Ониксовый Шторм

Глава 2

– Они в стенах! – рычит Тэйрн.

– Уже выяснили, – я меняю свои кинжалы на два со сплавами у бедер и быстрым движением передаю один Сойеру. – Сегодня никто из нас не умрет.

Он кивает, хватая клинок за рукоять.

– Марен, защищай Сойера, – приказывает Рианнон. – Кэт, помоги, кому сможешь. Пошли!

– Наверное, я просто… останусь здесь? – говорит Сойер позади нас, бормоча ругательства, пока мы бежим между рядами лазаретных коек.

Мы первыми добегаем до дверей, где Уинифред держит на руках плачущего курсанта пехоты.

– Вайолет, не выходите туда… – начинает она.

– Заприте двери! – кричу я, когда мы пробегаем мимо.

– Как будто это их остановит? – бросает Ридок, когда мы входим в туннель, и мы все трое замираем от открывшегося перед нами зрелища.

Одеяла на всех переполненных кроватях в коридоре были откинуты, обнажая иссохшие тела. У меня сводит желудок. Как это произошло так быстро?

– Вот дерьмо, – Ридок выхватывает еще один кинжал справа от меня, когда через двери лазарета позади нас проскакивают еще два всадника, оба из Второго крыла.

Я тянусь к Ксейдену и обнаруживаю, что его щиты не только подняты, но и непробиваемы.

Досадно, но ладно. Я вполне способна сражаться сама, и со мной Ридок и Ри.

– У тебя нет проводника, – напоминает мне Тэйрн. А это значит, что я не могу точно определить свои удары молний, особенно в помещении.

– Я всегда была гораздо точнее с кинжалами, чем с собственной силой. Предупреди тех, кто охраняет камень.

– Уже сделано, – отвечает он.

– Проверьте мост! – приказывает Рианнон двоим из Второго крыла, и они отправляются в сторону квадранта всадников.

– Вынесите их тела наружу, когда закончите убивать, чтобы мы могли поджарить их для удовольствия, – предлагает Андарна.

– Не сейчас, – я успокаиваю дыхание и сосредотачиваюсь.

– Смотрите в оба, – говорит Рианнон, ее голос так же тверд, как и ее рука, когда она достает кинжал со сплавом и перемещается влево от меня. – Идем.

И мы движемся как одно целое, тихо и быстро пробираясь по коридору. Я смотрю вперед, пока Ри и Ридок проверяют слева и справа соответственно, и их молчание говорит мне все, что нужно знать. Выживших нет.

Мы следуем по изгибу туннеля, миновав последнюю койку, и тут из лестничного пролета вперед вылетает писец, его мантии развеваются за его спиной, когда он на полной скорости бежит к нам.

Я переворачиваю кинжал в руке и хватаю его за острие, сердце начинает биться с удвоенной силой.

– В какую сторону они пошли? – спрашивает Ри у кадета.

Капюшон писца откидывается, открывая красные глаза с паутинными венами на висках. Нет, точно не кадет. Он тянется под мантию, но к тому времени, как он хватается за рукоять меча, я уже успеваю вскинуть запястье.

Мой кинжал вонзается ему в левую часть груди, и его глаза расширяются от шока, когда он без сил падает на пол туннеля. Его тело содрогается в течение одного удара сердца.

– Проклятье. Иногда я забываю, насколько ты хороша в этом, – шепчет Ри, сканируя наше окружение по мере продвижения вперед.

– Как ты узнала? – спрашивает Ридок все тем же тихим тоном, быстро разгребая шелуху от тела и доставая мой клинок.

– Писец должен был бежать в сторону Архива, – я возвращаю клинок и обхватываю рукоять рукой. – Спасибо, – силовой гул сплава немного приглушен, но все еще присутствует, надеюсь, он способен нанести еще один убойный удар. Сколько их мы с Имоджен видели, пока шли в лазарет, даже не подозревая об этом? – Вот как они питались незаметно. Они одеты как писцы.

