Цель оправдывает средства. Том второй

Глава 26. Дьявольское милосердие

— Ну и свалка, — заметил Синилиан, пиная обломки дроидов, которые в изобилии покрывали все окружающее пространство, насколько хватало взора глаз. В-1, В-2, дроиды-крабы LM-432, куски «дроидек», дымящиеся остовы ААТ, дроидов-танков NR-N99, несуразные громадины боевых три-дроидов «Октаптарра»… Казалось, что за прошедшие четырнадцать часов участвующие в «зачистке» последнего оплота КНС на Хайпори корпуса системной армии «Джент» — 187-ой разведывательный, 190-ый штурмовой, 212-ый разведывательный столкнулись со всем ассортиментом боевой техники Конфедерации.

Они ходили по полю боя в надежде раздобыть что-либо полезное — информацию о технологиях, разведданные, которые можно было бы извлечь из останков дроидов. Никого из джедаев здесь не было. Два офицера-клона стояли по колени в обломках дроидов и пытались выудить из них хоть что-нибудь. Надо учиться на своих ошибках. Эволюционировать с каждым боем. Хэллаген на миг представил, как выглядело бы поле битвы такого масштаба, если бы они дрались сегодня только с живыми существами. И в то же мгновение ему стало дурно. И страшно. Война разумных против разумных — это горы разлагающихся трупов, размазанные по окрестностям внутренности и лужи крови.

Впрочем, ему хватало и того, что сейчас приходилось доставать из-под обломков дроидов своих людей, снимая с них пластинки с номерами и делая в деке отметку «погиб в бою». Рекс надеялся, что может быть кто-то из 804-ого легиона окажется жив, но надежда быстро таяла. Чем дольше он переворачивал трупы, проверяя жизненные показатели, тем меньше надеялся на чудо. Полдня боев — и легион как банта языком слизала.

Территория базы сепаратистов, как и пространство вокруг нее, превратились в кладбище боевой техники, по которому сейчас рыскали клоны-медики — единственные, кто относился с оптимизмом к мысли, что после такого побоища среди чадящей дымом техники можно отыскать раненых. Травмированных, искалеченных, контуженных — но живых.

Компанию им составляли инженеры — этим по большей части была интересна техника. Директивы командования армии звучали жестко, но четко — на полях сражений не должно остаться ни одной боевой машины. Без разницы, пригодна она для дальнейшей эксплуатации, или нет — это никого не интересовало. То, что можно отремонтировать — вернут в строй. То, что уже мертво — пустят на запчасти. Детали, которые уже не было никакой возможности восстановить, шли на переплавку. Причем, это касалось не только техники республиканской военной машины. Дроиды КНС тоже подлежали экспроприации — все, что могли восстановить и перепрограммировать, поступало в качестве тренировочных моделей для обучения добровольцев, ополченцев или «блестящих». Правда, никто толком не знал, куда исчезает бластерное и иное оружие сепаратистов. Но Хэллаген, мог побиться об заклад, что тыловики не просто так подают отчеты, что все стрелковое и тяжелое оружие дроидов «не подлежит восстановлению и утилизировано». Очевидно, на эти крайне неудобные, но оттого не менее смертоносные, образцы вооружения, у командования имелись свои планы. Причем на самом верху. Неспроста же, утилизацией «стрелковки» занимаются именно кристофсианцы, получившие в армии прозвище «личных слуг» гранд-моффа.

— Тебе бы постричься, — от размышлений Хэллагена отвлекла фраза Лодброка, внезапно появившегося в поле зрения. Маршал 178-ого разведывательного, как и подобает «тихушникам», подкрался к обоим своим коллегам совершенно бесшумно. И это при том, что двигался тем же путем — через обломки корпусов, горы битой транспаристали и лужи технических жидкостей.

Командир 190-ого штурмового корпуса с улыбкой посмотрел на коллегу, идеально «выбритого» противником. Во время одного из локальных сражений за твердыню сепаратистов, Лодброка опалил из самодельного огнемета один из скакоан-техников. Тех самых, кого в ГолоНете называли «некомбатантами, не представляющими угрозы». Да, показать бы этим журналистам, что эти «жертвы непродуманной политики руководства ТехноСоюза» сделали с одним из взводов. После купания в чане с расплавленным металлом, куда клонов сбросили скакоане, подорвав служебный мостик, по которому и двигались клоны над резервуарами с раскаленным сырьем, даже идентифицировать трупы стало огромной проблемой.

Синилиан, который держал шлем под мышкой, как и Хэллаген, носил неуставную прическу. Смерив взглядом обожженное лицо Лодброка, он ухмыльнулся.

— Прожаренный «тихушник» пожаловал.

— Очень смешно, — серьезным тоном ответил командир разведчиков, но на его изуродованных губах появилась улыбка. Такая же белоснежная, как и средних размеров плоский шрам на правой половине головы. Хэллаген рефлекторно почесал собственный. Да, такие «украшения» появились у всех клонов, попавших служить в три системные армии, находящиеся под оперативным руководством гранд-моффа Доугана. Кристофсианские ученые, после посещения медцентра которых клоны и обзаводились такими шрамами, не особо распространялись о причинах подобного медицинского вмешательства, ссылаясь на секретный приказ командования. Что это был за приказ и каковы основания его применения, знали немногие. В основном, бойцы-ветераны 204-ого легиона. Но предпочитали особо не распространяться среди остальных братьев. Да, свои секреты бывший командир Хэллагена умел хранить. А может (и это мнение большинства) просто еще не пришло время рассказать миллионам клонов, что их создали в качестве рабов. Одно время «тихушники» даже устроили соревнование по поиску текста приказа. И стали общим посмешищем, когда спустя несколько месяцев поисков так и не смогли ничего раздобыть.

