Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001

Глава 56: О сокрытом в черном ящике — о пепле величия

То, что я увидел внутри, удивило меня. И даже несколько разочаровало.

В этом огромном ящике, куда можно было всунуть десятки артефактов, оказались лишь четыре вещи.

В ящике имелось несколько полок, все из того же непонятного черного металла, но занята из них была лишь одна — самая верхняя. На ней лежали два свитка, какие-то золоченые черные тряпки, да еще сделанный на западный манер кодекс — книга. Книга привлекала внимание больше всего, ибо была огромной. Таких толстых кодексов я еще не видел ни разу в жизни, там было наверное тысяч десять страниц, а может быть и больше.

Вот оно? Собрание всех тайн, всей мудрости, всех древних знаний? Неужели я наконец нашел истину? Причем самую удобную истину — записанную в форме книги?

Я протянул к книге руку, рука у меня чуть дрожала от волнения. Я ощущал сейчас жадность — жажду знания, она захватила меня целиком…

Больше всего я боялся, что и в этой книге окажутся непонятные знаки, как в тех свитках и кодексах, что стояли в шкафу у шейха. Неужели и этот великий фолиант останется загадкой для меня, неужели я не смогу его прочесть?

Я вытащил книгу из шкафа, это оказалось нелегко — толстенный кодекс весил, как пара кирпичей. Этой книгой можно было бы раздавить насмерть большую ящерицу или скорпиона. А может быть даже крысу или кошку.

Фолиант был обшит кожей — зеленой, на вид змеиной. Кожа была явно древней, потертой. Никаких надписей — ни на одной стороне книги.

Я глубоко вдохнул, прочел краткую молитву, а потом пролистал книгу…

Таких странных книг мне еще видеть не приходилось — страницы в ней все были разными, из разных папирусов — серых, желтых, белых… И исписаны все разными чернилами. Похоже, что это самодельный сборник. Будто шейх подшил сюда, под эту змеиную обложку, множество папирусов, собранных по всему свету.

Я открыл первую страницу, никакого заглавия там не оказалось, сразу шел текст. Но текст был на языке джахари, хоть и очень архаичном. Я мог, я был в силах прочесть это!

9339 ГОД ОТ СОТВОРЕНИЯ МИРА

13 ДЕНЬ МЕСЯЦА ХАРАРА

МЕНЯ ЗОВУТ АСАД КРОКОДИЛОВ СЫН.

БАШАР ХАЛИЛ УЧИТ МЕНЯ СЧИТАТЬ И ПИСАТЬ. Я УЖЕ ЗНАЮ ВСЕ БУКВЫ!

И ВСЕ ЦИФРЫ. ВОТ ТОЛЬКО БОЛЬШИХ ЦИФР ПОКА НЕ ЗНАЮ. ТАК ЧТО ГОД МНЕ ПОМОГ НАПИСАТЬ БАШАР ХАЛИЛ.

БАШАР ХАЛИЛ УЧИТ МЕНЯ ЛЮБИТЬ ТВОРЦА. Я ЛЮБЛЮ ТВОРЦА. И МАМУ ТОЖЕ. И ПАПУ. А СЕСТРЕНКУ НЕ ЛЮБЛЮ. ОНА БИРЁТ МОИ ИГРУШКИ БЕЗ СПРОСА.

Я БУДУ ПИСАТЬ НА ЭТОТ ЛИСТОЧЕК, ПОКА НИ СТАНУ БОЛЬШИМ ВЕЛИКИМ ЭМИРОМ!

Я был потрясен. Я осознал, что держу сейчас в руках ничто иное, как дневник шейха — запись всей его жизни.

И только что прочитанная мною запись — самая первая. «9339 год от Сотворения Мира»… А сейчас — 10001 год, как учат башары в храмах. Эта запись была сделана 662 года назад, почти семь веков назад!

Я быстро посчитал в уме… Выходит, что шейх Эдварра не соврал мне, когда говорил о своем возрасте. Выходит, что он родился в 9333 году, а когда он сделал эту запись — шейху было всего лишь шесть лет.

Ему было шесть лет семь веков назад. Это в голове не укладывалось — ни то, что шейх когда-то был маленьким ребенком, ни то, что человек может прожить столько.

Я перечитал запись и усмехнулся. Впрочем, шейх Эдварра уже тогда был шейхом Эдваррой, он был верен себе. Запись была сделана крупным неуверенным детским почерком, между строк располагалась небольшая клякса, написано было с детскими ошибками… Но шейх уже тогда был жаден — он ругался тут на сестренку, которая брала его игрушки, он уже мечтал о силе и власти, хотел сделаться эмиром, не меньше. Еще поражало упорство шейха, он дал себе слово постоянно вести этот дневник, когда ему было шесть лет, и он на самом деле вел его — в течение семи столетий…

Забавным было детское прозвище шейха — «Крокодилов сын». Интересно, почему его так прозвали? Уж не за крокодилью ли жадность и алчность?

