Сердце из черного льда

Глава 23

Генерал Утрос в сопровождении тысячи всадников направлялся на север в поисках утраченной столицы. Он ехал на внушительном вороном коне, сидя в черном седле из тисненой кожи с полированными латунными шипами.

Утрос сохранял довольно быстрый темп, выискивая старые имперские дороги, которые пострадали от времени. Они проходили по этой местности пятнадцать столетий назад, но детали ландшафта были свежи в его памяти.

— Кажется, это было лишь несколько месяцев назад, возлюбленный Утрос, — сказала Ава, ехавшая рядом на гнедой кобыле. Лысая колдунья с разрисованной кожей прямо сидела в седле, погрузив пальцы в гриву лошади. Свободное синее платье трепетало на ветру.

Рува ехала на такой же кобыле по другую сторону от Утроса.

— Но теперь дороги заросли, а покоренные нами земли покрыты лесами.

— Мы завоюем их снова. — Утрос сунул пальцы под золотую маску, вытирая пот. Он пришпорил жеребца. — И на этот раз я сделаю это от своего имени, а не для Железного Клыка.

Пятнадцать веков назад его огромная армия медленно маршировала по континенту, покоряя город за городом. Некоторые недальновидные лидеры сопротивлялись, но все они умерли. Кроме того, поверженные правители показывали остальным урок. Утрос следил, чтобы их казнили самыми отвратительными и болезненными способами: неторопливо потрошили или сжигали заживо на медленном огне, пока они не превращались в подобие закопченных на зиму оленьих колбасок. Рассказы о его зверствах распространялись стремительно, подавляя мысли о сопротивлении у тех, кто хотел выступить против него.

Это была просчитанная стратегия — в отличие от Железного Клыка, Утрос не был садистом и не наслаждался чужой болью, но понимал военную необходимость таких действий. После нескольких ужасающих казней другие лидеры стали сдаваться довольно быстро, и тем самым Утрос сохранил множество жизней. Армия продвигалась все дальше, легенды о ней распространялись, и он легко захватывал последующие города с минимальным кровопролитием. Даже большие окруженные стенами цитадели открывали свои врата, когда его армия проходила поблизости.

До тех пор, пока он не дошел до самой сложной цели — Ильдакара.

Теперь солдаты под лучами палящего солнца возвращались в свою утраченную столицу. Многие воины были призваны в армию из завоеванных городов и никогда не видели Ороганга, в то время как другие были закаленными бойцами имперской армии, которые обучались в величественном столичном городе. Дóма они оставили свои семьи, сестер, жен и любовниц — все они давно умерли, да и сами солдаты должны были давно умереть, если б не был нарушен естественный порядок вещей. Эти солдаты помнили Ороганг, и Утрос ощущал их волнение, когда они ехали к знакомым серым горам. Все осознавали, что миля за милей приближаются к цели.

Он думал о громадном дворце Кергана, о его башнях и знаменах, о хрустальных окнах, о площадях и статуях, о глубоком амфитеатре, из которого император обращался к толпам горожан. Огромные бронзовые колокола трезвонили, знаменуя каждое заявление Кергана. Захваченные города и королевства посылали дань, и полная казна покрывала расточительность императора.

Колдуньям не терпелось увидеть город собственными глазами.

— Мы с сестрой видели только свою деревеньку, — сказала Рува.

— Ороганг величественнее Ильдакара? — спросила Ава.

— Ороганг это Ороганг, столица моей империи. — Утрос выпрямился. — Разумеется, он величественнее. — Сосредоточив взгляд на линии гор, до которых оставалось еще немало дней пути, Утрос продолжил: — Я часто представлял, как вернусь в Ороганг с докладом о триумфе. Я был уверен, что император Керган вознаградит меня за победу. — У него стало тяжело на сердце, и он не смог говорить дальше. Его поглотило сожаление. — Я сделал это для него. Преданность сильнее любви.

— Ты сделал это ради Мэджел, — добавила Ава. — Не обманывай себя, возлюбленный Утрос. Мы знаем тебя и твое сердце.

Утрос смотрел вперед, сидя на спине черного жеребца.

