Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001

Глава 46: О ключе всех ключей

Внутри Заповедной зеленой Башни не оказалось ни садов, ни родников, ни райских дев, ни звездных небес — ничего из того, что показывал мне шейх во сне, когда водил в эту Башню.

Собственно говоря, тут не оказалось вообще ничего. Это было наверное самое странное помещение, в котором мне приходилось бывать в моей жизни.

Зеленая Башня, по размеру такая же, как и две другие Башни монастыря, внутри оказалась полой и совершенно пустой.

Огромное циклопическое строение, где нет ничего. Просто громадное прямоугольное пространство, будто опустевший склад какого-то очень богатого купца…

Здесь не было ни лестниц, ни этажей, ни внутренних стен. Потолок был так далек, что я не видел его, он просто тонул во тьме, как и углы гигантского помещения.

Окон у Башни внутри не было, как не было их и снаружи. Башня напоминала темницу, в которую себя добровольно заточил шейх, но очень большую темницу — в такой можно было бы держать тысячу преступников.

Никакой мистики я здесь тоже не наблюдал. Помещение освещалось свечами, расставленным здесь повсюду на полу. Их были многие сотни, некоторые свечи еще горели, другие погасли…

Это напоминало циклопический собор неверных, по крайней мере, свечей здесь было не меньше. Их свет колебался, по зеленым стенам метались блики. Пахло какими-то благовониями, но не так, как пахло раньше в Башне Света — местные ароматы были легкими, едва уловимыми.

Еще тут было несколько ведер, был глиняный кувшин с водой, была кружка, а еще простой верблюжий матрац и святая Преждесотворенная, лежавшая на деревянной подставке возле матраца. Это была монашеская келья. Самая огромная монашеская келья во всем мире.

И был еще железный люк в полу в центре помещения. Нус не соврал мне — люк был.

Был и шейх. Я заметил его не сразу. Тело старца лежало, привалившись к стене, в стороне от матраца.

Я медленно, очень медленно, подошёл ближе…

Шейха вскрыли также, как и других. Его тело было вспорото от грудины и до самого живота, и его сердце забрали. Ему отрубили часть длинной белоснежной бороды, так что борода у шейха теперь была короткой и неряшливой. Они сделали это, чтобы унизить шейха. Клоки отрубленной бороды валялись рядом — перепачканные кровью.

Умерев, шейх казался намного меньше, чем при жизни. Его голова склонилась к груди, к начинавшейся там страшной ране. Шейх Эдварра будто усох, съежился, как сушеный финик. Сейчас передо мной лежал старик — очень древний и изможденный.

Раньше шейх выглядел лет на семьдесят, но теперь ему можно было дать все сто. Его кожа была серой, обвисшей, кажется, на ней появились новые морщины, которых не было при жизни.

Шейх всю свою жизнь пытался обмануть время, но вот — время пришло и взяло свое.

На полу была кровь, но явно кровь самого шейха. Он не смог забрать никого из врагов с собой в могилу. Он умер беспомощным. И в этой Башне не было никаких мертвецов, кроме шейха.

— Прощай, учитель.

Я некоторое время просто стоял и смотрел на немыслимое зрелище — мертвого шейха Эдварру, величайшего мистика.

А потом шейх поднял голову.

— Здравствуй, Ила.

— Отец Света, помилуй нас! — я в ужасе отшатнулся.

Но это была не иллюзия, не сон, не наваждение. Шейх на самом деле поднял голову. Он правда говорил. Но тихо, очень тихо — и при каждом слове издавал странный посвист. Я догадался, что это потому что у него повреждены легкие.

Шейх смотрел на меня, взгляд был осмысленным, но печальным.

— Вы живы?

— Я жив, Ила. Меня не так-то просто убить. Нафаш ведь не только в моем сердце, он во всем моем теле, в каждом органе… Они, конечно, не знали об этом, мои убийцы. Они думали, что я умру, если вырезать мое сердце.

Шейх говорил так тихо, что мне пришлось опустится рядом с ним на колени, чтобы слышать.

— Кто они, шейх?

— Люди принцессы. Охотники на шаэлей.

— Охотники на шаэлей? Разве можно охотиться на шаэлей? Как?

— Они появились очень давно, Ила. Охотники на шаэлей существуют столько же, сколько и сами шаэли. Раньше они подстерегали одиноких шаэлей на дорогах, нападали на них толпой, убивали и забирали сердца шаэлей. Чтобы продать эти сердца потом другим шаэлям. Ибо сердце шаэля — великое сокровище. Напоенное нафашем — мистической энергией. Охотники сами не владеют мистикой. Но они защищают себя мощными артефактами, которые блокируют любую мистику, обращенную против охотников. И они — умелые воины.

