Ониксовый Шторм

Глава 43

Ридок выслушивает кратчайшую версию истории до того, как остальные высаживаются на берег, и я обещаю рассказать ему все, если он подождет, пока мы уединимся, когда Мира сядет на землю.

– Сначала мы должны рассказать им об иридах, – торопливо заканчиваю я.

Его рот напрягается, а карие глаза сужаются на Ксейдене.

– Остальные четверо уже вернулись? – спрашивает Мира, входя в лагерь вместе с Аариком, ее рюкзак перекинут через одно плечо.

– Пока нет, – отвечает Гаррик из-за моей спины. – Но у нас еще есть пара часов до полной темноты.

– Пожалуйста, – шепчу я Ридоку, пока Мира складывает свои вещи рядом со спальным мешком.

– Все в порядке? – Мира нахмуривает брови, когда никто не отвечает, и ее взгляд мечется между нами четырьмя, прежде чем остановиться на мне, пристально изучая мои глаза. – Вайолет?

Мое горло сжимается. Я не знаю, что она сделает, если узнает правду.

– Ириды – кучка засранцев, отвергнувших Андарну, – говорит Ридок. – Так что день был довольно дерьмовым, – он приступает к рассказу, и мой пульс медленно успокаивается.

– Как Андарна? – спрашивает Мира.

– Опустошена, – я смотрю на пляж, но они с Тэйрном еще не вернулись. – Я знаю, мы пришли в надежде, что ириды помогут или хотя бы зажгут камень, но на самом деле она просто хотела узнать свою семью.

Гаррик потирает челюсть, а Ксейден складывает руки.

– Остальные скоро вернутся, – говорит Ридок. – Что нам делать? Лететь завтра в Лойсам?

– Нет смысла, – смотрю на Ксейдена, но он молчит. – У Лойсама есть стража, но нет армии. Мы можем установить дипломатические связи, но они не помогут нам выиграть войну.

– Так что же ты хочешь делать? – спрашивает Ксейден, океанский бриз ерошит его волосы, когда он смотрит на меня.

Боги , он действительно прекрасен, и не только внешне. Все в нем – его преданность, ум, мягкие стороны, которые никто, кроме меня, не видит… даже его непринужденная безжалостность приковывает меня к себе. А те части, которые пропали? Мертвы , если верить иридам? Мы проживем и без них.

Для меня он все еще целый. Пока мы сможем удержать его от транслирования энергии от земли, найти способ контролировать эту тягу, все будет хорошо. Так и должно быть.

– Нам пора домой, – произнося эти слова, я испытываю чувство законченности, провала, которое режет сильно и глубоко. – Кто знает, что произошло за время нашего отсутствия, – как знать, может быть, чары упали и сама Теофания ждет в моей комнате.

– Всех под трибунал, – саркастически замечает Мира.

Гаррик кивает и смотрит на воду.

– Если судить по карте, то, пролетев два дня на северо-восток, мы попадем в Скалы Дралора.

– Грифоны будут в восторге , – усмехается Ридок. – Разве ты не видишь Киралер, уютно устроившуюся в когтях Молвика?

– Только крупные драконы могут лететь два дня подряд, – говорит Ксейден. – Тэйрн. Сгаэль. Может быть, Молвик.

– Мы полетим через острова, – решаю я. – Это самый безопасный маршрут, чтобы доставить всех домой… разве что мы разобьем лагерь на пустынном побережье, когда дело дойдет до Хедотиса. Я почти уверена, что мне запрещено туда ступать.

После прибытия остальных и объяснения нашей ситуации Ридок бросает на меня взгляд, говорящий о том, что ему надоело ждать разговора.

Ксейден и Гаррик не в восторге, когда я ухожу с Ридоком в лес под предлогом охоты. Взяв с собой агатовую звукоизолирующую руну, которую носит Ридок, мы минут пять поднимаемся по склону в джунгли, держась достаточно близко, чтобы найти дорогу назад, но достаточно далеко, чтобы обеспечить конфиденциальность благодаря сопровождению Аотрома.

Коричневый мечехвост не просто любопытен – он в ярости.

Мне тошно рассказывать Ридоку всю историю о Ксейдене, все время помня о том, что Ридок медлил с прощением, когда я хранила свои секреты в начале года. К тому времени как я закончила, свет тускнеет и превращается в пятна, а он вышагивает передо мной, глядя куда угодно, только не в мою сторону.

