Гончие забвения

Глава 30

Вир прислонился ухом к дверям соседнего номера. Там стояла тишина. Удовлетворенно цыкнув, он бросил через плечо.

— Ларс, твой выход. Вскрывай.

— Да ни в жисть! — рыжий отпрянул к стене. — Ты бы видел их лица! Я… не буду.

Вир не двинулся, только поднял кулак.

— Еще как будешь, — прошипел он. — Сейчас твое лицо таким же будет. Живо!

Вир быстро огляделся — перепалка могла привлечь внимание. К счастью, на этаже кроме его троицы никого не было. Элис-ар по правую руку прислонилась к стене, рассматривала щели в полу. Стефан стоял у лестницы, нервно сжимал сверток с покупками. Вытягивая шею, он наблюдал за подступами, готовый подать знак, если кто-то надумает подняться.

На лице Ларса металась гамма чувств — от брезгливости до животного страха.

— Там же трупы, мистик! Другого места не нашлось, что ли?!

Вир криво усмехнулся.

— Думаешь — не выселили еще горемык? По-твоему, раз уплачено…

— Какие-то непростые постояльцы были, — торопливо перебил Ларс громким шепотом. — Хозяин мандражирует, отказывается тела на мороз выносить.

Вир холодно окинул его взглядом.

— Значит, трупы еще в номере? — он прищурился. — Так даже лучше.

Трость с глухим стуком опустилась на половицы, заставив Ларса дернуться. Китобой, чертыхаясь, поплелся к двери, крутя в пальцах связку отмычек.

— Артист я, а не вор, — бурчал он, орудуя крючками. — Это ниже моего достоинства…

Щелк. Скрип. Дверь поддалась.

Отодвинув рыжего, Вир первым переступил порог, высоко подняв подсвечник. Слышал, как как ним, толпясь, вжались остальные.

Воздух здесь был спертым и уже отдавал сладковатой тяжестью. Свет свечи выхватил из мрака аскетичную обстановку унылого склепа. Окна были затянуты плотным рубищем, но в одном углу шторку заботливо приткнули обломком стрелы, оставив идеальную щель.

Из нее отлично просматривалась улица и парадное крыльцо самой таверны. Кусок стекла был расколот и легко вынимался при необходимости.

Ларс оказался прав, номер снимали не простые постояльцы.

На сундуке, боком, лежал табурет, упертый ножками в стену. Сидение исколото, в нем торчали метательные ножи с костяными рукоятками, украшенных затейливой резьбой. На одном висела перчатка без пальцев, вышарканная до медного отлива.

На столе, среди мутных стаканов, лежал настоящий пехотный арбалет. Мощный, тяжелый. Тетива была снята, рядом — россыпь болтов с загнутыми наконечниками, такие сразу из раны не вытащить. Между ними склянка в мешочке, бережно перевязанная бечевкой, с желтыми потеками, застывшими на горлышке.

Ларс осторожно принюхался к склянке.

— Отрава… как пить дать.

Вир не ответил — рассматривал тела.

Их переложили на кровати, задернули простынями, на них проступали влажные пятна. Две неподвижные фигуры — одна повыше и шире, другая — помельче, изящнее. Мужчина и женщина. Позы вывернутые, неестественные. Оба умерли в мучениях, но не сопротивлялись.

Во сне.

Вир медленно провел языком по пересохшим губам. Идеально. Смерть, насилие и страдания — лучший катализатор для того, что ему предстояло сделать. Он повернулся к спутникам.

— Стефан, тащи жаровню и выкладывай манатки на стол. Ларс, мне понадобится стул и веревка. Элис-ар… просто стой там, где стоишь.

— Под локтем пропусти, дубина! — бросил Вир, продолжая отсыпать защитный круг. В его руках был кулек, в нем — смесь из крупной соли и древесного толченого угля.

