Империя Тинсу

Часть третья. Глава 56. Хоровод Теней

Шаур Тареган взволнованно расхаживал по комнате. Послания, написанные им наместникам Канбе и Орми, пропали вместе с гонцами. Торговый караван, отправленный Пулсом, как прикрытие для своих целей также не подавал о себе никаких вестей. Знаменитая почта Мауле и та не бралась доставить сообщение в эти провинции. Известно было лишь то, что наместники перекрыли дороги, ведущие к ним, постами из воинов и никому из города Мауле и его окрестностей, не было туда пути. Со своей стороны они также не пропускали никого и Шаур пребывал в полном неведении, что происходит за пределами города и ближайших окрестностей.

Он уже жалел, что поддался на уговоры Пулса и пошёл против своего брата. До этого момента его жизнь текла спокойно и размеренно, не подвергая никаким опасностям. Шаур теперь не понимал, зачем он вообще решил, что быть правителем Мауле лучше, чем одним из самых богатых людей страны. Только личная неприязнь к Туно сыграла в этом свою роль и критикуя себя за эту слабость, Шаур досадно поморщился.

Порядок в городе был восстановлен не без труда, но всё обошлось малой кровью. Окрестные крупные землевладельцы присягнули на верность, но этим его правление и ограничивалось. Торговля почти полностью прекратилась, отрезанная с одной стороны наместниками, а с другой стороны несущимися слухами о чужаках, разоряющих земли Тинсу. Слухами о гибели армии самого императора, о разгроме Хинто и его Орлов. При мысли об этом по спине Шаура пробежал холод. Он слишком хорошо знал Хинто, неоднократно видел его отряд в бою, и понимал, что те, кто разбил его в сражении, скоро явятся и сюда, в Мауле, чтобы отобрать всё имеющееся у них.

Пулс оказался глупцом, не видящим ничего за блеском золота. Он верил, что появление чужаков укрепит власть Шаура и заставит мятежных наместников присягнуть ему на верность. О Даббо, Бойнеде и ушедшим с ними Тори, не было никаких вестей. Размышляя об этом, Шаур испытывал печаль из-за убийства Туно. В таком трудном положении воспользоваться его слабостью было недостойно и Шаур чувствовал себя скверно, вовсе не испытывая удовольствия от того, что заговор удался.

Сегодня ему предстоит принять несколько посетителей, подсунутых ему Цунгани для помощи в торговых махинациях. А остальное время он так и будет ходить по комнатам, не находя себе места. Во дворце правителя Шаур всё время ощущал себя не настоящим. Так, что иногда, он просто мечтал о том, чтобы явился Туно и избавил его от всего этого. Но Туно был мёртв и более никому не мог помочь.

Цунгани Пулс, напротив, упивался своим триумфом. Он получил весть от Изандро, после разгрома армии Тинсу, и порадовался тому, что оказался на стороне победителей. Питая надежды на то, что с их помощью сам станет правителем, убрав ненужного Шаура, Пулс напевал песенку себе под нос, перекладывая свежие документы по громадному столу из красного дерева.

Отправившись ужинать, Цунгани пригубил чашу вина, благословенного напитка, посланного ему чужаками, ещё несколько месяцев назад. Раскинулся в кресле, оглядывая свою улыбающуюся Питту и двоих сыновей — Атсо и Кене, удивительно похожих на своего отца. Сияя от гордости, Пулс махнул рукой и слуга с достоинством подлил ему в чашу красный, как кровь напиток. Ухмыльнувшись, он отхлебнул глоток и тут страшный грохот и треск потряс входную дверь его дома. Не понимая, что происходит, растерянный Пулс вскочил на ноги. Его домашние уставились в сторону звука. Ещё один удар сотряс, казалось, всё здание и в длинный коридор ввалились воины, держа в руках таран, окованный медью.

Пулс разинул рот, внезапно узнав одного из вошедших. Это был Чикоме, Мастер Пыток из храма Шолло. Остальные лица он видел впервые, но вдруг похолодел, разглядев символику на их одежде. Это были теки из города Орми.