Две фигуры в кремовых мантиях приближаются с противоположной стороны туннеля, огни освещают их звание первокурсников, и я снова готовлюсь к броску.

– Сбросьте капюшоны, – приказывает Ри.

Они обе вздрагивают, и курсантка справа быстро опускает капюшон, но руки ее собеседницы слегка дрожат, когда она подчиняется, а ее широко раскрытые голубые глаза смотрят на тело у моих ног.

– Это… – шепчет она, и ее подруга обхватывает ее пошатнувшуюся фигуру.

– Да, – я опускаю клинок, отмечая, что ни у кого из них нет красноты в глазах или на висках. – Возвращайтесь в Архив и предупредите остальных.

Девушки поворачиваются и убегают.

– Вверх или вниз? – спрашивает Ридок, стоя на ступеньках.

Под нами кто-то кричит.

– Вниз, – говорим мы с Ри одновременно.

– Отлично, – Ридок поворачивает шею. – Спускаемся по лестнице в камеру пыток, где ждет несметное количество только что питавшихся темных колдунов. Хорошие времена, – он берет на себя инициативу, перекладывает кинжал в левую руку и поднимает правую, готовясь взмахнуть им, пока Рианнон шагает за мной.

Мы быстро спускаемся по лестнице, прижимаясь спиной к каменной стене, и я молча благодарю Эрана Норриса за то, что он построил в Басгиате каменные лестницы, а не деревянные, которые могут скрипеть… или гореть.

– Сконцентрируйся на настоящем, а не на прошлом, – наставляет Тэйрн.

Под нами раздается металлический лязг – от звона сталкивающихся лезвий до скрежета стали о камень. Но именно маниакальный смех, смешанный с воплями боли, заставляет меня торопиться, сила нарастает, потрескивая по коже.

– Контролируй это! – приказывает Тэйрн.

– Время тишины, – напоминаю я ему, поднимая щиты, чтобы заблокировать его, зная, что он все равно сможет прорваться, если захочет.

– Хватит играться с убийствами, помоги нам открыть дверь! – требует кто-то снизу. Если они хотят открыть дверь камеры, то они точно не на нашей стороне. Они пришли за Джеком.

– Сколько охранников у Барлоу? – шепчет Ридок, когда мы приближаемся к повороту лестницы, за которым мы предстанем перед тем, кто ждет нас внизу.

– Двое… – ответ Рианнон быстро заглушается низким и болезненным криком.

– Пусть будет один, – отвечаю я, готовя правую руку к броску.

Взору открывается коридор, ведущий к камерам, и я окидываю взглядом слишком знакомое пространство, быстро оценивая ситуацию.

Двое темных колдунов, одетых в мантии писцов, дергают за неподвижную ручку двери в камеру Джека, третья женщина держит меч с рубиновым эфесом у шеи второго лейтенанта, прижатого к столу кинжалами, воткнутыми в руки, а четвертая стоит на краю теней.

Ее длинная серебристая коса свободно распускается из-под капюшона, когда она обращает внимание на нас, а ее жуткий красный взгляд перескакивает на мой и слегка расширяется под выцветшей татуировкой на лбу. У меня кровь стынет в жилах, когда ухмылка перекашивает ее рот, искажая красные вены на висках, а затем она… исчезает.

Я моргаю от внезапного ветерка, который играет выбившейся прядью моей косы, а затем смотрю на пустое место, где она только что стояла. По крайней мере, мне так кажется. Или померещилось?

Ри громко вздыхает позади меня, и мое внимание переключается на пленного стражника. Кровь из ран заливает стол, и я сглатываю жжение кислоты в горле, заметив слева два трупа – один в кремовом, другой в черном.

Женщина с драгоценным мечом за столом поворачивается, ее короткие светлые волосы бьют по острым скулам, когда она смотрит в нашу сторону, обнажая ветви красных вен на висках.