– Я думал, мы договорились говорить друг другу правду, – его руки сжимаются.

– Это был не мой секрет, чтобы его раскрывать, – я прислоняюсь к дереву и наблюдаю за короткими прогулками Ридока взад-вперед передо мной. – Я знаю, что это дерьмовое извинение, но я не жалею, что уберегла Ксейдена.

– Это не извинение, Ви, – он останавливается передо мной, и на его лице сменяется миллион эмоций, которые невозможно перечислить.

Он прав.

– Мне жаль, что я не могла тебе сказать, но если кто-нибудь узнает, его посадят в клетку, как Барлоу, или еще хуже – убьют, – я скрещиваю руки.

Он поднимает брови и вытягивает шею вперед.

– И ни одна крошечная частичка в тебе не думает, что так и должно быть ?

– Нет. Он не зло, – я поднимаю подбородок.

– Он и не он уже, – возражает он. – Вот почему ты встала между нами в Хедотисе. Он не полностью контролирует себя, и ты это знаешь.

– Никто из нас никогда полностью себя не контролирует… – начинаю я.

– Не делай этого, – он показывает на меня пальцем. – Только не со мной.

– Он не Барлоу. Даже близко нет. Он никогда не причинял мне вреда. Он транслировал только для спасения других людей, сначала в Басгиате, потом в битве за границей, а потом, когда Кортлин пытался убить нас в Деверелли, – я не обращаю внимания на легкое изменение цвета моего изголовья. Эту черту я с Ридоком не перейду.

– Черт возьми, он трижды использовал транслирование? – брови Ридока взлетают вверх. – И умудрился сделать это на острове без магии?

– У меня в проводнике был кусок сплава.

– Ну что ж, хорошо, что ты можешь кормить его, как Барлоу, если понадобится… – он усмехается. – Вот почему ты оставила Барлоу в живых. Черт возьми, Вайолет, ты хоть немного уважаешь свою собственную жизнь? Или теперь нас волнует только Риорсон?

– Он никогда не причинял мне вреда, – повторяю я. – И он все еще не инициирован. Его не нужно кормить , – у меня во рту это слово на вкус как пепел. – Пока он не сделает этого снова, он будет оставаться таким, какой он есть сейчас.

– Темный колдун, как и сереброволосая, преследующий тебя, – Ридок снова начинает вышагивать.

Я откидываю голову назад.

– Он совсем не похож на нее.

– Он связался с одним из самых злобных драконов на континенте, – продолжает он, игнорируя мою защиту. – Это… потрясающе.

– Он не контролирует Сгаэль, – я наблюдаю, как Ридок поворачивается и начинает проход заново. – На самом деле, она сейчас с ним почти не разговаривает.

– И я ее не виню, – говорит Ридок после паузы, соглашаясь с Аотром. – И она скрыла это от Эмпирея… – он останавливается справа от меня, затем медленно поворачивается ко мне лицом. – Кто еще знает?

– Кроме меня и Ксейдена? Гаррик, Боди и Имоджен.

Ридок моргает.

– И это все? Только вы пятеро?

– А теперь еще и ты.

– Ну, по крайней мере, клуб эксклюзивный, – язвительно говорит он, а затем запускает руки в волосы. – И все они преданы ему .

– Ну… да, – я смещаю свой вес. – Он тот, кого мы пытаемся спасти.

Он закатывает глаза.

– Черт. Как мы опять дошли до этого с секретами? – его палец поднимается вверх. – Неважно, я уже знаю. Риорсон. Опять . Я чувствую тему.

– Басгиат пал бы, если бы он не убил Мудреца, – напоминаю я ему. – Что он дал нам – дал моей матери – так это время, чтобы напитать камень чар. Мы все были бы мертвы, если бы он не транслировал для получения большей силы. Континент бы пал, если бы не он.

– Только ради того, чтобы стать тем, с чем мы боремся, – он качает головой. – Ирония в этом есть на многих уровнях, особенно если учесть, что он теперь гребаный герцог Тиррендора, – его руки падают на бока. – Он может разорвать наше королевство – нашу провинцию – на части изнутри. Он мог преподнести нас вэйнителям на серебряном блюде. Барлоу был никем. У нас в Сенариуме сидит темный колдун.