Ларс, с красной шеей, послушно обматывал веревкой Элис-ар, привязывал ее к тяжелому дубовому стулу. Паковал под присмотром, будто хрупкую вазу. Безгласная сидела неподвижно, с вялым любопытством следя за его руками.

— Ничего, ничего, красавица, — фальшиво приговаривал Китобой. — Все будет хорошо. Мистик знает, как тебе помочь… — и добавил, себе в усы. — Наверное.

Вир внимательно посмотрел на него — рыжий отодвинулся за Безгласную.

Повернулся к Стефану.

— Живее там. Огонь сам не разгорится!

Школяр лихорадочно раздувал жаровню, изо всех сил махал над нею тетрадью. Угли розовели неохотно. Сначала робко, потом все увереннее — наконец, вспыхнули алым, жадным пламенем.

Вир выпрямился, удовлетворенно отряхнул ладони.

Неожиданно со стороны двери послышался скрежет. В замочную скважину просунули ключ, попытались открыть.

Вир поморщился.

Подойдя, откинул засов и распахнул дверь.

— Чего надо?

В коридоре стоял трактирщик, за его плечами переминались двое подсобных работяг. Хозяин озадаченно взглянул на Вира, потом — на связку ключей в своих руках.

Вир требовательно повторил.

— Оглох?

Трактирщик глянул через его плечо. Его лицо вытянулось, правый глаз задергался. Голос звучал умоляюще.

— Вы же обещали…

— Я говорил, что все обойдется, — Вир обернулся. Рыжий вязал узлы, школяр раздувал огонь, Элис-ар вяло трепыхалась, мертвецы лежали тихо под своими простынями. Он снова посмотрел на трактирщика. — Пока слово свое держу.

— Мне бы тела забрать, сеньор мистик. За ними скоро приедут…

— Кто?

Тот неожиданно замялся.

— Не могу. Инкогнито, они-с…

Вир наставил на него палец.

— Заберешь — когда я разрешу. Понял? А теперь — убирайтесь. И больше не тревожь нас.

Вир захлопнул дверь, задвинул засов. Постоял, слушая шаги, потом приложил ухо. В коридоре стояла тишина, приглушенно гудели голоса в зале. Подергал за ручку — засов отозвался жалобным скрипом. Не удовлетворившись этим, Вир подобрал табурет и подсунул его под ручку.

Так надежнее. Ритуал не должен быть прерван.

Обернулся, оценивающе оглядел комнату.

Школяр поймал его взгляд.

— Пора?

Вир кивнул. Коротко, без слов.

Стефан вынул из мешочка горсть сухой травы и щедро посыпал тлеющие в жаровне угли. От них взвился дымок, густой, чуть зеленоватый. По комнате разнесся запах чертополоха — терпкий, как сухая колючая степь, с оттенком пыльной земли. Так пахнут забытые дороги, взбитые неуемными копытами. Где-то в крае вольницы, не знающем узды.

Дым набрал силу, загустел, потянулся вверх пушистыми клубами.

Вир подошел к Элис-ар. Коснулся жилки на шее — пульс неровный, учащенный. Нахмурился, требовательно посмотрел на Ларса.

— Купил?

Тот будто ждал этого — театрально кривляясь, поднял и разжал кулак. В мозолистой ладони лежала серебряная брошка. Лошадь, вставшая на дыбы, с гривой, превращенной мастером в языки пламени.

Вир взял ее в руки, поцокал языком. Лейтарская работа. Старое, доброе серебро. Найти подобную вещь в сжатые сроки казалось невероятно сложной задачей, но Китобой справился. Оставалось надеяться, что он ее не украл где-то.

Вир сдержанно кивнул рыжему.

— Годится.

Он показал брошь Элис-ар, потом аккуратно прицепил ее к платью, разместив у самого сердца. Сначала лицо Безгласной разгладилось, будто она сделала глубокий, полный вдох. Но почти сразу же мышцы вновь напряглись. Ее пальцы затряслись, а затем все тело начало содрогаться мелкими, резкими судорогами. Безучастная плавность сменилась угловатой, животной тревогой.