Так было раньше, раньше они нападали лишь на одиноких шаэлей-путников… Но теперь все изменилось. Теперь принцесса стала собирать из них целые армии — чтобы уничтожать шаэлей-еретиков. И теперь — все мы в великой опасности. Теперь принцесса уже не остановится. Это война. Она объявила войну всем еретикам.

И прислала сюда этих людей, чтобы они уничтожили мою святую обитель… Принцесса не хочет воевать с западными рыцарями. Мы — «еретики», те, кто жаден до знания — вот её главная цель. Она хочет стать единственным сильным мистиком в мире. И мир уже не будет прежним, никогда. Все изменилось.

— Но как такое возможно, шейх? Как? Это же просто разбойники, я видел их тела! Как они смогли победить мюридов белой Башни, как они вообще нашли вашу обитель?

— Эти разбойники не причем, Ила. Они — лишь орудие. А нашла мою обитель сама принцесса. Она же сломала все защиты, которыми я окружил это место. Она же лишила моих мюридов силы. Точнее говоря — обратила их силу против них самих. Это произошло несколько часов назад. Я вдруг ослаб и утратил все мои мистические способности. И я почувствовал, что глаз принцессы смотрит на нас! И все мюриды не просто утратили силу, но и ослабли… Пойми, что в этой секте — я бог. Я был богом. И каждый камень этого монастыря — часть моей души. И все силы белых послушников, вся их мощь — исходили от меня и из меня.

Так что принцесса на духовном уровне атаковала меня, ранила меня — и вот, мы потеряли все наши силы. А охотникам на шаэлей оставалось лишь защитить себя могущественными артефактами от тех остатков мистики, что у меня осталась, ворваться сюда и всех перебить. Белые мюриды храбро сражались. Даже некоторые из черных. Но все они были в тот момент слабы. Слабее даже обычного воина, не то что шаэля…

Принцесса все рассчитала точно, все рассчитала верно. Она долго готовила это нападение, наверное несколько сотен лет. Она же очень стара, много старше меня… Помнишь того горца, которого я приказал тебе убить в пещере? Он был разведчиком, лазутчиком охотников. Он вынюхивал, он искал наш монастырь. Но тогда у принцессы не было шанса его обнаружить. А сейчас — она получила свой шанс. Воспользовалась им и победила. Я сам дал ей этот шанс, Ила.

— Вы дали шанс?

— Да. Я пожадничал, Ила. Я никогда не мог побороть в себе жадность — этот страшный грех. Еще в детстве, когда мама покупала сладости мне и маленькому брату… Я отбирал у брата всё. Мне было стыдно. Очень стыдно. Но сделать я ничего не мог. Не смог и сейчас. Я возжелал забрать из твоих снов Ангела, я возжелал забрать твою силу повелевать джиннами. Но эти вещи — не мои, Ила. А только твои. Тебе их вручил Отец Света, а не мне. И я подавился ими, когда попытался высосать их из тебя. Твой Ангел ранил меня, я чуть не умер в ту ночь, когда попытался отобрать его из твоих снов… Это — страшные мистерии.

Ты сам не понимаешь, кто ты, мой мальчик, какой силой ты владеешь, что ты способен сотворить. И я тоже не понимал. Раньше. И попытался отобрать твою силу и был ранен. И я ослаб. А принцесса немедленно этим воспользовалась — атаковала все мои защиты, которыми я окружил эту обитель, и выслала охотников. Она знала. Она всё знала. Она даже не послала против нас настоящих шаэлей, а выслала это отрепье, этих разбойников — охотников на шаэлей. Потому что знала, что теперь я буду слаб. Знает она и про тебя, Ила. Наверняка знает. Опасайся. Беги!

— Мне некуда бежать, — обреченно ответил я, — Мой дом был тут, шейх. Я выбрал это место моим домом. Потому что думал, что вы — сильный и благочестивый человек. А вы оказались обманщиком. И слабаком!

— Прости меня.

