Ещё не Аюта

Варварский мир, варварские нравы

Тардеш неловко задвинул эту проклятую дверь и посмотрел в глаза смеющемуся Боатенгу:

— Ой, сагиб замечательный мужчина — не успел приехать, а ему уже все принцессы на шею вешаются!

— Перестань! — одёрнул его Тардеш.

— Да ладно, друг, я шучу... Как, кстати, она тебе?

— Не вижу предмета для обсуждения.

— Да ладно, — сбросив с плеча бесполезный здесь автомат, бхута пошел привычно проверять комнаты на прослушку, несмотря на то, что другие телохранители дежурили здесь весь день.

— Что тут такого-то. Ты мужчина, она — женщина, между вами пробежала искра. С кем не бывает!

Дверь открылась, и вошел Бэла, которому надоело сидеть в засаде:

— В чём дело?

— А ты не видел?

— Ну, увидел принцессу, но не понял, что произошло.

— Твоему наставнику признались в любви. Правда. Ай да Тардеш — ну сразу моряка видно! По девчонке в каждом порту!

— Перестань, Боатенг. Ты же знаешь, что всё не так.

— Да ладно тебе скромничать! Ты что, думаешь, здесь на тебя кто-то донесёт?! Разве так, Бэла?

— Нет-нет-нет, что вы! — встрепенулся воспитуемый.

— Ну вот, и Бэла подтверждает. Так что, давай, дерзай.

— Хватит, в самом деле... До неё-то и дотронуться-то опасно — видел, они жидкое золото пьют?

— А, боишься сгореть в страстных объятиях?

— Ну, всё! Молчать до рассвета! Это приказ. Нужно письменное подтверждение?

И в наступившей тишине драгонарий сам, по-солдатски, разделся, расстелил свою постель, и забылся нервным сном, в котором его нет-нет, да и беспокоил образ огненной принцессы демонов, овевая жаром душных ночей своей планеты...

Боатенг выполнил его приказ буквально — разбудил его молча, и уселся в углу, чистить свой автомат, даже без своих обычных песен.

— Кошмар! — сказал Тардеш, выходя из душевой: — И это у них ещё зима! Какое же пекло будет летом? Что ты молчишь, Боатенг?

— Сам же сказал мне молчать, — прошипел тот, не разжимая зубов.

— Да хватит, тем более уже рассвет. Только про принцесс — ни слова!

— Если сам первый не заговоришь, — и, собрав оружие, улыбнулся крупными белыми зубами.

Тардеш вздохнул, и набрал на видеофоне код флагмана...

Днём, в оговорённый час, он встретился с императором. Коротышка опять хитрил, и что-то скрывал, но, несмотря на все условности, план мобилизации они всё-таки закончили.

— Ну, как вы теперь себя чувствуете, драгонарий-доно, после того, как сделана половина работы?

— Выжатым лимоном, вот как... Вам-то что, я их заберу и груз с плеч долой, а мне их вести придётся. Никогда в жизни не командовал таким количеством народа, честно. А ведь потом ещё всех где-нибудь сводить надо... Вы по-прежнему против, чтобы назначить местом сбора Порог Удачи, товарищ император?

— Да. Я понимаю, что доставляю вам страшные неудобства, господин тейтоку, но для моей страны посылка этой армии — знаменательный политический акт, а не только очередная военная кампания.

— Ладно, я в ваши внутренние дела не лезу, но, однако же, задали вы нам головоломку с этими узкими дорогами к столице! — Тардеш многозначительно постучал пальцем по объёмной карте окрестностей Города Снов, только сегодня присланной с флагмана: — Вы уверенны, что справитесь с графиком снабжения? Как бы не пришлось голодать горожанам.

— Слово императора. И не беспокойтесь о жителях, драгонарий-доно. В столице заранее заготовлен осадный запас продовольствия — на три года.

— Если городу придётся кормить ещё и армию, всё истает в три недели. Впрочем, скорее всего, за три недели мы и закончим. Но всё-таки, товарищ микадо, будьте особо внимательны с поставками для лагерей.

— Ещё раз уверяю: можете всецело на нас положиться, Тардеш-доно.

— Мне ничего другого не остаётся. Что-то ещё, Ваше Величество?

— Да... Позвольте к вам обратиться с личной просьбой непристойного характера?

