Ещё не Аюта

Белые Головы

...Мацуко скучала, положив голову на токонома. Нет, не того она ждала в первый день нового года. Ануш полностью разделяла её чувства, немножко ослабив бдительность, вслух рассуждала об арифметике и биологии, подсчитывая, не выпадет ли на Дни Удаления от скверны новый физиологический период, связанный с циклом размножения суккуб. Девушка-ниндзя, во время дневного сна Её Высочества, сменившая Ахарагаву, не разговаривала, и даже не смотрела на них, боясь оскверниться, а другая, которая залезла в люк, не подавала признаков жизни вот уже больше двух часов.

До ушей доносилась усталая музыка, исполняемая где-то из-за стены догадливыми фрейлинами, правда, талантливую, но быстро выдохшуюся У-дайнагон, где-то полчаса назад сменила Фу-но найси, знавшая всего три мелодии, и к тому же, из-за отсутствия мизинца, постоянно ошибавшаяся на одних и тех же местах.

Телохранитель несколько удивилась, когда хозяйка спросила её:

— Ануш, если ты вернёшься на свою планету, то кем там будешь? Королевой? Принцессой?

— Нет, у нас же нет... А почему ты меня спрашиваешь? Ты меня брать не хочешь? Ты меня здесь оставить хочешь?

— Нет-нет-нет, что ты! Расскажи лучше.

— У нас нет ни вельмож, ни царей, ты же знаешь. Так что мне эта «радость» не светит.

— Но у вас есть же офицеры, армия... хоть её и распустили. А ты — двоюродная сестра императора.

— Троюродная. Наши офицеры — никогда не дворяне, как у вас. Чтобы на свободной Даэне стать офицером, надо начать службу рядовой, и в чём-нибудь отличиться. А выяснять родственные связи суккубов, по-моему... (она наморщила лоб, пытая вспомнить нужное слово)... «бесполезнее»? Бесполезное занятие.

Кадомацу задумалась. Суккубы некоторыми учёными считались курьезом среди всех существ Вселенной. Их цивилизация состояла из одних только женщин, сексуально одержимых всю сознательную жизнь, и никто никогда не видел у них мужчин. Да они и не были нужны — для продолжения рода было достаточно любого самца, неважно какого биологического вида, чтобы родить свою копию — всегда только девочку. Считалось, что от своих мужей суккубы никогда ничего не передают потомству — в отличие от апсар, способных выбирать расу своего ребёнка.

Но всё-таки это было феноменально и немного завидно — отцы суккуб различались не только биологически, но даже и физически! Вспыльчивая Ануш родилась от любви суккубы и демона из огненных просторов Края, спокойная Азер — от отца из беззвёздных стран Ледяного Ада, мечтательница Афсане и разбойница Гюльдан — от ракшасов или призраков, которые и секунды бы не прожили на родных мирах отцов сестёр своих дочерей.

На планете, где они жили сейчас, были моря из алюминия, меди и серебра, а на их родине — из аммиака, и хоть возможность существовать столь разным существам в столь разных мирах объяснялось магией, когда возможность иметь детей от существ с несовместимой физикой — никак. «Только силой любви!» — смеялись на такие вопросы суккубы.

Мацуко продолжала разговор:

— Нет, я имею ввиду другое. У вас же есть, как их, Мастера?! Вроде твоя мать была тоже Мастер, разве это не наследственный титул?

— Совсем нет, — Ануш даже улыбнулась: — Мастер, это тот, кто достиг наивысшего умения в каком-либо деле: Мастер Любви, Мастер Меча, Мастер Танца, Мастер Гончарного Дела... они составляют Круг, типа Сената у призраков, разве что народу побольше, где каждый имеет по одному голосу, а Главный Мастер — два.

— И твоя мать была Главным Мастером — Мастером Меча? — спросила принцесса, приподнявшись на локте.

— Нет, — ответила Ануш, вихрем крутанувшаяся по комнате, и бухнулась перед ней на колени: — Моя мать была Главным Мастером — Мастером Любви!

— Ах да, действительно... выходит, что ты — дочь самой желанной женщины во Вселенной?!

— Наверное, — она, поцеловав подругу в щечку, (чтобы уравнять температуру тел), забралась в постель принцессы, и щурилась от огненных зайчиков в свете её волос: — Правда, может у апсар есть кто лучше, но я их не знаю, так что не считается, — Ануш дунула вверх, убирая упавший на глаза локон из растрёпанной косы: — Мама ведь смогла соблазнить врага в самом сердце его лагеря и уйти оттуда невредимой...