— Что, я вижу ты узнаешь меня, жалкая крыса, — заговорил Чикоме ровным голосом. — Это из-за тебя я брёл по проклятым дорогам до самого Канбе! Из-за тебя и твоей глупости!

Холеные руки Пулса, украшенные перстнями, задрожали и вино пролилось на стол, красной лужицей растекаясь по белоснежной скатерти. Питта недоуменно смотрела то на Чикоме, то на своего мужа, казалось, не понимая происходящего. Сыновья попытались встать из-за стола, но получив удары древком копья, остались сидеть на месте.

Чикоме ловко связал руки всех четверых ремнями и подталкивая пленников в спину, теки повели их во дворик, где Пулс, к своему ужасу, увидел несколько человек из числа своей охраны, аккуратно зарезанных кинжалами. Лужи крови на каменных плитах, напомнили Цунгани о вине и его чуть не стошнило.

Несостоявшийся правитель, совсем недавно с таким превосходством планировавший своё избрание, шёл теперь босой к выходу из двора, опустив голову. Проходя через калитку, он немного приободрился, вспомнив о том, что Изандро и его люди уже совсем неподалеку от земель Мауле и если его казнят не сразу, то ещё есть неплохой шанс на спасение. От таких мыслей он зашагал бодрее, чем вызвал холодный интерес Чикоме, явно полагавшего, что Пулс что-то задумал.

Городская стража у закрытых ворот, также была осторожно перебита и тяжёлые засовы залязгали в ночной тишине. Теки с символикой Канбе на форме медленно входили в город, растекаясь по улицам, отправляясь к заранее выбранным целям — казармам городской стражи, храму Тиу, губернаторскому дому и дворцу правителя.

Воинов было много и хотя они старались передвигаться тихо, тем не менее привлекли внимание жителей. То там, то здесь из распахнутых окон смотрели испуганные лица и с поспешностью затворяли их обратно.

Губернаторский дом был взят с минимальным сопротивлением. Перебив немногочисленную охрану, из покоев выволокли испуганного Кадума, замотанного в одеяло, с побелевшим от ужаса лицом. Его дочерей, так же как и жену, не тронули и они, рыдая, выглядывали из выбитых дверей, провожая мужа и отца печальными взглядами.

Храм Тиу пал сразу, едва воины ворвались внутрь. В Мауле не было Гвардии Солнца, как в Тинсу и жрецы не могли оказать сопротивление вооружённым теки. У большинства не было даже кинжалов, да и те, у которых они были, сразу побросали их на пол. Связав служителей верёвками, теки оставили всех в большом дворе, подле храма, за исключением Чаака и нескольких верховных жрецов, которые были отведены в храм Шолло, где в темницах было решено держать наиболее важных пленников. Старый Квалпо сам запер дверь за каждым из них, проверяя замки. Чаак глядел на него с презрением, пока его вели по тёмному коридору, но Квалпо не испытывал по этому поводу ни малейшей радости. Квалпо не любил жрецов Тиу, не безосновательно считая их виновными в случившемся, но казнь служителей никак не могла вернуть Тарегана к жизни.

В казармах городской стражи теки пришлось выдержать настоящий бой с людьми Кутта, которые, после свержения Туно, стали новой городской стражей, в награду за своё участие. Теперь, понимая, что их ждёт, наёмники не собирались сдаваться, отчаянно сопротивляясь. Они забаррикадировались в зданиях и вели успешную стрельбу из луков, выбивая наступающих. Командиру теки надоело бессмысленно терять людей и оглядев деревянные пристройки к казармам, он скомандовал воинам забросать их факелами. Подтянув своих лучников и глядя на разгорающийся пожар, он приказал оцепить казармы тройным кольцом, чтобы никто из наёмников не имел шанса вырваться.