Драгонарий почему-то покраснел. Да, Партия предупреждала о варварской нравственности в монархических мирах. И почему так вспомнилась вчерашняя принцесса?

— Пожалуйста. В чём дело?

— Понимаете... скоро прибудут две дивизии самураев из отдалённого места. Можно будет их отправить в первой волне?

— Когда? — быстро спросил призрак, разворачивая свои бумаги.

— Должны уже сегодня к утру быть, но, из-за нелётной погоды, скорей всего задержатся до завтрашнего вечера.

— Семьсот двадцать восьмая сводная и 1284-я кавалерийская? Ополчение города Нагадо? Не понимаю, что здесь неприятного — они даже в графике записаны в первую очередь...

— Ну не совсем в этом дело, понимаете. У меня очень странная для вас просьба, господин полководец: вы можете устроить так, чтобы ни один солдат из этих дивизий не вернулся?

— Не понял.

— «Ополчение Нагадо», если его так можно назвать, является личной армией одного из моих вассалов. Очень строптивого вассала. И я хочу немного подрезать ему крылышки.

Тардеш, мрачнея, быстро складывал бумаги и карты:

— Нет. Ничего не могу обещать.

— Ничего?

— Понимаете, у нас военачальник несёт ответственность своею головой за жизни доверенных ему солдат. И если я, за просто так, потеряю целых две дивизии, пусть даже из союзной бригады — я рискую и свободой и жизнью. Пусть даже войск почти миллиард, как сейчас — это просто недопустимо даже по канонам военной науки, не то, что морали.

— Прошу прощения, драгонарий-доно. Я не настаиваю, просто, если вдруг возникнет необходимость кого-то подставить под орудийный огонь, загнать в болото или явную засаду — просто помните об них, ладно?

— Так! — отрезал Тардеш: — Этого разговора не было, вы меня ни о чём не просили, и я ничего не помню. Понятно, выражаясь вашим языком? Я собираюсь воевать, а не губить своих солдат. И кстати, почему всё это время ни на одном совете не присутствует ваш сын? Какой он к чёрту военачальник, если не интересуется важнейшими для своих воинов вещами? — и тут в их штаб вошла принцесса.

— Уверяю вас, драгонарий-доно, вы зря нервничаете, — после паузы, вызванной появлением дочери, попытался успокоить его император: — Мой сын Мамору отсутствует по моему личному приказу и лично руководит размещением войск в лагере.

— По-моему, это глупо, извините, товарищ император, но незачем поручать генералу работу, с которой справится и полковник. Пожалуйста, поскорей отзовите его... или нет — давайте, как распогодится, (он бросил мимолётный взгляд на окно, за которым по-прежнему бушевала нежданная буря), — сходим к нему, вместе с инспекцией, и заберём его сюда, чтобы был под рукой, когда надо.

— Будете в Иваоропенереге, драгонарий-сама, передайте привет господину Мори, от меня и госпожи сёсё, — влезла в разговор принцесса.

— Почему именно «Разрушитель Гор»? — удивился император.

— Но ведь Мамору — там.

— А ты откуда знаешь?

— Потому что сегодня отправляла туда его жену.

— Ты покидала дворец?

— Дворец, но не город. Представляешь, пока дошли до ворот — и сразу же началась буря! Ёсико пришлось укрыть в «Тени Соснового Леса», а нас самих, пока доехали, два раза ветром переворачивало!

— Ой, дочка, ведь говорил же тебе: не выходи на улицу!

— Ну, папа, не могу же я всё время в четырёх стенах сидеть!.. Ой, извините, господин драгонарий, я же вам с отцом помешала?!

— Ничего-ничего, мы уже закончили, — сказал Тардеш и усмехнулся: — Опоздали уже извиняться. Кстати, что за... «Разрушитель Гор»? Не помню по карте.

— Иваоропенерег. По поверьям дикарей — злой демон-сова, прыгающая по верхушкам гор и разбивающая их в щебень. Лучшее название для крепости с самой мощной артиллерией.

— Да. Действительно. Имена демонов — это сильно. Свой флагман я тоже назвал «Шайтаном». Это имя самого страшного демона по поверьям джиннов — жителей звёзд.

— Я знаю, — улыбнулась девушка-демон, дочь императора демонов.

