Ещё не Аюта

Баня - это не только гигиена…

...- Смелей, орлы! — покрикивал на них Теймур: — Вы только что отдохнули, шире шаг!

Они уже давно нарушили парадный строй, дважды спутав ряды, втягиваясь в походный порядок. И теперь их полк вместо марширующей колонны больше напоминал толпу оборванцев с кольями (чем, собственно на самом деле и являлся), несмотря на все старания сотников, и взмыленных, как лошади, музыкантов.

Мацуко шагала теперь крайней правой в последнем ряду, как раз за Хасаном. И так же сбивалась с ритма, нарушала строй, но хоть теперь на это было всем наплевать. Процедура вздваивания рядов вообще превратила армию в базарную толпу, и бывшая принцесса, к своему удивлению, узнала много новых слов из языка ракшасов от Теймура, пока он и другие офицеры наводил порядок.

Известие о том, что весь переход будет ночным, вызвало лёгкую панику — большая была, когда солнце, вопреки ожиданиям, вместо восхода полезло за горизонт. Мацуко-то, как опытная колдунья, разобралась, в чём дело — они вместо севера, шли на юг, но толку-то — в полку три тысячи народа, а сколько полков? И все напуганы

Несколько раз они останавливались — не для еды или отдыха, а для молитвы, ну заодно и отдыхали. К счастью, их не заставили переть всю ночь, а незадолго до рассвета свели с дороги и приказали разбивать лагерь.

Разбивать лагерь! Это когда после такого перехода состояние не такое, что «руки и ноги отваливаются», а скорее они уже отвалились... да надо ставить частокол, палатки, жевать еду...

Короче, частокол так и не поставили, криво-косо натянутые палатки так и норовили упасть на своих обитателей, да не падали. И спать легли на голодный желудок — новобранец Яван едва успел получить свой тюфяк.

Выспаться, кстати, не удалось — начался восход солнца, и всех, или около того, погнали на утренний намаз, потом поругались, и, решив, что здесь всё стало с ног на голову, погнали и на вечерний. После этого сна не было ни в одном глазу, не смотря на усталость, да ещё и этот дневной свет...

Маленько подремать Мацуко удалось, но после полудня она проснулась от устремлённого на неё взгляда Салаха. На миг испугалась — вдруг во сне развеялась её иллюзия, но сосед воспринял испуг на свой счёт, и, убедившись, что Яван проснулся, грубо сказал:

— Эй, вы! Вонючие салаги! Баню поставили, айда вшей выбивать!

Хасан, матерясь, полез первым, Яван, оставив копье — следующим. Баню подняли посреди лагеря, намного ровнее, чем палатки рядовых. Даже внушительный шатёр эмира ещё не стоял ровно, но конус бани, уже возвышался над лагерем и курился дымом. Сообразительные ракшасы не стали разводить огонь, а просто убавили изоляцию с бака с водой, и он закипал сам. Небольшая очередь выстроилась на вход, и новые подтягивались. Мацуко заметила переливающуюся мыльными разводами пленку магической изоляции. Значит, внутри была другая атмосфера.

Салах грубо толкнул их в очередь, не дав разглядеть бедное убранство шатра, и они вошли в предбанник, где другие ракшасы раздевались и стирали свои нехитрые тряпки в проточном кипятке, перед тем как пройти в саму баню, где по очереди орудовали вениками. Кадомацу попыталась притормозить — ей, девушке-демону баня даже из кипящей воды была точно вредна, но её грубо толкнули в спину и не дали времени на протесты.Внутри перед нею сотни голых мужчин на ходу скидывали одежду, и так её волновавший вчера вопрос о строении некоторых деталей мужского организма представал всей красе настолько, что лучше бы этого не видеть. Опустив взгляд, она посмотрела под ноги, чтобы не наступить в холодную воду, и задумалась, как настроить изоляцию, чтобы не обморозиться в парилке. Впрочем, надо было думать и о Салахе, от которого она ожидала подвоха. Взяв одно из полотенец, девушка нагнулась, снимая шаровары. Было неловко, даже зная что её защищает иллюзия, она всё равно шептала мантры боясь запаниковать и ошибиться, и старалась не смотреть по сторонам. Вокруг то и дело громыхал дебильный гогот по непристойным поводам.

