Ещё не Аюта

Письмо без адресата

Царственная мать наклонилась к уху дочери:

— У тебя какой из них? — шепотом спросила она.

— Синий толстяк, — ответила Мацуко, показывая табличку «проверено». Узкие рукава маминого северного платья тоже, как у неё, были заправлены в браслеты. Они обе здорово выделялись на фоне своих свит.

— Ну, такого борова, даже я сразу отравить бы не смогла, — усмехнулась императрица: — А вот у зелёного, определённо — язва желудка. Как бы нам опять из-за такой глупости не пришлось поваров менять.

— А зелёный не у нас пробовал, а вон там — чуть шевельнув рукой, принцесса показала на один из гостевых столов: — Там, если кто и отравится, то не жалко...

— О чём вы шепчитесь, женщины? — осведомился его императорское величество.

Августейшая императрица склонилась к его уху, и неслышно что-то сказала. Отец заулыбался, и даже сделал дочери какой-то знак рукой, неверно истолкованный кем-то из пажей, тотчас подскочившим к нему с тушью, кистью и бумагой.

Настойчивые попытки услужить, как и упорное сопротивление оным императора, вызвали общий смех за столом, пока наконец-то владыка не выдал пару фраз, после которых пунцовый от смущения мальчишка предпочёл за благо испариться, а гости долго передавали друг другу полные мудрости и остроумия высочайшие слова.

Принцесса опять посмотрела на дегустаторов — зелёный действительно чувствовал себя плохо, на лбу выступила испарина, сам побледнел и слегка покачивался, делая судорожные движения горлом, чтоб сдержать рвоту. Странно, пусть и слегка — в обычае у дегустаторов было наоборот, лезть вон из шкуры, демонстрируя свой недуг, а этот действовал прямо противоположно, навлекая на себя излишние подозрения. Скорее всего, подумала Кадомацу, у «зелёного» на кухне работал какой-то родственничек, устроивший его на необременительную и почётную работу, и теперь бедолага изо всех сил защищал его. В то, что их могут отравить, она не верила — есть свои преимущества в статусе дочери лучшей отравительницы государства.

Она перевела взгляд на отца, и тому тоже, видать, надоело смотреть на эти мучения, и он уже разговаривал с распорядителем. Дегустатора быстро увели, а стол, за который отвечал «зелёный», быстро обновили, за счёт проверенных, вызвав недовольный ропот гостей.

Кстати — никто никогда не проверял пищу, приготовленную для иностранцев — например, Ануш, что сейчас весело перемигивалась с сидящим напротив асоном, имела все шансы окочуриться от яда на императорском пиру. А не так давно — при деде Сабуро, дегустаторы вообще были только для семьи Императора и Верховного Канцлера. Так что Итиро-завоеватель выходил заботливее собственного отца.

Кадомацу оторвалась от этих мыслей и даже помахала рукой перед лицом — как будто они были дымом, который можно так грубо развеять. Прислуга опять по-своему поняла этот жест, и преподнесла ей веер. Принцесса усмехнулась, но веер взяла, и, подставляя его прихотливому ветерку то одну, то другую щёку, принялась, от нечего делать, пересчитывать гостей.

Неожиданно, чей-то тщедушный торс коснулся её плеча и крыльев, сдержанное дыхание — шеи, и, чья-то влажная от волнения ладошка сунула ей в свободную руку веточку, перевитую бумагой. Девушка постаралась, не поворачивая головы, разглядеть хоть цвета одежд, но незримый посланец предупредил её намерения и с лёгкостью растворился в тени.

Заинтригованная всей этой таинственностью, девушка отдала веер матери, и осторожно, чтобы не привлечь лишнего внимания, распечатала письмо. Диковинная, двух цветов — чёрного и белого, приятная на ощупь бумага, правильные, без изысков, иероглифы красными чернилами на чёрной стороне, и вложенная внутрь причудливо изогнутая ветка горной сосны.