Я резко двигаю запястьем на случай, если она тоже исчезнет.

– Всадники… – ее голос угасает, когда мой клинок вонзается ей в горло.

Ридок бросается на тех двоих, что стоят у двери, но они уже наготове: один выхватывает меч, который Ридок блокирует толстой полосой льда.

Я бросаю оставшийся кинжал в другого, преодолевая последние два шага, но темноволосый вэйнитель двигается неестественно быстро, уклоняясь от удара. Мой кинжал отскакивает от каменной стены позади него, а я бегу к всаднику, истекающему кровью на столе.

Черт!

Ри перепрыгивает через тело женщины и направляется к Ридоку, а я продолжаю движение, не сводя глаз с того, на ком промахнулась.

Вэйнитель взмахивает рукой, и в мою сторону летит что-то тяжелое.

– Падай, Ви! – кричит Ридок, выбрасывая руку ладонью вниз, и по моим ногам пробегает холодок, когда шипы устремляются к лицу.

Я падаю на колени и скольжу по небольшому льду, когда булава проносится над моей головой, со свистом рассекая воздух.

– Только не ту, что с серебряными волосами! – кричит вэйнитель с мечом, и я встаю на ноги, чуть не поскальзываясь на покрытом кровью камне. – Она нам нужна!

Чтобы контролировать Ксейдена? К черту. Я никогда больше не буду использована против него.

– Теперь моя очередь! – кричит Ри, и когда я бросаю взгляд влево, она уже замахивается булавой на ее прежнего владельца, давая мне время добраться до дергающегося всадника на столе.

– Держись, – говорю я ему, тянусь к горлу, чтобы остановить кровотечение, но замираю, когда последний вздох вырывается из его груди и он падает замертво. Его больше нет. Мое сердце сжимается на мгновение, прежде чем я достаю еще два кинжала и поворачиваюсь к своим друзьям.

Темноволосый вэйнитель перемещается в мгновение ока, уворачиваясь от булавы Рианнон, а затем появляется передо мной, словно все это время стоял на месте.

Быстрые. Они чертовски быстрые .

Сердце бешено колотится, когда я подношу кинжал к его горлу, а он смотрит на меня с тошнотворным возбуждением в красных глазах. Сила разливается по моим венам, нагревая кожу и поднимая волосы на руках.

– Заклинательница молний. Тебе далеко до неба, и мы оба знаем, что ты не сможешь убить меня этим ножом, – насмехается он, и вены на его висках пульсируют , когда Ри подкрадывается к нему сзади, ее кинжал со сплавом готов нанести удар.

Тени дрожат по краям комнаты, и уголок моего рта приподнимается.

– Мне и не придется.

Его глаза вспыхивают в замешательстве всего на миллисекунду, прежде чем тени взрываются вокруг нас, мгновенно поглощая каждую крупицу света в море бесконечного черного цвета, который сразу же ощущается как дом . Лента тьмы обвивается вокруг моих бедер и отбрасывает меня назад, а затем нежно касается моей щеки, успокаивая сердцебиение и утихомиривая мою силу.

Крик заполняет комнату, затем следует пара ударов, и я понимаю, что угроза моей жизни устранена.

Еще через мгновение тени отступают, обнажая на полу обмякшие тела темных колдунов с кинжалами из сплава, вбитыми в их груди.

Я опускаю оружие, когда Ксейден направляется ко мне из центра комнаты, рукояти двух мечей, которые он держит пристегнутыми к спине, выглядывают над его плечами. Он одет в толстую зимнюю летную кожу, лишенную каких-либо знаков отличия, кроме звания второго лейтенанта, и испещренную крошечными точками воды, которые говорят о том, что он побывал в снегу.

Второй лейтенант. В том же звании, что и охранники Барлоу.

В том же, что и Гаррик, стоящий у подножия ступеней за Ксейденом, и почти все остальные офицеры, временно размещенные здесь для защиты Басгиата.