Да и Салах не под ноги смотрел, а ей в спину. Едва Мацуко выпрямилась, как мощный тычок в плечо попытался сбить её на землю:

— Слышь, ты! Крутой из столицы! — он скорчил противную кривую ухмылочку: — Чего, нет теперь копья, да, псих? Ну, вот и поговорим, как полагается. Понимаешь, короче так: у нас здесь, короче, полагается, что салаги не борзеют на старших, поняли?! Ты ж меня зарезать мог, придурок, в натуре! И поэтому, в натуре, давай, договоримся?

Она оглянулась на других ракшасов — те забирали свои вещи, явно не желая оказаться рядом.

— Давай.

— В общем, так: я старший, я сказал — ты сделал, понял?! В общем, короче, когда ты меня копьём ткнул, я в натуре испугался, маленько, и типа, штаны испачкал. Ты мне их постираешь.

Он снял свои шаровары и вывернул наизнанку, ткнув в нос Явану. Там и, правда, в промежности уже пропиталось чем-то коричневым, но судя по подвижности — свежим. Какое счастье, что нос демона не чует запахов ракшасов!

— Сам не умеешь? А говорил, что стражник.

Салах рассвирепел:

— Что?! Я — не умею?!

— Зачем тогда меня просишь?

— Воспитательная работа!

— А сам в сырых шароварах пойдёшь? Других же у тебя нет?!

— Больно умный. Не твоё дело!

Хасан забрал шаровары у Салаха и засунул в проточное корыто:

— Само отмокнет, — сказал он, придавив одним из валявшихся там камней: — Набедренную повязку ты из принципа не носишь?! В Аллаха неверующий.

— Есть у меня повязка!

— Так что шаровары-то все в г...?!

Грохот смеха был ответом обескураженному Салаху:

— Хасан! Я тебя с этим салагой сожру!

— Не подавись. Пошли Яван, он смелый только когда никто не смотрит.

Салах застыл в удивлении, и пока приходил в себя, Хасан и Яван ушли в парилку. Несколько ракшасов — по виду силачей, подошли к нему и о чем-то поговорили. Салах тряхнул головой и вместе с ними вошел в парную.

Мацуко остановилась, натирая себе руки мылом. Салах взял из стопки один из ушатов, и наполнил её кипятком из трубы:

— Ладно, — сказал он: — Давайте помиримся, — он поставил перед собой ушат и, встав ногами туда, потер их друг о друга:

— Вымойте ноги, и мы обиды забудем.

— Это что за обычай? — спросил Хасан, проверявший веник.

— У нас такой обычай. Ну! Мы же в одной палатке!

Все трое ракшасов помыли ноги в одном ушате.

Салах, усмехнувшись, поднял ушат:

— А теперь... — он рассмеялся: — ПЕЙТЕ ЭТО!

Яван и Хасан попытались отвернуться, но сразу трое или четверо здоровяков набросились на башибузуков сзади и, схватив за руки, задрали головы вверх.

— Ну, развевайте рты! Или зубы выбьем!

— Надоел, — сказала принцесса, и с неожиданной для ракшаса силой — силой демона, вывернула державшую её руку. Второй с захвата за голову полетел через Салаха. Хасан кого-то пнул ногой, и, подхватив с полу скамеечку для ног, с развороту врезал ею по зубам ближайшему.

— Мочи их! — раздалось в парном воздухе бани.

— Яван мой! — крикнул Салах, бросаясь на принцессу.

Он бросился на неё, рассчитывая на лёгкую победу, и был отброшен небрежным взмахом руки. Ну, неравные условия — демон-разрушитель против необученного ракшаса. Яван подошел к Салаху, подал руку, предлагая подняться — тот захотел схитрить, выставил ногу, упёршись ему в живот, и попытался, вцепившись обеими руками в плечи, перебросить через голову, но Мацуко, используя его же ногу, как точку опоры, небрежно сдернула его по скользкому полу и перебросила через плечо. Потом подошла, и уже учёная не подавать руки, схватила за ногу и забросила туда, где пар был погуще.

