Гончие забвения

Глава 42

Внезапно идти стало некуда, коридор уперся в простую деревянную дверь. На ней, мелом, было криво выведено лишь одно слово: «АРХИВЫ». Видимо, это был служебный проход, который пометила для себя обслуга. Она была чуть приоткрыта, для тяги воздуха, закрыться не давала воткнутая в щель щепка.

Из-за двери доносились приглушенные, молодые голоса.

Стефан, насторожившись, шепотом произнес.

— Это практиканты. Из университета. Те, кто выбрал путь служения Лазарю.

— Узнаешь кого? — так же спросил Вир.

Школяр прислушался, потом отрицательно качнул головой.

В голове Вира мгновенно выстроился план. Он поправил шляпу, сжал трость. Кивнул Ларсу, который робко жался у стенки.

— Кати тележку, как санитар.

— П-попробую…

— Ты, — он посмотрел на Элис-ар. — Изображай одержимую.

Мелком подумав, что ворсайке и играть-то ничего не нужно, Вир смело распахнул дверь. Не таясь, вошел внутрь, громко стуча каблуками и тростью по каменному полу.

Комната напоминала библиотеку, которую превратили в склад. Между ровных картотечных рядов — низкие стеллажи, древние сундуки, грубые ящики с надписями. На полках — восковые слепки лиц, с участками, помеченными краской. Запечатанные зеркала в разных оправах, от резных до свинцовых. Какие-то схемы, приколотые к стенам, изображающие схемы ритуалов.

Рядом валялись самодельные приборы из бронзы и кости, напоминающие орудия пыток. Мешки с нашивками: «Инкунабулы, сектор 3-Б», «Атрибутика низшего круга», «Конфискат, 17-й год».

Пахло пылью, старым пергаментом и… кислым винным уксусом.

Вир все понял с первого взгляда. Это была гигантская помойка, свалка всего, что было изъято у чернокнижников. Отбракованное, не представляющее особой ценности для университета. Вещи, несущие в себе отголоски воли, боли и следы безумия своих создателей.

У картотеки, под светом фонаря, копошились двое парней в черных рясах лепрозория. Отреагировав на вторжение, они замерли с немым вопросом на лицах.

— А? — разинул рот конопатый, с пером за ухом.

— Продолжайте, — сухо бросил Вир тоном преподавателя, застигшего студентов за бездельем.

Сзади вдруг взвыла Элис-ар — низко, гортанно, с надрывом.

Ларс визгливо прикрикнул.

— Заткнись, дура!

Вышло неубедительно. Будто в гнетущей атмосфере лепрозория рыжий разучился играть свои роли. Но думать об этом было некогда.

Вир неторопливо прошелся по помещению, как ревизор, осматривающий запущенное хозяйство. Цепким взглядом скользнул по полкам, ища, к чему бы придраться. Смахнув со стола пачку грязных листков, заглянул под стеллажи. И тут заметил, что искал — полупустую бутылку дешевого вина и рядом, на книжке, горку нарезанного лука и черствого хлеба.

— Школяр, подойди, — позвал он Стефана. — Видишь? Опять пьют. Немедленно найди Нильса и доложи о нарушении.

Кудрявый практикант всполошился не на шутку.

— Подождите! Мы же почти все закончили!

Вир медленно повернулся к нему, окинув с ног до головы взглядом, полным ледяного призрения.

— И вы, молодой человек, считаете, что этого достаточно?

Конопатый слетел с лесенки, схватил какой-то листок и подбежал к Виру.

— Вот, мастер! Все дела на «К» разложили!

Вир выхватил бумажку, сделал вид что читает. Его взгляд скользил по строчкам, не задерживаясь, пока вдруг…

Кровь ударила в виски.

Один из списка: «Сотник Второго легиона — Крешник (Прим. Из Ларгии).

Сердце на мгновение замерло, потом забилось вновь. Лицо осталось каменной маской, палец ткнул на строку.

— Вот это дело. Найди. Живо!

Студент, почуяв неладное, метнулся к стеллажу, вернулся с толстой амбарной книгой. Быстро пролистав ее, слюнявя большой палец, раскрыл на нужной странице.

Вир с сухим шелестом вырвал ее.

