Гончие забвения

Глава 14

Лоренц вскочил — быстрее, чем следовало — повел к группе дам, стайкой окруживших высокую, стройную женщину. Ее темные волосы были уложенные в сложную прическу. Серые умные глаза защищали мысли не хуже стального забрала. На вид ей было тридцать пять, и она не пыталась это скрывать.

Марта Траувен слушала воркование соседки, кивая с вежливой, отстраненной улыбкой. На ней прекрасно сидело темно-синее платье. Жемчужное колье, единственное украшение, приковывало внимание к бледной изящной шее.

Лоренц заголосил еще на подходе.

— Дорогая Марта, позвольте представить вам коллегу, — он тщетно пытался выпрямить спину. — Магистр Вир Талио, недавно присоединился к университету. Магистр, это наша жемчужина, маркиза Марта Траувен.

Она обернулась, хотя и так следила за их приближением. Рассеянный вежливый взгляд вдруг стал колючим, цепким. Лед в глазах пошел трещинами узнавания. Это длилось лишь миг, как взмах крыла бабочки.

— Магистр, — ее голос был тихим и мелодичным. С едва уловимым акцентом, тщательно скрываемым, который могли опознать лишь те, кто хорошо ее знал. — Как вам Тальграф?

— Предпочел бы Пороги Зерцала в день летнего солнцестояния, — Вир смотрел ей в глаза. Слишком прямо, не по этикету. — Густую тень беседки в королевском саду.

Марта опустила глаза.

— Хотелось бы там побывать, — отчеканила она. Натянуто, неубедительно.

И в этот момент квартет заиграл что-то знакомое. Старую, меланхоличную мелодию, которую знал каждый при королевском дворе Лейтарии. Вир увидел, как пальцы Марты непроизвольно сжали складки платья.

Не давая ее опомниться, Вир сделал шаг вперед и отточенным жестом протянул руку.

— Осмелюсь пригласить вас на танец, маркиза.

Она закусила губу, их взгляды встретились. Ее маска будто сгорела в дьявольском пламени глаз. Едва заметная усмешка тронула губы.

— Вам не отказать, магистр, — прошептала она тоном, каким говорила всегда.

Он повел ее к танцующим, на ее лице вновь застыла личина светской дамы.

…Струны пели минорно и плавно, будто распускался шелковый платок, в котором хранили воспоминания. Рука Вира легла на гибкую талию, отточено, без намека на дрожь. Пальцы Марты коснулись его плеча с давно забытым, но узнаваемым упорством. Мгновение — и они закружились в такт музыке, идеально попадая в ритм, будто делали это тысячу раз.

Ее голос был интимным шепотом в темной комнате.

— Ты убил своего портного? — насмешливый взгляд Марты скользнул по его одежде. — Или наконец осознал, что ты больше не придворный?

— А ты? — шаг вперед, губы почти коснулись ее уха. — Из фаворитки короля в жены провинциального индюка? — парировал он, ведя ее в повороте. — Удачной партией не назовешь.

Она рассмеялась — легкий, искрящийся и абсолютно фальшивый смешок, предназначенный для зрителей.

— О, я устала от дворцовых интриг. Здесь… тише. Просто, — ее пальцы сжали его плечо чуть сильнее. — Содержать больницу — это то, к чему я всегда стремилась. А муж… он обожает меня, — ее голос потерял мягкость. — Мне жаль твою семью… Скажи, ты уехал из-за них? Или все же сбежал, как крыса?

Вир почувствовал, как по лицу пробежала судорога. Он резко развернул ее, заставив на миг потерять равновесие.

— Предпочитаешь ворсайские зеркала, — бросил он вместо ответа. — Сомнительный вкус.

— Мне его подарил один антиквар, — ее глаза блеснули вызовом. — Очень… многогранная личность.

— Твой брак — фикция, — их лица почти соприкоснулись. — Ты по-прежнему служишь королю. Плетешь заговор…

Какой-то надутый тип в наряде павлина улыбнулся миссис Траувен и попытался вклиниться между ними. Вир, не прерывая танца, незаметно поставил наглецу подножку — тот рухнул на пол, не успев ничего понять.

Пространство вокруг них снова очистилось.

— Я исполняю долг во имя страны, — резко ответила Марта. — А ты? Просто трус, который сбежал. Воспользовался чужим именем, чтобы сохранить инкогнито.

— Мои поступки тебя не касаются, королевская наложница, — Вир выдохнул это, как приговор.

Марта вздрогнула, как от удара плети. Маска на ее лице треснула — на долю секунды, но этого хватило.

— Заткнись! — ее губы исказила ненависть. — Зарвавшийся книжный червь, обманувший Высший Совет! Ты подвел своего короля! Клинок, ставший обломком! Ты — ошибка, которую все давно списали!

Они замерли на мгновение, как корабль в центре водоворота, перед гибелью. Музыка лилась вокруг, но уже не вызывала прежних эмоций.

Будто что-то сломалось.

Вир первым овладел собой, вновь повел ее, смешал с фальшивой толпой.

— Ты играешь с огнем, Марта. С тем, что тебе неподконтрольно.

— Это говоришь мне ты, — она рассмеялась горько, по-настоящему. — Или тот, другой? Когда вы, наконец, уже сожрете друг друга?

Страсть схлынула, остался сухой циничный прагматизм. Это был всеобъемлющий пат. Пропасть, одна веревка на двоих, и связь — прочней любовной. Упадет один — второй отправится в бездну следом.

— Зачем ты помогаешь Тенебрису Вектору? — спросил Вир, когда мелодия испустила последний вздох. — Что ты для него делаешь?

Она посмотрела на него прямо. Он помнил этот взгляд.

