Сердце из черного льда

Глава 45

После выхода в открытое море норукайцы стали нетерпеливыми и шумными. Они стучали в щиты и топали по палубе, словно их набег на Ильдакар можно было назвать победой, а не поражением.

Когда солнце село, они начали скандировать:

— Змеиный бог! Змеиному богу нужна кровь.

Мелок размахивал руками в воздухе:

— Змеиный бог спасет нас, но он голоден. — Шаман вцепился в короля. — Змеиному богу нужна кровь, мой король, мой Скорбь.

Король хмуро посмотрел на него сверху вниз:

— Ты уверен, что змеиный бог спасет нас? У тебя было видение?

— Змеиный бог спасет часть из нас, но я не скажу, кого именно! — Мелок захихикал. — Секрет!

Король Скорбь окинул взглядом прикованных к палубе рабов, жавшихся друг к другу, и его взгляд остановился на самом слабом и измученном пленнике.

— Возьми вон того. Разожжем аппетит змеиного бога.

Раб стенал и сопротивлялся; остальные пленники вжались в борт корабля, словно желали стать невидимыми. Бэннон натянул цепь, пытаясь освободиться — хотя и понятия не имел, чем помочь бедняге. Лила волком смотрела на короля, возясь со своими узами; вскоре ее запястья начали кровоточить.

Скорбь на всякий случай заехал Бэннону по скуле, а потом потерял к нему интерес. Обреченный тощий раб боролся, но безуспешно. На нем не было рубашки, и кожа на дочерна загоревшей спине покрылась волдырями и шелушилась. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как мужчина был мелким дворянином в Ильдакаре.

Налетчики ринулись к борту корабля и принялись стучать по древесине древками копий, боевыми молотами и рукоятями мечей, громогласно призывая монстра из толщи воды.

— Змеиный бог глубоко! — закричал Мелок. — Но он голоден! Змеиный бог спасет. — Он резко съежился и захныкал. — Но не всех.

Норукайцы не стали устраивать церемоний. Скорбь просто подтащил пленника к борту и заставил склониться над водой. Одним яростным взмахом кинжала он перерезал мужчине горло. Кровь фонтаном хлынула из глубокой раны, и Скорбь, ухватив раба за пояс, склонил того над волнами, чтобы кровь стекала по корпусу корабля в море.

Норукайцы продолжали в предвкушении колотить по палубе, в то время как пленники стонали от ужаса.

— Змеиный бог глубоко, — сказал Мелок, — но он будет есть.

Когда поток крови иссяк, Скорбь перекинул тело за борт. Мертвец дрейфовал позади трех кораблей и медленно тонул, но змеиный бог не появлялся, хотя они провели в напряженном молчаливом ожидании уже много минут. Норукайцы разочарованно заворчали.

Бэннона сжигал гнев из-за потери товарища по несчастью. Лила кипела от злости, молча наблюдая за жертвоприношением. Исподволь она продолжала бороться с путами, выкручивая и раздирая запястья; но даже если она избавится от веревки на руках, цепь по-прежнему будет приковывать ее к палубе.

Ночью змеиные корабли продолжили идти под парусами; норукайцы ориентировались по звездам. Связанный Бэннон лежал при тусклом свете фонаря и никак не мог заснуть. Лежавшая Лила напоминала свернутую пружину. Присутствие девушки несколько успокаивало. Темные паруса сливались с ночным небом, и их можно было заметить только когда они заслоняли звезды. Он слушал плеск волн, ласкавших корпус корабля.

Мелок свернулся на палубе и заснул. Вскоре он проснулся и торопливо перебрался на другое место, где уснул вновь. Шаман выглядел нервным.

Бэннон знал, что даже если ему с Лилой удастся освободиться, бежать некуда. Они находились посреди океана и ни за что не сумеют доплыть до берега. Он лежал на палубе, стиснув зубы. Лила лежала так тихо, что он не понимал, спит она или бодрствует. Его пульс отсчитывал секунды нахождения в плену, заставляя ценить каждый миг, пока он еще жив. Как только корабли достигнут Норукайских островов, ситуация может измениться к худшему.

Слушая бриз, треск парусов, скрип дерева, шепот волн и храп норукайцев, он уловил другой звук — влажные шорохи, словно кто-то ползет вверх по корпусу. Лила мгновенно насторожилась, села прямо и начала возиться с веревкой на запястьях.

На Бэннона накатила волна ледяного ужаса, когда он увидел тень, поднявшуюся над перилами и скользнувшую на палубу. В следующий миг появился второй силуэт.