— Ладно, — буркнул он, нетерпеливо разминая листок в кулаке. — Сидите тут тихо. Кстати, где тут ближайший выход?

— Прямо до конца, потом вниз по лестнице, — затараторил кудрявый. — Через бойлерную и крематорий. Окажетесь на пирсе. Но нужно иметь разрешение…

Вир развернулся и пошел вдоль бесконечных книжных шкафов, подсвечивая себе дорогу фонарем. Его сознание было полностью поглощено чтением. Позади скрипели колеса каталки, слышались торопливые шаги, кто-то шепотом спросил.

— Ларс! С тобой все в порядке?..

Запись была короткой. Всего несколько строк. Вир перечитал каждую несколько раз, словно обгрызал кость, стараясь добраться до сути.

«Сотник второго легиона «Стальные Ястребы». Отмечен в реестре как «Капеллан». Получил тяжелое ранение в голову неустановленным артефактом (Прим. Судя по характеру ранения — осколком кости?) в стычке с отрядом ворсайских пилигримов, произошедшей на южной границе. После госпиталя неожиданно добился перевода в военные капелланы.

Спустя три года поступил в лечебницу святого Лазаря с диагнозом «помутнение рассудка, религиозные экстаз». Обнаружены нехарактерные признаки прогрессирующего распада личности (прим. Замещение? Подготовка сосуда?). Связи с сущностью Зерцала на данном этапе не выявлено.

Лечение эффекта не возымело. Окончательно было прекращено в связи с выкупом пациента из лепрозория для частного ухода от…»

Далее стала дата. Имя и печать были тщательно вымараны черными чернилами.

Вир медленно сложил листок. Его пальцы будто потеряли чувствительность. В ушах стоял звон, а в груди разливалось ледяное, безрадостное удовлетворение. Дата была слишком символичной — наемника забрали отсюда прямо перед его ворсайской кампанией.

Это не могло быть случайным совпадением.

Значит, он не просто отброс. Кто-то достаточно могущественный сделал его своим личным орудием.

Архивы давно остались позади, съеденные мраком подземелий. Коридор уперся в лестничный спуск — крутой, узкий, вырубленный прямо в скале. Стефан и Ларс, придерживая каталку с Элис-ар, замерли у края. Вытянув шеи, они пытались угадать, что ждет их там, внизу.

Вир поднял фонарь, заглянул в узкую щель между лестничными маршами. Парой пролетов ниже во тьме что-то бурлило и клокотало. Оттуда поднимался легкий, едкий пар, оставляющий во рту горечь. Стены там были влажными, покрытыми слизью и черной плесенью. А в самой глубине мерцало тусклое зарево — не огонь, а скорее преддверье какого-то подземного ада, откуда тянуло смрадом жженых костей и расплавленного жира.

— Придется ее тащить, — Стефан показал на Элис-ар, неподвижно сидящую в каталке. — Через крематорий, до выхода.

— Не хочу туда, — заныл Ларс, в ужасе глядя на лестницу. — Обойдем как-нибудь, а?

— Другого пути нет, — отрезал Вир. — Пока будем блуждать по этим коридорам, нас найдет охрана. Мы не успеем попасть в собор, — он указал на девушку. — Поднимите ее.

Ворсайка безвольно повисла на их плечах, лишь слабо перебирая ногами. Вир пошел первым, сжимая в руках трость, настороженно прислушиваясь. В гуле, идущим снизу, ему чудилось пение — низкое, горловое, похожее на церковный хор, но лишенное всяких слов и мелодий. Просто звук, повторяющийся по кругу, каждые полминуты. Будто сами скалы стонали здесь от давящей, непомерной нагрузки.

Сзади натужено пыхтели «клопы». Спуск был неудобным, почти вертикальным. Он дался бы проще, если бы девчонка была чуть живее. Странно, что за время, проведенное в каталке, ворсайка не восстановила силы. Шаманка крови, прошедшая тюрьму и ритуал. Могла бы идти сама. Сколько ярости было в ее глазах, когда он обвинил Тенебриса…

Вир почувствовал, как снова начало дергаться веко. Пришлось сжать трость так, что заболели пальцы. Это была не логика — настоящая паранойя. Последние откровения выбили почту из-под ног. Он чувствовал, как теряет контроль — его стальную волю, выкованную во времена, когда он был Великим Магистром при дворце — медленно разъедала нервозность, будто едкая кислота.

