Ещё не Аюта

Превращение

Комендант дал ей сопровождающего, который больше мешал своим ярким фонарём, ведя их коридорами обесточенного зенана. С трудом удалось отвязаться от нежелательного спутника — он ушел, пообещав включить общий рубильник — и то, только у самого порога комнаты.

Кадомацу вошла в своё жильё последних лет.

Там уже вовсю горел свет. Принцесса, держа в руках копьё, и свёрнутую в пакет одежду ракшаса, только хлопнула дверью, бросив туда ненужное пока копьё. Её видели с ним, знают, что копьё принадлежало ракшасу, потом увидят в её комнате ракшаса с копьём, и это будет свидетель того, что принцесса постриглась в монахини...

Рассуждая такими мыслями, Кадомацу поспешила ко входу в зенан, где уже стоял новый караул, и распорядилась насчёт еды для демонов и суккуб. А потом — прочь, минуя освещённые полосы двери собственной комнаты, к покоям несчастной Чёртов Угол, по пути прикидывая путь возвращения в новом обличии.

Выбор на эти комнаты пал по двум причинам: во-первых, они действительно были далеко от входа (на самом деле «чёртов угол»), а во-вторых, там, говорят, был секретный ход, по которой к этой девушке пробирались её любовники. Ну вот, настал час проверить слухи.

Плюс, ко всему, боявшаяся всего на свете тихоня, оборудовала свою дверь такими запорами, что вряд ли кто-то помешает принцессе на самом интересном месте.

Девушка провозилась некоторое время с замком (успела смениться стража, со стуком сапог и звоном тетивы пройдя по галерее за стеной) и, проникнув, наконец, внутрь, с удовлетворением обнаружила, что огромное зеркало, перед которым подруга тренировалась в своём парикмахерском искусстве, оставалось всё ещё на своём месте, хоть и в пыли. Будет легче превращаться.

Она развернула все свои свёртки (отдельно — бритвенный прибор), и задумалась в последний раз.

... И кстати, совсем не о своём превращении. Что тут было сложного? — игры с иллюзиями были её любимой забавой с детства. Она могла обмануть даже обоняние, что же говорить о зрении и осязании?! Тот образ монахини, с которым она вошла в крепость, уже участвовал во множестве розыгрышей. Теперь — разве что подольше. Во владении языком ракшасов она была уверенна — в семье считалось обязательным знать все шесть основных языков Империи — за этим следил и Сэнсей и мать, и специально приглашенные учителя. И голос изменить было проще простого. А изобразить привычки и поведение неграмотного крестьянина-башибузука, наверное, будет легче, чем безбашенную жрицу любви — как в том году, когда они с Ануш ходили с ночёвкой в суккубий бордель. Никто ведь и не узнал в ней принцессу, об инкубах сплетничали, даже клиентов предлагали (чудом отговорилась). А солдат для третьей Принцессы самая простая задачка — она с ними всю жизнь общалась.

Но сейчас про всё это и отголоска мыслей не могло быть в голове у маленькой принцессы. Ещё бы о женихе волноваться! Или может быть его настойчивость и желание ею обладать — не следствие страха наказания, а пробудившееся чувство?! И он, вопреки страху наказания полюбивший её — больше достоин её любви?! Но вообще... было что-то мерзкое в том, чтобы подкладывать под него суккубу (вот с чего и вспомнился тот поход в бордель!), даже если суккуба — твоя лучшая подруга! В конце концов, тяжкая болезнь, о которой было известно всей Империи, могла одолеть его разум в любой момент, когда он будет в объятьях подруги, беззащитной, готовой не к бою, а к ночи любви. Это было самым сильным аргументом, чуть было не поставившим точку на всей затее. Ну, в самом деле, если Тардеш так холоден, может, и нет ответного чувства, и она не имеет права так рисковать подругой?! И все её муки и мечты — девичьи глупости, а господин драгонарий — всего лишь чувство противоречия?!..

Она чуть не выбежала с криком из своего убежища. Но, в последний момент, когда вот-вот к сердцу должен был подступить этот импульс, собрала волю в кулак, и, брызнув слезами сквозь сжатые веки, удержалась на месте. «Это боги испытывают меня» — думала будущая Аюта: «В последний момент, перед решающим шагом, проверяют, достойна ли я своей судьбы, хватит ли мне веры и упорства, чтобы идти к своей цели...». Однако, сердце, бывшее только что вернейшим проводником, теперь разрывалось надвое, оказавшись на распутье: «Да что это такое! Неужто я, наконец-то поверившая теперь, какова цель моей жизни, сверну в последний момент, и куда? — в объятия ненавистного мне мужчины?! Полноте, хватит следовать своему имени, и „ждать у ворот“ свою удачу! Нужно идти за ним!» — и, прикусив тонкие губы, решительно распустила завязки на одежде...

Только встав из своих нарядов, она решилась открыть глаза. «Какая же ты маленькая и глупая!» — сказала она своему отражению. Из растрепавшейся причёски почти самостоятельно посыпались шпильки и заколки. Теперь из одежды на принцессе были только её украшения.

Так — первым делом, вытянув крылья вперёд, сняла с их коготков и большого пальца все кольца и перстни, небрежно бросив их на расстеленное по полу платье. С драгоценным ожерельем нельзя было обращаться подобным образом — девушка осторожно повесила его на угол зеркала. Несколько перстней с рук — бросив их, она промахнулась, и с неприятным звуком кольца раскатились по щелям меж татами. Некогда искать. Серёжки — когда заговорщица взялась за одну, за дверью вдруг кто-то прошел, и она замерла, парализованная страхом, делая больно собственному уху...