«Судьба моя так же прихотлива, как эта ветка» — гласили слабо мерцающие рыжие иероглифы: «подобно ей, я так же возносился ввысь и низвергался в бездну, в зависимости от того, встречался ли я с дружбой и верностью или с холодом и двоедушием. Та же судьба учила меня быть осторожным, и не доверять никому, особенно — женской красоте. Но сейчас, видя так близко её воплощение в ваших прекрасных глазах, о, отважная принцесса, я готов сложить к вашим ногам весь свой жизненный опыт, (эти два слова были перечёркнуты), всю свою славу, всю свою жизнь, и всё своё состояние. Дозвольте чаще встречаться с Вами, поверьте, мне пытка видеть вас только мельком пару раз за луну! Даже доля фазана кажется мне счастливой — ибо он, разлучается со своей любовью только на одну ночь, а я — на четырнадцать! Считаю себя недостойным вашего внимания, и не подписываюсь, ибо не хочу, чтобы вы чувствовали себя виноватой при наших последующих встречах. Однако, если эти недостойные строчки, задели хоть чуточку струны вашей души, и вы согласны ответить на них взаимностью, подайте какой-нибудь ясно видимый знак до окончания праздника, и я открою вам своё имя. До тех пор остаюсь Неизвестным».

Мацуко сама не заметила, как зарделась, читая эту записку. На белой стороне ничего не было, только тёмная полоса туши для секретности, а вот внутри, рядом со столбцами иероглифов, после внимательного перечитывания, она заметила лёгкие пометки, свидетельствующие, что Неизвестный сначала хотел написать танку, но потом сбился со счёта слогов и переделал послание в прозу.

Как она не таилась, её возня с бумагой привлекла внимание матери.

— О! — сказала та, читая письмо через её плечо: — Да ты набираешь поклонников.

Первым порывом было спрятать послание, но, трезво подумав, она передала его маме.

— Дорогая бумага, — заметила императрица, беря письмо в руки: — Один этот листик стоит годового дохода небольшой деревни. А светящаяся тушь с возбуждающим ароматом — наверное, раза в три больше. Так что поклонники у тебя далеко не бедняки.

— С возбуждающим ароматом?

— Ну да. Неужели ты о такой не слышала? Спроси у своей обезьянки — это сорт даже называется: «кровь суккуба». Делают так: пишут какой-нибудь дурочке письмо — неважно о чём, лишь бы пожирней были линии, и посылают тайком, специально рассчитывая, чтобы читала в одиночестве. Или ещё лучше — положит себе под изголовье. Полчаса подышать ими — и хоть сам Кацураги приходи, хоть полк солдат — всех примет, — в продолжение всей тирады мать убедительно кивала головой в такт собственным словам, а потом, увидев выражение сосредоточенного внимания и подозрительности на лице дочери, громко рассмеялась, прикрыв рот веером:

— Поверила! Шучу я, шучу. Нет таких чернил, просто графоманство какого-то опального карьериста (Мацуко облегчённо вздохнула). Будь осторожней, дочка. Я, может быть, уже и старуха, но слишком дешев ныне стал изысканный слог, и он теперь по карману даже негодяям! — и так же, тайком, вернула листок дочери.

Третья Принцесса раздосадовано скомкала его, под столом, одними пальцами — чтобы не выдать себя движением, и с интересом обвела взглядом сидящих за столом. Если в письме было: «вижу близко твои глаза», значит, автор сидел где-то рядом?!

Вся родословная семьи была в оттенках кожи сидящих гостей: оранжевая кожа — клан Явара, более грязно-желтый оттенок — Цукимура, (хоть никто и не носил это имя, зато носили следы родства), алый нежного оттенка — Хакамада, родственники Мамору — они выделялись тем, что сидели подальше от её матери. Сегодня не хватало только белого, цвета рода Императрицы Ритто, но после смерти деда Боданжало, дядя Даисей не мог приезжать на каждый праздник, а дядя Осир, как далай-лама, запрещал звать себя «дядей», и проводил собственную церемонию встречи Нового Года в Лхасе.

Глаза... глаза были ещё разнообразнее, всех возможных оттенков, от белых отца, до темных Правого Министра, от красных асона Кариямы до зелёных самой Мацуко. (А обладатели желтых — цвета предательства, не допускались под царственные очи). Всех возможных разрезов: узкие — степняков, округлые — горцев, прищуренные — южан.

Напротив принцессы как раз сидел Удайдзин Кин — прославленный пират в прошлом, даже свою фамилию требовавший произносить как «Ким», согласно правилам языка пиратов. Какое-то мгновение она даже думала на него, но сразу же отбросила эту мысль — во-первых, Золотой Министр был ровесником её отца, а во-вторых — нужна ему какая-то принцесса!

Удайдзин по-своему понял ищущий взгляд девушки, и, испросив разрешения, объявил на весь стол:

«Нигде, в обозримой Вселенной

У истоков, иль устья Звёздной Реки

Я не найду второго

Зала Четырёх Времён года

И второго себе государя!»

