Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001

Глава 5: Как разбились мечты мертвого мальчика

Нагуд Лекарь усмехнулся, услышав о моем желании стать шаэлем, братом секты воинов-мистиков.

Этот наш разговор происходил в небольшой алхимической лаборатории Нагуда, где мы обычно смешивали и готовили лекарства. Но сейчас рядом с Нагудом стоял не глиняный флакон с очередным снадобьем, а кувшин вина. Дела у нас тогда шли не очень, и Нагуд Лекарь пристрастился к запретному для всех правоверных напитку, Нагуд покупал вино у рыцарей и тайно пил в своей лаборатории, пусть и сильно разбавленным, но почти каждый день.

— Забудь об этом, парень, — без всяких обиняков посоветовал мне Нагуд, — Тебе никогда не быть шаэлем. Как это вообще пришло тебе в голову?

— Я хочу познать мистические тайны Творца!

— Не ври. Не ври хотя бы сам себе. Ты не хочешь мистических тайн, а просто видишь себя не трусливым мальчишкой, которым ты являешься, а прекрасным сильным мужчиной — на коне, с блестящей саблей и в красивой чалме. Ты хочешь, чтобы другие боялись тебя. Это — желание всех трусов. Однако выкинь из головы. Шаэлем тебе не стать, повторяю. Скорее у меня отрастет моя отрезанная мошонка, чем ты станешь шаэлем.

— Но почему?

— Почему не отрастет мошонка? Парень, я же тебя учу физиологии человека уже как пять лет…

— Нет, не это. Почему мне не стать шаэлем?

— Начнем с того, что тут в Дафаре шаэлей нет. Последнему шаэлю в городе рыцари откорнали голову еще несколько лет назад, когда взяли Дафар. А после его голова, вместе с головами его братьев, еще почти год украшала городские стены. Ты знаешь западных варваров. Их хлебом не корми, а дай только отрубить кому-нибудь голову, да воткнуть её на пику на городской стене…

— Мир больше Дафара. Я покину город и найду шаэлей за его пределами.

— Ха! А далеко ли уйдет одинокий мальчик-сирота, не имеющий семьи и покровителя? Тебя сразу же за городскими стенами схватят разбойники, а то и просто караванщики, изнасилуют, а потом кастрируют и продадут, как раба-евнуха. И будешь ты не великим воином, а весь остаток жизни выносить ночное судно за какой-нибудь старухой, своей госпожой. Это если тебя, конечно, не отправят сразу же на рудники, где рабы живут очень недолго… Мальчики-сироты в нашем злом мире за пределами городов не выживают.

— Я не всегда буду мальчиком. Через три года меня обрежут, я стану полноправным мужчиной.

— Пусть так. Но куда ты собрался? Сразу в «Алиф»?

— В Джахарии сотни разных сект…

— Сотни-то сотни. Вот только половина из них берет новых учеников только за большую плату. Кто будет платить? Я? Даже если бы я захотел, а я не хочу — наших денег не хватит, чтобы оплатить твое обучение. Другая половина сект берет учеников бесплатно, но лишь одаренных, тех, кого они выберут сами. Они предпочитают или мальчиков с мистическими способностями или храбрых мальчиков, потрепанных жизнью — тех, кто вырос на улице, тех, кто силен, тех, у кого в крови ярость и страсть, из кого выйдут хорошие бойцы. Ты точно обладаешь мистическими способностями? Или может ты силен? Храбр? Нет? Так и кто же тебя возьмет?

— Я сведущ в поэзии и языках…

— В поэзии? Ха! Шаэли — в первую очередь мистики, во-вторую, воины, и лишь в третью философы и поэты. Твои языки — это вообще курам на смех. Шаэли не треплют языками, они работают мечами. Или высокими духовными энергиями, которым ни по каким книжкам не выучишься. Шаэлям не нужны книжные черви вроде тебя, поверь мне.