Я не знал, что на это ответить. А шейх продолжил:

— Охотники на шаэлей обязательно вернуться. Сейчас они сбежали, потому что опасаются, что тут есть неизвестные им защиты, которые могут убить их. Такое уже бывало, я слышал. Они громили святые обители, потом начинали их грабить, а потом гнев Отца Света настигал их — и они все умирали от огня с небес. Так что теперь, наученные горьким опытом, эти злодеи предпочитают всех убить, а потом сбежать подальше. И переждать несколько дней. Но они вернутся. Они вернутся через несколько дней, чтобы продолжить грабеж. А потом сюда прибудут и шаэли принцессы. Чтобы изучить этот монастырь, поискать здесь моего тайного знания… Так что тебе нужно бежать, мальчик. Бежать отсюда подальше. Это место — больше не твой дом. И ничей дом.

— Бежать? Я уже пытался, шейх. Сегодня.

— Сегодня это я не дал тебе уйти.

— Почему?

— Потому что ты умер бы, если бы пошел в Долину Крови.

— Умер?

— Да. Пойми, что я заточил в духовную темницу все твои способности властвовать над джиннами. Я пытался отнять их у тебя, а первое, что делается в таких случаях — это разрыв связи между человеком и его способностями. Так что я повесил на тебя замки, Ила. Духовные замки. Чтобы ты сам своих способностей не чувствовал и не сопротивлялся бы, когда я пытаюсь их у тебя забрать. Твои способности сейчас под замком. Ты оторван от них. И если бы ты в таком состоянии пошёл к джинну в Долину Крови — джинн бы тебя растерзал. Так что я вложил в тебя на всякий случай и отвращение к джинну. Чтобы ты до него не дошёл.

— Значит, в Долине Крови есть джинн?

— Есть. Тот самый, что вселился в Эльсида и его сестричку маленькую Фатиму. Тот самый, которого ты изгнал из этих детей, Ила.

— Но я думал, что джинн был в их телах…

— Нет. Джинн подобен осьминогу. Ты видел осьминога когда-нибудь?

— Да. Рыбаки ловили осьминогов, когда я жил в Дафаре.

— Кусочек джинна, который входит в людей — это щупальце, как у осьминога. Джинн кидает свое щупальце и заражает человека. И человек становится одержим. И именно это щупальце ты отрубаешь, когда изгоняешь джинна из человека. И забираешь его себе. Вот отсюда твоя власть, Ила. Твоя власть насылать на людей горячку, как ты это сделал с Хамом и Муаммаром. Как ты пытался сделать с йети. В этот момент ты просто орудуешь щупальцем джинна, оно — твое оружие. Но это — лишь тень истинной власти. А истинную власть ты обретешь, когда найдешь не щупальце, а тело джинна — его сердце.

А оно было не в Эльсиде и не в Фатиме. Оно где-то в Долине Крови. Это — темное место. Темное и страшное. Там сохранилось с Сотворения Мира такое, о чем даже я говорить опасаюсь… Но где-то там ждет тебя твой джинн. Зовет тебя. После моей смерти все ограничения с тебя будут сняты. И ты сможешь идти к своему джинну.

— Да-да, я знаю, я чувствовал моего джинна! Но зачем он зовет меня?

— Очень просто. Он хочет назад свои щупальца. Те, что ты забрал из Эльсида и Фатимы. И ты придешь к нему, и он попытается отобрать свои щупальца назад. А ты попытаешься забрать его сердце. И если победишь — обретешь могучую власть. А если проиграешь — умрешь… Ты помнишь, что я говорил тебе? Твой дар — палка о двух концах. Ты должен властвовать над джинном, Ила. Не он над тобой. Это очень и очень важно.

— Вы откроете мне тайные обряды, шейх?

— Я не знаю никаких тайных обрядов. Я никогда не интересовался джиннами раньше, я старался держаться от них подальше. Как выяснилось — совершенно правильно. Ты — первый мальчик, способный говорить с джиннами, кого я встретил за семь веков моей жизни. И другого такого в мире, думаю, нет. Так что это — твое дело. Погляди на меня, погляди, что стало со мной и моей сектой, когда я полез в дела джиннов, когда попытался отнять твою силу! Так что это уже не мое дело и не моя забота. Джинны — твое и только твое. Как и Ангел твоих снов. А все, что я тебе рассказал только что про джиннов — лишь мои догадки, умозаключения. Которые я сделал, наблюдая за тобой и твоей силой.

На миг повисло молчание.

— Я теперь не могу больше вам верить, шейх. Зачем вам вообще помогать мне?

— Потому что я предлагаю тебе сделку, Ила.

— Какую?