— Да, ради нее, — прошептал он. — Владетель и духи...

Хотя он знал, что их страсть запретна, даже во время самых кровавых битв он думал о ней, о ее мягкой коже, длинных черных локонах, карих миндалевидных глазах. Железный Клык был его императором, а Мэджел была его любовью.

Он задрал подбородок и резко произнес:

— Я сделал это и для него тоже. Я поклялся в преданности и верно служил своему императору.

Честь была его доспехами, щитом, который ограждал его от нерешительности, но именно она мешала разглядеть в Железном Клыке неспособность править, вздорность и злобу. Неудивительно, что жена Кергана искала утешение в объятиях другого. Мэджел действительно любила Утроса, но столетия в преисподней изменили ее. Через кровавую линзу колдуний он видел лишенную кожи Мэджел, с содранным лицом, обнаженными зубами и налитыми кровью глазами. Разговаривая с ним через завесу, дух Мэджел отверг Утроса и подтвердил свою верность тому, кто сотворил с ней все эти ужасы. Утрос знал, что его дорогая Мэджел не просто умерла, а мертва для него навсегда.

Он все никак не мог избавиться от этих мыслей. После последней битвы за Ильдакар, когда его армия понесла сокрушительные потери, злобный дух императора Кергана насмехался над ним из преисподней, и Утрос разбил кровавую линзу, навсегда разорвав контакт с Железным Клыком и Мэджел. Теперь он был сам по себе, и его решимость не поблекла — просто изменился мотив. Он все еще намеревался захватить земли, но теперь не для императора.

— Не знаю, что мы найдем в Ороганге, — сказал Утрос, когда они въехали в холмистую местность. — Я солдат империи, что бы от нее ни осталось. Железный Клык был ужасным лидером, но если нынешний император достоин, то я присягну ему в верности. Если же он недостоин... — Утрос посмотрел на двух женщин, которые взирали на него с обожанием. — Если нет, то я объявлю трон своим, как и должен был поступить много лет назад.

Ночью, когда армия разбила лагерь в редкой березовой рощице, Утрос пытался заснуть в командном шатре. Закрыв глаза, он размышлял об Ороганге. Столичный город определенно разросся за века, но он узнает башни и внушительные здания. Вспомнит ли хоть кто-нибудь генерала Утроса спустя столько веков? Волшебник Натан сказал, что его имя легендарно, но что произошло в империи за это время?

Ава и Рува остались снаружи; они сидели у костра и бросали в пламя порошки, посылая особый дым к спящим солдатам, чтобы укрепить заклинание сохранения. Охотники убивали оленей, коз, кроликов и белок — что угодно, лишь бы прокормить ненасытное войско. Некоторые самые отчаявшиеся солдаты срывали с деревьев листья, ели толстые стебли растений и даже высокую траву. Как только сопровождавшая его армия доберется до Ороганга, они смогут наесться вдоволь и пополнить припасы. Утрос крепко держался за эту мысль.

Ороганг... В его воображении столица была потрясающе прекрасной. Там располагался роскошный дворец, где были трон, залы для пиров, палаты для собраний и высокие балконы, с которых Железный Клык отдавал приказания подданным. Помнил он и укромные комнатки, в которых они с прелестной Мэджел проводили часы, упиваясь друг другом, лаская и целуя без опасений, что их найдут...

Лежа на походной постели, он дотронулся до твердого шрама на левой щеке. Золотая маска покоилась на деревянном столе неподалеку. Собственное отвратительное лицо напоминало ему о том кошмаре, через который пришлось пройти Мэджел.

Но в его воспоминаниях она была прекрасна, а он сам — симпатичен.

Он заснул, но пробудился посреди ночи; луна освещала безмолвный лагерь. Из-за пределов шатра доносились лишь негромкие шорохи, которые издавали спящие солдаты и лошади. Открыв глаза, он с изумлением обнаружил, что рядом стоит женщина. Он видел ее силуэт в тусклом свете костров, проникавшем через ткань шатра. Длинные темные волосы ниспадали ей на плечи. Он узнал стройную фигуру, изгиб бедер и узкую талию.