— Послушайте, господин, вы могли бы завещать мне свое дело, свою аптекарскую лавку, свой лекарский патент…

— Да ты наглец, Ила. Неужто думаешь, что я собрался на тот свет? Нет, спасибо, мне и на этом хорошо. Кто тебе сказал, что я умру раньше тебя и ты получишь от меня наследство? Скорее уж наоборот… Точнее говоря, было бы наоборот, если бы я мог получить от тебя какое-нибудь наследство, хех. Но ты нищ, мой дорогой Ила. И ты никто. Ты чуть выше раба, но еще непонятно кому хуже — рабу или нищему свободному мужчине… Но пусть даже так. Предположим, я завещаю тебе все мое имущество и все мои патенты. Но такое завещание будет юридически ничтожным, ни один башар не поставит на него свою печать! Потому что наши законы запрещают раздавать наследство, обделяя кровную родню.

— Кровную родню?

— Ну, конечно. У меня есть сестра — Ремия. Она замужем, и именно её муж получит после моей смерти и мою лавку, и мои лекарства, и мои патенты, и все мои сбережения. Ибо он — мой ближайший родственник-мужчина. А ты мне никто, Ила. Мальчик на побегушках. Прости, но говорю, как есть. Ты меня знаешь — я человек прямой.

Обманщика и шарлатана Нагуда Лекаря было трудно назвать прямым человеком, но в остальном он был прав — я понимал это. Я был в растерянности, в глазах моих стояли слезы.

— Есть же где-то секты, которые берут учеников бесплатно…

— Есть, конечно. Но это все вырожденцы, утратившие связь с настоящими традициями и линиями передачи мудрости. Они не владеют мистическими способностями. У них часто даже коней и мечей нет. Это просто кучка стариков, которые целыми днями постятся и молятся. И старательно делают вид, что владеют тайным знанием. Хотя все их тайное знание — это знание о том, как завлекать к себе доверчивых учеников, вроде тебя, которые будут этим старикам-сектантам варить кашу и пол подметать. Это — профаны. Знаешь, как отличить настоящую секту от профанной, мой дорогой Ила? Да очень просто! В профанную секту тебя зазывают, в то время как истинным мистикам ты сам должен доказать, что достоин войти в их братство. Или заплатить целый харвар золота, чтобы войти в братство. Ну и как же попадешь к настоящим мистикам? Говорю тебе в третий раз и в последний: забудь.

Харвар — это целый тяжелый мешок золота. У нас его не было, столько золота Нагуд Лекарь зарабатывал за несколько лет, вот только это все тратилось — на жизнь, на уплату налогов и пошлин рыцарям, на покупку новых снадобий, книг и оборудования. Сбережений у нас толком не было, тут Нагуд мне не лгал.

Я молча ушел от Нагуда, понурив голову, и уже в своей комнатушке разрыдался.

Что же это за мир, где даже мистические тайны покупаются и продаются за золото? Я давно уже сказал себе самому в моем сердце, что Творца нет на свете, но каждая новая несправедливость этого мира неизменно ранила меня — так же больно, как в самый первый раз…

Нужно было попросить отца отдать меня учеником в секту, когда я еще был богат, когда отец еще был жив. Но что толку теперь рассуждать? Я больше не веселый сын богача. Я теперь нищий мертвый душой мальчик-сирота. И таким и умру.

А когда Нагуд Лекарь умрет, то его родня заберет все его имущество — и мне придется стать бродячим лекарем, ходить по городу и вырывать людям больные зубы. А еще я могу все же принять веру в Литах и пойти работать слугой в госпиталь, который в Дафаре принадлежал одному из рыцарских орденов. В обоих случаях жизнь у меня будет поганая, но на большее я рассчитывать не мог. Патента лекаря мне никогда не купить, никогда не уплатить всех налогов и пошлин, не говоря уже о закупках лекарств, оборудования и фармакопей…

Конечно же, и жены у меня никогда не будет. В нашей стране у богачей по несколько жен, а у бедняков — ни одной. А значит, не будет и детей.

Я горько рыдал над моей судьбой и клял Творца.

В тот день я умер внутри уже в очередной раз и прекратил задавать свои вопросы. Задавать вопросы в этом мире было некому.

Я бы повесился, вот только храбрости не хватило.