— Очень простую. Видишь ли… Без сердца я теперь бесполезен. Просто обломок человека. Охотники увезли мое сердце, а без него я могу еще говорить и мыслить, но и только. Я даже пальцем на руке пошевелить не способен. Но моя жажда жизни все еще велика — горе мне! И я могу лежать тут в таком состоянии еще целую луну. Я бы не хотел этого, Ила. И за все, что я тебе рассказал сейчас о джиннах, я прошу только одного. Убей меня. Отправь к Отцу Света.

— А есть ли он, этот Отец Света, шейх? И есть ли секта?

Я смотрел на лицо старца и видел в свете свечей, что оно исказилось от горя. А потом шейх вздохнул, всхлипнул и по его щекам потекли слёзы.

— Была, Ила! Была когда-то великая секта «Аль-Хальмун», величайшая из сект шаэлей… Познавшая все тайны мира и за пределами мира. То были лучшие люди этой Вселенной, праведники, сновидцы, знатоки секретов, ведавшие все пути, искуснейшие мистики… Но принцесса их всех истребила. Много сотен лет назад. Последний шейх секты умирал у меня на руках… Как сейчас умираю я перед тобой. И остался один я. Последний из секты. И я мог продолжить и дальше передавать тайное знание. Но я… Я испугался, Ила. Я был тогда уже стариком, и как я не хотел умирать! И я впал в великий соблазн. И изменил все практики секты. Чтобы они служили не Отцу Света, а мне, только мне одному, только продлению моей жалкой жизни! И стало, как стало. Ты сам видел, что я сделал, и чем это кончилось. Прости меня, мальчик. Сможешь ли ты простить?

— Отец Света простит. Я помолюсь о вас, шейх. Что мне нужно делать, чтобы убить вас?

— Уничтожь мой мозг. Голову отрубать бесполезно, нужно повредить мозг. Воткни мне кинжал в глаз, как можно глубже.

Я снял с пояса кинжал. Примерился.

— Стой! — неожиданно яростно прошептал шейх.

— Да?

Лицо старика в очередной раз свело судорогой от горя. Он заговорил с трудом, будто забыл все слова…

— Я хочу напоследок сказать тебе такое, Ила, что я не говорил еще никому. Видишь ли… Кажется, ты должен знать. Все что я делал — я делал не для себя. А для султана. Он сбил меня с истинного пути! Он дал мне мою долгую жизнь, а я за это делал для него разное, я делал для него всё…

— Султана? — я не понимал, — Султан — это же титул правителя у негров.

— Нет-нет. Вспомни святую Преждесотворенную. Глава вторая, «…И дочери человеческие сочетались с султанами…». Это не про негров, как учат башары в храмах. Это — совсем о другом. Султан знает о тебе. Помнишь там, в Долине Крови? Когда я отвел тебя к черным камням… Я тогда представил тебя султану. Он знает! И когда я умру… Помилуй меня, Господь! Когда я умру — султан придет, чтобы забрать меня. Ила, обещай мне! Поклянись мне самой страшной клятвой, что не повторишь моих ошибок, что как только явится султан — явится ли он тебе сегодня или через много лет — ты убежишь прочь. Не повтори моего пути, мальчик. Султан — не джинн. И невозможно управлять султаном, как думал я, глупый трусливый старик… Султан НИКОМУ не подвластен.

— Я не буду давать никаких клятв, — сказал я, — Я вам уже давал клятвы, шейх. Помните?

— Помню. Прости, если сможешь. Прости меня! А теперь — делай, что нужно.

Кинжал вошел в глаз шейха сначала легко, а потом пришлось приложить усилие, чтобы продавить его глубже.

Шейх что-то еще прошептал напоследок, но я не расслышал. Я провернул оружие, потом вынул его, уже окровавленное, из глазницы шейха Эдварры.

Голова шейха упала в прежнее положение — старику на грудь.

— Шейх?

Нет. Теперь всё. Он был мертв.

Мне на миг почудилось, что в полутьме — от тела шейха к потолку — что-то метнулось, какая-то яркая вспышка.

Душа старца? Или его нафаш, мистическая сила?

Я прочел короткую молитву, так быстро, как мог, ибо мне вдруг стало жутко оставаться в зеленой Башне. А потом я отвернулся, чтобы уйти… А за моей спиной вдруг что-то громко стукнуло.

Я замер, затаил дыхание. Потом повернулся обратно, посмотрел на шейха.

Ничего. Просто одна из свечек на полу упала.

А через миг шейх вдруг снова поднял голову. А потом вскочил на ноги — стремительно, так что из его чудовищной раны вывалились кишки.