Это все, кем он его считает? Просто еще одним темным колдуном?

– Он на нашей стороне. Сражается в наших битвах, – я отталкиваюсь от дерева. – После того сражения он убил больше вэйнителей, чем любой другой всадник, помнишь?

– Как ты можешь быть уверена, что он не играет с тобой? – он хмурит брови.

– Потому что я его знаю! – мой голос повышается.

– Хорошо, – Ридок многозначительно кивает. – Я подыграю. Допустим, он все еще на восемьдесят процентов Ксейден.

– Девяносто, – отвечаю я.

– Эх… – он пожимает плечами. – У темных колдунов четыре ранга, а твой парень уже трижды транслировал. Думаю, восемьдесят процентов – это математически щедро, но, конечно, мы будем жить в твоем заблуждении ради гипотетической цели. Сколько времени у нас есть, пока он не станет асимом? Пока он физически не сможет отвергнуть зов Мудреца?

– Если он не будет транслировать…

– Они всегда транслируют! – на кончиках его пальцев образуется лед. – То, что я люблю пошутить, не значит, что я несерьезно отношусь к чтению того же дерьма, что и ты. Нет ни одного случая, чтобы инициированные просто ушли от силы.

– Вот почему я должна найти лекарство, – мой голос срывается.

– Нам только что сказали, что его нет, – его рука взмахивает в сторону пляжа.

– И у меня было около пяти минут, чтобы обработать эту информацию, – гнев и страх борются за контроль над моими эмоциями, и оба вытаскивают мою силу на поверхность, обжигая кожу. – Все, что я делала в последние несколько месяцев, начиная с заключения сделки с Текарусом на поставку книг и заканчивая поисками рода Андарны, было направлено на благо континента, а также на поиск лекарства для него, а из самого вероятного источника я узнала, что его нет? – я качаю головой, чувствуя, как внутри меня поднимается жар, растущий в геометрической прогрессии вместе с паникой. – Я пока не знаю, что с этим делать. У меня нет всех ответов, Ридок. Я просто знаю, что должна найти их, будь они в забытой книге или в голове какого-нибудь темного колдуна, потому что я потеряла Лиама, а теперь еще и Трегера, и мою мать в этой войне, и я не откажусь от человека, которого люблю!

Сила клокочет во мне и вырывается наружу. Молния ударяет в дерево позади Ридока, и тут же гремит гром, сотрясая мои кости.

– Черт! – кричит Ридок, закрывая уши и поворачиваясь лицом к дереву.

Мое сердце замирает, когда ствол раскалывается посередине, половинки колышутся… а потом падают. Я поднимаю пальцы, призывая малую магию, чтобы смягчить удар, но тяжелые куски не могут сравниться с моими навыками в этой области. Половинки врезаются в землю, выстраиваясь перед нами в линию, а затем вспыхивают пламенем.

– Проклятье! – Ридок разводит руки в стороны, и тонкая ледяная пленка проносится вдоль половинок в обоих направлениях. Пламя шипит и угасает. – Теперь Риорсон меня точно убьет, – бормочет Ридок, но шутка не удается. Он поворачивается в мою сторону.

– Спасибо, – я жестом показываю на угли, потом вздыхаю. – И мне жаль.

– За какую часть?

– За все, – признание звучит чуть сильнее, чем шепот.

Он кивает.

– Я спасу его, – мое горло сжимается. – И не только потому, что не могу представить себе жизнь без него. Я эгоистка, когда дело доходит до любви к нему, и, возможно, немного саморазрушительна в последнее время…

– Ты думаешь? – он показывает на дерево.

– Но если я не спасу его… – мой голос падает. – Если я не вылечу его, и он… – я не могу этого сказать. – Я держу сыворотку на всякий случай, но Ридок, мы должны держать его на нашей стороне, иначе эта война уже проиграна. Сейчас нет ни одного всадника, способного остановить его в полную силу, не говоря уже о том, кем он может стать, если действительно обратится. И не говори, что я смогу, потому что правда в том, что я не смогу. Даже если я отточу свою печать до его уровня, на что уйдут годы, которые потратил он, я смогу причинить ему не больше вреда, чем он мне. Он… все для меня.

Плечи Ридока опускаются.

– Так где же грань? В какой момент он зайдёт слишком далеко, чтобы ты перестала его защищать?