— Китобой, проверь узлы! — напряженно скомандовал Вир.

Ларс дернул веревки.

— Морские! — с напускной гордостью отрапортовал он. — Сам черт не развяжет.

Вир быстро подошел к окну, задернул последнюю щель. Потом погасил свечу в подсвечнике. Комната погрузилась в полумрак, освещенная лишь зловещим багровым светом жаровни. Тени на стенах, длинные и кривые — будто не принадлежащие никому из присутствующих — начали расплываться и ощутимо запаздывать.

В почти полной тишине раздался сдавленный звук, будто горло передавили. Вир скользнул взглядом по лицам подручных. Те смотрели на Безгласную.

Она вдруг начала дрожать. Мелкая тряска, как от озноба, перешла в резкую, судорожную. Веревки скрипнули, натянулись до предела, врезались в кожу. Она будто этого не заметила. Ее рот вновь отрылся, издал тот самый звук, слышимый ранее. На этот раз сильнее, громче. Гортанный, нечеловеческий — будто нечто училось говорить ее устами.

Вир крикнул Стефану.

— Пошел! Круг!

Школяр сделал два шага на запад, как было обговорено. Он держал жаровню на вытянутых руках, щурился от дыма и шумно дышал. Начал двигаться в обход, по часовой стрелке, окуривая комнату. Шагая будто на деревянных ногах, он неожиданно для себя наткнулся на одну из кроватей, стоящих в номере.

Вир сделал страшное лицо и начал тыкать пальцем в сторону Безгласной, пытаясь указать правильных обход. Но Стефан, нервничая, понял иначе — он обошел кровать по большему кругу, вовлекая лежащее на ней тело в ритуал.

— Редкостный балбес, — прошипел Вир по-лейтарски. Но что-то править было поздно. Оставалось надеяться, что риски не возрастут из-за этой оплошности. Включить непогребенных мертвецов в круг — верный путь к одержимости.

Стефан совершал обход, упрямо переставляя ноги, будто цапля, бредущая по болоту. Какие-то сгустки, состоящие из множества точек, носились вокруг с едва слышным комариным писком, выныривая из дыма. Тот тоже изменился, перестал подниматься вверх, начал стелиться по полу густой пеленой, обжигая щиколотки ледяным холодом.

Запах чертополоха сменился на резкий, тошнотворный дух гнилой травы и влажной земли, с примесью тухлого мяса и ржавчины.

Тени на стенах ожили. Они плясали, вытягивались, принимая не принадлежащие никому из присутствующих уродливые очертания. Из-за них начала трескаться штукатурка. Стены стонали, вязкая влага сочилась из них, зеленоватым гноем.

Неожиданно капли брызнули ядовитой струйкой, оросили жаровню — угли яростно зашипели, грозя потухнуть.

Вир дернулся, но Стефан не растерялся. Школяр сыпанул на них что-то, щедро, из ладони. Пламя вновь взметнулось вверх, обретя желтоватый отсвет. Остро пахнуло серой. Стефан испуганно оглянулся — Вир тут успокаивающе махнул рукой, давая понять, что тот справился на отлично.

С крыши раздался дробный, чеканный звук. Он постоянно смещался, будто жесть поливали из гигантской лейки. Или там кто-то бегал, на четвереньках, отстукивая иглами барабанную дробь. Звук спустился ниже, шорохами зазвучал в углах комнаты, перерос в мышиную возню в соломе.

Элис-ар вдруг выгнулась в дугу так, что захрустели кости. Веревки натянулись до предела, скрипели как канаты в шторм, но узлы Ларса и впрямь держались. Из горла Безгласной вырвался хриплый, гортанный рев, нечеловеческий, полный такой муки, что Стефан сбился с шага.

— Не останавливайся! — рявкнул Вир. — Если хочешь спасти ее, школяр!