Прозвище «тихушники», которое закрепилось за разведчиками ВАР, появилось в разгар компании первого года войны. Командир вражеских наемников, чьих подчиненных разведчики тихо перерезали ночью с помощью виброножей, довольно долго разорялся по этому поводу в ГолоНете, сетуя на то, что после гибели своего отряда оказался выброшен на свалку судьбы, поскольку КНС расторгла с ним контракт и дала пинка под задницу, не выплатив положенного гонорара. Прозвище прижилось среди клонов, которые стали «тихушниками» именовать практически всех разведчиков без разбора. Последних это оскорбительное прозвище сперва откровенно бесило, затем, кто-то башковитый растолковал им, что на самом деле такое прозвище лишь демонстрирует их профессионализм и подчеркивает особенность их специализации. В отличие от других клонов Джанго Фетта. И уж тем более — разительно отличало «старых» клонов, произведенных на Камино, от новых, к услугам которых прибегла Республика сейчас.

Эти «новые парни», по словам тех, кто имел «удовольствие» наблюдать за их работой, настоящие безумцы. Молчаливы, угрюмы, неиндивидуальны. Натуральные «мясные дроиды», беспрекословно исполняющие приказы. Несколько отрядов коммандос, прибывших прямиком с Корусанта, за кружечкой кое-чего покрепче воды в стандартных фляжках, рассказывали, что «новые парни» — настоящие машины для убийства, обряженные в доспехи «Фазы-2», которая разрабатывалась на основании критики «Фазы-1» в период первого года войны. Эта новая броня должна была поступить в качестве штатной амуниции и для каминоанских клонов. Но почему-то «ее слишком мало на складах». Хватает только, чтобы приодеть «новых». А «старички», которые осели на Внешнем кольце под командованием гранд-моффа Доугана, высших генералов-джедаев Ундули и Галлия, должны довольствоваться старой броней. Которая и от стрелкового-то оружия толком не защищает.

Хорошо еще, что стараниями гранд-моффа для каминоанских клонов стала поступать броня «Инфильтратор». Не самая простая в обращении — по словам коммандос, она по степени начиненности гаджетами и электроникой ничуть не уступала «Катарнам», а порой даже превосходила их. Но крепкая, надежная, удобная. Полностью герметичная, с превосходной системой терморегулирования, множеством дополнительных элементов амуниции, «Инфильтратор» был воспринят на «ура» в подразделениях. Броня легко перекрашивалась: опять же — нанесение камуфляжа в соответствии с особенностями местности, где предполагалось вести боевые действия, стало еще одной обязательной директивой «Джента». Сперва большинство клонов не поняло причину такого странного приказа, но, как показала практика, подобная маскировка значительно снижала потери. Удивительно, что «новые парни» по-прежнему щеголяют в белоснежной броне. В трех системных армиях, что находятся под оперативным командованием гранд-моффа Доугана, камуфляж не используют разве что идиоты, «блестящие», да ударные клоны из бывшей Корусантской гвардии. Последние держались особняком от линейных частей, исполняя обязанности военной полиции на захваченных планетах. Не сказать, что клоны в трех армиях шибко больно дебоширят в кантинах, но всегда найдется пара-тройка отморозков на корпус, которые решат выяснить отношения на кулаках.

Хэллаген посмотрел на разбитый дисплей компьютера, встроенного в наруч. Дроид-коммандос повредил его, рубанув вибромечом. Удар прошелся по касательной, что уберегло его от установки протеза. Но девайс однозначно придется заменить — лезвие достало даже до чипа памяти, который восстановлению уже не подлежит. А жаль — там хранились контакты одной прекрасной особы с Кристофсиса, с которой Хэллаген проводил время в увольнительных. Эх, жаль, что он не знал, где она живет — учитывая предстоящую отправку в тыл на доукомплектование и отдых, свободное время предполагалось. Теперь придется провести немало часов, разыскивая свою знакомую.

— Любуетесь видами? — поинтересовался Лодброк. — Или подыскиваете себе бритву для приведения внешнего вида в порядок?

— Ты чего прицепился? — устало поинтересовался Синилиан.

— Выглядишь обормотом, — пояснил «тихушник».

Хэллаген провел рукой по нижней части лица, затем перешел на голову. А ведь точно. С тех пор как тот последний раз брился, на голове отросла короткая щетина. А на подбородке так вообще колючие заросли. В броне это не так заметно. Да и кому какое дело, когда твоя жизнь может оборваться в любую минуту?

— И то верно, — Синилиан, подергав торчащие из некогда ровных бакенбард волосины, развел руками. — Вернемся в расположение, тогда и займусь. А то скоро буду наступать на свои космы.

— И бойцов своих не забудь, — усмехнулся Лодброк. — Видел парочку в лазарете — истинно вуки.

— Не то что твои, — хмыкнул Хэллаген. — Вы ж всегда найдете время перед сном, чтобы Устав почитать.

Ревностное соблюдение Лодброком требований Устава ВАР стало внутренней шуткой на Хайпори. В пыли, грязи, сквозь ужасы смертей и непрекращающейся мясорубки, бойцы 178-ого разведывательного всегда выглядели в строгом соответствии с требованиями республиканского командования к внешнему виду своих бойцов. Уставная прическа, откровенно приевшаяся всем, среди этого корпуса «тихушников» считалась едва ли не писком моды. И единственно верным способом обращения с растительностью на голове.

— Если мы и дальше будем так воевать, у нас не останется людей, — помрачнел Лодброк.