Драгонарий отвёл взгляд.

— Товарищ император, так, раз закончили — до завтра.

— Подождите Тардеш-доно. Останьтесь, побудьте свидетелем. Малышка, я рад, что у тебя сегодня такое хорошее настроение, и ты наконец-то разговариваешь со мной. Я пригласил тебя, чтобы сделать важное и радостное для тебя объявление: Хакамада признал господина Наместника Нагадо законным сыном и подтвердил его предложение руки и сердца! Свадьба состоится в пятнадцатый день второй луны, если все гости успеют собраться...

— Нет, папа! Ну почему ты так?! А я-то, дурочка, думала, что всё понял... — и, вдруг, неожиданно после улыбки, зарыдав, выбежала из комнаты...

Сконфуженные оба, Тардеш и Итиро, коротко распрощались друг с другом, и отправились по своим делам...

«Так» — думал драгонарий, подводя к вечеру итог дня: «что же мы имеем: пограничная провинция, которая хочет независимости, напряженная обстановка с соседями, и несколько важных персон». Он посмотрел в окно, где вырисовывался пейзаж, застроенный архитектурой пусть и измененной, но явно сиддхского образца. «Как же тут всё изменилось буквально за одно поколение». Потом достал лист местной бумаги, и начал чертить схему: «Так, это будет половина Амаля, это — половина Гайцона. От Амаля буду я, Бэла, бывший посол, резидент. От Гайцонской Империи — император, императрица, наследник, принцесса, учитель-„святой“. Нет, „святого“ мы нарисуем чуть в сторонке, неизвестно, какое он имеет отношение к империи. Так, это все главные лица. Да, у императора ещё есть трое детей — то ли мальчики, то ли девочки. Нарисуем и их, но раз их не видно, то пусть побудут в сторонке. И ещё, конечно, жених. Та ещё тёмная лошадка, пусть будет рядом со „святым“. Теперь: император дружески относится ко мне, (провёл пунктирную линию), любит свою жену, (он провел сплошную), и дочь. Но не привечает старшего сына...» — так как кружки были в ряд, ему пришлось соединять их дугой. Сверху и снизу он нарисовал по треугольнику, подписал, «Красный Император» — нельзя его исключать, никогда, и «Вельзевул» — они демоны. «Как демона не корми, он всё равно на Штар смотрит». Задумался. Может, стоит добавить Армавати и Бхогавати в схему? Не верится что внезапно появившийся тут «святой» не связан с внезапным технологическим рывком провинции, а мятеж Шульгена — с нагами. Пусть они и отрицают, но у змеюк ума хватит поднять мятеж, а потом передумать и пытаться поскорее умыть руки.

«Принцесса, видать, очень любит своего брата — раз поручают отвозить его жену. Ах, да, есть ещё жена наследника, с которой, следовательно, дружит принцесса. Хотя, неизвестно, в каких отношениях жена наследника с наследником». (Тардеш сделал ещё один кружочек) «Но отца и меня он уважает. Известно, что он не родной сын императрице, и немного с ней на ножах. Однако своих детей-то она должна любить... Блин, сколько неизвестного! Так, а теперь Сэнсей — перфект говорит, что у него очень большое влияние при дворе. И воспитывает детей» — он провёл ещё пачку прямых. В результате, на схеме Тардеша стало мало что видно, он скомкал листок, и перечертил всё набело: «И с женихом весь двор на ножах — что сам император, что его собственная невеста. Жених пытается то ли по глупости то ли намеренно устроить покушение на меня, и после сам пытается выйти на контакт. Если он не врёт, и его использовали „в тёмную“, то становится логичной неприязнь к нему при дворе и его юной невесты. Устроить несчастный случай с помощью влюблённого идиота и списать всё на случайное нарушение традиций. Эх, нет — такая многоходовка скорее в стиле нагов, но никак не железных демонов. Я бы скорее поверил, что моими руками пытаются устранить самого жениха... Эх, был бы жив посол, сколько бы неизвестных перемен удалось бы назвать именами! Посла никто не любил, значит и мне он не нравится, а вот перфект говорил о каком-то „лице икс“, которого завербовал посол, и который не любит императора и его детей от второй жены... Так, я забыл его пометить. Он говорил, что виделся с ним один раз, но так и не узнал имени. А посол ничего не сообщал, хотел лично привезти доклад, но привёз его только в свою могилу — жалко, на самом деле...» — полководец маленько поиграл карандашом и продолжал: «Так может ли это быть... ну хотя бы принцесса? Вообще-то нет, она хорошо относится и к своему отцу и к брату и к матери, про остальных не знаю... мне в любви признавалась...» — Тардеш на минутку размечтался, но быстро взял себя в руки, и закончил:

«Требуется: на основании этой схемы выяснить, не примкнёт ли Гайцон к враждебному государству, обретя независимость? И кто этот агент „икс“?» Он ещё раз поглядел и только сейчас заметил: «Странно. „Икс“ зеркально отражает императрицу. Он не любит тех, кто ей нравится, и наоборот. Может быть „икс“ — женщина? Надо будет узнать поподробнее про другую жену императора. Куда она делась? Вообще-то вполне может быть — это объясняет, почему посол не передал депешей, а спешил объяснить лично — в партийном руководстве бы ничего не поняли, кроме связи с женщиной, и только личное представление было бы оправдано. Эх, если бы он выжил, насколько легче мне было бы сейчас!»

«Надо узнать про остальные связи, желательно поскорей», — продолжал думать он, проснувшись на следующее утро: «Почему император с наследником на ножах, и почему принцесса не хочет выходить замуж? Может у неё другая кандидатура на уме? Может можно на этом как-то сыграть. О, может быть это и есть тот непокорный вассал, чьё войско меня попросили угробить?! А что — вполне логично. Отставленный по политическим мотивам жених угрожает неслучившемуся тестю вооруженным восстанием, а тот, чтоб бывший жених не брыкался, отбирает у него войска. А принцесса своего „бывшего“ до сих пор любит, вот и бесится... Однако, какая женщина! — даже меня готова очаровать, чтобы добиться своей цели!» — Тардеш весь в своих мыслях повернул за угол, выходя на галерею, а там — легка на помине — стояла принцесса...

Демонесса была не в лучшем настроении, и поэтому одиноко выставляла себя утихшим на сегодня ветрам, зябко закутавшись в крылья.

— Здравствуйте, Ваше Высочество.

Принцесса слегка вздрогнула.

— А, Тардеш-сама... Здравствуйте...

Драгонарий замялся, не зная как продолжить разговор.

— Непривычно немного.

— Что?!

— Ваши крылья. Я думал, вы всегда их за спиной носите.

— А?! Нет... «За спиной» — считается приличным, — раздался лёгкий щелчок, и она осторожно развела крылья: — И рукам так легче работать. Но так, — опять раздался щелчок, и она вновь укуталась в них, как в плащ: — Так естественнее и удобнее. Но, правда — надо привыкать делать правильно, уже не девочка, — она снова переложила крылья за спину.

— Как хорошая девочка?

— Когда девочки вырастают, они носят детей на спине и закрывают крыльями.

— Интересно. Не знал, в самом деле... — Тардеш подошел к перилам и на миг заглянул в пропасть под ними. Где-то далеко внизу виднелся запорошенный непривычным желтым снегом сад:

— А каково это — быть летающим от природы?

— Чудесно! — опечаленные серые глаза принцессы даже засветились:

— Мне жалко вас, нелетающих. Никогда в жизни не дружить с встречным ветром, надеяться только на машины, не знать — какое это невыразимо приятное чувство, когда ты, на своих крыльях, поднимаешься в зенит, или когда паришь во всегда тёплых восходящих потоках!

— Они тёплые?

— Да, как приятная ванна. Ой, а может моя будет говорить по-вашему?

— Давайте не будем. Ваши глаголы и склонения ужасны, а произношение хоть и милое, но очень чудное!

— Взаимно, господин драгонарий.

— Что?! В самом деле?

— Да. У вас будто не язык, а тёрка во рту. И отца вы постоянно неправильно называете.

— Неправильно? Почему?

— Ну не надо прибавлять к его имени «господин». Да и «микадо» обращение устаревшее. Он «Небесный Государь», или Итиро-тенно, раз вы уважаемый гость. А так — вы оскорбляете.

— Правда? Не знал, извините...

Девушка улыбнулась, осмотрев его.