Мой рот открывается, потом закрывается.

– Нет такой. Ни одной, которую бы он действительно переступил бы.

– Правда? – он поднимает брови. – А если он причинит боль кому-то, кого ты любишь? Это изменит твое мнение?

– Не изменит, – я качаю головой. – Он не делал этого все эти месяцы. И не сделает.

Он сжимает мои плечи.

– Недостаточно хорошо. Назови мне реальную, логическую черту, которую он должен пересечь, чтобы ты ушла, и я сохраню тайну. Я помогу тебе прочесать все гребаные книги, которые ты сможешь найти. Я буду за мантру «я спасу своего мужчину любой ценой» и буду на твоей стороне в этой ужасно опасной ситуации, если ты просто признаешь, что есть точка перелома. Ты можешь полностью довериться ему, если только оставишь немного логики для себя.

– Я… я не могу представить, что не люблю его, – я поднимаю руки и кладу их на его предплечья.

– Я никогда не говорила, что ты не можешь его любить, – он нежно сжимает мои плечи. – Ты все еще можешь любить кого-то после того, как отпустишь его. Но ты должна сказать мне, что есть грань, за которой ты его отпустишь. Потому что если ее нет, то мы потеряем не только его, Ви.

Моя грудь напрягается.

– Я бы никогда…

– А ты бы стала транслировать, чтобы спасти его? Или это черта?

Я тяжело сглатываю, вспоминая то мгновение с чарами, когда моей силы не хватило, чтобы пропитать камень.

– Если так будет проще, то выбери линию, когда я смогу его сдать, – шепчет Ридок. – Скажи мне сейчас, когда ты думаешь, что шансов на это нет, чтобы, если он когда-нибудь доберется туда, решение не легло на твои плечи.

Каждый мускул в моем теле напрягается.

– А если он ранит Тэйрна или Андарну? – предлагает Ридок. – Ты должна помочь мне, Ви, или я отправлюсь прямо к единственному человеку, который, как я знаю, поставит твою жизнь выше всех остальных на этом пляже.

Мира.

Я пытаюсь взглянуть на ситуацию с точки зрения Ридока, и это не очень красиво.

– Ладно. Гипотетически он должен убить другого всадника без причины или причинить вред гражданским лицам. Ранить моих друзей, моих драконов. Ранить… меня, – заканчиваю я шепотом. – Если он причинит мне боль, значит, он уже не он.

Ридок кивает, затем касается своим лбом моего.

– Хорошо. Тогда вот оно.

– Вот оно, – повторяю я.

Его руки падают с моих плеч, и мы начинаем возвращаться в лагерь.

– Перестань держать все это дерьмо в себе, – требует он. – Я не хочу, чтобы эта ссора повторилась. Вместе мы вчетвером сильнее, чем порознь. Не придирайся к этому, даже ради Риорсона. Если ты слишком боишься рассказать Ри, Сойеру или мне о том, что ты делаешь, потому что знаешь, что мы изойдем дерьмом, то либо тебе не стоит этого делать, либо ты заслуживаешь того, чтобы все это свалилось на тебя.

– Принято к сведению, – я вздыхаю. – Я скучаю по ним.

– Я тоже, – он обнимает меня за плечи. – Ри читает нотации лучше.

– У тебя неплохо получилось, – я улыбаюсь, когда мы сворачиваем налево, огибая гигантское дерево диаметром с ногу Тэйрна.

Ксейден стоит на другой стороне, скрестив одну лодыжку над другой, сложив руки и прислонившись плечом к стволу.

Рука Ридока сжимается на моем плече, но он не опускает ее, когда мы резко останавливаемся.

Ксейден вздергивает свою покрытую шрамами бровь, принимая к сведению.

– Довольно сложная задача, – говорит Ридок. – Видишь ли, если я опущу руку, это будет выглядеть так, будто нас застали за чем-то непозволительным. А это не так. Но если я оставлю ее здесь, то не уверен, что ты не набросишься на меня в ярости и… – он проводит левой рукой по шее.

– Не помогаешь, – говорю я ему.

– Я также не хочу, чтобы ты думал, что только потому, что ты страшный, я тебя боюсь, – добавляет Ридок. – А это не так.

– Так. Что ты решил? – спрашивает Ксейден, его лицо – идеальная маска скуки.