— А-а-а! — заорал побежденный, хватаясь почему-то за здоровую ногу: — Братва, пошли все вместе!

Хасана уже обезоружили и ткнули носом в ушат с кипятком, он вырывался, махая голыми пятками, и даже вдвоём, друзьям Салаха, удержать его не очень удавалось. Принцесса оглянулась — появились с десяток ракшасов и окружили её. Говорили три самых старших, дополняя друг друга:

— Так, малёк надеюсь, ты понял, что попал в неприятности?

— Да понял он!

— Как тебя зовут?

— Яван... — главное, не показать страха.

— Хасана нельзя мочить — он родня сотнику, — оглянулся кто-то на тех, кто возился с другим башибузуком.

— Не замочим, только обварим. Мочим только этого малька.

— Ну вот, Яван, понимаешь, ты нарушил порядок...

— МЫ ТЕБЯ ЗДЕСЬ ЗАРОЕМ!

— Нельзя, чтобы салаги — били старших!

— С другой стороны, если ты сам хочешь быть «старшим», должен...

— ДА ХРЕН ЕМУ, ПУСТЬ СНАЧАЛА С НАШЕ ПОСЛУЖИТ!

— Ни хрена он больше не послужит. Он уже умер. Скончался.

Принцесса опередила их — почувствовав движение сзади, вдруг пригнулась, и сделала подсечку. Приготовившийся ударить её в спину, провалился в пустоту, да ещё и получил такой пинок под зад, что полетел ещё дальше и угодил своим кулаком прямо поддых одному из старших!

— Мусульмане! Бей неверных! — вдруг гаркнул Хасан, вырвавшийся из рук своих мучителей. В его руках снова появилась банная скамеечка.

И тут вся баня ожила. Видать собравшиеся на расправу «старшие» многим успели крови попортить, и терпение полка лопнуло. Живая волна сбила с ног нескольких здоровяков, что похлипче, и началась общая драка.

— Аллах акбар! — крикнул Хасан, с размаху метя скамейкой в голову голому лысому толстяку, но тот небрежно пригнулся, и промахнувшийся башибузук перелетел через его спину в стену шатра, опасно заколыхавшегося от удара.

Ближайший кинувшийся на Явана тоже промахнулся, и полетел на землю от пинка, а другой, попытавшийся в это время зайти со спины, получил такой удар ногой, что рухнул без сознания навзничь, и исчез под босыми ногами общей драки.

— Атас, ребята! Салаги борзеют, вооружаемся!

Моментально, слаженным движением, нападавшие перестроились и похватали с пола камни, скамейки да ушаты. Двое, самые старшие, вдруг неожиданно ушли в невидимость, а третий — попытался это сделать, да неудачно. Но самое забавное было в том, что он не заметил этого, а вёл себя так, будто был невидим, что и позволило Мацуко разгадать их тактику.

Обе толпы обменялись бросками камней — принцессе они не причинили даже беспокойства — на тренировках Сэнсея они и не такие трюки проделывали, больше её обеспокоил нож, сверкнувший в руках одного из старших перед уходом в невидимость.

Большой камень просвистел мимо, — Салах, вооруженный палкой, кинулся на неё, сковав руки захватом. Демонесса, всё-таки, не отвлеклась, и, почувствовав рядом обнаженный клинок,закрутила руки Салаху его же палкой, и, не глядя, перерубила ладонью невидимую руку. Нож сверкнул и булькнул, ухнув в бочку с кипятком, которую, обернув на себя, уронил его владелец, корчась от боли. На него сразу же кинулись другие башибузуки, заметившие оружие. Выкинув Салаха куда подальше, принцесса пинком поддых свалила неудачника-невидимку, броском через плечо разбросала по сторонам ещё двоих, попытавшихся тактически «взять в клещи» (им без штанов приземляться в ручей текущего по полу кипятка было ой как больно!), брошенную в неё скамейку поймала и отправила в ноги обидчику. Последний из невидимок сбил её с ног, но Яван, лёжа, нащупал невидимую лодыжку, как следует, дёрнув, уронил её обладателя, и тяжело поднялся, глядя, как лежачего добивают руками и кулаками.