— Ну, господин драгонарий, о чём будем беседовать?

— Не знаю... А что вы ещё можете рассказать о ваших крыльях?

— Это допрос, Тардеш-доно?

— Да! А я — коварный шпион, и выведываю тайны.

— Ладно, — они пошли вместе: — Хотя я надеюсь, что вы романтичный шпион, и выведываете тайны под видом любовного свидания? Не забудьте, я по сюжету должна сначала потерять голову.

— Я постараюсь... — Тардеш понял, что она шутит.

Принцесса мило засмеялась, прикрыв рот рукавом:

— Так что вас интересует, господин шпион?

— Ну, со скольки лет вы начинаете летать?

— С пяти-семи. Я полетела в пять. Дед вынес меня на ту башню, видите? Тогда ещё императорский дворец стоял на вершине горы, а не здесь, высотища — голова закружится! И отпустил меня! — она выразительно показала жестом.

— Страшно было?

— Нет, нисколечки. Я ведь сначала в комнате тренировалась, пыталась взлететь, а тут было проще — нужно было только спланировать во двор.

— Как долго вы можете держаться в воздухе?

— Я, или — вообще?

— И вы, и вообще.

— Вообще — рекорд был двое суток, или чуть больше. А я, например, за восемнадцать часов долетала из своей крепости до моря на юге. Это примерно половина расстояния отсюда до Осаки на севере. Ну, это с остановками, передохнуть. Устала — ужас!

— Вашей крепости?

— Ну да, крепость на южной дороге. Я же вам говорила — Иваоропенерег! Я там живу.

— А, да... Ну, и какая у вас максимальная скорость полёта?

— Ой, какой вы нехороший, господин драгонарий! Не даёте сменить тему разговора!

— Да-да, я такой...

— Ну, не могу я вам точно ответить, не зная ваших мер скорости. Ну... помните корабль, на котором мы летели сюда? Вот на винтах это нормальная скорость взрослого. Средняя скорость. Но большинство может и быстрее. Это зависит от развития крыльев.

— Хм... средняя скорость... Это, я понимаю — техника безопасности?

— Ну да, когда крутятся винты — напасть невозможно, — не поняла девушка.

Драгонарий усмехнулся:

— Честно — я вам уже завидую — вам не страшны авиакатастрофы. У меня тогда на поле даже сердце дрогнуло, когда я представил, сколько может быть жертв от крушения. Но ваша раса не так просто убивается. Чуть что, раскрыли крылья — и полетели!

— Ну, это не так просто, господин шпион. Вы, иностранцы, даже не представляете, какая это огромная и хрупкая вещь — крылья.

Она воровато оглянулась, и шепотом сказала:

— Смотрите! — опять раздался щелчок, и она плавно раздвинула сначала оба, а потом одно только левое крыло, повела в сторону Тардеша, и шикарно расправила его перед ним, перегородив всю галерею.

Тардеш осторожно, не касаясь, провёл вдоль них ладонью, ощущая жар доменной печи, исходившей от кожи девушки.

Она вздрогнула и опять со щелчком завернулась в крылья.

— А ваши легендарные «рулевые крылья»?

— Вы неправильно говорите. Надо «рулевые крылья». Я могла бы их показать — но они под одеждой, — опять щелчок — она переложила крылья за спину: — И я пока что ещё несколько стесняюсь перед вами раздеваться, господин шпион.

Принцессе повезло увидеть, как призраки краснеют — самый череп как бы подёрнулся лиловой дымкой.

— Ну что вы! А что это постоянно щёлкает?

— Щёлкает? Вот так?

— Да. Это всё-таки вы?

— Да. Это мои ключицы.

— Почему? Они у вас болят?

— Нет-нет, это особенность такая. Я ведь наполовину северянка. Моя мать так же со щелчком крылья «включает». А отец и Мамору — без. Они чистокровные горцы. Северяне гораздо реже летают, чем приходится здесь, в горах, а ветра там — не сравнишь со здешними. Вот у нас от природы и крылья меньше и фиксируются жестче.

— Значит, ваши крылья ещё маленькие?

— Нет, что вы! Я же полукровка, видите разрез моих глаз? У меня и крылья больше, и «щелчок» в плечах водится... — они дошли до поворота галереи.