– Ты не собираешься угрожать мне убийством? – возражает Ридок.

– Я не делаю пустых угроз.

Я мысленно тянусь к нему, но щиты Ксейдена все еще подняты.

Ридок наклоняет голову.

– То есть ты не стал бы угрожать, прежде чем убить меня? Или ты не стал бы убивать меня на самом деле?

Ксейден полупожимает плечами.

– Выбирай сам.

– Прекрати, – я смотрю прямо на Ксейдена, и его взгляд переходит на мой, слегка потеплевший.

– Она расскажет Рианнон и Сойеру, – требует Ридок, затем делает паузу, раздумывая. – И Есинии.

Мое сердце практически останавливается.

– Ты сошел с ума?

– И это все? – спрашивает Ксейден, и я не могу понять, язвит он или говорит серьезно.

– Я бы также предпочел Миру и Бреннана, но мы можем начать с первых трех, – заявляет Ридок, глядя на Ксейдена. – Все, кому вы рассказали, ценят твою жизнь, а не ее…

– Это неправда, – возражаю я.

– Все, кто знает, говорили Вайолет бежать так далеко и так быстро, как она может, – говорит Ксейден. – И я в том числе.

– Приятно слышать, – Ридок пожимает плечами. – Ри. Сойер. Есиния. Это мое единственное условие, чтобы сохранить твой секрет.

– Это не то, что мы обсуждали, – шиплю я на него.

– Мы обсудили наши с тобой условия, – говорит Ридок, а затем снова смотрит на Ксейдена. – А это между нами с ним. Есинии нужно знать, что она на самом деле исследует на случай, если найдется способ замедлить твое развитие. Сойер, Ри и я – единственные, кто может быть с Вайолет на всех занятиях, а наши комнаты в общежитии находятся рядом с ее. Она более чем способна защитить себя сама, но лишние глаза не помешают, учитывая, что ее ждет.

Ксейден напрягся.

– Да, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, – Ридок кивает.

Я морщу лоб.

– А я нет.

– Если он прогрессирует и превращается полностью… начинает Ридок.

– Когда, – поправляет его Ксейден. – Отрицание и я не составляем компанию.

Брови Ридока поднимаются.

– Хорошо. Когда он станет полноценным вэйнителем или кто-то не того ранга поймет, кем он стал, его придется убить по тем самым причинам, о которых ты уже говорила, Ви.

– Что это значит… – у меня сводит желудок, когда я прослеживаю ход его мыслей до логического завершения, и тут же наполняется обжигающим гневом. Я перевожу взгляд на Ксейдена. – Убить меня – самый простой способ убить тебя , – прямо как на первом курсе.

– Я не позволю этому случиться, – Ксейден сжимает челюсть.

– Мы не позволим этому случиться, – поправляет Ридок. – Ты будешь творить зло там, где творится зло.

Мои губы раздвигаются.

– Ри. Сойер. Есиния, – повторяет Ридок.

– Не Аэтос? – спрашивает Ксейден. – Именно Даин.

– Ни в коем случае, – вмешиваюсь я. – Он убьет тебя.

– Он может попытаться, – отвечает Ксейден. – Попытка, конечно, сделает все неловким.

– В этом я согласен с Вайолет, – вклинивается Ридок. – Хотя я горжусь тем, как далеко продвинулся Аэтос в деле нарушения правил, он еще не готов перейти на этот уровень. Ри. Сойер. Есиния.

– Договорились, – отвечает Ксейден. – Но давай проясним. Мне все равно, кому она расскажет, если речь идет о ее безопасности.

– Хорошо, – Ридок кивает, затем качается на пятках и делает глубокий вдох. — О, и, чтобы внести ясность, та молния ударила не из-за того, что было между нами, – он жестом указывает на нас с ним, – ну, ты понимаешь. Мы, – он вздрагивает. – Я имею в виду, это было между нами, потому что я разозлил ее, но это было не так, как обычно бывает у вас… если ты понимаешь, о чем я говорю.

Я борюсь с желанием закатить глаза.

– Хорошо понимаю, – отвечает Ксейден. – Во-первых, потому что я доверяю Вайолет, а во-вторых, – он пренебрежительно смотрит на Ридока, – это была недостаточно большая молния.

Серьезно ? Я усмехаюсь.