Сердце замирает, и я окидываю взглядом высокую мускулистую фигуру Ксейдена в поисках следов ранения. Золотисто-ониксовые глаза встречаются с моими, и дыхание стабилизируется только тогда, когда я понимаю, что он цел и невредим, а в его радужке нет ни малейшего следа красного. Может, технически он и инициированный, но он совсем не похож на тех вэйнителей, с которыми мы только что сражались.

Боги, я люблю этого мужчину.

– Скажи мне кое-что, Вайоленс, – мышцы на его квадратной челюсти подрагивают, когда он смотрит на меня сверху вниз, а по заросшей щетиной щеке пробегает дрожь. – Почему это всегда ты?

···

Час спустя нас отстранили от беседы с комендантом квадранта всадников, Полковником Панчеком, и отправили прочь.

– Его даже не смущает, что они пытались спасти Барлоу, а не отправились за камнем, – Гаррик проводит рукой по своим коротким темным волосам, спускаясь по лестнице академического крыла впереди нас с Ксейденом.

– Может, это не первая попытка, – Ри оглядывается на Гаррика через плечо. – Не то чтобы мы каждый день проводили инструктаж.

Мы здесь не в безопасности, да и никогда не были в безопасности.

– Панчек сообщит остальному руководству, верно? – спрашивает Ридок, когда мы проходим третий этаж.

– Мельгрен уже знает. Нас там было только двое, – Ксейден бросает взгляд на руку Гаррика, где из рукава куртки выглядывает метка мятежников.

– Я просто благодарен Сорренгейл за то, что она поставила защиту перед своим уходом, – Гаррик не удосуживается уточнить, что говорит о моей сестре. – Барлоу ничего не слышит и не видит за пределами этой комнаты, пока кто-нибудь не откроет дверь, так что не похоже, чтобы он собирал новые сведения. Судя по камням, которые он источил в камере, он умрет в течение недели.

Ксейден рядом со мной напрягается, и я мысленно тянусь к нему, но его щиты толще, чем стены этой крепости.

– Это не всегда я, – шепчу я Ксейдену, касаясь его руки своей, пока мы продолжаем спускаться по широкой винтовой лестнице, приближаясь ко второму этажу.

Ксейден усмехается, затем переплетает свои пальцы с моими и подносит тыльную сторону моей руки к своему рту.

– Всегда, – отвечает он так же тихо, сопровождая это замечание поцелуем.

Мой пульс подскакивает, как это бывает каждый раз, когда он прижимается губами к моей коже, что в последние пару недель случается нечасто.

– Знаешь, вся эта история с истреблением людей в темноте была крутой, – Ридок поднимает палец, – но я его уже почти достал.

– А вот и нет, – Ксейден проводит большим пальцем по моему, и плечи Гаррика сотрясаются от тихого смеха, когда мы спускаемся по последней лестнице к главному входу.

– Я собирался убить его, –возражает Ридок, покачивая пальцем.

– Даже не был близок к этому, – уверяет его Ксейден.

– Откуда тебе это знать? – Ридок опускает руку.

Гаррик и Ксейден обмениваются взглядами, выражающими крайнее веселье, и я борюсь с улыбкой.

– Потому что ты был на одной стороне комнаты, – говорит Гаррик, – а твой клинок – на другой.

– Проблема, которую я как раз решал, – Ридок пожимает плечами и вместе с Ри спускается на первый этаж.

Ксейден делает паузу и тянет меня за руку, без слов прося остаться с ним, что я и делаю.

– Мы должны проверить остальных, – Ри поднимает на меня взгляд. – Ты пойдёшь в большой зал?

Я киваю, и нервы мечутся у меня в животе.

– Ты готова. У тебя все получится, – говорит она с улыбкой. – Хочешь, чтобы мы тебя проводили?

