Сердце из черного льда

Глава 38

Лила нырнула в реку с кормы корабля и ушла на глубину. Норукайцы с криками метали копья в воду, но она не поплыла к берегу, как они ожидали. Вместо этого она с силой гребла по течению, пытаясь оторваться от трех стоявших на якоре кораблей. Когда ее легкие были готовы взорваться, она всплыла на поверхность и заставила себя тихонько вдохнуть. Далеко позади она еще слышала голоса налетчиков, разозленных ее бегством. Она подозревала, что Бэннону придется заплатить за ее неудачу, но он выдержит. Она его закалила.

Лила закинула руку на плывущее по реке бревно, чтобы удерживаться на поверхности, пока течение несло ее вдаль. Змеиные корабли встали на якорь на ночевку, и Морасит сможет преодолеть приличное расстояние, если всю ночь будет плыть по течению. Она окажется далеко впереди и сможет предпринять еще одну попытку освободить Бэннона.

Отдыхая, она позволила мыслям плыть, подобно темной воде вокруг. Лила размышляла, почему она потерпела неудачу, а Адесса — столь жестокое поражение. Лила чувствовала уныние и опустошенность; она не раз видела, как сестры Морасит и их воспитанники гибнут в бою, но Адесса отличалась от них и казалась непобедимой. Она сражалась с норукайским королем, чтобы Лила могла спасти Бэннона, и обе они не преуспели. Адесса умерла, а юный мечник так и остался в плену.

— Я не оставлю тебя им, мальчишка, — пробормотала она, пока речная вода плескалась о бревно.

Ухватившись руками и ногами за ветки, Лила задремала на час или два и проснулась, когда ее ступни задело какое-то большое скользкое существо под водой. Переполошившись, она схватилась за кинжал. Меч по-прежнему был закреплен на спине, но она могла не успеть его достать. В свете тусклой зари, окрасившей небо на востоке, она увидела крупных существ, плывущих рядом. Гладкие коричневые тела были длиной с лодку, но речные сомы не проявляли агрессии и были опасны лишь из-за своих размеров. Лила затянула ноги на бревно, и сом проплыл мимо, свернув в расширявшуюся протоку.

В рассветных лучах Лила огляделась и поняла, что преодолела за ночь немалое расстояние. Зрелище наполнило ее трепетом, а потом и тревогой.

Река расширялась, переходя в дельту, состоявшую из многочисленных протоков и песчаных отмелей. Там, где земля кончалась, она увидела, как река впадает в океан — огромное пространство голубой воды, тянувшееся до самого горизонта. Лила никогда в жизни такого не видела. Здесь заканчивалась река Киллрейвен.

Она отпустила бревно и поплыла к низкой отмели, поросшей пучками травы. Лила значительно опередила змеиные корабли, но они скоро сюда явятся на пути к морю. Как только большие корабли пройдут через устье и окажутся в открытом океане, Лила уже не сможет их догнать. Оставался последний шанс спасти Бэннона. Она должна остановить их.

В течение получаса после бегства Лилы король Скорбь нянчился с Мелком, касаясь разбитого лица шамана и обхватив большой рукой его костлявые плечи. Утешая друга-альбиноса, он словно еще больше разозлился.

— Я заставлю их всех скорбеть.

Пока корабли стояли на якоре, прикованный к палубе Бэннон не имел возможности избежать гнева короля Скорбь. Крупный мужчина прошагал к нему, гулко стуча по палубе тяжелыми ботинками. Его боевой топор все еще был измазан кровью Адессы.

Штырь, к которому вела цепь Бэннона, по-прежнему был на месте; когда юноша потянул за него, то почувствовал царапины и синяки, оставленные браслетом на лодыжке. Большой Эрик сидел рядом в темноте, подтянув колени к груди; его плечи подрагивали от сдерживаемых рыданий.

Бэннон приготовился, уверенный, что Скорбь собирается отрубить ему голову, но тут к ним подскочил Мелок. Шаман с разбитым лицом выглядел жалко, но дотронулся до руки короля, чтобы остановить его. Скорбь стряхнул его руку и встал над Бэнноном, подняв оружие. Молодой человек лишь смотрел на него, зная, что не может никуда деться, и норукайский король с глухим стуком опустил тяжелое оружие на доски палубы, расколов древесину, чтобы высвободить штырь.

Мелок качнул головой и радостно хлопнул в ладоши.

— Топор рубит древесину! Меч рубит кости!