— Да уж, — невесело ухмыльнулся Хэллаген. Его корпус, на плечи которого легла основная тяжесть добивания противника, потерял четвертую часть своих бойцов. Безвозвратно. У разведчиков все обошлось гораздо меньшими потерями — все-таки, их задача не столкновение с противником лоб в лоб, а маневренная, «тихая» война.

— Не первый легион мы потеряли и не последний, — озвучил известную всем статистику Синилиан. — Никто не знал, что Гривус скопил здесь столько этой дряни!

Он в очередной раз пнул кусок дроида. Голова В-1, попавшая под тяжелый сапог клона, упорхнула ввысь, с грохотом приземлившись в нескольких метрах от предыдущего места своего нахождения.

«Надеюсь, этим он не пытался сказать, что тут нет моей вины, — подумал Хэллаген. — Я и сам это знаю».

— У меня этот — первый, — тихо произнес он.

— Лучше об этом не думать, брат, — Лодброк ободряюще положил ему руку на плечо. Подняв голову, бывший разведчик 204-ого легиона натолкнулся на сочувствующие взгляды обоих своих коллег. «Уж они-то знают цену своим словам», — пронеслось в голове. Практически полное уничтожение 212-ого разведывательного корпуса в погоне за станцией прослушивания КНС зачастую приводилось в пример в беседах клонов, как показательное умение джедаев эпично и бестолково потратить жизни своих подчиненных.

— Постараюсь, — сказал Хэллаген. — Только если мы перестанем думать, чем тогда мы будем отличаться от дроидов?

— Это твое стремление к философствованию появилось до или после того, как за твоим корпусом закрепили генерала Утилу и коммандера Омани? — с улыбкой на лице поинтересовался Синилиан.

— Не смешно, — хмуро бросил Хэллаген, грубо сбросив руку Лодброка с плеча. Рывком поднявшись на ноги, он надел на голову шлем, после чего зашагал прочь от двух собратьев.

В отличие от большинства джедаев, те, с которыми ему доводилось сейчас работать, отличались от прочих полным отсутствием снобизма. Высокомерие, которое имелось практически у всех джедаев — об этом не раз говорили клоны, переведенные из других армий в «Джент», ореол таинственности — ничего этого не было в генерале Утиле и ее молодом падаване с синими волосами.

Обе не считали чем-то зазорным сидеть с бойцами вместе на привале, есть одну и ту же еду, отвечать на вопросы, которые большинство разумных в галактике сочли бы оскорбительными или бестактными. Даже Лодброк и Синилиан порой высказывались о своих генералах — Ситре и Амерсу, как о молодых, застенчивых и не обладающих широким кругозором.

Джедаи Хэллагена были другими. Они, не стесняясь, объясняли солдатам причины войны, рассказывали об инфантильности граждан Республики, которые не особо-то и желали воевать. О мракобесье, которое царит в Сенате. О победах и поражениях. О коррупции в высших эшелонах власти и лоббировании чужих интересов, вместо прямой работы на благо населения. Это отчасти согласовывалось с историями добровольцев, которые рассказывали о том, как появление нынешнего гранд-моффа Доугана, в бытность его простым генералом, кардинально изменило жизнь местных на их планете к лучшему. И пусть понятия «достаток для всех», «работа для всех» и им подобные, были для клонов вещами новыми, в которых они еще не разобрались, в глубине души солдаты понимали, что под началом своего гранд-моффа они сражаются за правое дело. Пусть и в голове рвались шаблоны о том, сколь же великолепна Республика, за которую они гибли.

Когда Хэллаген указал на эту несправедливость — сражаться за государство, пораженное неблагоприятными факторами — генерал Утила, видя тот же немой вопрос в глазах остальных клонов корпуса, печально улыбнувшись, посоветовала клонам смотреть на это под другим углом. Они сражаются не во благо коррумпированных и мерзких людей, а за счастье беззащитных и угнетенных первыми разумных. За свою собственную дальнейшую жизнь.

Этой открытостью они напоминали Хэллагену его прошлого командира — Доугана. Чуть в меньшей степени — высшего генерала-джедая Ундули, которая некоторое время возглавляла 204-ый. Среди бойцов «Кулака Доугана» даже ходила шутка на тему, что любой, кто возглавляет это подразделение, вскоре идет на повышение. Маршал Никс не даст соврать.

Но, возвращаясь к джедаям, Хэллаген мысленно находил их открытость притягательной. От солдат, прибывающих из других системных армий, бойцам приходилось слышать рассказы о деспотичных, халатных, недальновидных джедаях. Да, бывали и те, с кем откровенно приятно служить. Например, магистр Эван Пиел, который не просто демонстрировал личную отвагу, но и, не то что многие другие, прекрасно руководил своими подчиненными, стремясь снизить потери среди них. Среди бойцов 7-ого воздушного корпуса едва ли непререкаемым авторитетом пользовался Оби-Ван Кеноби — вдумчивый, рассудительный и осторожный, мастерски использующий тактику засад и ловушек. Бойцы 501-ого легиона вполне благодушно отзывались об Энакине Скайуокере — их бывшем непосредственном командире. Хотя, как по мнению Хэллагена (и он в этих суждениях не был одинок), что первый, что второй не особо выдающиеся полководцы. Первый — педант и сам себе на уме. Его планы всегда «гениальны», хоть порой и оборачиваются потерей всего личного состава того или иного подразделения, участвующего в сражении. Скайуокер же — типичный джедай, хотя и мнит себя «не таким». Дерзкий, амбициозный, всегда рвется быть на поле боя первым и уничтожить как можно больше дроидов. Да, и у него порой бывают дельные мысли — но, по большей части, это отражение тактики Кеноби. В прямолинейном стиле Скайуокера.

