Гончие забвения

Глава 38

Вир шагал за спиной Нильса, впитывая атмосферу нового места. Короткий переход между корпусами вывел их в просторное здание, залитое тусклым солнечным светом. Свежевыбеленные стены кричали о том, что его предназначение несколько иное, нежели основная мрачная громада лепрозория.

Госпиталь.

Здесь было холодно. По стенам тянулись медные трубы парового отопления, но тепла от них было мало. Вокруг витал запах дезинфекции. От развешанных тряпок несло сырым паром и резковатыми лекарствами. Все это смешивалось в привычный больничный дух добровольного заточения.

Коридор был широк, окна закрывали решетки, оставляющие на дверях палат скрещенные тени. Оттуда доносились приглушенные голоса: кто-то бубнил молитву, кто-то монотонно стонал или бредил, другие спорили о погоде.

— Тебе что, тут в башку лезли, что ли? — громко прошептал Ларс, тыча пальцем в одну из дверей, за которой громко всхлипывали. — Иголками всякими?

— Ты кретин, рыжий? — резко огрызнулся Стефан, заслоняя Элис-ар своим худым телом. — Здесь с ранениями лежат! С лихорадкой!

Вир заметил, как школяр, еще не осознавая того сам, осторожно взял руку девушки в свою ладонь. Та не ответила на прикосновение, но и не вырвалась. Просто позволила — как будто жест заботы вызвал в ней какие-то новые, доселе неизвестные чувства, которые она хотела проанализировать.

Навстречу им попалась пожилая сиделка в белом переднике, которая провожала мужчину с перебинтованным торсом. Несмотря на проступившую на тряпке кровь, тот старался держаться прямо, с достоинством раненного солдата. Вир отметил: ни цепей, ни засовов на дверях. Только грифельные дощечки с именами.

Мимо прошли двое врачей в халатах, о чем-то спокойно беседуя. Все выглядело… почти нормально.

— Мы проходим по корпусу Соматической Медицины, — без эмоций, с казенной важностью пояснил Нильс, не оборачиваясь. — Здесь лечат обычные болезни и ранения различного характера. В следующем отделении доктора занимаются последствиями контакта с низкоуровневой скверной. Сыпи, язвы и галлюцинации.

Вир мысленно усмехнулся.

«Витрина».

Место для благотворителей, для церковных проверок. Для тех, кто, сморщив нос от запаха уксуса для обработки ран, благосклонно кивнет и отсчитает монеты. Для тех, которые поверят, что лепрозорий — не тюрьма, а милосердие. Здесь не было Молчальников, не было железных масок и глоток, кричащих о только что услышанном пророчестве. Здесь пациенты умели кланяться и говорить спасибо.

…Идиллию нарушили приглушенные крики. На небольшом пяточке возле окна, в подобии рекреации, где у железной печурки курили и яростно спорили два офицера. Один, с замотанной рукой, тыча здоровой ладонью в грудь другого, хрипел:

— …а вы, дурачье серое — даже порт оцепить нормально не можете! Вот и позорьтесь тогда сами!

Второй, с бинтом на голове, огрызался.

— Это ваша привилегия — императора встречать! Вы и позорьтесь!

— Какого императора? Голову отморозило тебе, что ли?

— Натурального, с корабля! — отмахнулся второй. — Отморозился бы, если сам через Стигийские Норы прогулялся. Крыса ты! У нас казармы раненными забиты! Вы на хрена в эти трущобы поперлись?

— А вы чего за нами тогда? Пусть Дрейкфорд ухо свое вытащит из… — добавил что-то, неразборчиво.

— Откуда?! — взвился второй. — Ну-ка, повтори сюда!

Началась вялая, неуклюжая драка, которую быстро разняли доктора. Один из них, заметив пустую кружку на подоконнике, принюхался к содержимому и с раздражением швырнул о печь.

Звон разнесся по коридору как сигнал тревоги. Помощник Марты, не меняя выражения лица, ускорил шаг, увлекая их в соседний коридор.

Здесь воздух стал плотнее из-за резкого запаха мазей. Попадающиеся навстречу люди имели на коже характерные пятна, шелушащиеся язвы, неестественные наросты. Скверна оставила на их телах свои следы, но, судя по осознанному, хоть и потухшему взгляду — разум пощадила.

Из-за боковой двери вышла девушка в простом платке. Вир равнодушно скользнул взглядом по ее рукам и лицу, покрытым неглубокими, но отталкивающими язвами. Скорее всего — излечимо, но шрамы все равно останутся.

Стефан внезапно замер, уставившись на нее.

— Анна? — кое-как выдавил из себя школяр. — И… давно ты здесь?

Теперь и Вир узнал ее — та самая, из канцелярии.

Подружка школяра смерила его взглядом, полным ярости и боли.

— Только первые сутки, — прошипела она. — Флигель профессора Альриха заражен. Многих зацепило.

