Сердце из черного льда

Глава 50

После атаки сэлок три поврежденных змеиных корабля неторопливо шли по спокойному океану к Норукайским островам. Сэлки успели убить более сорока налетчиков, пока не прибыл змеиный бог. Теперь выжившие зализывали раны, зашивали глубокие порезы и восхищались шрамами. Они хотели вернуться домой.

На главном судне осталось в живых лишь десять рабов; этого было слишком мало, чтобы управляться с веслами, поэтому норукайцам пришлось трудиться наравне с рабами. Они жаловались, что им приходится грести, как ходячему мясу.

Король Скорбь был подавлен после смерти Мелка и не собирался выслушивать их нытье. Говорил он мало, только гаркал приказы, едва сдерживаясь, чтобы кого-нибудь не убить. Он обрушил свой обитый железом кулак на голову мужчины, отпиравшегося от черной работы, и раскроил череп. Другие члены команды быстро прекратили жалобы.

— Помните, кто ваш король, — прорычал Скорбь, затем понизил голос. — Помните о Мелке. Мы все скорбим.

Бэннон и Лила гребли под гнетущий стук барабана надсмотрщика Боско.

— Мы оба могли погибнуть в ночном сражении, — пробормотал Бэннон. — Надеюсь, Норукайские острова не хуже смерти.

Лицо Лилы потемнело.

— Я решила сохранить тебе жизнь, мальчишка. Теперь мы должны решить, как лучше провести остаток наших дней. — Цепи ее звякнули, когда она навалилась на весло. — Норукайцы задолжали мне много своей крови. У нас еще будет шанс.

Бэннон был с ней согласен.

Змеиные корабли плыли еще два дня, пока дозорный не увидел первый из островов. Это были зловещие каменные глыбы, едва торчащие из воды и напоминающие гнилые зубы, но налетчики радостно загомонили при виде дома. Впрочем, сделали они это не слишком громко, все еще опасаясь гнева короля Скорбь. Тот стоял на носу корабля, положив большую ладонь на фигуру змеиного бога. Он впился взглядом в главный остров — черный, чудовищный, с грубыми очертаниями и узкой защищенной гаванью. На высшей точке острова стояла крепость. Ее отвесные стены, сложенные из тщательно подогнанных черных каменных блоков, нависали над бьющимися волнами.

— Бастион, — глухо произнес Скорбь.

У опасных рифов пенились волны, но норукайцы умело направляли три своих судна к узкой гавани. Десятки змеиных кораблей стояли на якоре в водах архипелага, а в сухих доках строились новые.

Лила мрачно нахмурилась при виде этой картины:

— Почти сотня кораблей была уничтожена в Ильдакаре, но здесь по меньшей мере еще столько же.

Некоторые змеиные корабли были старыми и потрепанными, но на многих виднелись свежая древесина и новые синие паруса.

— Они продолжали строить корабли даже после того, как король с флотом отправился завоевывать Ильдакар. — У Бэннона пересохло в горле. Генерал Утрос уже вел армию по суше, а огромный норукайский флот выглядел готовым грабить прибрежные города. Здесь бы Бэннону не помешала помощь Никки и Натана. — Как Древний мир переживет это, Лила? Как мы можем их остановить?

— Мы найдем способ освободиться, — негромко, но твердо сказала Лила. — Мы одолеем их всех.

Скорбь молча стоял на палубе, точно застывшая гневная статуя. Он сжимал боевой топор и выглядел готовым зарубить любого, кто даст повод. Однако мрачное настроение короля не могло сдержать волнение других норукайцев. Они оживились при виде большого скопления кораблей.

Три судна вошли в защищенную гавань главного острова. Некоторые из грубых налетчиков переговаривались, желая поскорее увидеть своих жен и мужей.

Одна норукайка указала на выделявшиеся змеиные корабли в главной гавани:

— Смотрите, Ларс вернулся! — Она заскрежетала зубами, под шрамами на ее лице заходили желваки.

С отвращением Бэннон вспомнил Ларса, одного из трех норукайских капитанов, которые прибыли в Ильдакар продавать рабов. Бэннон, подстрекаемый Амосом, Джедом и Броком, устроил драку с Ларсом и его спутниками.

— Пресвятая Мать морей, если бы мне выпал шанс убить его. Из-за него меня приговорили к тренировочным ямам.

Лила рассмеялась:

— Я понимаю, почему ты ненавидишь этого человека, мальчишка, но вспомни, как тебе в итоге повезло. Если бы не глупая уличная драка, ты бы никогда не стал моим воспитанником. Теперь ты способен убить многих норукайцев.

— Обещаю применить все то, чему ты меня научила, — сказал Бэннон. — Как только появится возможность.

На крутых склонах вокруг бастиона виднелись висячие сады, от которых по отвесной скале тянулись пучки сочной травы. Норукайцы поселились на продуваемом всеми ветрами острове, поэтому выращивали все, что могли, а остальное добывали в набегах.