Скорбь вырвал цепь и потащил Бэннона за ногу к пятну света от лампы.

— Очисти палубу от крови и избавься от тела бабы. Скорми ее сомам. — Скорбь пнул Эрика. — Эй ты! Помоги ему!

Здоровяк вздрогнул и застонал, не двигаясь с места.

— Я сделаю все сам, — сказал Бэннон, поднимаясь и хватаясь за щетку. — Оставь моего друга в покое. — Как только слова сорвались с его губ, он понял, что сболтнул лишнего.

— У тебя нет друзей, — сказал король.

Бросив топор, он обхватил большими руками голову Эрика, сдавив его виски и щеки. Глаза пленника расширились, рот раскрылся в вопле. Мускулы короля вздулись, когда он резко повернул голову пленника в сторону. Раздался треск костей, и Эрик засучил ногами по палубе, лязгая цепью.

Бэннону стало дурно; колени подкосились, но он заставил себя устоять. Другие норукайцы столпились вокруг, следя, чтобы он не попытался прыгнуть за борт, но Бэннона словно парализовало при виде мертвого товарища. Но король еще не закончил. Зарычав, он повернул голову Эрика еще сильнее, ломая шейные позвонки, растягивая кожу и сухожилия. Теперь голова смотрела в противоположном направлении. Еще одним грубым рывком Скорбь крутанул голову; шея разорвалась, и он отделил голову Эрика от плеч, вырвав кусок позвоночника, с которого свисал спинной мозг.

Скорбь швырнул безвольное тело на доски палубы:

— Теперь тебе нужно убрать еще и это месиво.

Остальные рабы жалобно скулили, но Бэннон лишил короля удовольствия лицезреть его реакцию. Он сжимал и разжимал кулаки, ощущая убийственную ярость по отношению к норукайцам и их королю, а также смятение из-за того, что позволил другу погибнуть. Если б у него был шанс...

Король небрежно выкинул голову Эрика за борт, и Бэннон услышал, как она плюхнулась в темную воду, в которой Лила исчезла больше часа назад. Юноша представлял, как она вернется, и они вместе убьют десятки уродливых налетчиков... Но этого будет недостаточно.

— Убери бабу, — усмехнулся Скорбь, — а я избавлюсь от этого мусора. — С очевидным удовольствием он поднял топор и резко опустил его, отрубив ногу Эрика чуть выше железного браслета, чтобы освободить тело от цепи.

Мелок пронзительно рассмеялся:

— Топор действительно рубит кости!

Бэннон знал, что альбинос спас его, остановив короля, но он мог бы спасти и Эрика. Глаза Мелка блестели, пока он безумно скакал вокруг. Скорбь перекинул безголовое тело через борт змеиного корабля. Желая помочь, Мелок подбежал, схватил отрубленную ногу Эрика и запустил в реку. Она издала меньший всплеск по сравнению с крупным телом.

— Корми рыб! — закричал Мелок. — Пусть они растут большие.

Бэннон успокаивал себя мыслью, что однажды он освободится и убьет короля Скорбь.

Одеревенело двигаясь из-за боли, он пошел на нос, где на досках лежало изуродованное тело Адессы. Ее лицо, горло и грудь напоминали отбивную. Король думал, что наказывает Бэннона, заставляя смотреть на тело лидера Морасит, но юноша ненавидел Адессу. Впрочем, он не испытывал восторга при виде ее тела. Он никак не мог понять, почему Адесса приняла участие в плане Лилы, но она отвлекла норукайцев, давая Лиле шанс, хотя этого и оказалось недостаточно.

Бэннон закинул на плечо изрубленную Морасит и скривился, когда ощутил кожей ее влажную изрезанную плоть, сочившуюся кровью. Тело было слишком легким для такого грозного воина, как Адесса. Норукайские матросы наблюдали, забавляясь, как он кинул ее тело за борт, в темноту.

— Корми рыб! — надрывался Мелок. — Больших рыб.

У Бэннона скрутило живот, когда он повернулся к распавшемуся черепу Максима и сползшей с него гнилой плоти. Он задрожал при воспоминании о маниакальном смехе и насмешливом голосе мертвеца. Он боялся, что дух убитого волшебника может вернуться. Бэннон наклонил бочку и позволил останкам соскользнуть за борт, к телу Адессы.

Большая часть норукайцев бездельничала и храпела весь остаток ночи, хотя Бэннона охраняли стражники. Он сосредоточился на оттирании крови, периодически ополаскивая палубу речной водой из ведра. Работа не сильно отличалась от отмывания рыбьих внутренностей и слизи, разве что останки принадлежали людям.