Ее взгляд скользнул дальше, по Элис-ар, по их сплетенным пальцам. Лицо исказилось гримасой презрения. Внезапно она с размаху отвесила школяру звонкую пощечину, развернулась на каблуках и убежала в палату, хлопнув дверью так, что посыпалась известка.

— Во, дает! — Ларс лихо подкрутил ус и сочувственно подмигнул школяру.

— Срежем здесь, — вмешался Нильс, видя, что «экскурсия» идет не по плану.

Он свернул к неприметной, обитой железом двери.

Они вышли на улицу. Резкий холодный воздух ударил в лицо после спертой больничной атмосферы. Прямо перед ними, перед часовней Святого Лазаря, стоял отдельный одноэтажный барак, обнесенный собственной высокой стеной.

К нему вела протоптанная в снегу тропинка. В конце нее, у калитки, сновали бородачи в толстых шубах и высоких меховых шапках, больше похожие на лесных разбойников, чем на местный обслуживающий персонал.

Помощник Марты, высоко вздергивая ноги, будто на параде, провел их чередой ворот и переходов куда-то в недра барака.

Здесь было все иначе.

Вир успел мельком заметить его внутреннее устройство. Не палаты, а ряд каменных келий с массивными зарешеченными дверями. В каждой — маленькое окошко с заслонкой. На полу — булыжник, покрытый тонким слоем извести.

Здесь не хотелось находиться, главным образом — из-за воздуха, пахнущего гноем, мочой и дымом горьких трав. Персонал не показывал лиц, носил кожаные маски с клювами, как у Нильса, с отсеком для сушеных полыни и мирры. От их перчаток за версту воняло уксусом, на поясах позвякивали цепи с колокольчиками, неясного предназначения.

Звуки здесь тоже были другие. Не голоса, а бесконечный шепот, исходящий прямо из стен. Однообразный и неразборчивый, он впивался в уши и прошивал мозг плотными стежками. Поковырявшись пальцем в ухе, словно пытаясь вытряхнуть засевшее в мозгу нехорошее предчувствие, Вир внезапно догадался, зачем санитары здесь носили бренчащую амуницию.

Наконец, Нильс остановился у подозрительно мощной двери с двумя створками, оббитыми листовой медью. Уперся руками и распахнул ее настежь.

— Вот ваш мистик, — сказал он. — Ответит на все вопросы.

Внутри комнаты с облупленной зеленой штукатуркой, на стуле в центре, сидел человек в толстой смирительной рубахе, с длинными рукавами, заведенными за спину. Его голова бессильно свисала на грудь. За ним, неподвижно, как изваяния, стояли двое молчальников в черных рясах и железных масках. В их руках горели фонари.

Вир бегло окинул комнату взглядом. Каменный мешок без окон. Обшарпанный стол, прикрученный к полу железными угольниками. Рядом — две такие же недвижимые лавки. Возле них ржавая медицинская тележка на деревянных колесах, закрытая тряпкой. В стене напротив — проем, завешанный грязной ширмой.

Нильс кивнул подручным, развернулся. Те молча вышли вслед за ним, оставив свет на столе. Дверь закрылась. Виру почудился щелчок с обратной стороны.

Предвосхищая его догадку, Ларс первым подскочил к выходу.

— Заперли, сволочи! — рыжий дергал за ручку, та не поддавалась. — Мы в ловушке!

Стефан, побледнев, подошел с сидящему на стуле человеку. Осторожно поднял его голову за подбородок. На школяра смотрели пустые, совершенно не замутненные разумом глаза. Лицо было обезображено не язвами, а полным, абсолютным распадом личности.

Стефан с отвращением отшатнулся.

Вир поджал губы, шарахнул концом трости о пол. Был зол на самого себя — хорош! Доверился королевской наложнице. Марта ловко провела их, подсунув какого-то бедолагу с навсегда выжженым мозгом. Наверное, этот остаток человека держали здесь специально, не утилизировали, чтобы изредка показывать городским комиссиям, выбивая деньги на очередные исследования.

Из-за двери донесся голос Нильса, слегка виноватый, но твердый.

— Распоряжение сеньоры Траувен. Прошу прощения, но велено задержать вас на сутки. Клозет в соседней комнате… осторожнее там, пол дряхлый. Еда на тележке, под сукном.

Послышались тяжелые, удаляющиеся шаги.

Ларс тем временем заглянул в тележку, сунул нос за ширму, сморщился. Прошелся вокруг стула.

— Эй! Что-то ты не похож на мистика.

— Его нет, — ответил Вир. — Давно мертв. А может, и вовсе никогда не существовал. Этот конверт — приманка. Марта Траувен помогает беженцам, ее люди везде. Они обманули моего человека в Конуре.

— Бойла, что ли? — рыжий почесал затылок. — Да это и не мудрено. Сержант будет поглупее, чем выглядит.