— Мэджел? — Утрос рывком сел.

Она прижала палец к его губам и подошла ближе. Подняв руки к груди, она развязала завязки тонкого платья и, поведя плечами, позволила одежде соскользнуть на пол. Ее полная грудь с карамельными сосками имела округлую форму. Каким-то образом свет стал ярче, чтобы он мог разглядеть ее кожу, знакомую родинку под левой грудью и рубин, украшавший пупок.

— Мэджел? — с благоговением прошептал он.

— Возлюбленный Утрос. — Она склонилась над ним, целуя гладкую кожу лба над шрамами.

Он чувствовал запах ее теплого дыхания.

— Это не можешь быть ты.

— Я здесь, если ты этого хочешь, — ответила она. — Ты должен был умереть столетия назад, как и я, но правила изменились. Прими это. — Она надавила на его плечи, заставляя лечь на спину. Она ласкала его грудь, играя пальцами с кудрявыми волосками.

— Я видел тебя в кровавой линзе, — сказал он. — Видел твое лицо.

— Мое лицо прекрасно, как и твое. — Она поцеловала его в губы, заглушая остальные вопросы.

Мэджел забралась на него, и он обхватил ее талию большими руками, ощущая реальность этой прекрасной женщины. Хлынул поток воспоминаний о том, как они занимались любовью, но на этот раз он испытывал лишь радость и облегчение, не омраченные страхом быть пойманными. Мэджел каким-то образом вернулась из преисподней и была здесь, с ним.

Он запустил руки в ее волосы, притянул к себе лицо и снова жадно поцеловал. Мэджел замурлыкала ему на ухо, а потом протянула руку вниз и погладила его бедро. Она подтолкнула его ноги, чтобы усесться сверху. Он застонал, проникнув в нее, и ее улыбка наполнилась восхищением экстаза. На мгновение — всего на мгновение — Утрос позволил себе упиваться мечтой. Он был уверен, что это реально, хотя и не понимал, как такое возможно.

— Это то, что тебе нужно, возлюбленный Утрос, — сказала Мэджел, начиная раскачиваться взад-вперед.

Он провел руками по ее спине, лаская ее. Возлюбленный Утрос...

Мэджел никогда так его не называла. Она дала ему прозвище «мой командир». Когда они хотели немного грубости, то она просила командовать ею. Ее поведение казалось неестественным, движения не были знакомым слиянием тел, как в те многие разы, что они наслаждались друг другом. Возлюбленный Утрос.

Он схватил ее за плечи и пристально посмотрел.

— Ты не Мэджел.

— Я могу ею быть, — сказала она.

— Ты не Мэджел! — Он оттолкнул женщину в сторону.

Женщина соскользнула с него и отступила. Когда она подняла руки, ее тело изменилось; она осталась стройной и красивой, но кожа стала бледной, покрытой разноцветными пятнами. Длинные волосы исчезли. Пред ним стояла обнаженная Ава, водившая пальцем по нарисованному краской заклинанию на плоском животе.

— Я знаю, чего ты хочешь, возлюбленный Утрос. Посредством меня или моей сестры ты можешь снова получить Мэджел, когда захочешь.

— Я никогда не смогу снова ее получить! Мне не нужна имитация. Моя Мэджел была убита собственным мужем. Ее дух заперт в преисподней, и она отказалась от любви ко мне, чтобы остаться с ним.

— Я просто пытаюсь дать любовь, в которой ты, кажется, нуждаешься. — Она участливо протянула руку, но Утрос оттолкнул ее.

— Мне не нужна любовь, — заявил Утрос. — Мне нужна победа, и именно этим я и собираюсь заняться. — Он ощущал сильную злость и разочарование, но знал, почему Ава так поступила. Он не мог ненавидеть ее за это. — Ты и Рува нужны мне. Вы обе мне совершенно необходимы, но мне не нужно от вас... это. — Он указал на ее прекрасное тело.

— Как пожелаешь. — Ава отступила к выходу из шатра и остановилась в тусклом свете, обнаженная и мучительно прекрасная. — Просто помни, что мы с сестрой дадим все, что тебе нужно.