Гончие забвения

Глава 11

Лестница вывела отряд на пятый уровень тюрьмы. Сержант неловко подобрал упавший фонарь, постукивая ножным протезом.

— Где ногу потерял, служивый? — тихо спросил Вир.

— Уж быльем поросло, — махнул рукой Бойл. — Когда герцог Дрейкфорд еще регентом был. Пехотная, славная рубка. Эх-х…

Позади — возня, выкрики, угрозы. Гвардейцы — все пятеро разом — выволокли на свет увальня в куртке с бляхами и шпагой на бедре.

— Ополоумели? Быстро убрали руки, свиньи!

— Что за фрукт? — спросил Бойл.

— Видать, один из заключенных, — ответил солдат. — Пристроился позади, думал — не заметим. Шпагу где-то спер, стерва.

— Ну-ка, в ремни его! — приказал сержант. — Буйный.

Человек от возмущения изошел на визг.

— Я — Дариан Мортен, капитан охраны герцога Дрейкфорда! Всех сгною, суки!

Балансируя на протезе, Бойл наотмашь залепил по холеному лицу железной перчаткой.

Хотел добавить, но Вир удержал.

— Погоди, сержант…

Он с трудом подбирал слова. Затасканные в памяти воспоминания об утрате — плоть и кровь — отчего-то казались чужими. Отстраненными. Но один образ — выжженный сплавом ненависти, страданий и гнева — был четким. Более реальным, чем набалдашник трости в ладони.

Вир собрался, начал медленно, со скрытой угрозой в голосе.

— Недавно мне встречался один человек. Рыжий, подкрученные усы. Хитрый взгляд, повадки бывалого моряка. Ответь, почему он представился твоим именем?

— Пес его знает, — Бойл отвел глаза. — Это Ларс, по прозвищу Китобой. Дела у нас… были.

— Где его найти?

— А зачем надо? Натворил чего?

Вир одним движением приставил острие серпа к шее сержанта.

— Последний раз — где найти главаря наемников, Ларса Китобоя?

Глаза Бойла расширились.

— Каких наемников?! Сбрендили… кх-х, — он поперхнулся, струйка крови сбежала за шиворот. — В Оловянном Горшке ром хлещет. При деньгах. Спроси Лили.

Вир убрал оружие.

— Забирай солдат, возвращайтесь. Дальше — наше дело. Оставь ключи и свет.

Сержант злобно дернуй рукой и заковылял к лестнице. Следом гвардейцы поволокли пленного.

Вир пробормотал, себе под нос.

— Китобой был на расстоянии вытянутой руки, там, в университете, — его пальцы растерянно теребили набалдашник трости. — Почему я не сделал, что должен?..

— Не сделал — что? — Тео подобрал оставленный солдатами фонарь, повесил на пояс связку ключей.

— Не бери в голову. Это личное? — Вир остановил взгляд на бусы в его руках. — Тео, ты ничего странного не заметил?

— Заметил, — покачал головой медиум. — Ты только что едва не отрезал голову нашему провожатому. Не сказать, что я сильно удивлен…

— Ладно, забудь.

— Как скажешь, тогда пойдем. Какая камера?

Камера триста семнадцать оказалась открыта — дверь болталась на одной петле, как сломанная челюсть. Ворсаец лежал на каменном ложе, его стеклянный взгляд обозревал своды темницы. Ни ран, ни следов борьбы — лишь тонкая струйка засохшей пены у рта.

Тео прятал нос в рукаве.

— Изрядно протух, однако.

Вир согласился.

— С неделю лежит. Чертов маркиз…

— Он мог и не знать, — резонно заметил Тео. — Люди Дрейкфорда могли сохранить сей факт в тайне.

— И один паразит прячет кости от другого, а мы тут ползаем в дерьме, — Вир крепко выругался на лейтарском. — Хуже бесов, право слово!

— Погоди, — Тео склонился над телом. — А это уже интересно.

— Что там?

— Еще до смерти, разум шамана был… вспахан, — янтарные четки издали тихий, словно жалостный, звон. — Чужая воля прошлась по извилинам, будто плугом. Кто-то посеял мысль, полил страхом и… она проросла признательным криком в стенах Конуры.

— Хочешь сказать, кто-то… внушил ему донести, рассказать о ересиархе, который обосновался в Тальграфе? — Вир прищурился. — Это объясняет, почему обошлось без подробностей. Чужая воля внедрилась фрагментарно.

— Именно, — Тео вздернул бровь. — Но к чему все это?

— Давай спросим того, кто внушил, — Вир постучал тростью о пол. — На уровне для чернокнижников это мог сделать лишь другой узник. Где бы ты его поискал?

Тео опустил плечи, прикрыл глаза, позволил четкам свободно скользить между пальцев.