Словно желая составить компанию, Мелок донимал его несколько часов, хотя и говорил невнятно из-за разбитой губы. Бэннон старался игнорировать надоедливого шамана, но каждый раз, когда видел бесчисленные отметины рыбьих зубов на белой коже, вздрагивал при мысли о том, через что пришлось пройти этому изгою.

С утренней зарей, когда палуба была вымыта уже пять раз, норукайцы приковали Бэннона среди рабов, а Мелок пристроился возле деревянного ящика, свернулся в клубок и заснул.

Когда рассвело достаточно, чтобы было видно русло реки, норукайцы подняли якоря и расправили темные паруса, собираясь снова идти по течению. Рабы вели себя тихо, сидя под палящим солнцем и пытаясь не терять надежду. Если они пробовали поговорить друг с другом, норукайцы их били.

Ближе к полудню команда заметно заволновалась, когда впереди показалось устье. Широкая дельта реки впадала в огромное водное пространство.

— Жду не дождусь, когда снова окажемся в океане, — сказала Гара, а затем горестно присвистнула. — Мои корабли созданы для открытого моря.

С тоской в сердце Бэннон вспомнил, как проводил время на парусных кораблях — даже на обреченном «Бегущем по волнам». Когда он жил на острове Кирия, то смотрел на изящные парусники, плывущие в такие места, о которых он мог только мечтать. Он всегда хотел ходить по морям, а теперь оказался пленником ужасных налетчиков. У него не было надежды на побег, если только Мелок не поможет...

Когда корабли налетчиков вошли в дельту, с носа судна послышались удивленные крики. Норукайцы поспешили туда. Некоторые налетчики гоготали и насмехались, указывая за борт. Бэннон натянул цепь, пытаясь разглядеть причину оживления, но слишком много массивных тел загораживало ему обзор.

Король Скорбь, стоявший возле резного змея на носу корабля, сердито фыркнул.

— Могу убить ее с той же легкостью, что и предыдущую. Взять ее.

Расширяющееся устье изобиловало отмелями и возвышенностями, преграждавшими прямой путь к океану. На песчаном островке посреди реки стояла женщина, поджидавшая змеиные корабли. Лила.

Бэннон смотрел, как норукайцы затаскивают на борт новую пленницу — связанную, как убитый на охоте зверь. Ей связали запястья и лодыжки, словно боялись ее — и не без причины. Они с силой швырнули Лилу на палубу, и она издала приглушенный стон, когда ее голова ударилась о доски. Морасит непокорно посмотрела на налетчиков.

Когда она увидела Бэннона, каменное выражение ее лица смягчилось, а глаза блеснули. Мелок, изображая раболепный страх, умчался от женщины, которая его ударила.

Скорбь наклонился, чтобы отобрать у Лилы сначала кинжал, а потом — с опаской — и нож-эйджаил.

— Ты больше не пустишь это в ход. — Он выкинул оба орудия за борт, а затем вытащил меч, привязанный к ее спине — Крепыша.

Сердце Бэннона забилось быстрее при виде верного оружия. Он купил тусклый клинок у кузнеца в Танимуре. Натан учил его обращаться с оружием на борту «Бегущего», и Бэннон убил этим мечом немало врагов, в том числе и норукайцев. Он принялся бороться с цепью. Если только он сможет взять оружие, такой знакомый клинок...

— Уродливый меч, — сказал Скорбь и бесцеремонно швырнул его в реку.

Бэннон подавил крик разочарования. Крепыш! Меч закружился в воздухе и с плеском ушел в глубокую реку. Змеиные корабли шли на парусах, направляясь к открытому морю. Бэннон обмяк. Крепыша больше нет, он утонул в дельте реки.

Лиле удалось сесть прямо, и Мелок подпрыгнул к ней, не решаясь подойти вплотную к Морасит. Его щека и рот распухли и были расцвечены синяками, а кровь из разбитой губы запеклась на бледной коже.

Бросив взгляд на пострадавшее лицо шамана, Скорбь грозно посмотрел на Лилу сверху вниз.

— Это за то, что ты сделала с моим Мелком. — Он сильно ударил ее по лицу, повалив на палубу. Из разбитых губ и носа потекла кровь. Хотя Лила не издала ни звука, Бэннон застонал, понимая, что сейчас произойдет.

Змеиные корабли покинули побережье и направились в море.