Все зааплодировали экспромту, к недовольству Кадомацу, заметившей, что в размер он не уложился. Тем временем, ещё раз поклонившись, министр продолжил:

— О, могучий император, о, сиятельная госпожа, о, храбрейший принц, и вы, прекраснейшая принцесса! Дозвольте так же воздать хвалу отсутствующей здесь хитроумной Госпоже супруге Наместника Порога Удачи, (он прибавил новое имя сестры, которое Мацуко ещё не слышала),добросердечнейшей из добросердечных Принцессе-Жрице, и талантливейшему Принцу-наместнику Даэны! Да будет их слава множиться, а таланты — процветать во благо подданных!

— О, божественный микадо, — продолжал он: — твои подданные счастливы под твоим правлением, ты прославил себя на ратном поле, изгнал голод даже из самых бедных семей, построил десятки храмов, но почему, о, отец самого знаменитого поэта нашего времени, ты не издаёшь сборник стихов, который бы с достоинством воспел бы твоё правление? Ибо, как говорили древние: «там нет бед, где песни поют»!

— Спасибо, мой Золотой Министр, что напомнил Мне об этом, — без тени иронии ответил Итиро-тэнно: — Не так давно я размышлял на эту тему, но, понимаешь, друг, и вы — все, сидящие за моим столом... я, пока что, считаю себя недостаточно старым... недостаточно мудрым, чтобы приниматься за подобный труд. Вот пройдёт несколько лет — тогда и примусь с величайшей охотой. Надеюсь, что стану достойным к тому времени подобной чести.

Сидящие за столом захлопали в ладоши. Прожженный подхалим Правый Министр тут же взял слово следом за Левым, и заявил, что Небесный правитель непревзойдён в своей скромности. Опять захлопали, и, Кадомацу-но-мия, отвернувшись, скорчила такую мину, что зашевелились нарисованные брови. Пусть только попробуют её включить в свои планы сегодняшнего подхалимажа! Чего-чего, а палочками для еды она кидаться умела отлично. Она улыбнулась, вспомнив, как пару лет назад пришла на праздник опоясанная мечом, вопреки этикету (даже Ануш, хоть и телохранитель, вынуждена была оставить свои шемширы при входе), но о боги, как же все правдивы были в тот день!

— Я вижу, вы недовольны моей речью, премудрая принцесса, — услышала она мурлыканье Левого Министра.

Кадомацу молча отломила палочку и сделала вид, что прицеливается.

— Ну, разве можно приносить на такой праздник такое плохое настроение?

— Господин Удайдзин, просто мне послали любовное письмо незнамо от кого, и я хотела спросить у вас совета. А вы целую речь закатили... — она тайком показала бумажку.

— Ах, вот оно что. Дайте сюда, может, почерк узнаю.

Оглядевшись, чтобы кто не увидел, Мацуко осторожно передала вельможе под столом письмо вместе с веточкой.

Золотой Министр оказался опытным конспиратором — ловко приял и прочёл письмо так, что даже сама принцесса не заметила.

— Хм-м-м... Написано вроде недавно. Тушь ещё свежая, — пояснил он девушке: — Поэт он никудышный, и, наверное, сам это знает, а вот веточка — с дерева, что растёт у Дворцовой Реки. По иероглифам могу сказать, что определённо столичный житель, посмотри, как он пишет твоё имя — об этом знают только во дворце, провинциал бы воспользовался другим знаком. Вообще если хочешь, оставь это письмо до завтра у меня — я узнаю всё точно, вплоть до цвета панталон.

— Нет, не нужны мне его панталоны, — сказала Кадомацу, забирая бумажку обратно: — Я боюсь, что если стану разыскивать, он сочтёт это знаком внимания, и тогда совсем не отвертеться. Лучше просто игнорировать.

— Мудрое решение, — прокомментировал, улыбаясь в кошачьи усы, Золотой Министр.

— О чём вы там шепчитесь с господином Министром? — спросила мать.

— Я попросила глянуть — не знаком ли ему почерк.

— Ну и что, знаком?

— Нет, и ладно. Кто знает — начну выяснять, а он вдруг да ещё больше прилипнет. Помнишь Куроки?

— Он был сам в этом виноват, дочка. Не вини себя.

— А я себя и не виню. Получил, что заслужил. Единственно, что жалко его братьев — я слышала, они сейчас в возраст вошли, а им везде путь закрыт. Всё из-за него.