О последнем особо негативно отзывался капитан Борода — командир роты «Торрент» из 501-ого. Если Рекс, командир легиона, всегда был сдержан в своих суждениях, то Борода говорил то, что думал. В частности, когда узнал, что к его легиону приписана коммандер Тано, то… в общем, не был он большого мнения о полководческих талантах тогруты.

Это было до начала сражения на Хайпори. Однако, по собственному признанию, перед эвакуацией «Кулака Доугана» (эх, с ностальгией вспоминается время, когда так называли только 204-ый легион, а не оперативную группу из четырех корпусов), Борода признал, что тогрута из мелкой, импульсивной и колкой на язык пигалицы-джедая, превратилась в подающего надежды командира. Услышав это, Хэллаген лишь улыбнулся. 7-ому воздушному корпусу выпала задача зачистки комплекса по производству космических мин. Где дроидов видимо-невидимо. 501-ый атаковал производственный цех, в то время как остальные три легиона захватывали ресурсные склады, административные постройки и, собственно, хранилище готовой продукции. Несмотря на отчаянное сопротивление дроидов, 501-ый из всех легионов, входящих в 7-ой корпус, понес наименьшие потери. Это при том, что противников против него было больше, чем против всех остальных. Коуди и Рекс тогда еще что-то смущенно бормотали насчет того, что никогда не ожидали от коммандера Тано столько прыти и тактической жилки.

Да. Под командованием гранд-моффа, медленно, но верно, мировоззрение клонов менялось. В худшую или лучшую сторону — сложно сказать. Один только факт того, что Доуган ярый противник бесцельных штурмов, массовых атак противника в лоб и прочих излюбленных тактик большинства джедаев, заставляло клонов прислушиваться к его словам. Да, пусть он не так часто появлялся на передовой. Но, там где он — там всегда победа. Кристофсис, Юкио, Мелида-Даан… Поговаривают, что именно Доуган добился снижения градуса недовольства Республикой на Рилоте. Да и оперативная база на Панторе появилась не просто так.

Многое можно поставить положительному мнению о гранд-моффе в пику.

Но уж кому-кому, а только не клонам.

Для них — конкретно этот джедай — идеален. Ну, или почти.

Тех мелочей, что он делал для них, было достаточно, чтобы выделить его из массы остальных.

Улучшенная амуниция.

Введение флагов и девизов подразделений.

Улучшение рациона питания за счет продуктов с Юкио.

Насаждение новых приемов для линейной пехоты (артиллерийская подготовка перед началом наступления, тактика малых групп, адаптивная маскировка…).

Хэллаген помнил всеобщее удивление клонов, попавших под командование Доугана, когда выяснилось, что гранд-мофф не признавал учетных номеров, под которыми клоны значились, как изделия, выходящие из инкубаторов Камино. Вместо них джедай требовал от каждого клона обзавестись собственным именем, отражающим его внутреннюю индивидуальность.

Именно под началом гранд-моффа, клоны-инвалиды получили шанс на дальнейшую жизнь. Да, с протезами и имплантами. Но — в строю. При деле. Выполняя задачи, поставленные перед ними при рождении.

И уже не как серая масса послушных «мясных дроидов».

Как личности.

Маршал, которому на глаза попался умерщвленный метким выстрелом в голову дроид-диверсант, тяжело вздохнул.

— Да, парень, — тихо произнес он. — Нас создавали по одним лекалам.

Не так уж велика разница между клоном и дроидом. Оба имеют серийные номера. Оба запрограммированы выполнять приказы. Оба — пушечное мясо.

Тогда, на Камино, стоя вместе с братьями, глядя на новоявленного командира легиона, он не мог знать, что проникнется уважением к этому человеку в броне и со световым мечом на поясе. И все же… проникся.

Когда это случилось? На Камино, когда Доуган произносил свою зажигательную речь?

Или на Кристофсисе, когда вместе с ними рисковал погибнуть в окружении, но делал все, чтобы выжило как можно больше клонов?

Или все же, во время первых похорон? Когда впервые погибшие братья оказались преданы земле, а не отправлены на Камино или в медицинские центры в качестве доноров органов для других, которым повезло выжить?

Бесполезно гадать. Сейчас уже и не найдешь ответа на этот вопрос. Главное, что вера каминоанских клонов в своего командира крепка и нерушима. Да, «блестящие» этого, может, еще не понимают. Но со временем, пережив одно-два кровопролитных сражения, они поймут, что им дико повезло попасть в «Джент». А те, кто доживут до конца войны, пойдут куда угодно за своим предводителем.

Услышав за собой торопливые шаги, Хэллаген обернулся. Синилиан и Лодброк торопливо двигались к нему. Сквозь надетые на голову шлемы он не мог увидеть выражения их лиц.

— Извини, брат, — сухо произнес Синилиан.

— Неуклюжая шутка, чтобы разрядить нервы после сражения, — добавил Лодброк. — Никто не хотел задеть твои чувства или оскорбить джедаев.

— Проехали, — отмахнулся Хэллаген. — Лучше вернемся в расположение — эвакуация скоро.

— Да… — Тяжело протянул Синилиан. — Честно говоря, не хочется улетать, пока дело не завершено.

— Говорят, сюда направят большой контингент добровольцев и коммандос, чтобы прошерстить подземелья, — произнес Лодброк. — Глядишь, может, и найдут Гривуса.

— Было бы лучше, если б это сделали мы, — заметил Синилиан.

— Не наше дело разгребать завалы в поисках кусков одного киборга, — резонно заметил Лодброк. — Может, он вообще не пережил орбитальную бомбардировку.

— Даже не надейся, — холодно заметил Хэллаген. — Наши полдня с орбиты перепахивали его базу, а сколько дроидов уцелело?