– Хах, – Ридок наклоняет голову, словно решая что-то, а потом качает ею. – Нет. Мы с тобой еще не вернулись к шуткам про член. Не то чтобы мы вообще к ним возвращались. Я все еще злюсь.

– Так и должно быть, – Ксейден отталкивается от дерева и идет к нам. – И я убеждаюсь, что Вайолет способна убить меня, когда придет время. Если выбирать между ней и мной, я выберу ее. Убей того, кем я стану.

Мои глаза сужаются на красивого засранца, которому я по глупости отдала свое сердце.

– До этого не дойдет.

– Святое дерьмо. Это благородно? Это извращение? Я не могу решить, – Ридок похлопывает меня по плечу, а потом начинает возвращаться к лагерю. – Я никогда не был так счастлив быть одиноким. У вас двоих серьезные проблемы.

– Гаррик справился с охотой, которую должны были вести вы, – говорит Ксейден, когда мы покидаем деревья.

Ридок поднимает большой палец вверх, спускаясь с холма.

Ксейден изучает мое лицо, глядя на меня так, будто должен запомнить каждую деталь именно в этот момент.

Я делаю шаг к нему, и он отступает, качая головой.

Мое сердце замирает.

– Ты ведь собираешься оставить между нами пространство из-за замечания о мерзости, не так ли?

Он вздрагивает, что является для меня подтверждением.

– Ты не… – начинаю я.

– Два других ирида остались, как будто еще не приняли решение, – перебивает он. – И я думаю, что они были на твоей стороне, потому что ты не знала, насколько молода была Андарна на Молотьбе, – у него сжимается челюсть, и он снова превращается в скучающую, невозмутимую маску, которая ему так нравится. – Потом они увидели меня. Я, черт возьми, уверен, что вся эта миссия, ради которой мы рисковали всем, провалилась только из-за меня. Потому что я здесь, с тобой.

– Это несправедливо, – шепчу я.

– Но это правда, – тени разбегаются по краям его ботинок, и он смотрит вниз, на пляж. – Я едва ли прожил месяц, не выходя за пределы, транслируя только от Сгаэль, – он качает головой. – Если бы на том пляже были только ты и Ридок, или ты и Даин, или ты и… кто-либо еще, кроме меня, есть все шансы, что вы бы уже были на пути к острову, где их гнездо, что у Андарны был бы шанс узнать свой род, что они согласились бы вернуться, зажечь аретийский камень и спасти мой город, спасти всю мою провинцию, – он снова переводит взгляд на меня. – Так что да, я думаю, что замечание о мерзости – и то, что оно собой представляет, – требует, чтобы мы оба взяли паузу для рассмотрения неоспоримого факта: я – худший из возможных для этой миссии, для моей провинции и для тебя.

Мое сердце болит за него, за то, что он чувствует себя виноватым из-за того, что не может контролировать.

– Хорошо, – я складываю руки на груди и размышляю, бороться с ним или утешить, но потом решаю пойти другим путем. – Факты рассмотрены. Мне не нужен этот момент. Ты бы отправился на это задание независимо от нашего статуса из-за Тэйрна и Сгаэль. Нелепо, что они вынесли тебе приговор, даже не выслушав тебя, но это говорит об их характере, а не о твоем. И если тебе нужно немного пространства, чтобы разобраться с этим в своем сознании, хорошо, – я наклоняю голову в его сторону. – Но это ничего не меняет в том, как я тебя люблю.

Его руки сгибаются.

Я отворачиваюсь от него и иду обратно к лагерю.

– Дай мне знать, когда ты закончишь размышлять, и мы посмотрим, насколько сильной будет моя следующая молния. А пока завтра мы летим домой.

•••

Грифоны измотаны, и нам требуется десять дней, чтобы добраться до Деверелли, где мы тратим дополнительный день на починку упряжи Андарны, когда у нее отломился кусок металла.

Ксейден все это время держится на расстоянии.

Андарна почти не разговаривает.

Кэт душераздирающе молчалива до такой степени, что мне хочется , чтобы она сделала пару словесных выпадов.

А я вот-вот сломаюсь под тяжестью неудач.

