Сердце из черного льда

Глава 53

Норукайское праздничное пиршество в честь короля Скорбь и капитана Ларса было громким, буйным и жестоким. Бэннон счел его отвратительным.

Новые рабы кухонь бастиона были покрыты засохшей кровью, синяками и ссадинами после атаки сэлок и ежедневных побоев на змеиных кораблях. Перегруженный работой боязливый старик Эммет, прихрамывая, наполнял блюда снедью, пока козлятина шипела на вертеле.

Главный раб выкрикивал приказы угрюмым подручным, время от времени останавливаясь для поспешных наставлений растерявшимся новичкам.

— Возьмите жареного козла! У королевского трона есть подставка. Он сам нарежет мясо, и я молюсь, чтобы в нем не оказалось слишком много крови — если король вообще захочет сегодня есть козлятину. Я не осмелюсь сказать ему, что мясо не успело пропечься. — Эммет тяжело вздохнул. — Я видел, как Скорбь ест сырое мясо — может, сегодня у него именно такое настроение? Жаль, что у нас только козлятина и рыба…

Один из кухонных рабов, понурый мужчина со шрамом на щеке, взялся за один конец вертела. К нему подтолкнули новоприбывшего, чтобы тот взялся за другой конец, и они побрели со своей ношей в зал в сопровождении норукайского стражника. Зажаренную целиком рыбу сняли с решеток и разложили на блюда. Рабы уносили горшки с засоленной рыбой, шатаясь под их тяжестью. Когда один такой сосуд сунули в руки Бэннону, он заглянул внутрь и увидел серые куски рыбы, пропитанные соленой водой, уксусом и щелоком. Вонь напомнила отвратительную законсервированную рыбу — основное пропитание в неурожайные годы на острове Кирия. Держа горшок на вытянутых руках, Бэннон последовал за рабами с вертелом.

Эммет вручил Лиле бронзовый кувшин с вином, и она бросила на старика яростный взгляд.

— Не желаю угождать этим мерзким тварям. — Казалось, ей было не по себе в бесформенной одежде, скрывающей стройное тело.

— Я тоже, но мое желание жить сильнее моего отвращения, и если хочешь выжить, то нужно помогать. — В голосе старика звучали умоляющие нотки. — После пиршества я смогу подробно объяснить, как все устроено в Бастионе и как прожить еще один день, месяц или год.

Когда норукайские стражники покинули кухню, сопровождая прислугу, Лила медленно и демонстративно плюнула в кувшин с вином. Другие рабы наблюдали за ней, потрясенные, но возбужденные.

Эммет пришел в ужас.

— Они разрежут тебя на куски и зажарят, если узнают!

Морасит с вызовом посмотрела на него:

— Они меня не видели, и ты ничего им не скажешь.

Бэннон, выходивший из кухни с засоленной рыбой, видел, что сделала Лила. Подражая ее непокорности, юноша набрал полный рот слюны и плюнул в горшок.

— Пресвятая Мать морей, мы должны бороться всеми доступными способами.

Коридор за кухнями вел в шумный пиршественный зал со стенами из черного камня. Потолок опирался на закопченные балки. С крюков на стропилах свисали высохшие головы — видимо, то были враги короля Скорбь.

Пиршество напоминало поле боя — норукайцы хвалились, стучали по столам кулаками, требовали еду и выкрикивали оскорбления. За шестью длинными столами расселись воины, щеголявшие множеством отвратительных шрамов на лицах, головах и плечах. Воительницы выглядели столь же уродливо, как и мужчины. Все они рычали друг на друга и обменивались ударами. Это, как понял Бэннон, было грубой формой ухаживания.

За главным столом на массивном троне, похожем на орудие пыток, сидел поникший король Скорбь. Костяные шипы, вживленные в его плечи, торчали сквозь жилет из акульей кожи, будто выпирающие зубы. Король сгорбился, угрюмый и ощетинившийся, глухой к шуму разговоров и буйству гостей. Положив на стол сжатые кулаки, он смотрел прямо перед собой. Рядом лежало перевернутое кресло. Скорбь разбил его о столешницу, чтобы никто никогда больше не мог сидеть на нем. Вероятно, это было кресло Мелка.

Здоровячка Атта сидела по другую сторону от трона, будто заявляя свои права на короля, но Скорбь почти не обращал на нее внимания. За вторым столом, точно какая-то знаменитость, восседал недавно вернувшийся капитан Ларс. Бэннон повстречал этого человека еще в Ильдакаре и возненавидел. Ларс уже успел выпить, и Бэннон задался вопросом, вспомнит ли его этот отвратительный налетчик.

Король Скорбь внезапно сел прямо и грохнул по столу кулаком.

— Я вынес тебе смертный приговор, Ларс.