— Я помогаю ему сделать больно Кальфарской империи. Как можно больнее. А потом сдам его как ворсайского шпиона, — она поджала губы. — Император объявит это актом войны. Кланы получат ультиматум. А Лейтария — передышку. Простая арифметика.

Танцоры благодарили партнеров. Марта протянула руку для поцелуя. Вир коснулся ее губами.

— Мне нужно знать — лысого наемника с распятием наняла ты? Где его искать?

— Какой наемник? — ее бровки съехались к переносице. — Антиквар просил лишь подделать какой-то рапорт. Ты удивишься, но мне это не удалось. А впрочем, неважно…

Если она и врала, то делала это весьма убедительно. Вир сжал ее ускользающую ладонь.

— Ересиарх играет с тобой. Отступись.

Но Марта уже не слушала, сбросила его руку — скрылась в толпе почитательниц. Вир смотрел поверх ее головы на сияющий лживый зал.

Он чувствовал себя опустошенным — будто выслушал исповедь убийцы. Только облегчения это не принесло. Наоборот — хотелось убить.

Но не здесь.

Не сейчас.

Вир вышел на улицу, будто из могилы выбрался — медленно, с усилием. Постоял посреди вьюги, подставившись ледяному ветру — снежинки таяли мгновенно, едва касаясь лица. Пошатываясь, побрел к университетской повозке. Вцепившись в обледеневший поручень — кое-как втащил себя внутрь.

— В университет, — бросил он Хосе, с трудом узнав собственный голос.

Кучер щелкнул кнутом. Карета дернулась, проползла мимо монументального фонтана из нимф и дельфинов, и выехала на заснеженную улицу. За оном проплывали огни особняков, доносились обрывки музыки, звонкого смеха.

Внутри же было холодно и пусто, как в склепе.

Вир нащупал под сидением замызганный, пропахший конским потом плед. Нахохлился в нем, привалился к холодной стене, как бродячий пес. Пальцы сами нащупали фляжку, отвинтили крышку…

Карета тряхнула на кочке, и едкая полынная влага пролилась на грудь.

Вир чертыхнулся, тихо, на лейтарском. Сделал хороший глоток. Потом еще один — долгий, обжигающий. Жжение прокатилось по горлу и разгорелось в желудке.

Но не согрело.

В голове стоял ее образ. Марта Траувен. Она такая же, как полынная настойка — притягательная, но отвратительная на вкус.

Вир бормотал себе под нос, глядя в темноту.

— Опытный игрок… Да. Но в этой партии ты новичок. Не потому, что глупа. Просто правила здесь другие. Здесь не подкупают слуг, не подкладывают письма в чужие будуары. Здесь сгоревших заживо — хоронят в стеклянных гробах.

Он залпом допил остаток настойки, ощущая растекшийся по жилам яд. Только так пришло тепло. Оттаяли мысли, понеслись дальше, уворачиваясь от боли, цепляясь за профессиональный интерес.

Антиквар.

Чертов ересиарх вскрывает Тальграф, как гурман устрицу — неторопливо, смакуя, используя инструменты настоящего гурмана. Окружил себя наемниками, будто одел слюнявчик — чтобы не испачкаться. И улыбается, глядя на пауков в банке — на Марту, на всех этих советников и герцогов, — которые думают, что смогут приручить его.

Рядом с ним — Безгласная. Она не сидит за тем же столом, но в поле зрения. Не соратница — иначе была бы в свите. Не соперник — иначе была бы мертва. Не жертва…

Мысль оборвалась на полуслове. Карета вдруг дико рванула вперед, затем с оглушительным скрежетом ударилась во что-то мягкое и резко встала. Вира с размаху швырнуло вперед, и он с хрустом влетел лбом в стенку. Перед глазами вспыхнуло, посыпались искры.

А потом снаружи — предсмертный всхлип. Хосе. Он не кричал — просто выдохнул, как человек, которому перерезали горло.

Дверца с треском распахнулась. Сверху навалилось несколько теней. Вир, не целясь, — ударил кулаком в ближайшее лицо. Что-то хрустнуло под ним, кто-то зашипел. Успел пнуть другого в пах, но его уже скрутили. Со знанием дела и силой заломили руки за спину. Набросили на голову вонючий мешок, от которого перехватило дыхание.

Вир отчаянно дернулся, но точный удар под дых вышиб остатки воздуха.

— Трость! Заберите и бросьте здесь, — раздался спокойный, властный голос без тени паники. — Рот завяжите. Руки заверните туже. Он мистик, смотрите в оба.

Его поволокли, снег набился в сапоги. Недалеко. Выла метель, подкованные каблуки стучали по каменным ступеням. Крыльцо. Хлопнула дверь. Промокший, закисший ковер. Запах пыли и затхлости. Эхо — как в пустом доме.

Заброшенный особняк.

Его грубо усадили на стул. В запястья впилась мокрая веревка. Запах полыни от нее слышался даже сквозь вонючую дерюгу, запечатавшую ноздри.

— Обыскать?

— Нет. Полынной воды достаточно. Оставьте нас.

Мешок сдернули. Послышались удаляющиеся шаги.

Вир моргнул, пытаясь привыкнуть к скудному свету одинокого фонаря. Перед глазами — человек в сером, строгом одеянии имперского экзорциста. Кожаный плащ, высокий воротник, скрывающий шею, тонкие перчатки. Широкий пояс с кармашками. Лицо аскетичное, бледное, привычное к подземельям. В глазах — профессиональный интерес.

Человек молча смотрел на Вира несколько секунд, оценивая.

— Где девчонка? — спросил он без особого интереса, будто интересовался погодой.

Вир выплюнул нечто мерзкое, поворочал во рту языком.

— А ты кто? Жених ее?