Осталось ещё двое, и украшенный фингалом Хасан поднимался с пола за их спиной.

— Вам, может, хватит?! — спросила принцесса голосом Явана. Даже все десятеро были ей не соперники, но она понимала, что за дракой последует наказание и личные счеты, что сильно осложнит тайну её пребывания в этом виде. Ну, надо же, один день не продержалась!

— Мочи неверных... — прошипел за их спинами Хасан, поднимая камень. Один из врагов вдруг поднял руки:

— Всё в порядке ребята. Я в Аллаха верую, я...

— Стоять, шайтаново отродье! — раздался рык сотника Теймура: — Пятая сотня, кто зачинщик?!

Теймур, толкнув Хасана, влетел с парой бугаев-сотников, размахивая оружием. Мацуко уже хотела сказать: «Я», как вдруг уловила движение холодного пара. Слева, прихватив ошпаренной рукой вывалившийся из перевернутой бочки нож, на неё беззвучно кинулся один из очнувшихся друзей Салаха...

Теймур увидел предательский удар и даже успел крикнуть: «Эй!..» — тренированное тело демонессы сработало быстрее — она перепрыгнула атаку и со всей силой ударила ногой в пронесшуюся спину. Тот не успел даже охнуть — и, получив дополнительное ускорение, с разбега влетел в одну из стоек банного шатра. Раздался треск ломаемого дерева, купол пошатнулся... Сотник Теймур, а следом и все остальные подняли глаза на плавно опускающийся на них полог:

— Ах вы, шайтаны ненашего бога.... — только и успел выругаться он, и всех, и драчунов и миротворцев, накрыло упавшей баней...

Под палаткой уже никто не дрался. Раздался шум пробегающих ног, потом кто-то крикнул: «мага ведите, мага!». Точно — ведь под баней была изоляция, полог нельзя было убирать без мер предосторожности. Потом под мерный речитатив мантр и молитв, купол подняли и сдёрнули. Все — и виновные и невиноватые, голые рядовые и сотники в мокрых одеждах предстали перед собравшимся полком и чернобородым эмиром.

— Кто зачинщик?! — грозно спросил ракшас в тюрбане.

— Эти двое салаг! — первыми закричали «старшие» и Салах с ними, показывая на Явана и Хасана.

— Хасан мой родственник, эмир, он... — попытался заступиться Теймур.

— Молчите вы... — эмир с презрением смерил взглядом вопящих задир и поглядел на остальных:

— Вы в одном полку или как? Ну что замолкли? Или мне верить им?! — он кивнул на торжествующих «старших».

— Это они начали, — подал голос Яван, и принцесса сама удивилась своим словам: — Я поссорился с соседом по палатке, и он решил подраться.

— И как подрались? — задал вопрос эмир.

— Они неверные, мы в Аллаха веруем. Мы им наваляли! — показал кулак битый Хасан.

Эмир внимательно осмотрел голых солдат:

— Сотник!

— Да!

— Почему в сотне столько необрезанных?

— Так Кызылкум же, Махмуд-эмир! Где у нас столько правоверных?!

— Вот заразятся чем-то в походе, будешь знать. Ты! — он ткнул пальцем в Явана: — Как зовут?! Почему не битый?

Принцесса и правда на фоне остальных драчунов выделялась целой ракшасьей рожей. Она даже задумалась, не стоит ли поправить изоляцию.

— Яван это, он новенький, — поспешил Теймур: — Он из столицы, наверное, борец.

— Борец, из столицы? — удивился Махмуд.

— Да, Борец.

— Почему я не знаю?

— Он отстал! Я его не успел в списки внести!

— Отстал?!

— Да. Простите, Махмуд-эмир.

— Понятно. К писарю, оба. Остальные — чинить баню! Ещё услышу о драках там — без колдовства на песок выкину, и... — взяв с услужливо поднесенного подноса горсть семечек, бросил на пол. Семечки, ещё не упав, исчезли в короткой вспышке.