Баррикады, воздвигнутые людьми Кутта, теперь сыграли с их создателями злую шутку, препятствуя быстрому прорыву. То там, то здесь группки людей пытались пробиться через дворик, но падали под градом стрел и копий. Через некоторое время пожар разгорелся настолько, что внутри никто не мог уцелеть, но тем не менее, теки держали оцепление до самого рассвета, пока казармы не превратились в дымящиеся руины.

Дворец Тарегана охранялся слабо и теки смогли ворваться в него сразу с трёх сторон. Перебив охрану, они двинулись в покои правителя, где их встретил Шаур с боевой палицей в руке. У теки был приказ брать его только живым и они изо всех сил пытались его исполнить. Едва уворачиваясь от его ударов, воины кружили вокруг Шаура, пытаясь выбить палицу из его рук. Наконец, один из них швырнул в него тяжёлую шкуру, висевшую на стене, и пока Шаур уклонялся от неё, другой теки выбил палицу боевым топором, а остальные навалились гурьбой, связывая упирающегося правителя.

Его увели в храм Шолло и только утром, когда рассвело, в город вошли дополнительные отряды теки и наместники Канбе и Орми, въехали вслед за ними, направляясь к дворцу правителя города. Предстояло решить, как поступить с пленными и кого назначить наместником Мауле.

Гасси и Бадж заранее вели об этом разговор, сойдясь на компромиссе. Судьба Амару, сына Тарегана, оставалась неизвестной и пока не появилось определённости, он считался наследником отца по праву. Следовательно, им необходимо назначить какого-то человека наместником Мауле до возвращения Амару, либо до получения каких-либо достоверных доказательств его смерти. Никто из них не мог уступить другому такой хороший шанс на правление и мешая друг другу, они решили выбрать кого-то из местных жителей, не замешанных в перевороте. Сейчас, вступая в носящий следы битвы дворец, у них ещё не было согласовано, кто именно должен будет заменить Тарегана на своём посту. Каждый из них предлагал своего кандидата и точно так же отвергал кандидата от соперника. Нужен был нейтральный человек.

Внезапно, оба сошлись на Тори, но выяснилось, что его давно уже нет в Мауле и спор зашёл в тупик. Когда уставший Чикоме, едва передвигая ноги, вошёл в опустевший зал, одинаковые мысли пришли в голову наместников. Переглянувшись и оценив реакцию друг друга, через небольшую паузу они заставили себя заговорить. Гасси Махк, как более нетерпеливый, первый перешёл к вопросам:

— Так ты говоришь, что пленные размещены надёжно?

Чикоме пожал плечами:

— Темницы храма Шолло надёжнее любых других в Мауле, но я бы не испытывал терпения богов, содержа в них этих предателей. Их стоит казнить как можно быстрее, чтобы у сторонников, а они существуют, не возникло соблазнов освободить заключённых.

Макх понимающе кивнул:

— Да, ты прав. С ними всё ясно. Хоть и нет правителя Мауле для справедливости суда. Но, тем не менее, измена всегда карается смертью. Поэтому можно не изощряться в правосудии.

— Да, не стоит откладывать это надолго, — раздался хриплый голос Баджа. — Ясно, что они рассчитывают на помощь чужаков. Надо сделать так, чтобы они не дождались их никогда. Я предлагаю провести казнь завтра же.

Гасси одобрительно заговорил:

— Согласен с тобой. Завтра так завтра.

Наместники говорили ещё долго, отпустив Чикоме. Мало того, что ему пришлось проделать громадный путь, так ещё и теперь не удастся отдохнуть. Ему был поручен допрос пленников и хотя сейчас его воротило при мысли о том, что вместо хорошего обеда, придётся применять все свои навыки для допроса, Чикоме совершенно очевидно решил, что помимо него никто это не сделает лучше и быстрее. Приняв решение, он не стал откладывать его на потом и зевая на ходу, зашагал в храм Шолло, обдумывая с кого начать допрос. «Пулс, — подумал он, — вот кто инициатор всего этого бардака в Мауле. С него и стоит начать».