Когда три корабля пришвартовались к пирсу, налетчики сняли цепи с лодыжек рабов, но руки оставили связанными.

— Ведите их в бастион к остальным рабам, — прорычал Скорбь, — пускай работают, пока не переломятся. — Он скривил покрытые шрамами губы. — Или не умрут.

Вдоль причала к ним шла женщина, телосложением походившая на медведицу. Из-под кожаной юбки, усыпанной медными заклепками, торчали массивные голые ноги в сапогах до колен. Плотное облачение из акульей кожи едва сдерживало огромную грудь. Квадратное лицо очарованием походило на наковальню, а нечесаные рыжие волосы были заплетены в пять длинных кос, походивших на щупальца. Когда она открыла рот в приветственном выкрике, то стала еще больше похожа на змею.

— Король Скорбь, я устала ждать тебя. — Голос ее был таким громким, что болтовня сходящей на берег команды стихла. — Я готова вновь стать твоей любовницей. Не упусти свой шанс!

Женщина шагнула к королю, будто намеревалась напасть. Некоторые норукайцы усмехнулись, но лицо короля было мрачным.

— Атта. Я не вспоминал о тебе с самого нашего отбытия.

— Я тоже не теряла времени, — рявкнула Атта. — У меня были другие любовники, но они оказались совершенно непригодными. Когда я увидела твои корабли, то решила дать тебе еще один шанс. — Она сильно ударила короля по плечу, считая это флиртом. Когда он ударил ее в ответ, заставив пошатнуться, Атта только рассмеялась.

Бэннон вспомнил это имя. В своих многочисленных надоедливых монологах Мелок упоминал какую-то Атту.

— Однажды Скорбь был ранен так сильно, что ему пришлось пропустить набег, — прошептал Бэннон Лиле. — Атта высмеяла его за это. Скорбь сломал ей челюсть, так что ей тоже пришлось остаться.

— Ах, вот как они стали любовниками, — заключила Лила.

Похоже, она считала, что в таких ухаживаниях нет ничего необычного. Услышав слова Лилы, Атта повернулась к ней с презрительной усмешкой, глядя на стройную Морасит так, словно та была выпотрошенной рыбешкой на рынке.

— А ты кто такая? — Она нахмурилась при виде черного кожаного наряда Лилы. — Думаешь, сможешь соблазнить моего Скорбь? Ты сломаешься под ним.

— Если он попытается это сделать, я сама ему что-нибудь сломаю, — возразила Морасит.

Норукайцы прыснули со смеху, и мускулистая женщина ударила Лилу по и без того покрытому синяками лицу. Лила пошатнулась, но удержалась на ногах. Король Скорбь воспользовался этим и зашагал прочь по пирсу, не обращая внимания на женщину. Атта фыркнула и поспешила за ним.

Бэннона и рабов вывели из доков и потащили вверх по крутым тропкам. Вскоре они достигли внушительного каменного основания бастиона, где путь в массивную крепость преграждали низкие зарешеченные ворота. Железные створки повернулись на скрипучих петлях, и показался норукайский стражник, сердито глядевший на рабов.

— Всех вас отведут на кухни. Предстоит подготовка к пиршеству по случаю возвращения домой.

Вереница рабов со связанными руками, пошатываясь, следовала за Бэнноном и Лилой по сырому холодному коридору. Прохладный ветер и морская сырость делали обстановку угнетающей. С соляных наростов на потолке капала вода, а пол был скользким от слизких водорослей. Черный кожаный наряд Лилы почти не прикрывал тело, но она не выказывала признаков неудобства и выглядела донельзя решительной.

Стражник вел их все дальше. Потолок был столь низок, что приходилось нагибаться. Другие стражники замыкали строй, подгоняя рабов, если они двигались слишком медленно. Они поднялись по винтовой лестнице и двинулись дальше по коридорам, освещенным чадящими факелами.

Без окон и солнечного света Бэннон утратил чувство направления, но Лила молча отмечала и запоминала каждый шаг. Наконец они вошли в похожее на пещеру шумное помещение с раскаленными печами, бочками муки, большими каменными столешницами и тощими работниками, готовящими огромное количество еды. Рыба жарилась на решетках над очагами с ревущим огнем, а в больших котлах томилось рыбное рагу.

Запахи оглушали не хуже грохота кастрюль и сковородок. Голод Бэннона набирал силу со скоростью лесного пожара. Много дней он питался только рыбьими потрохами и помоями, и теперь у него подкашивались ноги от аромата пекущегося хлеба и подгоревшей рыбы.

— Еда! — крикнул один из пленников позади него, вытягивая связанные запястья в попытке схватить узелок с хлебом со стола.