— А теперь давайте я вас поспрашиваю, господин шпион. Согласны?

— С удовольствием. Что вас интересует?

С минуту они стояли молча.

— Давайте, повернём обратно! — наконец предложила принцесса:

— Там просто ходит патруль, да и отец может появиться, а я не хочу, чтобы вас кто-нибудь украл, пока я не наигралась.

— Что ж. Пойдём...

Они опять хорошо помолчали.

— И вы не боитесь разговаривать со мной, господин шпион? — наконец-то промолвила с улыбкой Кадомацу, любуясь своим спутником.

— Почему я должен вас бояться?

— Ну, у меня же зелёные глаза, — забавным жестом показала на своё лицо: — Разве не замечаете? У нас говорят, что зеленоглазая женщина приносит несчастье мужчинам.

— Вы наговариваете на себя. У вас серые глаза.

— Как — серые?!! Всю жизнь была зелёноглазой! — она, изумившись, даже выхватила маленькое зеркальце, и успокоилась, только посмотревшись в него: — Всё вы путаете. Нарочно меня смущаете, да?

— Нет, вы в самом деле — сероглазая.

— Сейчас вы ещё скажете, что я чернокожая...

— Нет, желтая.

— Что? — и, увидя вопросительно повернувшееся к ней призрачное лицо, пояснила: — Я оранжевая... так, давайте, проверим: снег, какого цвета?

— Светло-желтого. У разных рас Вселенной разный спектр дневного света. Поэтому цвета мы видим по-разному.

— Светло-желтого, как я?

— Нет, вы темнее.

— Вообще-то он белый, как моя мама.

— Да, она белая.

— Единственная, кому повезло... О, Будда, какой же я бледной немочью вам кажусь! Глаза серые, сама желтая, и волосы тоже желтые... Форменная уродина, правда?!

— Отнюдь. У вас очень приятные мягкого свечения серые глаза...

— Кто бы мне здесь это сказал! А то «хитрюга», да «ведьма»...

— ...приятный тёмно-золотистый цвет кожи и светлые, с золотым отливом волосы. И не называйте себя «уродиной»! В нашем языке «ведьма» — это красавица, способная свести с ума любого мужчину. А вы очень красивая женщина. В молодости, встречаясь с такими, я даже задерживал дыхание...

— Задерживал дыхание?

— Чтобы не спугнуть, чтобы не развеять чудный мираж, задержать мгновение красоты.

— Ой-ой-ой, а свой корабль вы назвали «Шайтан», рассказывая что «шайтаны — это злобные демоны». А вы знаете, что в языке ракшасов словом «шайтан» называют, нас, нашу расу?

— Разумеется. Кстати, внезапно странное совпадение... — он помолчал, ища слова оправдания: — Просто у нас традиция — называть боевые корабли именами страшных существ и неприятных явлений.

— Странно, — принцесса удивилось.

— Ну, понимаете... у нас считают, что корабельные орудия — весьма страшная вещь, потому что могут убить много кого разом — целый корабль или целый город... поэтому среди нас считается, что добрым такое оружие быть не может. Поэтому и имена наших кораблей — имена страшных существ или прославившихся жестокостью преступников.

— Немножко странный обычай... А наши корабли называют в честь городов, или красивых рассветов.

— Например: «Багровый Рассвет», — усмехнулся призрак.

— Ой, это... — она махнула рукой, и драгонарий почувствовал, как меж ними воздвигается холодная стена: — Просто некоторые из моих соотечественников любят хватать иностранные обычаи, не изучив, что именно они означают...

— Вас это обидело? Изви...

— А, вот вы где, драгонарий-доно! — из-за их спин быстрыми шагами вышел император. Интересно, сколько он времени следил за ними?

— Моя дочь, наверное, измучила вас, Тардеш-доно?

— Совсем нет, товарищ император. Она очень приятная и эрудированная девушка. Я благодарен её обществу, позволившему на время забыть о делах военных.

— Прости отец. Я опять... Я опять сбежала от господина Наместника. Он был слишком назойлив.

— Ладно. Спустись к своим фрейлинам. Они что-то сами себя запутали. Итак, драгонарий-доно, мы едем в лагеря?

— Да, — ответил Тардеш, проводив принцессу долгим взглядом: — Всё-таки надо ехать...