Разговоры быстро перешли в неровное бормотание.

Капитан налетчиков прервался на полуслове, поставил кружку и повернулся к королю.

— Ты велел мне пойти и умереть в битве, король Скорбь. Я совершал набег за набегом и собственноручно убил по меньшей мере сотню слабаков. Я умру, как ты и приказал, но сначала убью еще немало отбросов.

Норукайцы приветствовали браваду, но короля это не забавляло.

— На тебе все еще висит клеймо труса из-за неудачи в бухте Ренда. Ты должен искупить вину перед змеиным богом за то, что проиграл простому ходячему мясу.

Щеки Ларса вспыхнули от стыда.

— Я понимаю, мой король, и я заставлю их заплатить. Я бы не вернулся, но мне нужна провизия и пополнение команды. Здесь построили много новых змеиных кораблей. Если хочешь, чтобы я оставил все побережье в огне, мне нужно больше кораблей. — Он поднял кружку, и норукайцы взревели.

— У нас много кораблей, — сказал Скорбь, — а видения Мелка обещали, что их будет еще больше. — Он уставился на пустое блюдо перед собой.

Слуги внесли дымящуюся тушу козла и положили концы вертела на раздвоенные стойки подставки. От жареного мяса исходил пикантный аромат, который наполнил зал и ненадолго перекрыл зловоние немытых и покрытых кровью воинов. Скорбь поморщился.

Бэннон молча поставил горшок с рыбой прямо перед Ларсом. Норукайский капитан наклонился вперед и принюхался, затем рыгнул.

— Такое блюдо мне по вкусу. — Он посмотрел на Бэннона, встретился с ним глазами и помешкал. Юноша ждал, что он узнает его и взорвется, но Ларс сказал только: — Вот же уродец.

Ларс запустил руку в горшок и зачерпнул верхние кусочки студенистой рыбы. Плевок Бэннона смешался с рассолом, и Ларс зачавкал с удовлетворенным хрюканьем.

На главный стол подали тарелки с рыбой, но король Скорбь проигнорировал их — видимо, не было аппетита. Атта жадно поглядывала на тушу козла, но все ждали, пока король отрежет первый кусок. Наконец Атта взяла его пустую тарелку и встала.

— Мне доставляет удовольствие служить тебе, Скорбь. И позже ты можешь с таким же удовольствием меня отблагодарить. — Своим кинжалом она проткнула дымящуюся ляжку, отрезала кусок полусырого мяса, положила на тарелку и поставила перед королем. Потом она отрезала такой же кусок мяса себе, села рядом и принялась за еду.

Скорбь наконец начал есть, словно не чувствуя вкуса козлятины и не испытывая от пира никакого удовольствия.

— Скоро мы отправимся на войну, — сказал он, и, судя по тону, это единственное, чего он ждал с нетерпением.

Вошла Лила с кувшином вина. В свободном шерстяном платье ее было не узнать. Она шла уверенно, будто уже победила каждого в этом зале. Чопорно подойдя к королю, она наполнила его кубок вином. Скорбь одним глотком осушил половину кубка, не обращая на нее внимания. Лила с возмущением повернулась, чтобы налить вина Атте, но Скорбь гневно оттолкнул Морасит. Казалось, охваченный горем король не понимает, что делает, но Лила покачнулась, и половина вина из кувшина вылилась на Атту.

Норукайка взорвалась. Словно атакующая гадюка, она вскочила, задев свою тарелку, и козлятина полетела на пол. Рефлексы Морасит защитили Лилу — она уронила бронзовый кувшин, тот звякнул о каменные плиты пола, и красное вино разлилось, будто кровь. Атта отвела кулак, и мышцы на ее мясистой руке заметно надулись.

Бэннон кинулся на помощь, но Лила в этом не нуждалась. Ее рука взметнулась вверх и поймала метнувшийся к ней кулак Атты. Норукайка напряглась, ее мышцы очертились, когда Лила отразила удар. Атта посмотрела сердитым взглядом, поднажала, а Лила стиснула зубы, усилив хватку, и прошептала:

— Это была случайность. — Она бросила взгляд на короля, который по-прежнему не понимал, что наделал, и снова повернулась к Атте. — Я… извиняюсь. — Это прозвучало так, будто слова вырвали из ее горла.

Пересилив себя, Атта отдернула кулак:

— Случайность!

Прежде чем Лила успела двинуться, женщина с лицом, напоминающим наковальню, ударила ее по щеке. Девушка тут же приняла боевую стойку, но заставила себя не ударить в ответ.

— Я Морасит. Прими мои извинения, но на большее не рассчитывай, — сказала она ледяным голосом.

Скорбь наконец обратил на это внимание. Он встал и ударил Лилу кулаком по голове с такой силой, что Морасит осела на пол.