Он с отвращением пнул корпус ближайшего В-2, лежащего на земле.

— Ничего не попишешь, — развел руками Лодброк. — Приказ Верховного канцлера бьет даже задачи, поставленные гранд-моффом. Сказали — вернуть все линейные части на места базирования — мы выполняем.

— Был бы здесь Доуган, такой хаттовой дряни бы не произошло, — уверенно заметил Синилиан. — Нам бы день-другой, чтобы прочесать катакомбы — и мы этого ублюдка точно бы нашли — целиком или кусками.

— Что-то странное происходит наверху, — угрюмо произнес Хэллаген. — Возможно, наши джедаи, — он сделал ударение на слове «наши», подчеркивая тот факт, что говорит именно о тех представителях Ордена, что приписаны к армии «Джент», — и правы.

— В чем? — Уточнил Синилиан.

— Республика — не то государство, за которое нам должно воевать.

Никто из «тихушников» не нашел, что ему ответить.

Остаток пути до зоны эвакуации три маршала прошли в полном молчании.

***

Голотерминал словно завис. Он едва слышно шумел, мигая индикатором работы. Но все никак не мог установить соединение с искомым абонентом.

Это… начинало раздражать.

— Сэр, — послышался голос клона позади.

— Не сейчас, маршал Залп, — сердито ответил Джордж’о’джордж. — У меня сеанс связи со штабом.

— Я понимаю, сэр, — клон в Силе не выражал ровным счетом ничего. Так уж они устроены. Это тоже раздражало. Словно с дроидами бок о бок воюешь. — Но, у нас хорошие новости.

— Какие могут быть хорошие новости в этом богом забытом месте? — усмехнулся никто. — Это же Тарал-V!

Планета — дикая смесь буйной растительности с откровенно враждебной фауной, практически непрерывно заливаемая дождями — тоже раздражала.

Мало того, что здесь не было ровным счетом ничего, что могло бы представлять интерес в качестве объекта военной инфраструктуры противника, так еще и приходилось копаться во всяком дерьме.

Джордж усилием воли призвал на помощь Силу, очищая свой разум от эмоций. Это не путь джедая. Так не должно поступать. Но, хатт побери! Этот Кодекс — пережитки прошлого! Мы же живые существа! Почему должны отрицать эмоции?

Понять этого молодой рыцарь-джедай никак не мог. Точнее — не хотел.

Он лишь недавно прошел Испытания, оставив позади годы ученичества. Не самого простого — в то время как большинство его сверстников уже лет пять-семь являлись полноценными джедаями, кое-кто уже даже добрался до звания мастеров, он в свои тридцать только-только стал рыцарем. Не в том ли было дело, что его наставники считали молодого человека излишне эмоциональным? И всячески старались замедлить его личностный рост, заставляя усердно и прилежно постигать джедайскую науку.

Раздражает.

— Мы натолкнулись на развалины, — осторожно произнес разведчик. — Все, как и говорила высший генерал Ундули — какой-то заброшенный и изрядно разрушенный комплекс. Явно — военного назначения. В прошлом.

— Любопытно, — негатив мгновенно улетучился. А он-то собирался колупать мозги командованию, прося перевода из этого богом забытого места. Джедай деактивировал консоль связи. — Насколько все плохо?

— Придется потрудиться, чтобы расчистить завалы и привести все хотя бы к минимальной функциональности, — клон снял шлем, пригладив рукой короткий ежик волос. — Хаттова планета! От этих дождей даже волосы растут быстрее!

Джордж улыбнулся. Шутка ему понравилась.

— Находка далеко отсюда? — поинтересовался никто у клона.

— Не сказал бы, — признался клон. — Буквально с полчаса дороги.

— Я хочу посмотреть лично, — решил Джордж.

— Да, сэр, — кивнул маршал-коммандер. — Для этого и сообщил. «Латти» на посадочной площадке.

— Тогда идем.

Высунувшись из командирской палатки, джедай, поежившись от капель дождя, накинул на голову капюшон, поплотнее запахнувшись в коричневый плащ. Залп, следуя за ним, чувствовал себя намного комфортнее, облаченный в свой комплект брони «Инфильтратор», раскрашенный в различные оттенки зеленого. Порой Джордж даже завидовал клонам. И в очередной раз подумал над тем, чтобы сменить джедайские одежды хотя бы на броню солдат.

Штурмовик находился «под парами» в дальней части лагеря. Огромная площадь, некогда занятая буйной растительностью и огромными деревьями, нещадно выжигалась и вырубалась разведчиками и инженерами, прибывшими сюда для обустройства оперативной базы корпуса. Никто юркнул в десантный отсек. И едва на борт поднялся Залп, корабль взмыл в воздух, устремившись вдаль, чуть ли не брюхом скользя над кронами деревьев — выше подниматься было опасно, чтобы не схлопотать электрический разряд во время бури.

Кампания против сепаратистской группировки в секторе Мон-Каламари развивалась крайне медленно. Вся системная армия «Грен» топталась на месте. Магистр Луминара Ундули и 41-ый элитный корпус маршала Гри основательно застряли в непрекращающейся резне в системе Камдон. Сепаратистская база на планете Талас — крепкий орешек, не позволяющий республиканским силам прорваться вглубь сектора. Особенно, если учесть, что в отличие от Республики, сепаратисты и куаррены буквально сидели на хорошо оборудованных верфях, беспрерывно предоставляющих им подкрепления.

Падаван Оффи занималась обустройством тыловой медицинской базы на планете Дронгар в тылу основных сил, сражающихся против сепаратистов в данном секторе. Практика уже доказала, что не многие раненные доживают до Лантиллеса, где была развернута основная медицинская база. А разбазаривать свои ресурсы «Хефт» категорически не хотела.