Теперь же, каждый шаг, каждое решение, приходилось пропускать через сито подозрения. Его гордыня и самоуверенность оказались слепотой. От мыслей о пляске под дудочку Шута становилось дурно. От этого его распирало. Не болью — стыдом.

Надо взять себя в руки. Иначе добром не кончится. Но, как обычно, проще сказать, чем сделать…

Спуск окончился, рефлексировать стало некогда. Вир оставил фонарь на ступени — здесь уже было светло от зарева. Вытер пот со лба — воздух был удушающим, густым, его не хватало. Теперь он слышал пение совершенно отчетливо. Горловое, без слов, в унисон. Оно не успокаивало, а будто гипнотизировало.

Предупреждающе махнув рукой, он осторожно прокрался вперед. Оказался на узком балкончике, своего рода — галерке, нависшей над огромным помещением.

Это был крематорий, к которому пристроили гигантскую бойлерную.

Потолок терялся в клубах пара. На первой уровне, вдоль стен стоял ряд печей с массивными чугунными дверцами, раскаленными докрасна. Рядом — пустые каталки, готовые принять очередную порцию «топлива». На измазанном сажей полу валялись тюки с вещами, кучки рассортированной одежды, а межу ними — горы угля и ржавые лопаты.

Посреди зала дрожали циклопические котлы, оплетенные сетью толстых труб, уходивших наверх, в недра лепрозория. Сбоку в помещение заходил подземный канал. В него окунались лопасти огромного составного колеса, которое медленно и со скрипом подавало воду по латунным желобам.

Поверх котлов, словно паутина, были перекинуты деревянные мостки, соединяющие все уголки этого индустриального ада. В дальнем конце виднелись амбарные ворота с калиткой. Выход на речной пирс. Тот самый, про который говорил кудрявый практикант.

Но добраться до него было невозможно.

Внизу, в гуле кипящей воды, треске угля, клубов шипящего пара и едкого дыма — всюду сновали молчальники. Десятки человек трудились меж котлов и печей, словно покорные черти, глумливо облаченные своим люцифером в монашеские рясы.

Они без устали швыряли уголь в ненасытные жерла печей. Подвозили на тележках замотанные тела. Сортировали и складывали вещи в мешки. Регулировали давление в котлах.

Они были без своих железных масок. Монотонный напев шел из их глоток, сопровождал слаженный труд.

Вир сжал губы. Вот она — кухня благотворительного лепрозория. И пройти к воротам, не будучи замеченным этим слаженным муравейником — было нельзя.

— Может, и правда, поищем другой путь? — Стефан с тоской смотрел вниз, на кипящее пекло.

Вир молчал. Взвешивал. Время — не вода, не потечет обратно. Каждая секунда отсрочки отзывалась в нем фантомной болью.

— Тогда у нас не останется шансов, — наконец сказал он. — Остановить Траувенов. Тенебрис проведет ритуал, затем они прирежут его. Чисто, тихо, с политическим эффектом.

— Тогда мы пройдем здесь! Сейчас! — Элис-ар рванулась вперед, ее глаза горели лихорадочным блеском. Казалось, одно упоминание об отце вернуло ей часть сил.

— Давайте уже решать, — Ларс вытер рукавом пот с лица, оставив грязную полосу. — Я тут задыхаюсь. Хочется на воздух, а не в эту парилку.

Вир с раздражением почувствовал, почти буквально, как в голове хаотично плетутся его собственные мысли. Он грубо отшвырнул их прочь, заставив себя сосредоточиться на задаче.

— Выйдем через те ворота, — от ткнул тростью в сторону выхода. — Уверен, молчальникам запрещено покидать внутренние помещения. Это их клетка.

— Но зачем они поют? — не унимался Стефан, вглядываясь в ритмично покачивающиеся фигуры внизу.

Вир долго не раздумывал, боясь вновь окунуться в омут сомнений.

— Это ведь пациенты на стадии ремиссии, — пробормотал он, вспомнил про колокольчики на поясах санитаров. — Наверное, делают так, чтобы не слышать себя. Чужой шепот в своей голове.