Тем временем повеселевший Пулс разглядывал мрачные стены темницы, питая надежду, что люди Изандро успеют его освободить и не догадываясь о том, что Чикоме уже достал свой набор инструментов для допроса.

До позднего вечера Чикоме допрашивал пленных. Пулса, вопреки своему плану, решил оставить напоследок, чтобы имея информацию от остальных, можно было свериться с тем, что говорит он. По поручению наместников, Чикоме должен был узнать, кто ещё причастен к перевороту из остающихся на свободе. Чаак выложил имена землевладельцев из окрестных поместий, присягнувших на верность Шауру, но клялся, что ни один из них не поддерживал переворот заранее. Надменный главный жрец Тиу теперь походил на дрожащего кролика, завидевшего орла прямо над собой. Он смирился с казнью и только иногда нервно всхлипывал. Чикоме его было совсем не жаль.

Шаур Тареган вёл себя спокойно. Казалось, он даже рад тому, что его правление закончено и разговаривал не утаивая ничего, чем немало отличался от допрашиваемого перед ним бывшего губернатора, который всячески вилял и стремился выставить Шаура и Пулса главными организаторами, а себя практически невинной жертвой. Холодное спокойствие Тарегана заставило Чикоме отнестись к своему пленнику с уважением и к концу допроса они разговаривали почти как старые друзья, что, впрочем, не отменяло того факта, когда придёт время казни, именно Чикоме может быть поручено её исполнение. Завершив с Тареганом, Чикоме наконец всё-таки добрался до Пулса.

Пулс не терял времени и почти сразу предложил громадные деньги за своё освобождение. Сумма поражала воображение и Цунгани был уверен в том, что она способна подобрать ключ и к этому несговорчивому человеку. Чикоме оценивающе посмотрел на него:

— Находясь в твоём положении, можно пообещать всё, что угодно, но когда ты очутишься на свободе, то вряд ли вспомнишь о своём щедром предложении. Если ты хочешь, чтобы я всерьёз задумался над этим, ты должен доказать, что у тебя есть то, что ты обещаешь мне взамен своей никчёмной жизни.

Помявшись мгновение, Пулс заговорил:

— Ладно, я понимаю, что ты непрост. В моём саду есть полянка, на которой растёт огромный колючий куст. Там находится мраморный фонтан, с рыбьей статуей. Подле неё один из камней вынимается, освобождая остальные. Потом достанешь сундук, в котором сумма намного больше той, что я обещал тебе. Забирай её, но помоги мне выбраться отсюда.

Чикоме ничего не ответил Пулсу, но вышел из комнаты, оставив его на время. Он отправился к Темо, единственному из рейру, которому мог доверять и попросил того проверить фонтан во дворе Пулса. В случае, если всё подтвердится, сундук не трогать, чтобы не привлекать внимание, а вернуться и сообщить о своей находке Чикоме.

Темо принял предложение без всякого энтузиазма, но помня о прошлом, отправился к дому Пулса. Уже почти стемнело и в опустевшем громадном дворе Темо с трудом нашёл небольшой фонтан из темного мрамора. Пошевелив кинжалом камни, он сдвинул один из них. В темном проёме показалась часть сундука. Разбирая далее, он вытащил ещё несколько камней и сундук был извлечён. Небольшой по размеру, он был невероятно тяжёл и когда Темо кинжалом сломал замок, его взору предстали золотые монеты Тинсу, неясно видимые при тусклом свете. Пошарив внутри руками, он нащупал под монетами кожаный футляр. Достав его, он с интересом развязал завязки. Крупный перстень с алмазом сверкнул при заходящем солнце. Он был древний и судя по размеру, предназначался для женской руки. Рассматривая камень, Темо сразу подумал про Мии и твёрдо решил, что это кольцо должно остаться его трофеем.