Тем более, что было их не так уж чтобы много. Наоборот, приходилось просить помощь у соседей.

Десятая системная армия уже «поделилась» 91-ым разведывательным корпусом во главе со Стасс Аллие и маршалом Нейо. Сейчас разведчики застряли на Дорнее, зажатые на земле и в космосе, перешли к обороне, дожидаясь новой помощи. И опять же — от «Джента», уже отправившего к ним 32-ой десантный корпус мастера Ма'кис'шааласа.

Еще шесть линейных корпусов: 45-ый пехотный корпус мастера Дурмара, 46-ой пехотный корпус мастера Зелтека, 47-ой пехотный корпус рыцаря Осар Осет, 50-ый пехотный корпус Сарас Лурн, 61-ый пехотный корпус Дж'упи Ше и 62-ой пехотный корпус Т’Болтон должны были вскоре прибыть на Лантиллес, чтобы стать оперативным резервом «Хефт». Сражения на Внешнем кольце уже вытянули из системной армии магистра Ундули все соки.

Непрекращающиеся сражения за Лантиллес уже «перемололи» большую часть флота. Штаб-квартира держалась только за счет собственного флота планеты. Хорошо еще, что вице-адмирал Пеллеон и коммодоры Отем и Парк (и снова — из «Джента»!) прибыли вовремя, отбив последнее наступление противника, а фактически, уничтожив его. Это позволило отбросить сепаратистов с Фазиире, а затем и к Уйтеру, где сейчас Пеллеон и вел сражения за стратегически важную планету. Которую сепаратисты, естественно, отдавать не собирались.

Эскадра «Ятаган» коммодора Отема после жаркого сражения выбила противника с планеты Гизер, захватив планету и звездную систему, находящуюся на пересечении нескольких гиперпространственных маршрутов. КНС, как быстро захватила Гизер в прошлом, так же стремительно оказалась за его пределами.

Эскадра «Кувалда» под командованием Воса Парка, наконец, разбила отряды сепаратистов на Роше, обошла зараженный каменными клещами Орд-Тиделл и деблокировала Ааргонар, высвободив части 41-ого элитного корпуса, которые без передышки были переброшены на Камдон. Обескровленное соединение коммодора вышло к Абхеану, едва ли не на последних крупицах тибанны выбив из этой системы с ее массивными верфями сепаратистов. Однако, развивать успех уже было фактически нечем. Корабли нуждались в срочном ремонте, пополнении экипажей, восполнении авиации. Хоть сепаратисты и пытались выбить Парка с оккупированной территории, тот вгрызся в систему, прекрасно понимая, что стоит ему с поврежденными кораблями отступить, преследователи просто сотрут его в порошок. Это же понимали и в штабе, направив ему на помощь два десятка «Дредноутов». Ситуация, в общем-то, выправилась. И изменяться в ту или иную сторону не планировала. Магистру Ундули предстояло и дальше сражаться с сепаратистами в окружении — что впереди, что позади нее плотно сидели дроиды. Впрочем, ресурсов у мириаланки имелось достаточно, чтобы продержаться еще несколько недель.

На этом, пока что, успехи «Хефт» и заканчивались. Ожидалось прибытие очередного пополнения кораблей и клонов, но, судя по всему, они будут направлены на деблокаду группировки Ундули. Для этого придется нанести ряд стремительных ударов по занятым противником системам Центареса, Дезевро, Макем-Те, Квермии, Тулы, не говоря уже о том, чтобы найти способ преодолеть нейтральные системы вроде Колумекса, станции «Колесо» и прочих.

Когда он только получил приказ отправиться на планету Тарал-V, о которой едва ли слышал кто-то в галактике, это вызвало у него бурю негодования. Отправлять обученного джедая, да еще с целым корпусом разведчиков, при всей приданной технике в глушь, в то время как солдаты требовались буквально на каждом шагу, показалось ему верхом идиотизма. И лишь мастер Кай Худорра, сам отправляющийся во главе 83-его десантного корпуса на Дамендин — атаковать очередной аванпост сепаратистов на границах сектора Мон-Каламари, смог внести кое-какую ясность. В частности, что неприметный мир Тарал-V — это прямая, и неизвестная сепаратистам дорога к Миннтуину — одной из самых современных верфей куарренов, поддерживающих сепаратистов в секторе Мон-Каламари. Неожиданная атака на Миннтуин, или, хотя бы, создание очага напряжения фактически в тылу сепаратистов, заставит противника перебросить силы, сдерживающие Ундули. И, как следствие, даже если не получится уничтожить верфи КНС, без устали клепающие «Бунтарей», отвлекая внимание на себя, Джордж позволит Республике прорваться в сам сектор, выйти на оперативный простор, заставить уже самих сепаратистов обороняться.

Остальное он понял и сам. И указание Луминары — найти руины древней базы и воспользоваться ею в качестве фундамента для создания полноценного места дислокации крупных сил и флота. И задумку мириаланки — сдерживать противника до тех пор, пока не появится возможность нанести неожиданный удар.

Но никто не говорил, что эти руины даже найти будет проблема.

— Садимся! — донесся до него голос пилота.

Никто провел рукой по лицу, стараясь снять напряжение. Не помогло.

С высоты полета, он едва мог различить копошащиеся внизу фигурки клонов. Но строительную и военную технику, распознал сразу. И, признаться, был сильно удивлен тем, с какой легкостью клоны работали, поскольку в эту часть планеты солдаты были направлены чуть больше пяти часов назад. Но они уже смогли выкорчевать изрядное количество деревьев, и даже расчистить посадочную площадку.