Я застыл, парализованный ужасом. Шейх снова смотрел на меня, точнее, теперь это смотрело его тело… Но в единственном оставшемся глазу шейха не было ни следа мудрого и хитрого старца. И я понял, что из тела шейха, из его одного глаза на меня смотрит сейчас вовсе не шейх Эдварра, вообще не человек…

На меня из глаза шейха сейчас смотрело нечто.

Нечто неизвестное, нечто с чем я не встречался раньше, да и никто из людей не встречался.

Шейх резким движением выбросил вперед руку, указал на меня пальцем.

— ТЫ.

Я попятился. Голос был громовым, оглушающим — и не имел ничего общего с обычным голосом шейха.

Оно говорило. Тело старца теперь принадлежало ему.

Я затвердил молитву, с трудом припоминая слова…

А шейх тем временем вдруг странно крутанулся на месте, будто танцевал… А потом взмыл ввысь, к тонувшему во тьме потолку Башни. Просто взлетел.

И оттуда, из темноты наверху, раздалось оглушительное чавканье, бульканье, страстные звуки пережевывания — будто там пировала толпа демонов. И сверху на меня полетели обломки расколотых, разгрызенных костей, ошметки плоти, пролился кровавый дождь.

Я в великом страхе пал на колени, я читал все молитвы, которые помнил…

А нечто пожирало шейха, там во тьме, под потолком Башни.

И вот сверху рухнула голова шейха, страшно изуродованная, куски его тела, кишки, его мясо.

«Когда я умру — султан придет, чтобы забрать меня». Так сказал шейх. Неизвестно, куда отправилась душа старца, но тело его — оно досталось этому существу.

А я все молился, я продолжал молиться, даже когда кровавый дождь прошел, даже когда вокруг воцарилась тишина…

Тишина мертвых. В этой обители больше не осталось живых людей, кроме меня.

И та тварь, что сожрала шейха, тоже ушла.

Тишина… Тишина и молитва.

Но вот я встал. Осмотрелся. Вырванный кишечник шейха валялся рядом, там, в его кишках что-то чернело. Не дерьмо. Что-то другое…

Я подошел, нагнулся. Я не боялся мертвой плоти, я ведь был когда-то учеником лекаря. И я извлек из кишок шейха два предмета. Стальной ключ и небольшой черный шарик.

Что это? Что они делают в кишках мертвого старца?

Ключ я взял, а шарик тут же бросил — он обжигал, был раскаленным. Шарик упал, покатился по полу, но я остановил его ногой. Потом пощупал его еще раз. Нет, я ошибся. Шарик не раскаленный и не горячий. Он холодный, такой холодный, что обжигает холодом.

Что это такое? Я взял шарик, повертел его еще в руках, но потом снова бросил — черный шарик был таким ледяным на ощупь, что чуть не сорвал мне кожу с пальцев.

Размером он был как половина куриного яйца, но форма не яйцевидная, шарик был идеально круглым. Из чего сделан — непонятно. То ли камень, то ли металл.

Наконец я натянул себе рукав на ладонь, взял этим рукавом шарик и положил его себе в мешочек на поясе. Потом разберусь.

И был еще ключ… Это та тварь, пожравшая шейха, вложила в его кишки ключ и шарик? Или их там хранил сам шейх? И если хранил — как он пользовался этими предметами? Неужели каждый раз опорожнял кишки, чтобы достать их? А потом заглатывал обратно? Вряд ли. Скорее просто извлекал их из своего тела посредством мистики и тем же способом клал назад. А спрятал он эти предметы у себя в кишках, чтобы их никто не нашёл — это было очевидно. Их и не нашли. Охотники на шаэлей не забрали ни ключа, ни шарика. Не догадались, что свои главные сокровища шейх хранит в себе.

Мой взгляд упал на люк в полу.

Я подошёл, вставил обнаруженный только что ключ в замок, вделанный прямо в люк.

Вот здесь, под этой Башней — главная тайна шейха Эдварры. Та, которую он не раскрыл даже мне, когда каялся и умирал. Та, которую он хотел скрыть от меня, потому что если бы не хотел — отдал бы мне ключ. Но шейх про этот ключ ничего мне не сказал, если бы неизвестная тварь не пожрала тело шейха — я бы про ключ даже не узнал.

Мне было страшно, но любопытство побеждало страх.

И я повернул ключ в замке, чтобы заглянуть в такие бездны, куда до меня не заглядывал ни один человек во Вселенной, кроме шейха.

Я тогда не понимал, чем это обернется, не знал, какие последствия всему миру принесет простой поворот ключа в замке, сделанный глупым мальчиком.