Вдруг с двух соседних кораблей послышались встревоженные крики. С палуб доносились звуки сильных ударов, звон стали и шум битвы. Бэннон вскочил и натянул цепь. Лила стояла рядом, напоминая загнанного в угол сторожевого пса.

Разбуженные норукайцы хватались за оружие, готовые к битве. Бэннон увидел третье покрытое чешуей существо, перебравшееся через борт на палубу. Оно двигалось с прытью мелких рыбешек, снующих в ручье. Появилось еще пятеро силуэтов с блестящими от влаги и слизи телами. У них были большие глаза и широкие рты, полные острых игольчатых зубов, а жаберные щели на шеях походили на влажные раны. Перепончатые руки оканчивались мощными когтями.

— Сэлки... — У Бэннона скрутило живот, а затем он заорал что есть мочи: — Сэлки! — Цепь обжигала лодыжку, пока он боролся с веревкой на запястьях. Он рявкнул на толпу просыпавшихся норукайцев: — Освободите нас! Я не хочу умирать, как выпотрошенная рыба. Дайте хотя бы сразиться! — Он знал, что сделают с ними сэлки.

Лила скривилась, выворачивая запястья, и по ее предплечьям потекли новые струйки крови.

— Я не позволю им тебя убить, мальчишка, — по крайней мере, без боя.

Разбуженные налетчики похватали боевые топоры, молоты и искривленные мечи, а сэлки все лезли на корабль. Морской народ был зеленовато-серым, и лишь на плавниках были яркие неровные полосы синего оттенка. Сэлки бросились на норукайцев, размахивая когтями и вспарывая грудные клетки.

Одна сэлка схватила норукайку за предплечье и яростно вонзила зубы. Клыки прошли через кожу и кости, отделив руку, и меч женщины с лязгом упал на палубу. Словно не замечая боли, норукайка замахнулась и ткнула окровавленной культей в лицо сэлке, выбив той глаз неровным обломком кости.

Сэлки по трое наваливались на налетчиков, разрывая на части, перерезая горла, отрывая покрытые шрамами челюсти, вспарывая грудные клетки и пожирая трепещущие красные сердца. Но норукайцы тоже убили немало сэлок. Король Скорбь одним взмахом боевого топора обезглавил сразу двух тварей. Головы покатились по доскам, разевая широкие пасти и напоминая рыб, умирающих под палящим солнцем.

Мелок бледным пугалом метался по освещенной звездами палубе и размахивал руками.

— Рыбий народ. Рыбий народ! Не хочу, чтобы меня съели рыбы!

Взмахом мощной руки Скорбь оттолкнул шамана к бочкам с водой на носу корабля:

— Осторожнее, Мелок. Держись позади меня.

Рабы ныряли в любое укрытие, которое только могли найти, и гремели цепями в отчаянных попытках освободиться. Бэннон дернул ногой, и воткнутый в палубу штырь качнулся, но устоял.

Одна сэлка-самка выглядела величественнее остальных; ее золотисто-зеленая чешуя была покрыта леопардовыми пятнами. Яркие глаза смотрели на норукайцев так, словно пред ней был сервирован банкет. Бэннон узнал королеву сэлок.

Норукайский воин подбежал к ней, замахиваясь шипастой булавой, но королева воткнула острый коготь ему под подбородок — словно рыбак, насадивший на крючок карпа. Королева оторвала мужчину от палубы и швырнула за борт, будто бесполезный хлам.

Ближайший к Бэннону и Лиле мускулистый сэлка подошел к пленникам, вытянув когти на перепончатых руках. Он счел прикованных рабов легкой добычей.

Вскрикнув от усилия, Лила наконец освободила запястья и отбросила веревку. Когда сэлка-самец подобрался ближе, она схватила цепь на лодыжке и потянула что было сил. Крепление с треском вырвалось из палубы как раз в тот момент, когда противник бросился на них, и этого оружия ей было достаточно. Лила взмахнула гремящими звеньями, взрезав острым концом штыря кожу на лице существа. Он прижал перепончатые руки к изуродованному рту, невнятно что-то бормоча. Лила снова стеганула цепью ему по голове, раздробив висок. Сэлка упал в лужу слизи и крови возле ее ног.

Оглядевшись, она опустилась на колени рядом с Бэнноном и стала возиться с толстым узлом веревки на его запястьях, до крови обламывая ногти. Наконец, веревка поддалась. Юноша согнул руки в локтях, готовый пустить в ход кулаки, если не останется ничего другого, но штырь все еще крепил его цепь к палубе.