Спрыгнув на пермакрит, никто посмотрел на многочисленные трещины и выщербины в материале. Да, это было построено очень давно. Но со знанием дела и очень качественно.

— Нам сюда, сэр, — Залп указал ему в сторону огромного холма, вокруг которого суетились LAAT/i, вырывая с корнем вековые деревья, и оттаскивая их в сторону, где уже имелся внушительный объем подобного стройматериала.

— Это же кусок скалы, — заметил он, приглядевшись к сероватым фрагментам, мелькающим среди зеленой палитры растительности, покрывающей все образование.

— И мы так подумали сперва, — согласился клон. — Но потом сканеры указали, что этот «холм» состоит из дюрастали и полый внутри.

— Постройка? — ошарашенно спросил Джордж, взглянув на обнаруженное новыми глазами. — Она же огромная!

— Мы пробились внутрь, — продолжал маршал. — Это что-то вроде командного центра. Судя по всему, там был бой — причем жаркий. Множество трупов солдат, разрушенного оборудования, техники. И еще кое что…

— Что именно? — насторожился джедай.

— Вам лучше посмотреть самому, сэр, — маршал первый юркнул в громадный зев дверного проема, скрытый от глаз массивным корпусом АТ-ТЕ. Никто, положив руку на световой меч, последовал за ним.

Внутри царил полумрак, лишь отчасти разгоняемый нашлемными фонарями снующих клонов, да переносными светильниками.

Джордж, привыкнув к полутьме, стал различать интерьер — несколько уровней технических этажей, многочисленные устаревшие терминалы и мониторы, громады явно боевых дроидов, застывших молчаливыми истуканами…

И десятки трупов. Большинство из них были одеты в темно-серую броню с ведрообразными шлемами. Однако, попадались и скелеты тех, чье одеяние выделялось просторными мантиями, истлевшими за века. Место больше напоминало склеп. В Силе мелькали образы боли и страданий, отголоски древней битвы…

— Не нравится мне это место, — тихо произнес он.

— Нам тоже, генерал, — признался Залп. — Но приказ есть приказ. Вот, — он подошел к одному из клонов, который суетился возле останков гуманоидного существа. Взяв у него какой-то предмет, он протянул его джедаю. — Это я хотел показать вам. И таких здесь немало…

Никто, взяв в руки цилиндрический предмет, не веря своим глазам, поднес его к ближайшему источнику света, чтобы разглядеть внимательнее.

— Световой меч… — озадаченно произнес он. — Но… откуда он здесь?

— Мы уже с полдесятка нашли таких, — признался Залп. — Это был какой-то джедайский аванпост?

Джордж, коснувшись пальцем клавиши активации, буквально впился глазами в алое лезвие, которое, проработав всего несколько мгновений, мигнуло и исчезло.

— Не уверен, что джедайский, маршал, — сухо произнес никто, повесив найденное оружие на пояс. — Мне все больше не нравится наше задание…

***

— Так быстро покидаете нас? — услышал я мелодичный голос, стоило подойти к трапу экспроприированного сепаратистского шлюпа, на котором я сюда прибыл.

— Да, не задалась политбеседа, — произнес я, поворачиваясь навстречу Дочери, традиционно подкравшейся ко мне со спины. Это что, тонкие намеки, или считает, что это смешно — возникать за спиной из ниоткуда? Я же секунду назад прошел то место, где она стоит сейчас. И, само собой, там не было ни сияющей дылды с зелеными волосами и декольте до пупа, ни грифона — ее альтернативной формы. — Хотите продолжить дело Отца — заговорить меня до смерти?

— Ни в коем случае, — холодно улыбнулась она, поравнявшись со мной. Из-за того, что целестийка стояла едва ли не вплотную, приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть ей в глаза. Да, не самая удобная поза для диалога — и как это выдерживают другие, общаясь со мной? — Но, разве вам не приятно пообщаться с прекрасной девушкой?

— Если б девушка не была холодной как рыба, с мимикой, от которой рот Кристиан Стюарт не закроется вообще никогда — то, скорее всего, я бы вас даже в каюту на романтический ужин пригласил, — улыбка во все зубы и недвусмысленный поворот в сторону корабля должны были дать понять этой мракобесной бабище, что общаться с ней я не очень-то и хочу.

— После того, как проживете тысячелетия, поймете, что выражение эмоций на лице — напрасная трата времени, — произнесла девица, неотлучно следуя за мной по пятам.

— Говорите как учителя современной актерской школы мой родины, — парировал я. — Да и, судя по словам вашего Отца, не согласись я с вашим мировоззрением и планами на галактику — не проживу даже до того времени, когда детей настрогаю.

— Звучит как сарказм.

— Нет. Там просто люди тоже считают, что мимика и эмоции — для других.

— Я имела в виду вашу фразу про длительность вашей же жизни, — девица преспокойно проследовала за мной в кокпит и плавно опустилась на кресло второго пилота. — Считаете, что она будет настолько короткой?

— Догадываюсь, что в планах Отца значительно сократить время моего существования. И это несмотря на длину моей линии жизни, — запустив двигатели, задраил отсеки и поднял кораблик в воздух.

— А я думала, что фатализм — не ваша философия, — усмехнулась Дочь.

— Доблесть — мое кредо, — припомнилась фраза и старой французской комедии о… попаданцах. — Не хочу оскорбить — но какого хрена вам от меня надо?

— Я думала, Отец же высказал свою точку зрения?

— Верно подмечено — «свою», — заметил я. — И, печенкой чую, твое появление пред моими очами сейчас — не согласовано с папаней. Поэтому, повторяю вопрос: какого хрена?

