Сердце из черного льда

Глава 42

Вокруг норукайских кораблей раскинулось открытое море; берег скрылся за горизонтом. Бэннон не испытывал никакой радости при виде этих просторов, хотя в его памяти и всплыло воспоминание о том, как однажды он и Ян стояли на берегу острова Кирия и смотрели на проплывающие корабли. Оба они мечтали повидать мир, но Бэннон больше хотел сбежать от отца. Он содрогнулся от ужаса, думая о том, что король Скорбь везет их на Норукайские острова.

Под палубой надсмотрщик бил в барабан, а несчастные рабы, прикованные к скамьям, налегали на весла, чтобы ускорить змеиные корабли — слабого бриза было недостаточно.

Когда Лила попала на борт, ее избили до потери сознания и швырнули на палубу рядом с Бэнноном, тоже приковав к лодыжке цепь — раньше она принадлежала Эрику. Теперь покрытая кровоподтеками Морасит была такой же пленницей, как и он. Бэннон никак не мог понять, почему она позволила схватить себя. Добровольно! Ему это казалось глупым риском.

Пока она неподвижно лежала под палящим солнцем, он разглядывал символы на ее коже. Руны защищали ее от магии, но не помогли против жестоких норукайцев. Ее тело было все в синяках.

Наконец Лила застонала, и ее веки приоткрылись. Она мгновенно проснулась, полностью придя в сознание. Морасит дернула за цепь, прикованную к лодыжке, и ее гримаса подсказала Бэннону, что ей больно. Когда ее взгляд встретился с его, она заметно расслабилась.

— Значит, я смогла. Я помню все весьма... смутно.

— Ты определенно привлекла их внимание, — вырвалось у него. А затем Бэннона понесло: — Такая глупая выходка! Зачем? Теперь мы оба в плену, и твое положение ничуть не лучше моего.

— Я там же, где и ты, — сказала Лила, словно этого было достаточно. — Этого я и хотела.

— Но почему? Чего ты надеешься добиться?

— Если б эти корабли уплыли, я никогда бы тебя больше не увидела. Был только один способ остаться с тобой. И теперь у нас есть шанс.

Бэннон опустил голову, и длинные пряди скрыли его лицо.

— Шанс? Ты сводишь меня с ума. Я не понимаю, что ты задумала.

— Это же очевидно. — Она нахмурилась. — Норукайские корабли направлялись в море, и это была моя последняя возможность перехватить их. Если они уплывут в океан, как мне тебя спасать?

— Сейчас это не слишком походит на спасение, — возразил он.

— Ну я же еще не закончила. — Она снова поморщилась, когда повернулась осмотреть синяки. Лила согнула и разогнула пальцы, провела языком по запекшейся крови на разбитых губах. — Я поправлюсь. — Она принялась тянуть в разные стороны путы на запястьях, пока завязанная веревка не окрасилась кровью. — В конце концов я освобожусь от веревки, но с цепью на ноге будут проблемы.

Он посмотрел на открытое водное пространство, но больше не видел линию берега — только бескрайний океан.

— Я в тебе не сомневаюсь, Лила. Я знаю, на что ты способна.

— Ну конечно же не сомневаешься — я никогда не давала повода.

Теперь она была беспомощна, и Бэннон боялся, что норукайцы утащат ее на другой конец палубы и изнасилуют, хотя большинство налетчиков, кажется, предпочитало крепких норукаек, и их ночные любовные игрища на верхней палубе больше походили на драку. И все же он видел, как норукайцы насиловали трех ильдакарских пленниц, обращаясь с ними так жестоко, что две сошли с ума, а третья умерла — ее тело выкинули за борт. Они считали рабов «ходячим мясом». Лила была красивой женщиной со стройным хорошо сложенным телом. Он боялся того, что может случиться, и чувствовал болезненную неотвратимость.

В первую ночь в море ухмыляющийся молодой норукаец со свежими красными шрамами на лице схватил цепь Лилы, отстегнул от палубы, и потащил Морасит прочь. Она не кричала, а свернулась словно пружина и приготовилась.

— Оставь ее в покое! — Бэннон бросился за ней, насколько хватало цепи.

