Гончие забвения

Глава 50

Отряд сгрудился под сводами старой арки. Они боязливо переглядывались, слушая, как снаружи призывно поет и переливается ветер, будто дергая струны невидимого инструмента.

Бойл держал в руках охапку незажженных факелов, подавая по одному Стефану. Тот вырезал на древках инициалы последнего лейтарского Пророка, чье имя когда-то стало символом надежды.

— Глубже прорезай, — проворчал Вир, кончиком серпа подправляя извилистую линию. — Вот так, и с завитком.

— И зачем эти загогулины? — поинтересовался Бойл, неловко пристраивая свою ношу на живот. — Церковная молитва, что ли?

— Это вряд ли, — отозвался Вир. — Как раз за ересь Пророка и сожгли. Но воля его с теми, кто верит.

Заметив полное непонимание на лице сержанта, он раздраженно пояснил, тыча пальцем в небо.

— От взгляда Сильфиды. От тех самых лун, остолоп. Чтобы они тебе черепушку в дребезги не разнесли.

— А-а-а…

Герд молча зачиркал огнивом, поджег первый факел. От него загорелись другие. Яркие, ровные языки пламени запылали под сводами. Солдаты подходили по одному, спешно разбирали их…

И вдруг — грохот. С улицы.

— Смотрите, обвал! — закричал кто-то из стражников.

Трехэтажный дом позади арки на глазах раскалывался пополам. Одна половина, с леденящим душу скрежетом, погружалась в мерзлую землю, будто отсеченная острым мечом. Обнажались срезы комнат, лестничных пролетов, балок и перекрытий.

Жильцы кричали оттуда, но звук был странным — будто доносился из-под воды.

— Это не обвал, — констатировал Вир. — Иллюзия Шута нестабильна. Тенебрис постарался. Часть катализаторов уничтожена.

— Тогда нам стоит поспешить, — в глазах Стефана плясали отблески пламени. — Иначе останемся на руинах.

— Думаю, Нерезиэль удержит ее, — ответит Вир. — Но теперь ему придется тратить на поддержание иллюзии куда больше сил. Это нам на руку.

— Если напрямки, отсюда до собора рукой подать, — вмешался Герд, указывая на пустынную улицу.

— Под открытым небом больше нельзя, — покачал головой Вир. — Нужно найти другой путь.

Герд ударил кулаком по стене арки.

— Мистик, а давай как тогда, в Стигийских Норах! Через квартиры.

Вир задумался на секунду, его взгляд скользнул по разрушенному дому.

— Прикроемся стенами? Неплохая идея. Веди!

Как-то само собой получилось, что Герд принял командование всеми солдатами, а Бойл стал его правой рукой. Старший быстро и четко разделил отряд на авангард и прикрытие. Сержант привычно костерил солдат, не давая им времени на страх и сомнения.

Перебежав улицу, в начисто срезанную прихожую заскочили с наскока, со стороны переулка. Вир прошел за солдатами в глубь дома, оказавшись в богатой гостиной. Здесь стояли цветы, пахло чайной заваркой. За обеденным столом сидели две нарядные барышни и сеньор в домашнем бархатном халате.

Они играли в карты.

Но был и четвертый игрок, который отражался в большом настенном зеркале, стоявшем напротив стола. Его лица было не разобрать, оно постоянно оплывало, стекая на грудь вязкой, полупрозрачной массой. В ней мелькали обрывчатые картинки — будто чужие воспоминания.

Игроки не обратили на вторжение ни малейшего внимания. Они лишь беззвучно пришептывали над картами, иногда снимая с собственных лиц что-то невидимое, тонкое, как паутина, и бросали это на стол в качестве ставки.

Выигрывал всегда четвертый. Он хватал эти невидимые клочки и надевал на свое «лицо», будто пытаясь остановить его сползание. Но это не помогало, и все повторялось заново.

Солдаты замерли, сгрудились вокруг стола, завороженные леденящим душу представлением. Вир тем временем подошел к входной двери, положил руку на бронзовую ручку.

Но вдруг замер.

— Слышишь? — тихо спросил он, не оборачиваясь.

Стефан отозвался спустя секунду.

— Будто переминается кто-то… с ноги на ногу. Прямо за дверью. Их много.

Вир резко отдернул руку.

— На второй этаж, — приказал он Герду. — Живо!

Сам концом серпа быстро начертил на двери символы единения, свел их вместе, обернув в схему Близнецов. Здесь, в иллюзии, подобные вещи давались легко, в одно касание.

Дерево на срезах вспыхнуло багровыми линиями, обуглилось по краям, намертво спаиваясь с дверной коробкой. В ту же секунду ручка затряслась, задергалась, будто с другой стороны ее рванули десятки рук.

Взбежав по лестнице наверх, Вир оглянулся. Заметил, что Бойл отстал. Сержант тряс за плечи одного из солдат, который с остекленевшим взглядом уже подсаживался к столу картежников.

— Чего церемонишься? — шикнул Вир. — За шкирку и догоняй!

Наверху, в просторном холле второго этажа, собралась целая толпа местных. Но играли здесь не в карты, а в «лису и гусей». Правила, впрочем, разительно отличались от обычных.

Игровая доска была точной, пугающе детализированной миниатюрой здешних прилегающих улиц. Вир без труда нашел тот дом, где они сейчас находились. На карте он тоже был рассечен и возвышался буквально через улицу от собора Святой Стефании.

Игроки, расположившись прямо на полу, над игровой доской, поочередно двигали деревянные фигурки — уродливые копии самих себя. Здесь тоже был безликий игрок, он управлял из зеркала одной большой фигурой — гигантом, обмотанным железной цепью. На ее конце был прикован то ли пес, то ли тщедушный человек на четвереньках.