Ничего, обошлось...

Бритвенный прибор... вот с этим предметом она ещё не имела дела. Ну не росла у неё шерсть, где не надо, как, к примеру, у Мико или Фу-но найси, и не возникало желания сделать какой-нибудь «крутой пробор» или «ирокез» как у Азер. Ну, по крайней мере, хоть видела весь процесс не раз.

Вначале нужно намылить всё! Это она помнила. Вернувшись из ванной, пред зеркалом, она осторожно подняла тяжелую прядь (желтые языки пламени всё равно пробивались промеж пальцев и вокруг тонкой руки), и, прошептав «Намо Буцу», решительно провела бритвой у корней. Волосы моментально погасли, став прозрачными нитями, а отражение маленькой принцессы приняло весьма странный вид. Вздохнув, она принялась за следующую прядь...

Всё равно чисто не получилось... ну, хоть не порезалась... В первый момент она даже себя не узнала в отражении, честно ожидая худшего. Но принцесса демонов на самом деле была красивой женщиной, которой шла даже причёска «под ноль». Разве что длинный нос стал больше заметен без шевелюры, хотя по лысине пробегали короткие весёлые сполохи, напоминая, какого на самом деле цвета были волосы. Она достала из сумки бинт и принялась бинтовать грудь. Был соблазн взять «суккубью сбрую» или другое более удобное бельё, но она представляла, какая расправа ждёт ракшаса, у которого обнаружат женскую вещь. А бинты хоть можно сменить...

Теперь — самое сложное. Всё равно, после лысины, пути назад не было. Часть слогов заклинания надо было кричать, это и обуславливало выбор столь дальней комнаты. Кадомацу набрала воздуха...

...Первым делом, надо создать иллюзию самой себя — как черновик для работы. (Впопыхах она сляпала образ себя прошлогодней, но вовремя исправилась). Теперь — грубо придать этому образу облик ракшаса (Стены поползли ввысь и в стороны, спина резко распрямилась, освободившись от пожизненной тяжести крыльев), не забыть, что это должен быть мужчина (весьма интересное ощущение!), и немножко подретушировать результаты.

Кожа — кирпично-красная, влажно блестящая от пота, нет ни бороды, ни усов, низкий рост, короткие узловатые ноги, поддерживающие уродливое выпирающими костями и мускулами туловище с небольшим животиком.

На короткой шее — большая лысая голова с глазами, как блюдца, высоко торчащим коротким крупным носом, с ноздрями, как луковицы чеснока, с толстогубым широким ртом, полным острых крупных зубов, и торчащими наружу клыками. Невысокий лоб сразу начинался за кустиками бровей, про которые принцесса чуть не забыла (свои-то она выщипывала!), иссечён морщинами, (которые появляются у ракшасов с детства), незаметно переходя в лысину, почти вровень с макушкой, над которой торчат верхушки больших, слегка волосатых ушей.

Мацуко провела рукой перед собой — иллюзия с некоторым запозданием повторила это движение (ничего, за пару часов всё придёт в норму). Узловатая, крепкая рука, с короткими толстыми пальцами крестьянина, вместо тонких, холёных пальчиков принцессы, рука с уродливыми заскорузлыми ногтями, с въевшейся навсегда землёй — вместо прежних, остроконечных и лакированных когтей демонессы, сжалась в кулак, разжалась, коснулась нового лица, груди, проверила промежность. Там было больше всего сомнений — все умные медицинские книжки давали рисунок этого предмета в разрезе, то, как он выглядит у ракшасов снаружи, она скопировала с найденной Азер статуэтки ракшасскаго мальчика, под комментарии суккуб, и не была уверена насчет правильных пропорций. Вроде все нормально. Посмотрела на руку. Кулак даже по-другому сжимается: мизинец и большой — близнецы, а вместо указательного у ракшасов — средний.

Она накинула на себя изоляцию — даже две: сначала обычную, чтобы случайно не воспламенить какой-нибудь предмет, потом — фальшивую, не может же ракшас бегать по этой планете без какой-нибудь защиты! А потом развязала свёрток с одеждой.

Ануш постаралась: кроме штанов и фески, там лежала даже набедренная повязка, набор лекарств и хирургических инструментов (вот это умно! Сама она об этом не подумала!), и вещмешок, который сейчас очень даже пригодился — в него принцесса-башибузук положила припасы, подготовленные Весёлый Брод на дорогу в монастырь. Только сейчас до неё дошло, что она не сможет же она есть еду ракшасов! Но было уже поздно, точка невозврата пройдена, разберется позже, а на первое время помогут подарки подруги.

Слегка залатанные штаны придали ей больше выразительности — и это, учитывая то, что они всё-таки оказались короче, чем нужно. Излишне уменьшать рост девушка тоже не хотела — коротышек ставили в первые ряды, а это — верная и глупая смерть. А ей не надо умирать, ей надо совершать подвиги и выслужиться так, чтобы быть замеченной господином тейтоку...

Взяв в одну руку через плечо мешок, а в другую — котелок, (спасибо, Весёлый Брод, ещё раз!), лже-ракшас осторожно подошла к двери, и, (в который раз!), набрав полную грудь воздуха, дрожащей рукой открыла замок.

В коридоре, на счастье, было пусто. Выдохнув с облечением, Мацуко перехватила ношу поудобнее, и направилась сначала к тупиковой стене, помня про потайной выход, а потом, хлопнув себя по лбу — в обратную сторону, к собственной комнате, где оставила копьё... Сейчас идеальный четверть часа назад план казался глупостью — отсюда можно было сбежать мимо всех стражников, а пришлось возвращаться назад...