Но я вдруг осознал и другое — описанное в дневнике не имело никакого отношения к той биографии шейха, которую он показывал мне и белым братьям в наших снах, когда мы растили и поили силой нашего шейха. В тех снах у шейха не было отца, он был рожден разведенной одинокой женщиной, и в тех снах у Эдварры не было ни братьев, ни сестер…

Выходит, что все наши сны были выдумкой, очередной иллюзией шейха? Ибо из этих записей следовало, что у шейха были оба родителя — и мама, и папа, да еще сестра. А перед тем как умереть — шейх вообще говорил мне про своего маленького братика, не про сестру! Шейх Эдварра не мог не соврать, даже в такой мелочи, даже на пороге смерти… А еще из записей следовало, что шейх был из богатой семьи, а не нищим, как он показывал нам во время ночных путешествий. Ибо шейх ходил в храм, учился там читать и писать у башара. А башары бесплатно грамоте никого не учат.

Все оказалось ложью. Снова. Шейх, кажется, наворотил вокруг собственной жизни столько лжи, что сам в ней запутался.

Я, с трудом удерживая тяжеленную книгу на весу, открыл последнюю страницу — но она оказалась чистой. Сюда шейх ничего записать не успел, хоть и подшил страничку в фолиант. Пришлось пролистать на две страницы назад, чтобы обнаружить последнюю свежую запись в дневник жизни шейха.

Удивительно, но эта запись была сделана в тот же день, что и первая — в 13 день священного месяца Харара. Вот только сделана она была спустя 662 года спустя после первой…

Это было написано уже совсем другими чернилами, красивым почерком взрослого человека, не имевшим ничего общего с детскими каракулями маленького Асада.

10001 год от Сотворения Мира

13 Харара

Сегодня будет побоище — Вечная Брань. Тогда я буду на пике силы — и попытаюсь взять Ангела Илы. Султан предостерегал меня, но дольше ждать я не намерен. Принцесса вынюхивает, я чую её взор. Её глаз рыщет по этим горам и этой пустыне. Но пока со мной Султан — эта шлюха мне не страшна.

Получив Ангела — я стану непобедим.

Ила уже достаточно верен мне, а после побоища — отдаст мне свое сердце и душу. Они все отдают. Сделаю Илу старейшиной, чтобы действовать наверняка. И я стану подобен древнему царю Сулейману, величайшему мистику, и Ангелы покорятся мне, и джинны.

Но после побоища нужно ехать. Нужно больше мюридов, нужно взять их. Я чую пятерых, но принцесса их тоже чует. Я должен взять их первым!

Я перечитал эту последнюю запись в дневнике шейха несколько раз и только потом сообразил — 13 Харара на самом деле было побоище, когда белые мюриды сражались насмерть с черными. А потом шейх пытался забрать моего Ангела, потом вручил мне чалму старейшины, а потом уехал. И больше в дневник написать уже ничего не успел — ибо вскоре после возвращения шейха обитель была атакована охотниками…

«Взять» — это слово повторялось в записи дважды. Шейх остался верен себе, он не изменился за эти семь веков. В детстве он хотел взять игрушки у сестры, теперь — души юных шаэлей у принцессы.

И в этой записи снова упоминались царь Сулейман, повелевавший, как говорят святые книги, ордами джиннов, а еще Султан — нечто непонятное, о чем шейх рассказывал мне в последние мгновения своей жизни. Я уже слышал эти два имени вместе — тогда, у черных камней в Долине Крови, когда шейх творил непонятный обряд… Тогда он тоже твердил про царя Сулеймана и про Султана. Это явно что-то значило, что-то важное.

Но сейчас разбираться мне было некогда, я хотел как можно скорее покинуть это место. Так что я сунул тяжеленный дневник шейха в большой мешок, а потом принялся за остальные вещи, хранившиеся в черном ящике.

Я осмотрел два свитка — оба были перевязаны кожаными ремешками, на ремешках даже имелись написанные чернилами заглавия.

Первый свиток был озаглавлен, как «Поэма о Дыме», еще тут было имя автора — «Аль-Маякки-ШЕК». Ремешок был запечатан, но печать была сломана — на самой печати имелся знак рыбы. Я понятия не имел, что означает этот знак, а вот имя автора меня шокировало.

«Аль-Маякки-ШЕК».

Это же имя джинна, причем имя джинна-мужчины, именно они оканчиваются на «-ШЕК»!