Как бы безликий не кидал кость — она всегда уверенно ложилась шестеркой вверх. Его гигант разгуливал преимущественно по соборной площади, будто патрулировал территорию. Настигнув очередную фигурку-горожанина, он сбивал ее своей, оставляя на деревяшке вмятины и сколы.

И в тот же миг на живом человеке, сидевшем за столом, появлялись синяки, ссадины и рваные раны. Проигравшего, истерзанного и окровавленного, сноровисто выкидывали в ближайшее окно. Его место тут же занимал следующий, из толпы, точно также пытаясь прорваться в собор, будто в этом была цель всей игры.

Растолкав одержимых, Вир протиснулся к окну. На улице, в мерцающих, неестественно ярких праздничных огнях, сновали быстрые, угловатые тени. Женские, в поношенных, когда-то нарядных платьях. Вир мгновенно узнал их — служанки Шута, с черными, потрескавшимися губами, которых он уже видел в самую первую встречу с Нерезиэлем, в его трактире, когда попал туда вместе с Тео, Бойлом и Мортеном.

Служанки метались словно фурии, врываясь в квартиры горожан. Они выволакивали жильцов на улицы, ставили на колени, с силой задирали им головы и заставляли смотреть на луны, горящие в черной пустоте неба.

За спиной Вира, у стола с игроками, кто-то строго и бесстрастно сказал, отказывая одному из солдат.

— Играть могут только грешники. Если хочешь попасть в обитель праведников — иди на улицу, под очи Сильфиды. Забвение принесет тебе покой.

Тихо подошел Стефан, встал рядом.

— Что они делают?

— Забирают воспоминания, — пояснил Вир. — О боли, о потере, о предательстве… Все, что делает человека собой. Исцеляют город от бремени прошлого.

— Это же… все равно, что хирургически удалить часть мозга! — выдохнул школяр.

— Верно, — согласился Вир, сжимая в руке серп. — Но им приходится выгонять жителей в ручную. А это отнимает время. Нерезиэль расходует больше сил, чем планировал.

— Благодаря… Тенебрису? — нехотя выдавил из себя школяр.

— Теперь ты понял, — сухо подтвердил Вир. — А примешь или нет — решать тебе.

В этот момент за спиной раздались крики.

Одна из служанок, словно тень, просочилась в комнату вместе с потоком новых игроков. Она вцепилась длинными, костлявыми пальцами в плечо одного из солдат. С силой, против которой он не мог устоять, на четвереньках поволокла его к окну.

Его товарищи пытались рубить ее, но лезвия мечей вязли в бледной плоти, словно в мокром гнилом дереве. Служанка шипела, огрызалась, но добычу не выпускала.

Вир настиг ее в два прыжка. Швырнул в ее потрескавшееся лицо горсть сушеных, едких специй из своей походной табакерки. Та замерла, вся сморщилась, будто ей перекрыли горло, и выпустила солдата. Вир провел серпом над ее головой, отсекая нити, а затем вонзил острие ей в затылок. Фурия с коротким вздохом растворилась на полу, оставив после себя лишь жирное, темное пятно.

— Развоплощение, — буркнул Вир, отвечая на немые взгляды. — Теперь он знает, что мы здесь.

Он достал из внутреннего кармана маленький пузырек с мутной жидкостью. Открутив зубами тугую крышку, окропил содержимым остатки фурии.

— Добавь углей, — приказал он Стефану. — И пусть солдаты обмажут этим лезвия мечей. Тогда клинки смогут навредить слугам Нерезиэля.

На чердаке в свете факелов плавали частички пыли. Били крыльями потревоженные птицы. В дальнем конце зиял огромных срез, будто крышу перепилили пополам.

Герд, тяжело дыша, прислонился к стропилам.

— Что дальше, мистик?

Вир подошел к чердачному окну, выбил ногой гнилой щит. Взглянул на пылающий ярмарочными огнями Тальграф с высоты.

— Вон, здание суда, — он указал на массивное строение через улицу. — Спустимся, проскочим через него, выйдем прямо на площади перед собором.

Бойл почесал затылок.

— Значит, все-таки на улицу? Многовато там этих… девок.

— По-другому никак, — отрезал Вир.

В этот момент Стефан тронул его за рукав.

— Мастер, смотрите, — он показал на редкие, но яркие вспышки света в разных районах города. Они выбивались из общей праздничной иллюминации. — Что это?

Вир сузил глаза.

— Мистики, экзорцисты и… другие, по иную сторону. Те, кто остался в живых и сохранил рассудок. Они пытаются обороняться.

В подтверждении своих слов, Вир нашел глазами Прачечную. Едва видимая отсюда, она была окутана облаком белого пара. Костыль и его подручные что-то усердно пережигали там, в котлах.

Лепрозорий тоже выглядел крепостью на скале.

— А вон, глядите. В заливе! — крикнул Герд, показывая туда же, в сторону Брюха. — Корабль! Но какой огромный!

В лунной дорожке на волнах покачивался имперский галеон.

Оттуда же, со стороны речных причалов, медленно, но неумолимо двигался вперед золотистый, мерцающий купол. Некто, достаточно сильный, создал защитное поле, изолирующее иллюзию.

— Наверное, с корабля, — определил Стефан. В его голосе звучала надежда. — Они движутся суда.

— Кто бы там ни был — слишком долго запрягали. Пока доберутся, спасать будет уже некого, — безжалостно разбил ее Вир. — Нам придется рассчитывать только на себя.