Гончие забвения

Глава 23

Лестница была узкая и дряхлая, как старуха, скрипящая костями на каждое движение. Прогнившие, истлевшие ступени обжимали сапоги, норовя подвести, предать. Поднимались по очереди, страхуя друг друга. Каждый шаг — ненадежный, отдавался глухим стуком в пустотах. Цеплялись за балясины, торчащие вкривь и вкось, как зубы бродяги.

Собрались на верхней площадке, отдышались, прижавшись спинами к шершавой штукатурке. Выше — только чердак. Он зиял над головой черным провалом, входом в иное измерение. Оттуда пахло мокрой шерстью, прелой соломой. Шуршали крылья, доносился писк невидимых существ, полноправных хозяев. Рядом в стене торчали ржавые костыли, щедро помеченные пометом — самодельная лестница местных.

— На чердак полезем? — громким шепотом спросил Старший.

— Нет, — едва слышно отозвался Вир, не отрывая взгляда от темного провала. — Верхний путь — он здесь, на третьем этаже. Чердак гнилой, может провалиться.

— Ладно. Тогда пошли, — Старший, с явным облегчением, взмахом руки отправил вперед разведчиков. Тени метнулись вперед, растворяясь в полумраке коридора.

Комнаты здесь имели арочные своды, высокие потолки. Двери были выставлены, проходы расчищены — не залы, а дорога, проложенная для воров и курьеров. И защитников, когда понадобится… Следы чужой, примитивной жизни были повсюду: обглоданные кости, обрывки грязных тканей, зола давно остывших костров.

Раздался тихий всхлип впереди. Следом — второй, такой же короткий и обреченный. Солдаты подхватили тела. Кто умер — не разобрать в полутьме. Не важно. Их молча закинули в угол, как кули с мукой.

Крадучись, по звериному, вошли в темный зал. Напротив — череда окон, затянутых грязными рваными шторами. На их фоне маячили скрюченные фигуры оборванцев, их было немного. Выглядывали наружу, наблюдали за подступами. И не подозревали об угрозе, которая пришла изнутри.

Мерзлые тряпки хлопали на ветру, впуская порции снега. С улицы доносился отдаленный, отраженный от стен, гвалт. Сражение постепенно откатывалось в глубину квартала, оставляя их в зловещем, относительном затишье.

Глухо чавкнула вспоротая плоть. Оборвалось мычание — с зажатым ртом не покричишь. Мертвецов утащили к остальным, только густой след остался на полу, впитываясь в пыль. Солдаты молниеносно рассредоточились, перекрыли выходы. Лучники встали в центре, приготовили стрелы. Их тетивы были словно нервы.

Вир подкрался к окну, выглянул в щель между тряпок. Его глаза, привыкшие к полумраку, быстро оценили обстановку. Веревки и сетки соединяли дома, будто стяжки нитей гигантского паука. Между соседними балконами были переброшены мостки. По ним бродили сгорбленные тени. Другие сидели на краю, нахохлившись, сгорбившись — будто грифы, высматривавшие падаль. Все это был один большой муравейник, и они вторглись в его сердцевину.

Приставные лестницы вели еще выше, к покосившимся трубам. Там, на фоне звездного неба и зарева, маячили дозорные. Их присыпанные снегом силуэты казались скульптурными композициями, каменными горгульями.

Внизу, в узких щелях между домами, копошилась другая жизнь. Людишки крутились вокруг гор отбросов и горящих бочек. Те смердели в небо какой-то дрянью, отравлявшей снег вокруг, делая его блестящим, смолистым и грязно-черным. Мир вывернулся наизнанку.

— Вон они, — отвлек Старший, тыча пальцем в сторону окна напротив. — Стража. И хромой с ними.

Вир подобрал камешек, осторожно высунулся. Кинул его в оконный проем дома напротив. Хлипкий мостик соединял оба окна, будто высунутый язык. Восемь шагов скользкой поверхности, навскидку. Восемь шагов между жизнью и смертью.

Камешек ударил в раму, отскочил внутрь. Пару мгновений ничего не происходило. Потом тряпка дрогнула, в прорехе мелькнул сначала глаз, а потом и лицо сержанта целиком, искаженное гримасой недоумения и злости.

На его лице читался немой вопрос: «Какого черта вам нужно?»

— Иди, — Вир пихнул Старшего в спину, заставляя сделать шаг на зыбкий мостик. Холодный ветер тут же рванул навстречу, пытаясь сорвать его в пропасть. — Решайте меж себя. Если помрешь, придется идти мне. Помни — такое не спущу.

Тот зыркнул глазом, полным немой ненависти. Выбрался наружу, осторожно ступил на шаткую, обледенелую поверхность. Враскорячку, балансируя руками, добрался до соседнего окна. Нырнул внутрь и исчез.

Занавеска тут же вернулась обратно, скрывая происходящее.

Прошла минута. Затем другая. Солдатня начала потихоньку разбредаться, шуршать в углах, осматриваться. Нервы у всех были натянуты до предела, бездействие сводило с ума.

Вир шикнул на них. Глотнул из фляжки ледяного пойла, которое ершиком продрало горло, но не принесло желаемого успокоения. Осторожно выглянул на улицу. Одна из теней, бродивших по верхотуре, направлялась в их сторону. Еще далеко, пока разберется, что к чему… но время истекало.

