Гончие забвения

Глава 40

Стефан стоял, будто его окатили ледяной водой. Его лицо выражало отвращение, смешанное с ужасом.

— Но так же нельзя, — прошептал он, глядя, как Элис-ар уверенным движением проводила острием по руке безвольного мистика. Темная кровь медленно сочилась из разреза. — Это… варварское шаманство.

Вир молча наблюдал. Нож в руках ворсайки был не оружием, а хирургическим инструментом. Ее движения, хоть и слегка сбивчивые после долгого заточения, сохраняли глубинную, отточенную уверенность.

Она собирала кровь в ладонь и наносила на медную дверь резкие, узловатые знаки. Потом брала масляную лампу, с которой рыжий снял колпак, и прижигала кровавые линии раскаленным фитилем.

Воздух наполнился запахом свернувшейся крови и нагретой меди.

— Ему все равно, — посчитал нужным ответить Вир, не отрывая взгляда от работы Элис-ар. — А нам нужно выйти отсюда. Не вижу другого способа, как заставить дурака за дверью помочь нам.

Ларс, отодвинувшийся к дальней стене, прикрыл уши ладонями.

— Только в мою башку не лезь, — пробормотал он. — У меня там и так бардак.

Элис-ар, не отвлекаясь, тихо прошипела.

— Пустое. Мало кого интересует.

— Она что, собирается влезть в мозги Нильса? — с новым приступом отвращения спросил Стефан.

Вир кивнул, его лицо оставалось каменной маской.

— Она уже проделывала такое, находясь в тюрьме. Даже будучи запечатанной первым заклятием Антиквара. Отчаялась и внушила одному шаману мысль об ересиархе, пытаясь привлечь внимание сильных мира сего.

— И что с ним стало? С ее земляком?

— Он сделал то, что от него требовалось, — голос Вира был плоским, как поверхность гроба. — И умер.

— Нильс… тоже умрет?

Вир пожал плечами.

— Этот — послушный. Идеальный кандидат в условиях, ограниченных ресурсами для подобного ритуала. Возможно, ему повезет.

— Это магия крови… противоречит всему… что нам говорили в университете.

Вир тяжело посмотрел на него.

— Считай, что твоя учеба закончилась, Стефан. Теперь начинается практика.

Тем временем Элис-ар закончила подготовку. Она подошла вплотную к двери, прижала ладони к начертанным знакам. Те вспыхнули тусклым багрянцем, будто под кожей двери вздулись вены.

По зеленой гостиной, где не было ни одной щели, кроме вытяжки — пронесся порыв горячего ветра. Ларс вовремя прикрыл ладонью фитиль, иначе пламя погасло бы. Воздух сгустился, стал таким душным, что захотелось ослабить воротник.

Тени на стенах забились в судорожной пляске, из углов донеслись настойчивые, шелестящие шорохи. Тело мистика на столе задрожало, заметно выгнулось. Голова запрокинулась силнее, чем могли позволить шейные позвонки. Рот приоткрылся в беззвучном крике.

И вдруг — скрежет замка.

Дверь распахнулась.

На пороге, застыв в нелепой позе, стоял Нильс. В его руках висели ключи. Зрачки были расширены до предела, из уголка рта ползла тонкая ниточка слюны.

Элис-ар резко дернулась назад, ее лицо побелело, как мел, носом пошла кровь. Она бы упала, но Стефан подхватил ее, с гримасой, полной сомнений. Ларс уже толкал каталку — ту самую, на которой им услужливо оставили «пайки» на ночь. Шаманку почти силой усадили на нее, укутали покрывалом.

Вир одобрительно следил за их слаженными действиями. Потом подошел к Нильсу, изображавшему статую, и без лишних церемоний ткнул его в лоб набалдашником трости.

— А? — его челюсть медленно отъехала вниз.

— Марта Траувен вызывает тебя, — произнес Вир скрипучим голосом, не терпящим возражений. — Немедленно. Иди безопасным проходом. Через часовню Святого Лазаря.

Нильс будто ожил, но его движения остались деревянными, еще более механическими. Он развернулся и, не глядя по сторонам, подошел к неприметной, обитой рогожей дверце в дальнем углу коридора.

Не говоря ни слова, скрылся за ней.

Вир вооружился фонарем, постучал тростью по полу — сигнал «клопам» — и пошел следом. Позади послышался скрип колес и яростный шепот.