Огненная демонесса придержала одеяло, чтобы ластящаяся к ней суккуба тоже могла остаться невредимой.

— Хоть мы вас и победили. Может быть, потому, что вашей армией командовала не Мастер-полководец, а Мастер-любовница?

— Так пришлось же! Мастер Меча — сразу же перешла на вашу сторону!

— Твоя мать тоже.

— Тут другое дело, — она подняла глаза вверх, словно вспоминая: — Мама всегда была против усиления армии. Она говорила, что это разжигает аппетиты генералов, и в особенности — Мастеров Меча, кто бы ни занимал эту должность. Она мечтала увидеть Даэну, как планету апсар, правящую другими с помощью дипломатии. Ввести, как на Амале, ротацию командиров, а вот это и стало поводом для Мастеров Меча пригласить наших отцов.

— Что? Я, знаешь, всегда думала, что Вторжение — было идеей дедушки Сабуро!

— Нет. Предательница подписала договор, согласно которому ей отходила южная половина Даэны, в обмен на военную помощь и дань.

— В таком случае, она получила по заслугам. Тогда почему твоя мать назвала Гюльдан в честь неё?

— Ты не знаешь? Они же были сёстрами!

— Вот те раз...

— У нас вся семья нормально жить не может. Тётка хотела стать императором, мать — перещеголять апсар, Азер задалась целью раскрасить татуировками всех, кроме себя, а Афсанэ — вообще приняла буддизм. А я дружу с дочерью их врага. Одно слово — «белые головы»!

— Ануш... — шепотом сказала маленькая принцесса, с осторожностью, чтоб не подпалить, поправляя выпавший из её причёски локон: — Я тоже с тобой дружу...

Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.

Блондинки среди суккуб, особенно такие, как Ануш, были редкостью — преобладали тёмно — и рыжеволосые. По Империи, среди работорговцев, за этой мастью закрепилась репутация самых порядочных, верных хозяевам, хоть и склонных иногда к нервным срывам. Зато на самой Даэне у блондинок была репутация чудачек, гениев и сумасшедших одновременно, вошедших в поговорку «белых голов» — эквиваленту «белых ворон». Что-то вроде репутации зелёных глаз среди демонов Края.

— Мне вспоминается, — рассказывала Ануш, располагаясь под горячим бочком у подруги: — Как однажды, мать отвела меня в обсерваторию, выстроенную нашей прабабушкой. Я была глупая — ребёнок ещё, и больше интересовалась всякими колёсиками-шестерёночками — ну, понимаешь, там всё блестело, жужжало, двигалось само собой, смерть как здорово! Но мама подвела меня к телескопу и показала вашу планету: «Смотри» — сказала она. «Это Атар. Если я умру, ты отправишься туда». Не знаю, у неё всегда было предчувствие какой-то беды. Ещё за семь лет до этого... а потом... Однажды в такой же день, что и тогда, раздался стук в дверь, вошел твой отец, и сказал, что мама умерла и он забирает меня с сёстрами к себе...

Раздался стук в дверь и вошел Император. Застигнутые врасплох девушки мигом разлетелись по обе стороны постели и густо покраснели.

— Доброе утро... мы только о вас вспоминали, Небесный Государь! — пунцовая от неловкости младшая дочь набралась храбрости встать на ноги и поклониться навстречу высочайшему родителю.

— Правда? — усмехнулся тот, принимая дочь в отцовские объятия. Только Ануш видела, какое неважное было у него лицо — будто хотел сказать плохую новость. Но, глядя на дочь, его лицо разгладилось в доброй улыбке, а следом за улыбкой в покои вошел твёрдый, будто деревянный, Сэнсей и госпожа Императрица, при ясном лице и спокойном взгляде, не знавшая, куда деть руки.

— Дочка, как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, пап! Только скучаю жутко! Единственный собеседник, с кем можно было поговорить — кроме тебя, Ануш, — сбежал от меня в эту дыру, а фрейлины, ничего, кроме музыки, придумать не могут!

— Хорошо... — сказал император, думая о чём-то другом. Кадомацу удивлённо подняла брови, но он тотчас смягчил лицо улыбкой и добавил:

— Я призову госпожу Хасегаву во дворец. Устроит?

— Ой, папа, спасибо! Она сумеет здесь навести порядок!

Отец усмехнулся. Какой «порядок» здесь наведёт Весёлый Брод, он отчасти представлял:

— Только пусть не увлекается.