Норукаец засмеялся, но Бэннона больше ранило то, что Лила обернулась и грубо сказала:

— Молчи, мальчишка! Ты делаешь только хуже. Я сама справлюсь.

Она потянула за свою цепь, пытаясь вырвать ее у налетчика, но норукаец дернул за стальные звенья, чуть не вывихнув ей плечо.

После того как норукаец затащил ее в тень, отбрасываемую ящиками с украденными припасами, Бэннон напрягся, ожидая услышать ее голос. Он был уверен, что Лила бросит вызов насильнику, но она не сказала ни слова. Он слышал возню, рычание, а потом крик — но он принадлежал не Лиле.

Норукаец, шатаясь, выскочил из мрака. Пьяный от боли, он едва брел по палубе. Лила, держа свою цепь на весу, пошла к Бэннону. Несколько норукайцев выбежали, заслышав стоны товарища. Он прижимал ладони к промежности, и между его пальцев сочилась кровь. Разъяренные налетчики уставились на Лилу, но она вызывающе посмотрела на них, продемонстрировав кусок плоти на ладони:

— Я оторвала ему яйца, но на этом остановилась. Если кто-то другой попытается взять меня силой, я еще и заставлю его съесть собственную мошонку. — Она швырнула на палубу кровавый комок.

Несостоявшийся насильник захныкал, а затем рухнул в лужу крови. Норукайцы наступали на Лилу, готовые разорвать ее на части.

Бэннон надеялся, что длины его цепи хватит, чтобы сражаться. Лила твердо стояла на ногах, готовая умереть.

К ним подошел король Скорбь. Увидев извивающегося и стонущего мужчину на палубе, а также окровавленную мошонку рядом с ним, король захохотал. Через пару секунд другие норукайцы тоже разразились смехом.

— Бросьте это ничтожество за борт, — сказал Скорбь.

Они кинули в море стонущего налетчика, который был еще жив.

Лила вернулась на свое место рядом с Бэнноном. Рассерженные норукайцы некоторое время прожигали ее взглядами, а потом громогласно заявили, что на их вкус она слишком тощая.

На следующий день, когда несколько пленников были доведены до изнеможения в трюме, надсмотрщик при помощи криков, рычания и щелчков кнута выгнал их на палубу. Боско освободил Лилу и Бэннона от оков и приказал спускаться к скамьям. Надсмотрщик источал отвратительную вонь, и даже морской бриз не мог ее развеять.

В разгар знойного полудня Бэннон и Лила сидели рядом и тянули весла. Лила была другом, иногда любовницей, но никогда многословным собеседником. Пока они налегали на весла, Лила с ненавистью взирала на норукайцев, но в ее глазах виднелся расчетливый блеск.

Мелок пришел поболтать. Он боялся Лилы, но в то же время был очарован ею. Неуклюжим шепотом, перекрывавшим треск весел, он принялся секретничать с Бэнноном:

— Красивая леди. Опасная леди. — На его бледном лице был пурпурно-желтый след от ее удара. — Но для Мелка у нее нет любви. Не для меня. У меня никогда не будет любви.

— Разрежь мои путы, и я буду любить тебя, пока не разорву на мелкие кусочки, — прорычала Лила.

Мелок поспешно удрал и, бросив последний взгляд на Бэннона, поднялся по деревянной лестнице на верхнюю палубу.

— Тяни! — заорал надсмотрщик.

Корабли плыли на север от устья реки уже несколько дней. Скорбь расхаживал по палубе, а Мелок следовал за ним, словно щенок.

— Скоро мы будем в бастионе. — Король положил руку с обитыми железом костяшками на щуплое плечо шамана.

— Бастион! — вскрикнул Мелок. — Дом! — Он подбежал к Бэннону, наклонился и повторил: — Дом!

Лицо короля Скорбь потемнело, когда он повернулся к шаману.

— Я надеялся, что Ильдакар станет центром моей новой империи. Что пошло не так? Чего ты не предвидел? Мы должны были победить!

В блеклых глазах Мелка светилось что-то, граничащее с безумием.

— Будет война, большая война! Я обещаю войну. Много кораблей. Мой Скорбь, король Скорбь! Они все будут скорбеть!

— Скоро, — поклялся король.