— Морской дьявол с ним, — убеждал Ларс. — Ни сват, ни брат тебе.

— Мистики так не поступают, — огрызался Стефан. — Это бесчестное шаманство.

— Главное, чтобы нас не задело…

Коридор был сложен из старого клейменного кирпича, прошлого века. Своды теснились низко, с них сочилась влага. Над головой, оплетая паутиной, тянулись медные трубы, с которых опускались ржавые следы. Воздух едва уловимо пах смолой, спиртом и другими природными консервантами.

Вскоре туннель раздвоился. Нильс, не замедляя шага, уверенно свернул влево, в проход, уходящий вниз.

Вир резко схватил его за плечо.

— Куда?

— В Пепельную Крипту, — его голос звучал отрешенно. — Наверх нельзя. Молчальники.

Вир отпустил, пошел следом. По влажному винтовому пандусу, уходящему в толщу земли. Приходилось ступать аккуратно, чтобы не поскользнуться и съехать вниз, в неизвестность. Позади раздавалось натуженное пыхтение и скрип каталки.

Они вышли в просторное подземелье. Свет фонаря не доставал до стен — только выщербленные колонны выступали из тьмы, как ребра гигантского скелета. Низкий потолок будто сжимал воздух, который обжигал морозом. Но холод здесь шел не от камня — он сочился вместе с туманом из саркофагов, покрытых сетью труб и устройств, издающих мерных гул.

Вир раньше слышал об этом месте, но никогда здесь не бывал.

Это был морг лепрозория — не для умерших от лихорадки, а для тех, кого использовали не до конца. Вдоль стен стояли холодильные шкафы из оцинкованного железа, с медными ручками и вентиляционными решетками. Рядом — консервационные ванны, наполненные мутной жидкостью. В них плавали трупы целиком, части тел или отдельные фрагменты.

Скрюченные руки, с чернокнижными печатями, вырезанными еще при жизни. Головы с глазами, которые удерживали в открытом состоянии специальные скобы. Органы в прозрачных колбах: черные сердца, пронзенные иглами. Сморщенные легкие, спаянные скверной.

Здесь хранили материал для университета. Тела жертв ритуальных обрядов, со следами проникновения миазмов Зерцала. Неудачливых чернокнижников, дотянувшихся в своем алчном стремлении до чего-то нового, еще неизученного. Собственных мистиков, чья смерть казалась слишком «подозрительной».

Особняком здесь стояли каталки, со специальными защелками для рук и ног, на которых тела перемещали для исследований в другие отделения.

Вир провел фонарем над рядом чанов. Один, в дальнем углу, явно выделялся. Он был старым, покрытым паутиной трещин. Из-под него на полу растекалась лужица мутной жидкости. Казалось, он простоял здесь целую вечность.

На его боку, едва держась, висела пожелтевшая бирка:

«Объект идентифицирован. Имперский мистик, магистр второго круга, Кэрб Наэда. Найден близ устья реки Серебряный Ярвен. Причина смерти — попытка зашить смертельную рану неустановленным артефактом. Внутренние органы поражены точечными проколами.»

В памяти Вира мелькнул отрывок из записей Стефана. Отчет мистика, столкнувшегося с феноменом в деревне Усть-Ярвен. Значит, он что-то смог сделать, если не победить, то хотя бы изгнать Швею. И это стоило ему жизни в дальнейшем. Артефакт… возможно, та самая изогнутая игла, что лежала в платке за пазухой…

— Да не буду я смотреть на мертвеца! — отнекивался Ларс. — И так, будто на похоронном параде.

— Нет, ты глянь. Тот самый. Вон, смотри, и волосы короткие, — горячился Стефан.

Школяр прильнул к стеклу одной из ванн. Ларс стоял поодаль нахмурившись, наблюдал за ним.

Элис-ар сидела в кресле-каталке, прислонившись к спинке. Платок у ее носа был снова окрашен алым.

— Нильс, жди здесь, — бросил Вир с раздражением, направляясь к спорщикам. — Идиоты. Нашли время для дискуссий.

Он заглянул в ванну. В мутном растворе плавало тело. Кожа была темной, но не от скверны или гнили, а будто выжженной беспощадным солнцем далеких южных стран. Лицо — иссохшее и знакомое. Вир мгновенно узнал его — старик из Девятого Оазиса.