На него набросился кухонный раб:

— Стой! Не трогай. — Он поднял левую руку, показав обрубок запястья. — Или они отсекут руку, а потом приготовят ее и съедят. — Новоприбывшие дрогнули, несмотря на текущие слюни от окружавших яств.

К стражникам, прихрамывая, подошел старик, чтобы поприветствовать.

— Новые рабы? Сколько? — Лицо его было таким морщинистым, что походило на высушенную солнцем изюмину. Глаза старика блуждали по новичкам. — Десять. Очень хорошо. Король Скорбь уже давно не заменял работников бастиона.

Стражник только хмыкнул и подтащил Бэннона к морщинистому старому рабу, радуясь избавлению от своих подопечных. Это дело казалось ему унизительным.

Старик взял кухонный нож и перерезал веревки на запястьях Бэннона, затем методично повторил те же действия с остальными, освобождая пленников и бормоча себе под нос:

— Двадцать буханок хлеба, три бочонка соленой рыбы, пять тарелок маринованных скальных водорослей, по одной на каждый стол. — Когда он разрезал путы одной рабыни, она упала, но старик подхватил ее за окровавленные запястья и заставил подняться. — На это нет времени! У всех нас есть работа. Если король Скорбь разочаруется в угощениях, тогда он съест тебя.

Бэннон не думал, что это была пустая угроза.

— Соленая рыба, копченая рыба и свежая рыба для короля, — продолжил бормотать старик, а затем тяжело вздохнул. — Хотя король ненавидит рыбу. И козлятину не любит. — Он обратился к новоприбывшим: — Меня зовут Эммет, и я здесь, чтобы помочь вам — помочь служить королю Скорбь. Большинство рабов бастиона долго не живут, но я здесь уже десять лет, дольше любого другого пленника. Следуйте моим наставлениям, и я позабочусь, чтобы вы выжили.

— Зачем тебе это? — требовательно спросила Лила.

— Мне нужны помощники. — Эммет понизил голос, хотя из норукайцев на кухне была лишь рослая женщина у дальнего входа, которая стояла со скучающим и разочарованным видом. Он собрал новоприбывших и прошептал заговорщицким, настойчивым тоном: — Я помогу вам остаться в живых, но вы должны меня слушаться. Если доставите проблемы, король сломает вам кости и не даст им правильно срастись — просто чтобы вы помнили о своем проступке. — Он посмотрел вниз на свою искалеченную ногу.

Лила согнула пальцы и нахмурилась, глядя на свои изодранные запястья.

— Моя цель — убить как можно больше норукайцев. Вот почему я позволила схватить себя. Я собираюсь освободить Бэннона, а потом сбегу. — Она посмотрела на испуганных рабов, думая, что они слабы. — Если будете полезны, мы можем взять вас с собой.

Эммет дрогнул.

— Так ты не выживешь! Норукайцы убьют тебя. Поверь мне, я видел это много раз.

— Ты меня не знаешь, — сказала Лила.

— И меня, — добавил Бэннон. — Она Морасит, а я прошел через тренировочные ямы Ильдакара. Возможно, у нас будет больше шансов, чем у наших предшественников.

— Тогда я не смогу помочь вам выжить, — застонал глубоко опечаленный Эммет, а потом резко вскинул голову, качнув седыми волосами, забранными в хвост, и переключился на текущие дела. — Прямо сейчас у нас полно работы. Расстанетесь со своими жизнями позже, когда закончится пир. Сейчас нет времени приводить кого-либо из вас в порядок и не до свежей одежды. Но ты… — Он посмотрел на Лилу и ее скудный черный кожаный наряд. — Да, тебе я дам старый серый балахон, чтобы прикрыться.

— Я горжусь своим телом, — оскорбилась Лила. — На мне облачение Морасит.

— Этот наряд делает тебя объектом вожделения. — Эммет выглядел взбешенным. — Хочешь, чтобы тебя передавали от стола к столу в пиршественном зале, полном похотливых норукайцев и норукаек?

— Они могут попытаться, — сказала Лила. — И пожалеют.

Бэннон вспомнил искалеченного Лилой насильника на борту змеиного корабля, но повторять этот опыт он больше не хотел.

— Лила, лучше не привлекать к себе внимания, — попытался он ее убедить. — Давай сами выберем время для битвы. Не сейчас.

Эммет принес серое изодранное шерстяное одеяние, и Бэннон взмолился:

— Просто надень это.

— Возможно, ты прав, мальчишка, — признала она и натянула бесформенный балахон, скрывший ее тело. — Но мне это не нравится.

Эммет заломил руки:

— Пойдемте, пора подавать еду. Капитан Ларс уже в пиршественном зале, и скоро прибудет король Скорбь. От вас требуется прислуживать.

— Возможно, меня заставят приносить им еду, — сказала Лила, — но прислуживать я не буду.

Когда старик сглотнул, на его обвисшей шее собрались морщины.

Он покачал головой:

— Я искренне надеюсь, что все вы переживете эту трапезу.