Змеиные корабли плыли вперед. Для Бэннона и Лилы бесконечные дни проходили словно в тумане; они то были прикованы на открытой палубе, то потели в тесном трюме на веслах. Когда поднимался ветер и натягивал паруса, весла убирали, и связанным рабам оставалось лишь бояться своей судьбы.

Однажды днем раздался крик дозорного с вершины мачты:

— Сэлки в воде! По правому борту.

Скорбь подошел на нос судна, приставил ладонь ко лбу и всмотрелся в волны. Бэннон приподнялся, чтобы осмотреть воду.

— Ты их видишь? — спросил он у Лилы.

— Что за сэлки?

Прищурившись от бликов на воде, он ощутил трепет ужаса, когда заметил пять плывущих фигур.

— Они выглядят как люди, но определенно не люди.

— Рыбный народ? — поморщила лоб Лила.

— Не самое плохое описание. Это люди, очень давно измененные так, чтобы они могли жить в воде. Когтями они способны рвать акул на части. — Несмотря на жаркое солнце, его сотрясла дрожь. — Натан говорил, что во время Великой войны, которая шла тысячи лет назад, могущественные волшебники воздействовали магией на пленных, давая им жабры и изменяя кожу, создавая морскую армию. Война давно закончилась, и сэлки построили настоящую подводную цивилизацию. Они ненавидят людей и охотятся на корабли. — Он тяжело сглотнул, когда его захлестнули воспоминания. — Они напали на «Бегущий по волнам», когда мы плыли на юг. Ночью сэлки взобрались на корабль и убили всю команду, чтобы отомстить ныряльщикам за жемчужинами желаний, которые разграбили их рифы. Никки, Натан и я были единственными выжившими, когда «Бегущий» разбился у Призрачного брега. Королева сэлок каким-то образом связана со мной и не хотела меня убивать... Чего бы это ни стоило. Но их было невозможно остановить.

— Сейчас шансов больше, ведь я буду сражаться вместе с тобой, — сказала Лила. — А я Морасит.

Бэннону думалось, что со связанными руками и скованными ногами даже Лила не сможет дать достойный отпор сэлкам.

Норукайцы стояли вдоль борта, держа копья с костяными наконечниками и готовясь швырнуть их в плывущие фигуры, но сэлки держались поодаль.

— Подплывайте ближе, чтобы мы вас перебили! — взревел король.

Сэлки оставались вне пределов досягаемости.

— Рыбы-сэлки! — застонал от восхищения Мелок. — Рыбий народ! — Он нервно провел ладонями по бугристым шрамам на животе. — Не хочу, чтобы меня выпотрошили, король Скорбь, мой Скорбь.

Король сердито посмотрел на него сверху вниз:

— Я не позволю им тебя выпотрошить, Мелок.

— Неправильно! Неправильно! Неправильно! — нараспев повторял шаман.

Словно от скуки, сэлки подплыли ближе, пока норукайцы удваивали дозорных.

— Не знаю, почему королева сэлок пощадила меня в первый раз, — погрузившись в воспоминания, тихо и задумчиво сказал Бэннон.

Когда он был еще маленьким, то украл небольшую рыбацкую лодку и уплыл прочь от Кирии без карт и знания моря. Он дрейфовал несколько дней, пока не закончились еда и вода. Он страдал от жаркого солнца и впал в отчаяние, уверенный, что умрет в море.

— Я слыхал истории о сэлках, — сказал он Лиле, — но никогда не видел их. Я думал, это просто россказни рыбаков, но той ночью, когда появился морской туман, я свернулся в клубок в лодке и заснул. В темноте кто-то вытолкал мою лодку к острову. Когда я проснулся, то был уже дома. Лодку вытащили на скалистый берег. Я увидел лишь след перепончатой ступни на песке. — Бэннон посмотрел на Лилу. — Когда они атаковали «Бегущего по волнам», королева сэлок словно узнала меня.

Лила недоверчиво глянула на него:

— Мне кажется, ты переоцениваешь свой шарм, мальчишка. — Ее голос был невыразительным, но он подумал, что она его дразнит. — Но если королева захочет стать твоей любовницей, я буду с ней драться.

Он вздрогнул от этой мысли:

— Я не хочу встречи с ней.