— Всё правильно. Если кто-то в роду ведёт себя как простолюдин в зрелом возрасте, значит, зараза проникла в его сердце ещё в детстве, когда закладываются манеры. Значит, порочен весь род. А, следовательно — не место гнилой ветви у небесного престола, пусть погружаются в грязь, которой захотели уподобиться. Всем семейством.

— Как будто, род Явара всегда всё себя по-королевски, — надулась принцесса и замолчала.

— Что это с тобой? — спустя перемену блюд, надавила на неё мать: — Не стоит тратить свои переживания на недостойных.

— А я и не переживаю!

— Тогда что это? Дух противоречия?!

— Что это с ней? — подал голос отец, услышавший край разговора.

— Дух противоречия, — кратко пояснила мать.

— Ага. Хорошее дело! — одобрил отец.

Раздался удар гонга.

— Полночь во дворце!

Освещение чуть померкло, зажглись другие светильники, меняя сам объём Трапезной Залы.

В темноте, возникшей вокруг входа, послышался какой-то шорох. Все напряглись. Раздался шаг — стук железных гэта. Что-то неясное наметилось во тьме. Удар барабана. Ещё шаг. И вдруг, мёртвенно-красным, вспыхнула маска Духа Чумы. Свет сошелся на фигуре актёра, тот воздел руки к небу и издал истошный рёв. Сразу же заиграла тревожная музыка. Чёрный дух сделал несколько угрожающих па, для пущего страха пробежал по кругу между столами, пугая гостей. Мацуко пропустила момент, когда музыка сменилась, и вздрогнула от испуга, когда, коснувшись рукой и ногой сначала её плеча и крыла, а потом -матери, из-за их спин выпрыгнул одетый в белое священник.

Барабаны заиграли музыку битвы. В пустой ладони священника вдруг появился меч — вряд ли это была магия, Кадомацу бы почувствовала, скорее ловкий трюк с освещением — вот и в руках Чумного Духа так же оказался трезубец.

Пара закружилась в центре зала, изображая поединок. Теперь принцессе удалось заметить момент, когда священник зацепил за пояс почти невидимую верёвку, перед тем, как взмыть к потолку и обрушить на врага град ястребиных ударов (конечно же, и у того и у другого были крылья, но взмах ими был бы смертелен для сервированных столов). Дух, по сценарию летать не мог, и сразу же оказался в сложном положении, виртуозно вращаемым трезубцем отбивая, казалось бы, смертоносные атаки.

Несмотря на завораживающую красоту танца и музыки, ученица Сэнсея невольно отмечала намётанным глазом резкие огрехи в технике исполнителей. Нет, сердцем она понимала, что актёры не воины, и выбирают не самые эффективные, а самые эффектные приёмы, но разум определённо восставал против несовершенства, видя, что трезубец Чумного Духа слишком тяжел для своего владельца, что большинство размашистых атак фигуры в белом были опаснее для него самого, чем для противника, или что вот этот приём — вообще невозможен в реальном бою, без страховочной верёвки, и готового тебя поймать на руки партнёра по танцу.

Музыка становилась всё напряженней, предваряя развязку. Совсем неожиданно, Духу Чумы удалось-таки сбить на пол и даже обезоружить соперника. Но тот с новым аккордом труб вдруг вскочил и снова оказался на ногах и с мечом в руке, и вскоре сам обезоруженный Чумной дух, преследуемый побоями, скрылся в Западном Проходе. Торжествующий священник вернулся в центр зала, и, сняв маску, поклонился императору. С удивлением, Мацуко узнала в нём того жреца, что проводил сегодня дневную церемонию.

«Открылось, поздравляю» — взял слово император. «Открылось, поздравляю» — пронеслось по столам, и каждый поздравлял соседа. Мать наклонилась к дочери и негромко сказала на северном наречии: «Поздравляю тебя с Цааган Сар, дочка. Пусть новый год будет для тебя удачным» — «И тебе того же. Да пребудет с тобой милость Будды!» — неожиданно ответила ей дочь. И тут же: «Открылось, поздравляю» — Левому министру, поздравившему её.

Все налегли на заждавшееся угощение.

Кадомацу попросила палочки для еды и искоса посмотрела на Ануш: та безуспешно воевала с непривычными ей столовыми приборами. Ей самой досталась задача немногим легче — такими же палочками выковыривать доставшуюся ей кучу икры, но большеглазая телохранительница выглядела не в пример забавнее. Может, из-за этого её и сажали каждый раз за императорский стол, «забыв» подать привычную для неё ложку? Да и вообще, за пять лет жизни тут, не научиться пользоваться палочками, можно было только специально.