Мы используем этот день, чтобы наметить наш путь через Поромиэль, выбирая маршрут, который приведет нас на берег между Кордином и Дрейтусом, чтобы свести к минимуму шансы столкнуться с темными колдунами. К тому времени, как мы вылетаем на континент, Мира по меньшей мере дюжину раз спросила меня, все ли в порядке, и хотя у Даина есть раздражающая привычка постоянно измерять глазами расстояние между мной и Ксейденом, прежде чем встретиться с моим взглядом, он благоразумно держит язык за зубами.

Во время полета я постоянно проверяю окрестности на наличие вэйнителей, слишком напуганная, чтобы спать в седле. Каждый отблеск солнца на озере заставляет мой желудок вздрагивать, а каждая отдаленная гроза заставляет меня хвататься за поводья. Логически я понимаю, что у Теофании нет шансов узнать, что мы находимся за границей, и она не может забрать нас по своему усмотрению, но она также не должна была знать, что я буду в Анке. Либо наш план полета оправдывает себя, либо Теофания решает не нападать, и, хотя мы пролетаем над участками осушенной земли, добираемся до чар без единого патруля виверн, которые могли бы нас перехватить

Легкость происходящего только усиливает мое беспокойство.

Мы проводим ночь под звездами прямо в палатах, чтобы избежать ареста для военного трибунала, о котором мы все знаем, и прилетаем в Басгиат через три с половиной недели с того дня, как улетели.

Я не чувствую победы, когда выгружаю седельные сумки Тэйрна на летное поле, даже если учесть, что армия придет к нам на помощь. Непреодолимое поражение от потери иридов словно плесень растет на моем языке, подкисляя все, что я пью и ем, заражая мои слова и само дыхание в легких. Разочарование гноится и распространяется, пока я не чувствую себя полностью прогорклой, когда спускаюсь на грязное поле.

Андарна летит прямо в Долину. Она даже ничего не говорит, просто исчезает за хребтом. Ее печаль ранит больше всего.

– Вайолет!

Я поворачиваюсь и тут же оказываюсь в объятиях Рианнон. Ее руки крепко обхватывают меня, и я бросаю рюкзак, чтобы сжать ее в ответ. Может быть, это звук голоса Каори, кричащего на курсантов через поле, или запах волос Ри, или тот простой факт, что мы вернулись, но не домой, но от огромности того, что мы потеряли, у меня сразу же слезятся глаза и першит в горле.

– Я очень скучала по тебе. Как ты узнала, что мы здесь?

– Фэйге сказала мне, что вы направляетесь сюда, и у нас как раз закончился ужин. Я так рада тебя видеть, – Ри отстраняется с улыбкой. – С тобой все в порядке?

Я открываю и закрываю рот, не зная, как ответить на вопрос.

– Ри! – Ридок врезается в нас сбоку, обхватывая нас обеих, и двухнедельная щетина царапает мне лицо. – Черт, как же ты нам была нужна в этой поездке. Вайолет была неуправляема. Она надрала задницу королеве, отравила маму Ксейдена и всех трех правителей Хедотиса, но обеспечила нам армию.

Ри смеется, пока он раскачивает нас взад-вперед.

– А что сделал ты?

– Ничего особенного. Потушил пару костров, поколотил повара, – он отпускает меня, а затем заключает Сойера в объятия, когда тот подходит к нам, слегка опираясь на трость. – Это хорошо. Это правильно.

– Рад, что вы дома, ребята, – говорит Сойер, его лицо прижимается к моему благодаря Ридоку.

– Я тоже, – я расслабляюсь в объятиях.

– Вот они! Идите сюда! – кричит Ридок, все еще находясь в объятиях.

Марен смеется и бежит ко мне с другой стороны, прокладывая себе путь, но Кэт только вздыхает, когда подходит.

– Никаких исключений, – заявляет Ридок, а затем затаскивает Кэт в круг между ним и Сойером. – Милые второкурсники, снова вместе, – он отпускает нас, но мы остаемся в кругу.

Взгляд Ри перескакивает с человека на человека, словно она считает, и ее улыбка ослабевает.

– Мы потеряли Трегера, – тихо говорю я ей.

– Что? – Ри отшатывается, ее лицо поражено.

– Как? – плечи Сойера опускаются.

– Зенхиллна, – отвечает Кэт, затем прочищает горло. – Стрела попала в сердце. Но мы привели оттуда армию, так что… – ее голос срывается, и она снова прочищает горло.