— Да ладно... Папа? — принцесса отстранилась, тревожно глядя в его глаза: — Что ещё плохого случилось?

— Нет, нового ничего, — отец поднял тяжелый взгляд: — Мы подозреваем Кирэюмэ.

— Эйро? Он, конечно, мерзавец, но что я ему сделала? Непонятно.

— Поэтому мы с тобой к нему и поедем, как только кончатся «дни удаления».

— А я-то зачем?

— Я хочу, чтобы ты посмотрела ему в глаза и задала этот вопрос.

— Ка-какой?

— Чем-ТЫ-ему-помешала? Ладно, — он в последний раз с любовью посмотрел на дочь, и сделал знак сопровождающим, что можно уходить — и сам повернулся прочь.

— Постой, папа! — он уже скрылся за перегородкой: — Я забыла спросить — когда похороны Рейко?

Мрачнеющий отец не слышал её слов, удаляясь под грохот шагов телохранителей. Спохватившиеся жена и учитель догнали его только на втором повороте галереи.

— Ты ей так и не сказал... — мягко упрекнул Сэнсей.

— В самом деле, дорогой, — начала со скандальных нот императрица, но осеклась, когда её, казалось всегда сделанный из оружейной стали, муж, вдруг порывисто обнял её и прижался заплаканным лицом к её груди.

— Я не смог, любовь моя. Я не смог. Я всё-таки её люблю. Это же была её любимая мечта, почти половину её короткой жизни она потратила, готовясь к ней! И я не могу так сразу лишить её этого!

— Ладно, успокойся, милый. Ты потом ей скажешь. Завтра.

— Нет. Придется сказать ей в Нагадо. Сэнсей созови Гос... нет, Совет не надо, свяжись с Майей, и отмени поездку... Вызовите её личных портных, пусть без мерки сошьют необходимое для свадьбы. Господину Томинаре — Казначею, отправьте приказ собрать достойное приданное и извлечь из государственной казны украшения моей дочери. Господин Уэно будет ответственным за их хранение. Дворцовому управителю и службам, ответственным за ремонт — разместить заказы на свадебные цветы в дальних провинциях, избегая огласки. На кухню сообщать не стоит, там много её друзей... Потом...

— Итиро, я думаю, так будет ещё хуже. Малышка... — боддхисаттва так и не договорил этой фразы. Раздался душераздирающий крик ужаса из покоев принцессы.

Император ворвался туда, за малым не свернув новую сёдзи. Его дочь, целая и невредимая, стояла у дверей, держась обеими руками за голову, и с ужасом смотрела на тонкую струйку сверкающей крови, стекавшую из люка на балку, а оттуда — на пол.

Раздраженная Ануш, оттолкнула пытавшуюся туда залезть вторую девушку-ниндзя, с недовольным ворчанием: «недоучки», крепко поцеловала ту в губы, и, засветившись её цветом кожи, одним взмахом крыльев скрылась в дыре потайного хода.

Минуту было тихо. Потом о балку упёрлась рука в чёрной полуперчатке, раздался шорох, высунулась голова, и, не удержавшись, та, первая девушка-ниндзя, свалилась на балку, а оттуда — в предупредительные руки императорских телохранителей.

Она была ещё жива, хоть её грудь и украшала страшная рана от левого плеча до грудины, а нога, бесформенным куском мяса на штанине, залитой золотой кровью, тащилась следом. Тяжело дыша, ученица убийц нашла взглядом Афсанэ, и, протянув к ней целую руку, прохрипела:

— Поспеши... на кухню... госпожа сёсё там одна...проход прямо под галереей выход под неё... поспеши... она говорит — ты её услышишь. Господин Император? Я нашла... выход на кухне в клад... не всех убили ночью... — она говорила и говорила, несмотря на запрещающие жесты Сэнсея:

— По крайнеё мере трое... вернее два. Одному я воткнула в глотку сюрикен... — раненая слабо улыбнулась: — Но у меня сло... меч... Простите, государь...

— Мама! — раздался испуганный вскрик принцессы.

Прекраснейшая белокожая императрица, достойная супруга божественного императора Итиро, госпожа Ритто, императрица-отравительница, лучшая ученица врачей Лхасы, Цааганцецег, единоутробная сестра нынешнего воплощения Далай-Ламы, закусив до крови губу, медленно, как во сне, падала вдоль столь негармонирующего рисунка новой сёдзи, изогнувшись дугой в яростном припадке...