Принцесса жестом показала суккубе, как надо держать палочки, но та только рукой махнула, продолжая свою упорную и беспощадную войну с едой и столовыми приборами, и одновременно очень интимно нащупывая своим хвостом ноги Нин-но дайсё, сидевшего по левую сторону от неё.

«Ну и ладно», — подумала она, расправляясь с содержимым своего блюда. Повара постарались на славу, но у принцессы голове крутились мысли не о еде, а о сегодняшних разговорах. Ей всё равно хотелось в школу магов, и она по-прежнему изо всех сил цеплялась за эту мечту, из-за морализаторских речей Сэнсея, с каждым часом становившейся всё более и более призрачной. С другой стороны — родителям будет приятно, если она бросит эту затею, останется дома, как любящая дочь, выйдет замуж, за достойного отпрыска благородного рода. Позже — нарожает им внуков. Опять же — всё это перевешивала Мечта — мечта о магии, об обещанной великой любви, что она когда-то выучится, станет настоящей колдуньей, способной на большие чудеса, а не на эти мелкие фокусы, которым её научил Сэнсей и приглашенные монахи. Она уже настроилась на путешествие, и, честно — не представляла здесь себя в ближайшее время. Остаться, снова видеть каждый день эти знакомые с детства лица фрейлин и придворных, опять воспитывать по очереди то суккуб, то Весёлый Брод... Ой, Весёлый Брод! Она совсем же забыла про неё!

— Пап! Па... — позвала принцесса.

— В чём дело, Малышка? — отозвался император слегка захмелевшим голосом.

— Понимаешь, папа, я забыла... Слушай. Сегодня ведь праздник. Не мог бы ты простить одного моего друга?

— Кого это? — подозрительно осведомился отец.

— Кику Хасегаву, госпожу сайсё. Мне без неё очень трудно управляться со своими фрейлинами.

— Да, пожалуйста, кроха, хоть сейчас!

— Нет-нет-нет, сейчас не надо, а то избалуется больно. К пятнадцатому дню, ладно?

— Как скажешь. Внимание! — возвысил голос Император: — В честь знаменательного праздника, я торжественно объявляю, что с тринадцатого дня первой луны, с госпожи старшей фрейлины свиты Третьей Принцессы опала снимается! Ей разрешается вход во дворец и присутствие перед высочайшим оком.

— Я не одобряю эту потаскушку, — посредине речи, недовольным тоном, сказала его супруга.

— Мама, понимаешь, я обещала... — шепотом попыталась оправдаться их дочь.

Белокожая императрица недовольно скривила губы и промолчала.

Зато у Мацуко на душе стало легче. Ещё одна выполненная просьба — ведь, в конце концов, Весёлый Брод была ей почти что сестрой. Когда-то, втроём — они и старшая из принцесс организовали тайный «Кружок Зелёноглазых», с детскими заговорами и тайными клятвами, в котором Кадомацу, несмотря на свою молодость, была избрана главой — всё из-за цвета глаз. Если у Принцессы Первой они были сине-зелёные, а у Кико — бледного цвета изумруда, то у самой младшей из них, Третьей, взгляд блистал благородной патиной. Давно уже не было собраний этого «круга», да и сам он распался, как только уехала старшая сестра, несмотря на то, что на первое время вместо неё приняли Ануш... но маленькая принцесса до сих пор оставалась верной словам детской клятвы. Хоть и всё труднее было соблюдать их по мере взросления.

Кроме сакэ, в котором вкус золота даже не ощущался, за столом подавали в честь праздника горькие напитки из меди, ломящее зубы холодное серебро, и, для самых лихих — тёплое, быстро пьянящее золото, со вкусом крови, которое совсем недавно, на дне рождения, впервые разрешили попробовать юной принцессе.

Один за другим поднимались гости и вельможи, провозглашая тосты и читая подхалимские стихи. Девушка быстро устала от них — хватило бессонного, полного забот дня, и даже не удосуживалась кивать, когда обращались к ней. В конце концов, выждав момент, когда окончилась очередная ода, она обратилась к родителям:

— Мама, папа, разрешите мне удалиться? Я очень устала, и мне давно хочется... — она попыталась как-то жестом изобразить запрещённое слово, но не справилась и закончила: — ...увидеть сегодняшний сон.