Я, конечно, читал сказки о демонической поэзии, но мне и в голову не приходило, что она на самом деле существует, что джинны могут писать поэмы… Вообще, все, что я знал о джиннах, говорило, что джинны стихи слагать не способны. Я не мог даже представить, чтобы моя Алькки-ШЕККИ или моя мама написали бы поэму.

А впрочем, что я на самом деле знаю? Я знал мало, пока что слишком мало… Я имел дело лишь с двумя джиннами, а сколько их всего в мире? Да и джинн ли моя мама? Я даже этого не знал наверняка.

Второй свиток был также перевязан ремешком, на нем имелась та же печать со знаком рыбы и тоже сломанная. Видимо, шейх не просто хранил здесь эти свитки, он их перечитывал, он ими как-то пользовался. Имени автора на ремешке второго свитка не значилось, зато было название — «Книга премудрости Литах, Дочери Первых Людей».

Это про ту Литах, которая считается первым шаэлем, а не про другую Литах, которая объявила себя Творцом, была побита камнями и теперь почитается, как богиня, на Западе. Первая Литах жила на многие тысячи лет раньше второй. Литах Дочь Первых Людей — это именно она, первый шаэль, древнейшая из мудрецов.

Вот этот свиток явно представляет огромную ценность, возможно даже содержит все тайны истинных мистиков — те самые, которые скрывал от своих мюридов шейх.

Мне сейчас было некогда читать свитки, я опасался даже их разворачивать, оба свитка были такими древними, что грозили рассыпаться, если я буду неаккуратно их открывать. Так что я просто положил оба в мешок к дневнику шейха.

И наконец в ящике остался лишь один предмет — какие-то черные тряпки, покрытые золочением. Я осторожно взял их в руки и понял, что это чалма. Развязанная чалма, черно-золотая. Точно такие же чалмы носили воины из «Алифа», люди принцессы, убившие мои семью…

Неужели и шейх состоял когда-то в «Алифе»? Это было бы уже чересчур. Впрочем, возможно такие чалмы носят все настоящие шаэли, возможно не только в «Алифе». Так или иначе, но шейх на моих глазах эту чалму никогда не надевал. Судя по тому, что она лежала тут, в черном ящике, он вообще её не носил на людях, но зачем-то хранил.

Я аккуратно размотал и расправил чалму… На ней золоченой вязью были вышиты слова на джахарийском.

«Сон», «Справедливость», «Вор», «Султан», «Врата», «Меч», «Книга», «Джинн», «Архитектор», «Ночь».

Всего десять слов.

Что это значит?

«Сон» и «Вор», пожалуй, имели смысл. Шейх же мастерски умел управлять чужими снами, а еще был искусным вором, тянувшим из мюридов их мистическую силу. «Джинн» тоже был тут явно неспроста — шейх пытался завладеть моей силой повелевать джиннами. Но почему тут тогда нет слова «Ангел»? Ведь Ангела из моих снов шейх тоже пытался заполучить. Еще смысл имело слово «Меч» — меч, по словам Нуса, шейх Эдварра забрал из снов моего любимого наставника. Ну и «Султан»… Снова этот непонятный Султан.

А вот остальное было полной загадкой. «Справедливость», «Врата», «Книга», «Архитектор», «Ночь» — все это, кажется, не имело к шейху никакого отношения. Да и зачем вообще шейх вышил золотыми нитями все это на своей чалме?

Я попытался припомнить чалмы тех шаэлей, что убили мою семью, но не смог… Там была какая-то золотая вязь, но в моих снах и воспоминаниях она никогда не складывалась в осмысленные слова.

Так что я просто положил черную чалму в мой мешок. Я был уверен, что это вещь представляет ценность, хоть и непонятную, но большую. А иначе зачем Эдварра спрятал чалму в черный ящик?

Ящик теперь опустел, я забрал оттуда всё.

И мне осталось лишь одно… Последнее, что я должен сделать, прежде чем покинуть эту обитель навсегда.

Я подошел к приоткрытому черному люку в полу, оттуда снизу тянуло холодом. Но еще больший холод я вдруг ощутил в моем сердце.

Страх и любопытство боролись во мне, бились насмерть, как две свирепые армии. Но любопытство, жажда знания победила. Возможно я просто наелся нафаша шейха, и теперь сам стал таким же жадным до знания безумцем, каким был шейх, кто знает?

Я решительно распахнул люк, вниз тянулись ступени — эти были не кирпича, а из местной бурой породы, они были вырублены прямо в камне.

Я оставил мешки в комнате, а сам стал спускаться по ступеням вниз, в мои самые страшные ночные кошмары. Пришло мне время увидеть их наяву…