Про себя же он невесело усмехнулся. Захотелось тоже запеть, вместе с молчальниками. Ведь тогда, он бы не поддался чужой воле, не вел бы себя как марионетка.

Мысль была настолько дурацкой, что вновь сбила с толку. Вир тряхнул головой, заставляя шестерни в мозгу провернуться. Его взгляд выхватил возможный путь, из паутины балок и труб — шаткие мостики над котлами и цистернами.

— Нечего рассуждать! Идемте! — Элис-ар уже стояла у края галерки. В ее руке блестел метательный нож.

— Не видишь, что внизу творится? — Стефан схватил ее за запястье. — Как ты себе это представляешь? Просто спустимся и скажем «разрешите пройти»?

— Я могу их отвлечь — прошипела она. — Но мне нужна кровь.

— Нет!

— Тогда дай рыжего поцарапаю… немного.

Ларс, услышав это, отскочил к стене, будто увидел гадюку.

— Убери руки, — Стефан встал между ними, и в его голосе впервые прозвучала не робость, а твердость. — И его кровь не получишь. Не видишь, мастер думает. Какой-то ритуал сейчас проведем…

— Замолчите! Все! — ярость, копившаяся в Вире все это время, прорвалась наружу. Он сжал кулаки так, что кости затрещали.

Борясь с приступом, он смежил веки. Кровь пульсировала в висках, грозя разорвать череп. Пришлось приложить титаническое усилие, чтобы хоть немного собрать мысли в единую цепь.

Так.

Был еще пандус, по которому можно было спуститься вниз. Под ним — ящики, где можно спрятаться. Потом, улучив момент, поджечь тюк с одеждой. Пока будут тушить — пробраться к выходу.

Он снова перевел взгляд на мостики. Прямо над головами молчальников. Быстро. Опасно. Но это был самый короткий путь…

Большего его измотанный разум придумать не мог.

— Пошли! — бросил он, не оставляя места для возражений.

И первым ступил на шаткие мостики.

Они двигались как призраки. Дерево скрипело под ногами, будто жаловалось на тяжелую долю. Стефан поддерживал Элис-ар за локоть. Ларс отставал на шаг от них, будто до сих пор боялся получить обещанный порез.

Воздух, плотный как облако, хорошо скрывал их. Он был белым, густым и обжигающе влажным. Одежда за считанные секунды отсырела и тряпкой прилипла к телу, сковывая движения.

Одна беда — дышать было нечем и идти приходилось почти на ощупь.

Вир старался ступать аккуратно, каждым нервом ощущая шаткость конструкции под ногами. Где-то внизу монотонно шелестел хор голосов — без слов, без пауз. Секунды тянулись как столетия, проведенные в могиле.

Добравшись до массивной, горячей на ощупь крышки цистерны, Вир присел на корточки, давая ногам отдых. Полпути пройдено. Он обернулся, чтобы проверить своих «клопов».

И в этот момент все пошло наперекосяк.

Элис-ар, сделав торопливый шаг, всем своим весом внезапно навалилась на Стефана. Старая, прогнившая веревка, служившая перилами — лопнула, с гнилым хлюпаньем.

Школяр, не удержавшись, полетел вниз — и увлек за собой ворсайку.

Короткий полет. Глухой шлепок — они приземлились на кучу тюков с одеждой.

И, может, — обошлось бы. Но падение услышал один из молчальников — здоровенный бородатый кочегар с торсом, покрытым сажей и потом. Он как раз закидывал уголь в топку.

Застыл, где стоял, не донеся полной лопаты.

Один. Всего один.

Мысль Вира метнулась клинком.

Можно успеть. Сверху. Оглушить, заткнуть…

И в этот момент он понял.

Сбилась монотонная песня.

Будто из общего хора вырвали один-единственный голос. Тот самый, что принадлежал кочегару.

И мир будто замер.

Вир увидел сверху, в жутком замедленном действии, как весь этот слаженный муравейник разом прекратил работу. Никто не кричал, не суетился. Они просто сделали один точный, единовременный шаг по направлению к месту происшествия.

Будто сюда их звал тревожный набат, слышимый только им.

Ледяное прозрение стиснуло разум Вира.