Атта оглядела ее:

— Приговариваю тебя к смертной казни — как Скорбь приговорил Ларса. И мне может потребоваться много времени, чтобы убить тебя.

— Можешь попробовать, — парировала Лила.

Эммет и несколько рабов уже спешили в зал с корзинами хлеба, подносами с жареной и копченой рыбой, а также мисками маринованной лебеды.

— Следующее блюдо! — сказал старик, отвлекая их. — Впереди еще много еды и разнообразных десертов.

Эммет захромал к главному столу, пока собравшиеся налетчики ожидали вторую смену блюд. Ловко двигаясь, несмотря на хромоту, старик протиснулся между столами и схватил ошеломленную Лилу за локоть.

— Ну-ка, не стой тут без дела! На кухне полно работы. — Он вцепился в руку Бэннона и повел обоих прочь. — Быстро! Мы не смеем заставлять ждать короля Скорбь.

Пока Атта продолжала сверлить их убийственным взглядом, Эммет уводил их по темным коридорам в относительную безопасность кухонь.

В течение следующих нескольких дней, пока рабы бастиона понуро выполняли свои обязанности, Атта выбрала Лилу своим главным объектом для издевательств. Норукайка находила поводы столкнуться с ней в коридорах и прижать к стене в попытке спровоцировать.

— Давай, сразись со мной, и я убью тебя!

— Остановись! — попытался было вмешаться Бэннон. — Мы просто выполняем свою работу.

— Ее работа — умереть. — Атта приблизила лицо к Лиле. — Скорбь мой любовник. Я знаю, ты хочешь его.

— Я хочу его смерти, — сказала Лила, — но если мне придется сначала убить тебя, то так даже лучше.

— Если ты убьешь Атту, король убьет тебя сам, — быстро шепнул ей Бэннон.

— Если прикончу ее, король лишь посмеется над ее слабостью, — громко возразила Лила. — Хочешь, чтобы я сразилась с тобой? — бросила она вызов Атте. — Дай оружие, и посмотрим, кто уцелеет.

Мускулистая рука Атты впечатала ее в стену:

— Я не дам тебе ничего, даже смерти. Еще рано.

Норукайка зашагала прочь, оставив Лилу в покое. Она одернула свободное шерстяное одеяние, которое считала оскорбительным.

Она и Бэннон работали вместе всякий раз, когда могли. Эммет помогал, давая схожие задания, но, когда норукайцы поняли, что двое близки, надсмотрщики насильно разделили их. Тем не менее, им довольно часто удавалось видеться, и тогда они искали возможность сбежать из бастиона. Но в крепости было слишком много вооруженных гневных норукайцев.

— Старый Эммет знает тут каждый угол, — сказал Бэннон. — Он мог бы помочь нам сбежать.

Лила была настроена скептично.

— После стольких лет рабства старик и думать забыл о свободе. Он помнит только о том, что нужно бояться за свою жизнь. — Она покачала головой. — Я обещала спасти тебя, и я найду способ.

— И я обещал биться на твоей стороне. Ты учила меня сражаться с боевыми медведями и песчаными пумами. Я смогу справиться с несколькими норукайцами в честном бою.

Лила улыбнулась:

— Все же у тебя есть потенциал, мальчишка.

На следующий день, когда Лила следила за котлом с кипящим рыбным рагу, на кухню ворвалась Атта, задрав нос.

— Уже полдень. Король Скорбь голоден. — Она подошла к Лиле и принюхалась к содержимому котла. — Что-то плохо пахнет. Я думала, у варева дурной запах. — Она снова втянула носом воздух. — А это всего лишь вонь от твоих вшей.

Под суровым взглядом Лилы она схватила железный ковш, зачерпнула его до краев и отхлебнула. Затем Атта медленно вылила горячую жидкость на плечо Лилы, где сквозь дыру в одежде виднелась обнаженная кожа. Морасит вздрогнула, но не издала ни звука, когда горячий бульон потек по руке. Она просто вызывающе смотрела на Атту.

— Пожалуйста, Атта! — хромой Эммет поспешил к ним. — Не убивай моих людей. Король Скорбь велел тебе не убивать их.

— Но я не обещала не вредить им. — Атта посмотрела на заживающие синяки на лице Лилы и свежий красный след от ожога на плече. Удовлетворенная, она покинула кухню.

Бэннон подбежал к Лиле с тряпкой, смоченной в прохладной воде, и прижал ее к обожженной коже. Теперь, когда Атта ушла, Лила позволила себе поморщиться.

Эммет переступал с ноги на ногу, и Бэннон выплеснул на старика свое раздражение:

— Вот почему ты должен помочь нам сбежать! Мы должны найти способ.