Приблизились еще трое оскалившихся сэлок, готовые убить Лилу в отместку за товарища. Бэннон метнулся к креплению, не обращая внимания на вспышку боли, которая пронзила лодыжку и стрельнула по ноге. Тяжелый штырь пошатнулся.

Когда сэлки приблизились к ней, Лила развернулась, держа свою цепь, защищая Бэннона. Он тянул за свободные звенья, раскачивая штырь и чувствуя, как раскалывается дерево.

— Почти… почти!

Лила размахивала цепью, свистя в воздухе наконечником, и сэлки отпрянули. Мощным усилием Бэннон, наконец, вырвал свою цепь. Он не ожидал этого, и упал на колени. Теперь сэлки повернулись и к нему.

Неожиданно к ним скользнула королева, изящная и необычайно красивая.

— Не этого, — сурово прошипела она приказ своим последователям. Она задержала взгляд золотистых глаз на Бэнноне и настойчиво потребовала: — Не этого. — Королева указала на него когтистым пальцем и добавила: — Я помню.

Трое сэлок понуро отступили, а королева бросилась на норукайцев. Остальные сэлки оставили связанных рабов, удовлетворившись множеством других жертв, которых дозволялось убить.

Король Скорбь взревел, рубя врагов боевым топором. Он продолжал сражаться, залитый кровью и слизью. Мертвый морской народ лежал по всей палубе. Мелок скрючился среди бочек и ящиков на носу змеиного корабля.

— Мой король, король Скорбь! Я буду скорбеть!

Скрежеща зубами и щелкая челюстями, норукайка бросилась на перехват королеве:

— Я выпотрошу тебя, сука!

Она прошла мимо рабов, будто их вообще не существовало. Бэннон взмахнул вырванной цепью, угодив в толстую ногу норукайки, и повалил ее на палубу. Ее лицо перекосилось от удивления, и она бросилась на Бэннона, но он ударил цепью по виску, проломив череп. Женщина хрюкнула, а затем рухнула на палубу; из ее ушей и рта текла кровь.

Королева сэлок увидела, что он сделал, и издала одобрительное шипение. Лила тоже это заметила.

— Не заигрывай с ней, мальчишка.

Королева сэлок выбрала дюжего короля норукайцев в качестве следующей цели. Она двинулась вперед, неистово красивая и грациозная, как сама смерть. Когда Скорбь увидел ее, то признал в ней главного противника. Тяжелым взмахом он погрузил топор в грудь ближайшего сэлки. Изогнутое лезвие глубоко вонзилось в плоть сквозь треснутые кости, и Скорбь надавил сапогом на грудь существа, чтобы вырвать оружие.

Он повернулся к королеве. Четверо воинов-сэлок окружили ее с боков, а Скорбь занял позицию у узкой носовой части. Резная фигура змеиного бога взирала в темноту.

По всей палубе сэлки и норукайцы сражались, убивали и умирали, превращая вычищенные доски в кровавую топь. Скорбь щелкнул покрытыми шрамами челюстями и уставился на королеву. Она, в свою очередь, растопырила перепончатые когтистые пальцы и присела, не боясь его огромного топора. Все сэлки приготовились прыгнуть одновременно, собираясь разорвать короля на части. Скорбь замахнулся, чтобы сражаться не на жизнь, а на смерть.

Внезапно между ними промелькнула бледная фигура. Мелок вопил, размахивая руками. По его белому лицу текли слезы.

— Нет, нет! Ты не отнимешь у меня короля. Мой король! — Он бросился на королеву сэлок, безоружный, беззащитный.

Молниеносным движением она вонзила когти в живот Мелка ниже пупка, затем резко дернула руку вверх, распоров его от паха до грудины, словно потрошив рыбу. Внутренности Мелка выскользнули из огромной раны.

— Мой король… — булькнул он, рухнув на колени.

— Мелок! — Изуродованный рот норукайского короля открылся в полном недоумении.

Бэннон почувствовал отвращение и ужас. Он терпеть не мог альбиноса со шрамами, но такое…

Вторым жестом королева сэлок разорвала горло Мелку и швырнула шамана на палубу, как окровавленную белую тряпку.

— Нет! — вырвался крик из горла и сердца короля Скорбь, будто только что пришел конец всей его вселенной. — Нееет!

В безумной кровавой ярости он бросился вперед, и к нему присоединились выжившие норукайцы, удвоив натиск.