Сердце из черного льда

Глава 77

Когда корабль короля Скорбь столкнулся с «Преследователем», Бэннона с такой силой швырнуло на стоявший на палубе ящик, что у него зазвенело в голове. Он разбил локоть, но сумел не выронить дорогой клинок.

Только вот он не успел вовремя среагировать, когда Натан вывалился за борт.

— Нет! — Бэннон устремился к волшебнику, но палуба была скользкой от брызг и затвердевшей слизи кракенов.

Юноша повалился на спину и перекатился, но Лила ухватила его за запястье и не дала тоже упасть за борт.

— Волшебник сам о себе позаботится. — Лила толкнула его в плечо, разворачивая. — Нет времени. Смотри!

Бэннон отшатнулся, когда десятки неотесанных налетчиков перепрыгнули на палубу «Преследователя». Норукайцы были штормом клинков, мощных мускулов и лиц со шрамами, а их боевые кличи походили на вопли голодных зверей.

— Держаться вместе! — закричал Джаред.

С резким и неуместным смехом капитан принялся размахивать топором с длинной рукоятью, предназначенным для отрубания щупалец. Боковым ударом он застал врасплох самоуверенного норукайца, продемонстрировав, что топор с легкостью отрубает не только щупальца кракена, но и человеческие головы.

Вооруженный мечом Бэннон собирался с силами, а Лила стояла рядом с мечом в одной руке и кинжалом в другой. Ее голодная ухмылка пугала больше, чем шрамы норукайцев.

Король Скорбь прыгнул на палубу «Преследователя». Его тяжелые сапоги стучали по доскам, а он размахивал боевым топором как игрушечным, держа его в одной руке. Заметив Бэннона, он громко расхохотался. Его фырканье походило на громогласную отрыжку.

— Ходячее мясо. — Он зашагал вперед. — Мертвое мясо.

Лезвие боевого топора было шириной с голову короля, а заостренный край сверкал серебряной улыбкой.

Уродливая неотесанная Атта шумно следовала за королем, и Лила зашипела на свою неприятельницу.

Команда «Преследователя» побежала на врага, вооружившись лодочными крюками и дубинами. Матросы были закалены тяжелой работой и не раз сражались с кракенами. Десять д’харианских солдат, находившихся на борту корабля, тоже бросились в бой.

Не обращая внимания на остальных налетчиков, Бэннон шагнул к королю Скорбь, подняв изысканный клинок:

— Из всех своих врагов больше всего я хочу убить именно тебя.

Скорбь рванул вперед как ильдакарский бык, вонзая шипы на сапогах в затвердевшую слизь. Он замахнулся топором, держа его обеими руками и вкладывая в удар всю мощь.

Оружие раздробило бы Бэннону грудь, но он развернул корпус, положившись на инстинкты. Он поднырнул под топор и закружился как танцор, отступая, наклоняясь и снова выпрямляясь. Низко держа меч, он нанес сильный удар сбоку.

Скорбь повернул массивный торс так, чтобы острое лезвие ударило в железную цепь на талии, высекая искры, а не проливая кровь.

Лила атаковала с другой стороны, кинувшись на короля с кинжалом и коротким мечом. Морасит орудовала острыми лезвиями так быстро, что они выглядели размытыми.

— Убьем его вместе, мальчишка.

Атта подобно лавине врезалась в нее с сокрушительной силой, оттеснив от короля. Лила перекатилась по палубе и повернулась к новому противнику, без малейшего колебания переключившись на норукайку. Поднявшись на ноги, Лила ударила Атту по голени, глубоко вонзив кинжал в мясистую икру. Взревев от боли, Атта обрушила кулак на голову Лилы, но Морасит отпрыгнула и присела, напоминая сжатую пружину.

Скорбь снова взмахнул боевым топором с такой силой, что мог бы перерубить мачту, и Бэннон едва избежал того, чтобы ему выпустили кишки.

— Мелок говорил с тобой. Ты запудрил ему мозги, обманул его. Моего Мелка!

Он снова махнул топором, и на этот раз Бэннон встретил лезвие своим клинком. Крепкая сталь выдержала, но вибрация от удара дошла до самого плеча.

— Мелок был безумен, — язвительно сообщил Бэннон. — Надо было тогда позволить бритвенным рыбам обглодать его до костей.

Как и ожидалось, от такого заявления король пришел в слепую ярость. Переполненный горем и жаждущий мести Скорбь широко разинул рот, демонстрируя влажную глотку.

— За это ты умрешь!

Сражаясь, Бэннон заметил подступающую красную пелену.

— Многие пытались меня убить, но я все еще здесь.

Он стал сильнее и быстрее, каждое его движение подпитывалось инстинктами и адреналином. Оглушительные звуки сражения стали отчетливее.

Бэннон рубанул мечом, прочертив ярко-красную полосу на груди короля. Скорбь, похоже, даже не заметил раны. Он крутанул боевой топор и снова нанес удар сверху вниз, вынудив Бэннона отступить. Юноша парировал атаку мечом, нанес низкий удар и ранил короля в бедро, но Скорбь продолжал наседать.

Одаренные защитники продолжали перемешивать воду гавани, затопляя и круша змеиные корабли, сталкивая их деревянные корпуса. Но десятки змеиных кораблей уже прорвались к внутренней гавани. Там они врезались в доки и исторгли из себя диких норукайцев. Налетчики ринулись в город, который уже начинал гореть.