Наконец, занавеска напротив дрогнула. Из окна вылезла первая тень в сером плаще. За ним вторая, потом еще. Задрожали доски, захрустела наледь, осыпалась вниз хрустальным дождем, тихонько звенящем в тишине

Первый стражник добрался, навис в проеме грузным силуэтом. На секунду замер, подозрительно осматриваясь. Его взгляд скользнул по солдатам маркиза, задержался на Вире.

Вир сдвинулся в сторону, указал на свободный угол.

— Туда… — начал он, но голос заглушил резкий, знакомый звук.

Вжух!

Хлюп!

Щеку Вира будто клеймом ожгли. Стражник дернулся, будто наконец решился войти. И кулем ввалился внутрь, тяжело и безжизненно рухнув на пол.

В его шее дрожала стрела.

Вжух! И еще раз, из-за спины. Вжух! Следующая вонзилась в притолоку, и явно предназначалась…

Вир перекатился через хрипящего мертвеца, резко обернулся. Его мозг, заторможенный на секунду, заработал с бешенной скоростью.

Что за дерьмо?

В дальнем проходе, из которого они пришли, стоял их же лучник.

В боевой стойке. Митенки мелькали, посылая стрелу за стрелой. Прямо в окно, целясь в стражников Дрейкфорда, пересекающих пропасть. Его лицо было искаженно не яростью, а холодной, сосредоточенной целеустремленностью.

— А-а-а… — кто-то сорвался вниз, пронзенный в одном шаге от спасительного окна.

За ним — следующий. Как подкошенные.

Серые плащи замелькали в окне. Они больше не таились. Ломились вперед тараном.

Ревели луженными глотками.

— Измена!

— Маркиз — предатель!

— Смерть его прихвостням!

Вир перекатился к стене. Все происходило как в тумане. Вскочил на ноги, бросился к лучнику. Ярость вскипала в нем, горячая и слепая, хотелось голыми руками разорвать предателя на куски, почувствовать хруст его костей.

Тот отбросил лук, крюком на наруче вспорол горло заступившему дорогу солдату. И скрылся в проеме.

Вир гигантскими скачками преодолел расстояние до дверей, вылетел в коридор. За его спиной звонко схлестнулась сталь, набирал обороты гвалт, закричали первые раненные — звуки сливались в страшную какофонию, истинный гимн мертвецов.

Плащ предателя мелькнул в окне чердака.

Вир уцепился за ржавые костыли, захрипел, подтянулся. Металл холодил ладони, под пальцами крошился голубиный помет. Добравшись до последней скобы, он на миг затаился, прислушался, пытаясь унять бешенную дрожь в руках и отдышаться.

Шорохи гуляли по чердаку, отражаясь эхом и меняя направление. Ветер посвистывал в щелях и печных трубах. Его легко было спутать с дыханием, которое пытаются скрыть. Волнами накатывал запах гнилой соломы. Или кислого пота? Или страха?

Шляпа Вира медленно всплыла над проемом…

Мрак моментально пришел в движение, взвихрился — с резким выдохом, почти рычанием. Мелькнул крюк. Смел шляпу боковым ударом, в который вложил столько силы, что никакие шейные позвонки бы не выдержали.

— Сука! — неподдельный, удивленный возглас вырвался из темноты.

Вир того и ждал. Ткнул коротко, прямо на звук, концом той же трости, на которой поднимал шляпу. Рассчитывал не на силу — на внезапность. Позиция была слишком неудобная, словно на жердочке сидел, но другого шанса могло и не быть.

Попал точно. Крик захлебнулся, захрустел зубами. Лучник с воем откатился в сторону.

Вир забросил трость, ухватился за края проема, выдернул себя наверх.

Темная тень удирала на четвереньках, прижимаясь к полу. Уходила к пролому, к выходу на крышу, к свободе.

Вир вскочил на ноги, побежал, шатаясь, будто пьяный. Ноги вязли в сыпучей трухе, проваливались в гнилой настил, спотыкались о невидимые в темноте балки. Расстояние неумолимо сокращалось. Настигнув жертву, он прыгнул вперед, на миг позабыв обо всем.

Упал коршуном на спину предателя.

Ударил коленями, подмял по себя. То неожиданно ловко вывернулся, крепко засадил по ребрам. Боль, острая и живая, пронзила тело. Они сцепились, покатились по наклонному пандусу, выбивая из него клубы пыли. Вокруг трещал, надрывно ухал прогнивший брус, будто сдерживаясь из последних сил.

И вдруг — под ними все проломилось с глухим рыком, будто старый зверь испустил дух.

Вир выпустил предателя, инстинктивно взмахнул руками. Его пальцы беспомощно пробороздили по склизкой, обледенелой древесине. Ногти забились гнилью, но не нашли опоры.

Он смог задержаться лишь на мгновение, которого хватило, чтобы увидеть, как лучник повис на палке, вцепившись в нее словно паук. В следующую секунду Вир камнем рухнул вниз.

В какую-то каменную кишку, пробивая собственным телом хлипкие перекрытия. Мир превратился в каскад ударов, тряски и летящих навстречу обломков.

Хрясь!

Очередной удар, самый тяжелый, напрочь выбил сознание. Последнее, что он почувствовал, был вкус крови во рту и запах тины.