— Чувствую, — наконец выдохнул медиум. — Но очень слабо. И странно. Словно дыхание под снегом. Что-то с этим человеком не так.

Тео показал в самый конец коридора. Куда стражники захаживали лишь когда вспоминали, что заключенные тоже едят. Где луч света стоил дороже собственной души.

Когда подошли, Вир увидел темное пятно вместо таблички с номером, ржавые потеки от гвоздей, и расплющенную мертвую крысу под дверью. Кто-то сюда все же иногда захаживал.

— Открывай.

Тео покрутил в руках связку, подобрал ключ, на удивление легко провернул — замок едва скрипнул.

Вир не двинулся. Только поднял фонарь, вглядываясь в щель. Изнутри — ни звука. Ни дыхания. Ни шороха. Только тишина была слишком плотной, чтобы оказаться пустой.

— Это здесь, — подтвердил медиум. — Я не ошибся.

Вир шагнул вперед.

Внутри темнота казалась сильнее света фонаря. Стены испещряли царапины без намека на логику — это был труд во спасения разума. Запах от разбросанной полыни сплетался с духом немытого тела, образуя характерное амбре узилища чернокнижника. В передней части, ближе к дверям, стоял крепкий табурет с потертой подушечкой.

В углу — девчонка, прикованная цепями к стене. Сидела скрючившись, на вид — от двадцати до тридцати лет, слишком исхудала. Длинная грубая рубашка из серого холста и босые ноги. Рот ей закрывала просмоленная тряпка с печатью кальфарских экзорцистов.

Подбородок был опущен, темные волосы обвивали колени. Глаза слегка приоткрыты, в них — почти погасшие угли. Та самая тишина, что давила на разум, исходила отсюда — от этого скрюченного тела, закованного в цепи молчания.

— Антиквар тоже был здесь, — раздался тихий голос позади.

Вир знал это и без Тео. Сухая полынь не пахнет шалфеем — едва уловимым, дразнящим, орехово-пряным. Его взгляд скользил по стенам, искал, что не смог бы скрыть даже ересиарх. И нашел. У самого основания, на камне — клок соломы. Под ней — темный участок, не царапины — проеденный в камне узор, след жаровни, скверны.

Вир покачал головой.

— Всех нас провели. Шаман — не цель. Антиквар знал, куда и зачем шел. Подготовился.

— К чему?

Вир не ответил, шагнул к девушке. Цепи звякнули, но она не пошевелилась. Только угли глаз вспыхнули чуть ярче, как от дуновения ветра. Без капли осмысленности, лишь животное безумие. Из-за просмоленной тряпки послышался низкий, булькающий рык. Не человеческий звук.

— Тише, сестра. Мы не враги, — голос Тео звучал мягко, успокаивающе. Он перебирал четки, янтарь чарующе отражал блики света…

Девчонка рванулась вперед, цепи впились в следы на запястьях. Тело изогнулось в немом, яростном рывке — и тогда Вир увидел. Тряпка на рту закрывала стежки. Но кальфарские экзорцисты рты не зашивают…

Ледяная ярость пробежала по позвоночнику.

— Он заткнул ее. Насовсем. Внутренний голос тоже, — Вир повернулся к Тео, пытаясь придать лицу человеческий облик. — Она что-то знала. Что-то такое, что нельзя было позволить сказать даже под пытками. Чтобы не смогла передать даже внушением.

— Тогда проще было убить.

Вир криво улыбнулся.

— Убитых можно допросить. К тому же это — возмездие. Ересиарх обезопасил себя и наказал за проступок. Расчет выверен, как разрез скальпелем.

— Это… варварство. Даже для ересиарха.

— Он ворсаец по рождению, в его жилах течет кровь шаманов — ты только сделал ему комплимент, — Вир ощутил профессиональную ненависть, отвращение. — Ее нельзя здесь оставлять. Она — ключ. Если Дрейкфорд узнает, его невежество сломает этот ключ.

Он резко развернулся к Тео.

— Вывезешь ее. Тихо. Во флигель Альриха, там отсиживается один школяр. Передашь — пусть стережет как зеницу ока. Не пытается заговорить, даже близко не подходит. Скажи, это мой приказ.

Тео замялся.

— Сделаю… но больше на меня не рассчитывай, — янтарь тлел в его пальцах. — Появилось непреодолимое желание взять отпуск… навестить родню… в общем, я уеду из Тальграфа на некоторое время. Но что будешь делать ты?

— У меня сейчас дело. Неотложное, — в голосе Вира звенела сталь. Перед глазами маячила рыжая шевелюра убийцы.

— Ладно, — Тео вздохнул. — Обещай, что не наделаешь глупостей.

Вир уже не слушал. Все его мысли занимала теперь лишь дорога до Оловянного Горшка.