Молчальники пели не для того, чтобы заглушить собственных бесов. Они делали это, чтобы слышать каждого из своих. Чтобы малейший сбой в этом ритме, малейшая пауза — становилась сигналом тревоги. Дьявольская паутина одного цельного организма. Идеальная система пресечения побегов, придуманная местными докторами.

Ржавые лопаты взметнулись вверх. Крючья-руки потянулись вперед. Лязгнули зубы, передавая заглушенное, но истинное желание своих хозяев. Они еще не видели причину, но чувствовали — что-то нарушило порядок.

Они шли устранить это.

Внизу Стефан и Элис-ар медленно, как в кошмарном сне, выбрались из кучи тряпья. Школяр рванул ее к воротам, к калитке, которую удерживала толстая цепь, пригвожденная штырем.

В этот момент кочегар заметил их.

Аналитический ум Вира за долю секунды перебрал все варианты и вынес вердикт.

Конец. Они не успеют.

Даже если он сам победит одного, нет способа остановить эту безмолвную, сплоченную толпу, которая обрушится на них через считанные секунды.

Вир вскочил на ноги, перехватывая трость. Оставалось два только два пути.

Бежать поверху, используя хаос, и спастись. Это был привычный, прагматичный вариант.

Или…

Спрыгнуть вниз и биться до конца, даже если это бессмысленно. Абсолютно дурацкий поступок, скорее всего — последний.

Вир коротко огляделся, куда падать, не сломав ноги…

Но тут страшный грохот и шипение заставили его пригнуться.

От соседней цистерны отделилось плотное облако пара. Ряды молчальников окатила струя обжигающей горячей воды.

На мостках возле нее как сумасшедший метался Ларс. Рыжий беспорядочно крутил задвижки и рвал вентили.

Кричал хрипло, с надрывом.

— Эй, уроды! Гляньте сюда! У меня тут для вас припасено!

Он вытащил одной рукой карты, в пальцах другой — крутил метательные ножи.

— Дама треф на месте! — он метнул карту. — К печальной вести!

Рукоять ножа задрожала в чьей-то глазнице.

— На-ка, шестерочку приложи! — лезвие пробило шею. — Выбыл из игры!

— А вот кому туза червей! — клинок пробил трубу, пар резанул по лицам. — Тот вмиг лишится своих бровей!

Ларс плясал как паяц. Кричал во всю глотку. Ножи и карты летели во все стороны.

— А ну, подходи! Я — Китобой, слышали про такого? Морского дьявола вам в глотки!

И это сработало.

Толпа, видя единственный источник хаоса и шума — посчитала Ларса главной угрозой. Они меняли траекторию, как единый организм, устремляясь к нему, карабкаясь по веревкам, лестницам, медным скобам.

Но все так же — в жутком, безмолвном порядке.

Вир снова посмотрел вниз.

Кочегар почти настиг Стефана и Элис-ар. Те дергали цепь, но штырь не поддавался.

Вир больше не раздумывал. В его голове вообще не осталось никаких мыслей.

Он побежал по зыбким мостикам, не таясь, набирая скорость. И с разберу прыгнул на спину кочегару. Обрушился на него всем весом, сломав о голову трость. Рубанул локтем по загривку, что было мочи, вдогонку.

Молчальник, оглушенный, попятился. Неожиданно, с невиданной резвостью сдернул его с себя огромной ручищей, как котенка. Но Вир, издав хриплый, звериный рык, вцепился ему в бороду, впился пальцами в глазницы, пытаясь свались с ног этого гиганта.

Где-то вдалеке — вскрик.

Короткий. Резкий. Прощальный.

Ларс.

Закончил свое последнее выступление.

Следом звякнула цепь — Вир понял, эти двое уйдут.

Он попытался достать серп, чтобы разорвать смертельные объятья.

Но кочегар считал иначе, не давал этого сделать.

Он пятился, пока не достиг края канала…

Пролетев вдоль серой стены, они рухнули в ледяную воду, только тогда расцепились. Вир загребал руками стараясь увернуться от огромной лопасти, уйти на глубину.

Он успел заметить, как огромная махина на секунду замедлила ход, размазывая тело кочегара по стенке канала.

Здесь не было лестницы наверх.

Широко раскрыв глаза, Вир плыл вперед, в сторону реки, считая секунды до того, как в груди закончится воздух.