Он перевел свет на бирку.

«Объект неизвестен. Не говорит по-кальфарски. Находился в экспериментальном отделении, пока не нашел способ сбежать в Зерцало с помощью осколка ручного зеркала. Под гипнозом был прочитан мотив появления в Тальграфе — преследовал злого демона-дива, осквернившего реликвию падишаха.»

— Замолчите, — бросил Вир, кивнул Стефану. — Да, тот самый. Ты прав.

— Выходит… он тоже был мистиком? — тихо спросил школяр, смотря на темное лицо за стеклом. — А не нашего ли Антиквара он преследовал? Того самого «демона-дива»?

— Возможно, — буркнул Вир. — Но город пережевал его и выплюнул. Как и многих. Шевелитесь.

Он махнул рукой, и процессия тронулась дальше, вдоль бесконечного ряда ванн. Нильс двигался медленно, будто преодолевая сопротивление невидимой воды. Ему велели не торопиться — и он исполнял приказ с мертвенной точностью.

В одной из ванн темнели обгорелые, почерневшие останки. Бирка сообщала лаконично и без эмоций:

«Объекты неизвестны. Найдены в Брюхе, в одном из подвалов сожженного дома. Поджогом хотели скрыть ритуальное убийство. На телах вырезаны псалмы, задом наперед. Автор неизвестен. Медленный распад, тип скверны не установлен.

Они прошли мимо, не останавливаясь. В гробовой тишине Крипты оглушительно скрипели колеса тележки. Прыгающий свет фонаря выхватывал из мрака жуткие детали. Чьи-то глаза без век, без зрачков, только мутные белки, остекленевшие и неподвижные. Скрюченную кисть, зажавшую клочок полуистлевшей ткани, которую так и не смогли вынуть. Оскал на распухшем лице, от улыбки которого стягивалась кожа на затылке.

Кто-то начал подвывать, на одной ноте. Тихо и жалобно, будто пес под виселицей.

Вир погрозил, не оборачиваясь.

— Заткнись, рыжий.

Внезапно он замер, резко подняв руку. Подошел к одному из чанов, вглядываясь в его содержимое.

В нем плавал худой, аскетичного вида мужчина с бледным, привыкшим к подземельям лицом. Его глаза были распахнуты, и в них застыл не ужас, а нечто иное — остатки холодного, профессионального интереса. Будто и после смерти этот экзорцист продолжал изучать воздействие скверны, используя в качестве материала собственное тело.

Элис-ар вдруг резко наклонилась вперед и ударила по стеклу кулаком.

— Вот ты и подох, серая тварь, — прошипела она с ледяным удовлетворением, которое было во сто крат холоднее здешней атмосферы.

Сощурившись, она наклонилась к бирке, которая была совсем новой, с отливом.

— Так, посмотрим, отчего ты помер… — пробормотала она. — Значит, зарезан… хорошо. А перед этим подвергся воздействию неизвестного артефакта, — она удовлетворенно потерла ладони. — Отлично.

Внезапно Вир замер, где стоял. В его мыслях поднялся настоящий вихрь. Он начал осторожно ощупывать сюртук в районе сердца.

— Вам плохо, мастер? — встревожился Стефан.

— Не видишь, мистика удар хватил! — всполошился Ларс. — Как выбираться будем?

— Цыц! — приказал Вир. — Оба!

Пальцы плохо слушались от нахлынувшего волнения. Наконец, он вынул свой блокнот, раскрыл.

Между страниц лежал костяной стержень, заостренный с конца и отполированный пальцами предыдущего владельца.

В его голове сами собой всплыли беззвучные слова Безликого Шута:

«Этим пером Отшельника заставили дописывать Кодекс. Ростовщик даст за него мешок сребреников… или можешь вскрыть им горло, как предыдущий владелец».

— Я же сам выбрал его в качестве награды… — пробормотал Вир глухим, безжизненным голосом. В его голове сходился пазл. С хрустом и болью, будто в теле смещались кости. — После ничьи с Нерезиэлем…

Он закрыл глаза, не в силах примерится с отрывшейся страшной правдой.

Откуда-то со стороны ворсайки раздался ехидный женский голос.

— Плохие новости для тебя, мистик. Значит, ты тоже часть его плана. Как и мой неудачливый папаша.