и мужчина вопит, багровые полосы стекают по его белой тунике, а клинок падает на пол.

– Я предупреждал тебя, – говорит Ксейден, когда мужчина опускается на колени. – Твоя ошибка в том, что ты переключился на меня как на угрозу и не обратил на нее внимания, – он не спеша подходит к мужчине, пока Мира бьет другую нападавшую по лицу, лишая женщину сознания. Затем Ксейден выхватывает у мужчины клинки, словно это игрушки. – Я знал , что некоторые из вас носят клинки. В мире нет ни одного общества, которое не хранило бы у себя какой-нибудь режущий инструмент, и в конце концов… ну, мы все режем что-нибудь, не так ли?

Даин щелкает языком, и я поворачиваюсь в его сторону, чтобы увидеть, что и кинжал, и меч у него наготове, причем более короткий из клинков направлен на лавочницу, а более длинный – на покупателей.

– Я бы держался в стороне, – говорит он мужчинам, которые достали свои зазубренные кинжалы. – Если здесь есть черный ход, я бы нашел его и ушел.

Они спешат сделать это.

Раненый падает вперед, хватая себя за руку, а затем на живот, и Ксейден склоняется над ним.

– Будет больно, – предупреждает Ксейден, прежде чем достать кинжал из его плеча. К его чести, мужчина не кричит и не жалуется, когда Ксейден вытирает лезвие о спину его белой туники. – Не стоит поднимать клинок, если ты не готов его принять.

Мира убирает кинжалы в ножны и переступает через бессознательную женщину.

– Ну, это было раздражающе. Вы что-то защищаете? Или вы просто ненавидите всадников? – спрашивает она продавщицу, которая забилась в угол так далеко, как только могла.

– В этом магазине только несущие огонь, которые ищут Нареллу, – громко отвечает лавочница.

Все-таки защищают кого-то.

Лестница скрипит, и угол наклона меча Даина меняется, когда мы дружно поворачиваем головы.

Мужчина стонет, и краем глаза я вижу, как он пытается подняться с пола.

– Нет, нет. Лежи, так будет безопаснее для всех, – предупреждает его Ксейден. – Она только ранила тебя, но я убью, если ты сделаешь еще один шаг к ней, а это, как оказалось, плохо сказывается на международных отношениях, – я бросаю взгляд в его сторону, когда кто-то спускается по ступеням, и он приподнимает бровь со шрамом. – Я решил попробовать дипломатию. Хотя не уверен, что это для меня.

Мужчина замирает.

Даин колеблется, глядя на сгорбленную фигуру в конце лестницы.

Лавочница кричит что-то на другом языке, и я моргаю.

– Она только что позвала свою…

– Маму, – кивком подтверждает Дайн. – Она сказала: «Нет, мама. Спасайся».

– Мы здесь не для того, чтобы кого-то убивать, – говорю я хозяйке магазина, когда ее мать выходит на свет, тяжело опираясь на трость. Ее волосы седые, а черты лица со временем стали глубже, но у нее такой же острый нос, как у дочери, такие же темно-карие глаза и круглое лицо. – Вы – Нарелла, – догадываюсь я.

Даин опускает меч, когда она приближается, затем убирает его в ножны, когда она полностью обходит его, осматривая место, где, как я полагаю, находится ее магазин.

Она изучает Ксейдена через толстые очки, затем Даина, Миру и, наконец, меня, ее взгляд задерживается на моих волосах, прежде чем она наконец кивает.

– А ты, должно быть, дочь Ашера Сорренгейла, пришедшая за книгами, которые он написал для тебя.

Мое сердце замирает .

Она не поймет, почему ты держал ее в неведении. Ты ушел слишком рано, оставив слишком много своих планов незавершенными. Теперь нам остается только надеяться, что связь между нашими дочерями будет достаточно прочной, чтобы выдержать выбранный ими путь. Они будут нужны друг другу, чтобы выжить.

– Из неотправленного письма генерала Лилит Сорренгейл