Башибузуки тихо перешептывались, глядя с ужасом на судьбу семечек, Теймур очнулся первым, и, толкнув Явана в локоть, сказал:

— Хватит светить голым задом всему полку. Ищи свои штаны и пошли к шейху. Вон он там сейчас выйдет.

Принцесса, приседая, чтобы никто не пялился, нащупала под поднятым пологом шаровары и пошла, куда он указал. Дорога была через пол-лагеря.

Пока она шла по лагерю, известие о драке успело обрасти самыми невероятными подробностями, и у походной канцелярии её встречали с благоговейным вниманием, не распространявшимся, однако, на писаря. Ну, вы видели лысую засушенную краснокожую крысу без хвоста, но в халате шейха? Ну вот, значит, вы видели начальника канцелярии 26-го Кызылкумского полка. Он спросил:

— Яван. Правильно?

— Да.

— Как зовут отца?

— Атаяван, — сказала наобум.

— Хм... а деда?

— Абу Атаяван.

— Ещё интереснее. Что, такой желанный сын?

— Да нет, это они после моей победы имена поменяли. А так — отца звали Махмуд, а деда — Саид, — эти имена она придумала ещё дома, но перед писарем они вылетели из головы, и только сейчас вспомнила.

— Победы в чём?

— В соревновании по борьбе, — придумала она на ходу.

— А-а... тогда всё ясно с вами. Сколько тебя лет?

— С 128-го года, сейчас 19.

— Откуда ты из столица? Какой именно район?

— Да, это, садовниками работали, так что каждый сезон — новый дом. В последний раз — дворец наместника.

— А что, твой наместник не мог тебе освобождение от армии устроить?

— Он и так устроил — моему отцу. А я сам пошел — добровольцем. Меня, это... девушка бросила, вот и захотелось забраться к шайтанам на кулички...

— Ну, здесь ты в этом преуспеешь. Первый год служишь?

— Даже первую неделю. Ну, если по домашнему времени.

— Ладно, записан в сотню Тэймур-бека. Можешь идти на раздачу.

— Раздачу?

— Еда! — грубо повернув руками его голову, казали Явану на дымящийся котёл с пловом: — Или что, не голоден?

— Нет, спасибо. У меня домашнего куча — мама сказала всё самому съесть, а уже черствеет. Так что я пока сам.

В толпе неодобрительно промычали: «Брезгует!» — и все разошлись, как-то быстро растеряв интерес в перспективе обеда.

Писарь захлопнул свою книгу и снял очки:

— Ну что ж, воля твоя... — и ушел молиться.

После молитвы Яван вернулся в палатку в гордом одиночестве, и, поглядывая на пропустившего обязанность правоверных во сне Хасана, прилег на холодный тюфяк, намереваясь последовать их примеру. Однако, жуткое чувство голода сводило желудок — принцесса, не успев опомниться, одолела половину своих запасов...

Под немного удивлённым взглядом проснувшегося Хасана она запила всё это коротким глотком из фляжки — к досаде, вместо какого-нибудь нормального питья, Весёлый Брод налила туда какого-то вина, от вкуса золота в котором немного «повело» голову. Но даже и это надо было экономить — неизвестно, когда удастся пополнить запасы.

— Ты что?! — спросила Мацуко, видя удивленные глаза ракшаса.

— Да это, думал тебя там, у шейха совсем того... — он показал жест руками, словно выкручивая тряпку.

— Да нет проблем, — успокоила его девушка, не зная, что покажет иллюзорная рожа маски-ракшаса: — Только немного проветрились...

— Ну, ты с Салахом всё-таки осторожнее. Он уже сговорился с остальными тебя убивать, говорят.

— Да ладно... Как-нибудь обойдётся.

Салах вернулся злой и с силой бухнулся на постель. Хасан, увидев синяки и ушибы на его лице, отодвинулся со своим тюфяком в дальний угол палатки от греха подальше.

Салах же ничего не сказал, только поднялся, поправил криво поставленную с утра распорочку палатки, сел, скрестив ноги, на тюфяк, и, процедив сквозь зубы: «силён, зараза», и улёгся спать носом к стенке.

А через полчаса их всё равно погнали на утренний намаз на закате.