Бэннон не мог им помочь. У него и своих проблем хватало, он просто пытался выжить. Придется оставить Танимуру на Никки, Зиммера и остальных.

Словно пытаясь перерубить дуб одним ударом, Скорбь снова взмахнул огромным топором. Бэннон увернулся и столкнулся с Аттой — как раз в тот момент, когда та занесла изогнутый клинок над Лилой. Если бы не толчок Бэннона, она отрубила бы Лиле руку. С рычанием норукайка развернулась к нему, но Бэннон блокировал ее клинок своим и обернулся — вовремя, потому что король как раз бросился на него с топором.

Воспользовавшись секундной заминкой, Лила кинулась на Атту, глубоко разрезав ей правую руку. Норукайка клацнула зубами, когда кровь хлынула из поврежденной мышцы, но с легкостью переложила клинок в другую руку и снова атаковала Лилу. Воздух вокруг был наполнен кровавым туманом.

Скорбь нападал снова и снова, и каждый его удар был способен разрубить человека надвое. Юноша увернулся и восстановил равновесие. Он не боялся короля и не собирался отступать. Он хотел убить этого жуткого человека. Он встречал каждую атаку отличным мечом Натана, нанося ответные удары со всей силой.

Мышцы уже ныли от усилий, а кости трещали. Когда красный туман сгустился и обзор сузился до туннеля, юноша задышал тяжелее; пульс участился, мускулы напряглись, в горле пересохло. Каждое волокно мышц, каждая капля крови, каждая бусинка пота и длинная волосинка жаждали победы над норукайским королем.

Бэннон так и не узнал, почему впадает в кровавую ярость. Может, он унаследовал этот порок от жестокого отца. В безумной ярости он превращался в машину для убийств, которая не думала ни о чем, кроме противника. Он не помнил каждого удара и каждой жертвы.

Бэннон изо всех сил старался удержаться, сражаясь с королем Скорбь, пока зрение его расплывалось в фуге убийственной энергии. Он отталкивал пелену, потому что хотел все помнить! Он с силой ударил вверх, чуть промахнувшись мимо горла короля.

— Пресвятая Мать морей! — сказал Бэннон, стиснув зубы. — Я убью тебя, Скорбь, и запомню каждое мгновение этой битвы.

Скорбь отклонился от острия меча Бэннона, а потом бросился на юношу. Лицо короля сделалось багровым.

— Ты не сможешь меня убить. Я змеиный бог!

Бэннон шумно фыркнул:

— Я уже видел смерть змеиного бога.

С криком столь же громким и яростным, как у короля, он столкнулся со своим противником, нанося рубящие и колющие удары. Скорбь защищался, отражая удары металлическим браслетом и поворачиваясь так, чтобы клинок соскальзывал с акульего жилета.

Бэннон не сдавался. Он сделал выпад, размахнулся и рубанул здоровяка по плечу, вырвав вживленный костяной шип. Скорбь взвыл, когда из раны брызнула кровь, но боль лишь придала ему энергии.

— Я король Скорбь. Я змеиный бог!

Бэннон уклонился от очередного неистового взмаха боевого топора.

— Вы все будете скорбеть!

Взрывная сила его атак была неудержима. Король оттеснил Бэннона, прижав к ящику у борта. Скорбь поднял боевой топор над головой и опустил с такой силой, что мог бы разрубить свою жертву от головы до пояса. Бэннон на волосок разминулся со смертью, и топор глубоко вонзился в древесину. Лезвие крепко засело в перилах, покрытых толстыми слоями вязкой слизи. Король Скорбь ухватился за рукоять, раскачивая и дергая топор в попытках высвободить.

Бэннон воспользовался моментом. Направив всю силу спины, плеч и рук в удар, он рубанул мечом по шее короля Скорбь.

Острое лезвие прошло насквозь через позвоночник. Голова короля откинулась, удерживаемая лишь клочком кожи. Его челюсти открылись, а язык вывалился. Хлынула кровь. Не выдержав веса, тонкая полоска кожи порвалась, и голова норукайского короля упала в бурлящую воду.

Бэннон опустился на колени, и на него внезапно навалилась тишина. Он словно услышал голос Мелка, шаман снова и снова выкрикивал околесицу. Но теперь Бэннону все было понятно.

Топор рубит древесину. Меч рубит кости.

За его спиной раздался громкий крик, способный разбить стекло. Атта выглядела так, словно у нее из груди вырвали сердце.

— Мой Скорбь! — Она рванула к Бэннону, напоминая разъяренную боевую медведицу.

Обезглавленное тело короля упало на палубу. Некоторые охотники на кракенов возликовали, а затем с удвоенной силой навалились на норукайцев. Атта бешеной собакой бросилась на Бэннона, и он поднял меч, собираясь блокировать ее удар. Время замедлило ход, его усталые мышцы превратились в холодное желе. Когда Атта была в одном шаге от него, подняв меч в смертельном замахе, позади нее появилась Лила и вонзила клинок в спину норукайки. Морасит с силой надавила на меч обеими руками, протыкая сердце Атты, и острие показалось между ее грудей.

Умирающая Атта взмахнула руками и выронила изогнутый меч, который с лязгом упал на палубу. Она схватилась за выросшее из ее груди стальное острие, порезав ладони. Атта была намного крупнее своей стройной соперницы, но Лила подняла на мече крупную женщину. Темная кровь обильно текла на палубу.

Наконец, Атта соскользнула с лезвия, и Лила позволила телу норукайки упасть на доски палубы.