– Нет. Идите проверьте отряд, – отвечаю я, и Гаррик замирает в шаге от нас. – Я найду вас потом.

– Мы будем ждать, – обещает Ридок через плечо, направляясь с Ри налево и исчезая за углом.

– Все в порядке? – Гаррик поворачивается в нашу сторону и изучает глаза Ксейдена.

– Будет, если ты дашь нам пять минут побыть наедине, – отвечает Ксейден.

Гаррик озабоченно вскидывает брови, глядя на меня, но быстро сглаживает свое выражение, когда я киваю.

– Ради всего святого. Ты ведь доверяешь ей нянчить меня по ночам, не так ли? – Ксейден сужает глаза, глядя на своего лучшего друга.

– Не веди себя так, будто я – причина, по которой за тобой нужен присмотр, – отвечает Гаррик.

Тени ползут по ступенькам у наших ног.

– Все в порядке, – быстро заверяю я Гаррика, продолжая держать свою руку, переплетенную с гораздо более крупной рукой Ксейдена. – Я в порядке. Он в порядке. Все в порядке.

Гаррик смотрит на нас по очереди, затем поворачивается и спускается по ступенькам.

– Я буду рядом, – предупреждает он, сворачивая за угол направо, к залу для спаррингов.

– Проклятье! – Ксейден вырывает свою руку из моей и прислоняется спиной к стене, его мечи звенят о каменную кладку. Его куртка распахивается, и он опирается головой на каменную оконную раму. – Я никогда не понимал, насколько мне нравится оставаться одному, пока у меня это не отняли, – у него перехватывает горло, и он сжимает руки по бокам.

– Мне очень жаль, – я пересекаю пространство между нами, становясь между его ногами и поднимая руку к его шее, прямо над магически начертанными линиями его печати.

– Не стоит. Он имеет полное право беспокоиться, оставляя меня наедине с тобой, – он накрывает мою руку своей и опускает голову, медленно открывая глаза, от которых я не могу оторваться.

– Я доверяю тебе, – нет ни следа красного цвета.

– Не стоит, – он обхватывает меня за талию и прижимает к себе. От этого прикосновения моя кожа мгновенно нагревается, а в животе все переворачивается самым лучшим образом. – Я, блять, уверен, что единственная причина, по которой они с Боди не спят у подножия нашей кровати, заключается в том, что они знают, что я убил бы их за это и раньше, не говоря уже о том, что сейчас.

Не то чтобы мы что-то делали в этой кровати, кроме сна. Я могу ему доверять, но он точно не доверяет себе, по крайней мере, настолько, чтобы отпустить контроль в любой форме.

– В духе прозрачности я должна сказать тебе, что они хотели бы, чтобы я пересмотрела наши условия сна, – я провожу другой рукой по его теплой груди.

Его глаза вспыхивают, а рука крепко обхватывает меня.

– Может, тебе стоит.

– Этого не будет. Я сказал Имоджен, чтобы они шли на хрен.

Его рот озаряет улыбка.

– Не сомневаюсь.

– Они перестанут колебаться, как только ты вылечишься, – мой взгляд скользит по резной линии его челюсти, затем по подъему скул и локонам черных волос, упавших на лоб. Он все еще он. Все еще мой.

Его мышцы напрягаются под моими пальцами.

– Ты готова встретиться с Сенариумом?

– Да, – я киваю. – И не меняй тему. Я найду способ вылечить тебя, – я вкладываю в эти слова всю свою решимость и поднимаю на него брови. – Впусти меня, – это не просьба. К моему удивлению, он опускает щиты, и мерцающая ониксовая связь между нами укрепляется. – Сегодня ты использовал свою печать. В пределах защитных чар.

Он кивает, убирая свою руку с моей и полностью обхватывая меня руками.

– Я транслировал от Сгаэль.

Я наслаждаюсь тем, как его тело прижимается к моему, но не настаиваю на поцелуе.