– Мне очень жаль, – говорит Ри, переводя взгляд с Марен на Кэт.

– Нам тоже, – шепчет Марен.

– И мы не справились, – я впервые произношу это вслух, глядя прямо в глаза Сойеру, а затем Ри. – Мы нашли иридов, а они не прилетят. Мы провалили задание.

– Черт, – лицо Ри полностью опускается.

– Неутешительно это слышать, учитывая нынешний политический климат.

Мы расходимся и поворачиваемся к генералу Аэтосу, который стоит на приличном расстоянии от Тэйрна и злобно смотрит на нас. Он даже не смотрит на Даина, когда остальные походят к нам.

Ксейден останавливается между Гарриком и Дрейком, и наши взгляды на мгновение сталкиваются, прежде чем мы оба сосредоточиваемся на генерале Аэтосе. Военный трибунал состоится через три… два…

– Мы обсудим ваше наказание за неподчинение прямым приказам позже, – генерал Аэтос смотрит на Дрейка. – Жаль, что ты родился не в той семье, – его взгляд переходит на Кэт. – Хорошая новость заключается в том, что ты стала на шаг ближе к трону.

Кэт бледнеет.

– Сирена?

Мой желудок опускается вниз, и я вижу, как Мира сжимает ремень своего рюкзака.

– Это твоя сестра? – спрашивает Аэтос, заглядывая в карман своей формы и подходя к нам.

– Да, – отвечает Марен, чтобы Кэт не пришлось.

– А. Точно. Пресловутые летуны, – Аэтос достает письмо и протягивает его мне, не отвечая ни Кэт, ни Марен. – Это озадачивающее чтиво пришло тебе около часа назад. С нетерпением жду возможности обсудить его во время твоего доклада.

Я сжимаю пергамент, обращая внимание на сломанную печать.

– Сирена Корделла жива? – как же он жесток, раз так затягивает с этим.

– Насколько я слышал, с ней все в порядке, – Аэтос многозначительно смотрит на бумагу.

Спасибо, Амари.

Кэт вздрагивает, делая глубокий вдох, а я разворачиваю уже открытое письмо.

– Что случилось? – спрашивает она.

При виде ее почерка у меня по коже бегут мурашки, а кровь приливает к лицу.

Вайолет,

Надеюсь, ты прекрасно провела время в своем путешествии, хотя твой отряд выглядел несколько удручающе, когда ты пролетала над Пэвисом. Я удивляюсь, зачем тебе понадобилось столько усилий, если у меня есть то, что ты ищешь. Наслаждайся временем, которое у тебя есть с друзьями, до нашей следующей встречи. Не волнуйся, я все устрою.

– T.

Я рефлекторно комкаю пергамент, и мой взгляд перескакивает на Ксейдена.

– Что это? – он наклоняет голову.

– Теофания, – мне с трудом удается сделать полный вдох. – Она знала, что мы улетали. Она видела нас над Пэвисом, и каким-то образом доставила это сюда до нашего прибытия.

Его рот сжимается.

– Она не может добраться до тебя здесь.

– И все же она это сделала, – я засовываю бумагу в карман и замечаю, что генерал Аэтос наблюдает за мной как ястреб.

– С моим дядей все в порядке? – голос Кэт повышается. – Просто скажите нам уже.

Текарус. Вот дерьмо .

– Пока вы три недели занимались бог знает чем на островах, – говорит Аэтос, его глаза становятся жестче, – Сунива пала перед темными колдунами.

Марен вздыхает, и в наступившей тишине повисает ужас.

– Королева Марайя мертва.

Ваше Величество, к сожалению, я не могу найти закона, который бы заменял Свитки Объединения. Обязательства провинций при королеве Алондре Смелой (207.1), объединяющие армии провинций под стандартом королевы для Поромиэльского конфликта, истекли после Второго Аретийского соглашения, и контроль над всеми силами следует должен вернуться в провинции, из которых они происходят. Я рекомендую потребовать попросить принятия новых обязательств провинциями, участвующими в нашем текущем конфликте. Провинции никогда не придут к согласию после повышения уровня призыва на военную службу. Мой совет: не злите герцога Тиррендора, который сейчас командует большей частью нашей армии. К черту все это. Я ненавижу свою работу.

– Неотправленное черновое письмо полковника Агаты Мэйфейр, королевского архивариуса