Перстень перекочевал в карман, а сундук на прежнее место, где был осторожно заложен камнями, как ранее. Избегая патрулей теки, Темо крадучись двинулся по улицам и только очутившись во дворе храма, с облегчением вздохнул. Рассказывая Чикоме о находке, он сначала хотел умолчать про кольцо, но не желая лгать, всё же показал его. Чикоме только усмехнулся:

— И стоит из-за него так переживать? Ты думаешь, я не понимаю на чьём пальце ты уже представляешь его? Брось, парень, мне чужда жадность. Попроси Квалпо отпустить тебя завтра к деду и он не откажет. Я не думаю, что зрелище казни тебя прельщает.

— Так ты не возьмёшь его деньги? Я что-то не понимаю.

Чикоме тихо произнес:

— Возьму, конечно. У служителей Шолло не очень много денег, а мне хотелось бы приобрести себе славное поместье, если, конечно, мы переживём эту войну. Но если ты думаешь, что я способен отпустить этого человека только из-за золота, то нет.

Он помолчал, и продолжил разговор:

— Смерть может быть разной, парень. Она может быть лёгкой, как дуновение ветра, а может быть долгой и трудной. За этот сундук он не купит себе свободу, по крайней мере у меня, но лёгкую смерть для себя и семьи он всё же заслужил.

Темо понимающе кивнул и оставив Чикоме, медленно пошёл в главный зал, где надеялся увидеть Квалпо, чтобы отпроситься у него на один день.

Утром, плывя в лодке, Темо совсем не жалел о том, что не присутствует при казни. Множество жителей города собралось на главной площади, чтобы насладиться зрелищем. Слух пронёсся ещё с вечера и самые нетерпеливые занимали удобные места.

Чикоме спокойно доводил до блеска громадный топор. Смотрясь в него, как в зеркало, он прикоснулся к его лезвию волоском. Тот был перерезан пополам и Чикоме решил, что топор уже достаточно острый.

Первым на помост вывели Чаака, ноги которого отказывались его нести. Когда голова, отделившись от тела, покатилась в сторону, толпа восторженно закричала. Чикоме только поморщился.

Когда теки подвели Пулса, тот прошептал:

— Вот увидишь, чужаки придут сюда и тогда эти два жалких олуха превратятся из наместников в тех, кем они являются на самом деле — глупых крестьян, не умеющих рассчитывать. Зря ты поддерживаешь их. Они слабые.

Чикоме ничего не ответил ему. Помощник палача убрал отрубленную голову в корзину, чтобы следующие приговорённые не видели её. Пулс не смог выторговать жизнь для своей семьи. Решение наместников было однозначным и Чикоме ничем не мог повлиять на него. Сыновья Пулса представляли опасность в дальнейшем и их отрубленные головы оказались в корзине немного позже, чем голова отца.

Питту казнили последней и слыша улюлюканье вокруг, под хруст перерубаемой шеи, Чикоме чувствовал омерзение оттого, что веселящейся толпе не было дела до вины казнённой. Зрелище радовало их и, как полагал Чикоме, с не меньшим интересом, толпа наблюдала бы за тем, как рубили бы голову ему самому. Презирая зрителей, он воткнул топор в колоду и отправился к храму, желая только выспаться после таких безумных дней.

Утренний разговор с наместниками провинций вспоминался снова и снова. Уговаривая его стать временным правителем Мауле, они всячески расписывали перспективы, расстилающиеся перед ним, но Чикоме не испытывал иллюзий. Понимая, что не знатный человек не сможет стать признанным местной элитой и тем более руководить ею, он с лёгкостью отмахнулся от щедрого предложения.

Чикоме был удобен наместникам и вынужденные отказаться от своих замыслов, они приняли единственное решение, которое не задевало никого прямо, оставив Мауле на попечение Коаса, нынешнего главы тламмов, заведомо не участвовавшего в политических распрях.

Большой отряд теки, сборный из воинов Канбе и Орми, также оставался в Мауле и его командир, Ашкат, лоснился от самодовольства, чем немало раздражал Чикоме.

Тем временем, люди Изандро подходили к первому почтовом посту Мауле, застав его врасплох.