– Она сказала тебе, что у нас проблемы?

Его взгляд падает в сторону, и он качает головой.

– Она все еще не разговаривает со мной. Летать чертовски неудобно.

Моя грудь грозит треснуть под тяжестью грусти в его тоне.

– Мне так жаль, – я скольжу руками по его спине и обнимаю его, поворачивая голову так, чтобы его сердце билось под моим ухом. – Она придет в себя.

– Не рассчитывай на это, – с рычанием предупреждает Тэйрн по мысленному каналу, который принадлежит только нам, и я откровенно игнорирую его.

Ксейден опускает подбородок к моей макушке.

– Она знает, что я не… цельный. Она чувствует это.

Я вздрагиваю и отступаю назад, поднимая руки, чтобы взять его за лицо.

– Ты цельный, – шепчу я. – Я не знаю, сколько ты заплатил за доступ к этой силе, но она не изменила тебя…

– Изменила, – возражает он, боком спускаясь по лестнице и вырываясь из моих объятий.

Я могу придумать только один способ доказать, что это не так.

– Ты все еще любишь меня? – я бросаю этот вопрос в него, как оружие.

Он переводит взгляд на меня.

– Что это за вопрос?

– Ты. Все еще. Любишь. Меня? – я вычленяю каждое слово и наклоняюсь прямо к нему, чтобы доказать, что он меня не пугает.

Он обхватывает мою шею и притягивает меня к себе на расстояние дюйма – достаточно близко, чтобы поцеловать.

– Я могу дослужиться до звания Мавена, возглавить армии темных колдунов против всех, кто нам дорог, и наблюдать, как каждая жилка на моем теле становится красной, пока я транслирую всю силу Континента, и я все равно буду любить тебя. То, что я сделал, не изменит этого. Я не уверен, что хоть что-то может это изменить.

– Видишь? Ты все еще ты, – мой взгляд падает на его рот. – Говорить мне, что ты способен на ужасные вещи и при этом любить меня, – это, скорее, твое представление о прелюдии.

Его глаза темнеют, и он притягивает меня ближе, пока только его собственные упрямые губы не разделяют наши.

– Это должно напугать тебя до смерти, Вайолет.

– Но не пугает, – я приподнимаюсь на носочки и касаюсь губами его губ. – Ничто в тебе меня не пугает. Я не убегу, Ксейден.

– Проклятье, – он опускает руку и отступает на шаг, снова оставляя между нами пространство. – С моими щитами я не знал, что ты в камерах для допросов, пока не оказался на полпути вниз по лестнице.

– Что? – я моргаю. – Тогда как ты догадался прийти на помощь?

Между нами повисает молчание, и от страха я смещаю свой вес, усугубляя боль в пояснице.

– Я почувствовал их, – наконец отвечает он. – Так же, как они чувствуют меня.

У меня сводит живот, и я тянусь к стене, проводя ладонью по грубо отесанному камню, чтобы сохранить равновесие.

– Этого не может быть.

– Может, – он медленно кивает, наблюдая за мной. – Вот откуда я знаю, что изменился, и как нам с Гарриком удалось уничтожить более дюжины из них за эту неделю. Я чувствую, как они взывают ко мне, как и источник, пульсирующий под моими ногами своей несравненной силой… потому что я один из них, – его глаза сужаются. – Теперь боишься?

Иногда я беспокоюсь о Вайолет. У нее твоя острая смекалка, быстрый ум и непоколебимое сердце в паре с моим упорством. Когда она наконец по-настоящему отдаст свое сердце, боюсь, оно возьмет верх над остальными дарами, которыми ты ее наделил, и логика уступит свой голос любви. И если ее первые две связи – хоть какое-то представление о том, что нас может ожидать… Да помогут ей боги, любовь моя, боюсь, у нашей дочери отвратительный вкус на мужчин.

– Из восстановленной, неотправленной корреспонденции Генерала Лилит Сорренгейл