— Да, в проницательности вам не откажешь, — несмотря на улыбку на губах, глаза девушки оставались холодны как лед. Меня аж передернуло. — Хотела пообщаться… с кем-нибудь, кроме членов своей семьи.

— То есть, я — помеха для Отца, развлечение для тебя… Страшно подумать, с каким предложением ко мне Сын подкатит.

— Уверен, что мой брат захочет с тобой встретиться? — насмешливо спросила Дочь, также переходя в разговоре на «ты».

— Ну, со Скайуокером же он беседу вел. Или еще будет вести?

— Будущее не предопределено, — заявила девица. — Но ты прав. Избранный еще не посещал Мортис. Думаю, если ты согласишься на предложение Отца, наша встреча с Энакином Скайуокером может и не состояться. Даже нам сложно просчитать действия нашего Отца.

— Ммм… вот оно как, значит. Давай договоримся. Раз уж ты соскучилась по общению и навязалась на мою голову, то будь ласка, не сочти за труд ответить на мои вопросы о Семье.

— Зачем нужны эти вопросы?

— Лучше слышать вас, — ответил я. А сам подумал, что эта мадам вряд ли когда-нибудь читала сказку про Красную шапочку. — Вы заманиваете меня сюда, требуете встретиться и мягко намекаете на то, что лишь ваша точка зрения в галактике единственная и расово верная.

— Такова позиция Отца, — сухо заметила Дочь. «Ага. Но, судя по всему, ты с ним не со всем согласна. Иначе б не нарисовалась у меня на корабле, так что хрен сотрешь. Не верю я во все эти рассказы о дефиците общения». — Лишь он видит всю картину происходящего в галактике целиком. Поэтому немудрено, что все происходящее — это результат его волеизъявления.

— Уверен, что каким бы ни был мой ответ, Избранный здесь появится, — хмыкнул я, закладывая вираж между парящими в воздухе скалами. Дочь явно хотела чего-то большего, кроме как «просто пообщаться». А значит, есть возможность получить от нее новые крупицы информации о происходящем. Потому как откровения Отца меня не порадовали. Ни капельки.

— Откуда такие мысли? — Дочь источала смесь удивления и раздражения, подняв свою тонкую бровь вверх. Ну вроде взрослая баба, а принцип «выщипаю, а потом нарисую» все равно проповедует.

— По словам Отца — Аникея создал именно он, — поведал я. — И, в известных мне событиях, для того, чтобы он, после смерти твоего родителя, продолжал дело контроля за тобой и братом в деле соблюдения Равновесия Силы на Мортисе.

— Вот даже как, — многозначительно произнесла Дочь. — Я этого не знала…

— Вот даже как? — повторил я ее же слова. — Представлялось, что все что делает Семья — это общее решение.

— Не все так просто, — возразила девушка. — Отец — патриарх. Последний в нашей расе. Самый старший. Самый мудрый. Он дал жизнь мне и брату. Логично предположить, что Отец не делится с нами всей информацией. Ведь, по сравнению с ним, мы слишком юны.

— Да, так и сколько же тебе?

— Я считала, что девушкам подобные бестактные вопросы не задают, — прищурилась дочь. — По крайней мере, в период рассвета нашей культуры все было именно так.

— Вот как? А я думал, ты и Сын родились уже в этой галактике…

— Распространенные заблуждения, — пожала плечами Дочь. — Здесь мы лишь обрели нашу вторую форму… В нашей культуре это означает период зрелости. Но менее развитые народы, с которыми мы контактировали, не понимают тонкостей развития целестийцев. Поэтому немудрено, что такое мнение есть. Не будем же мы исправлять каждую недоразвитую цивилизацию, погрязшую в своих заблуждениях, ради того, чтобы привести их к просветлению и истине?

— А почему нет? Меня вот не напрягает раз за разом повторять разумным причину своих действий. Объяснять, вкладывать им в головы…

— Мы пробовали так делать в самом начале, — тихо произнесла Дочь. — Разумные не поверили нашим словам. Потребовали доказательств. Мы их предоставили.

— И что же случилось?

— Ты слышал что-нибудь о расе, известной в галактике как Создатели Хранительницы?

— Э… нет.

— И вскоре, никто в галактике о ней больше не услышит, — печально произнесла Дочь. — Мы вступили с ними в контакт. Пытались донести до них свои знания и философию. Но, они не поверили, потребовали доказательств…

— Вы их прикончили?

— Да… и нет, — медленно произнесла Дочь. — Когда мы открыли им истину о себе, то это вызвало необратимые последствия. Почти вся раса оказалась уничтожена, а их планета — превращена в пустошь. Точнее, мы считали, что вся. Но, как оказалось, некоторые выжили. Они в страхе бежали за пределы этой галактики. Разумные не способны принять ни наше мировоззрение, ни постичь нашу сущность.

— Да, Абелот может подтвердить это на собственном примере, — усмехнулся я.

— Кто? — нахмурилась Дочь. Я уловил исходящую от нее тревогу и волнение. Да и девушка, словно преобразилась. Наморщенный лобик, слегка закушенная нижняя губа…

— Ах да, вы же называли ее Слугой, — словно не замечая изменений в девушке как бы «спохватился» я. — Это уже потом она стала для вас Матерью. Ну, а после того как окунулась в Омут знаний, да испила в Фонтане Могущества…

— Все было в иной последовательности, — заметила дочь, вернув себе самообладание. — Да и Матерью мы стали называть ее совсем недавно, как знак ее заслуг за время, проведенное с нами тысячелетия назад.

— Вот как? А не все ли равно? Вы сами создали чудовище, полный антипод Отца, тварь, которая питается страхами, разрушением, стремится к дисгармонии и тотальному экстерминатусу всего вокруг.

— Не нужно описывать мне то, что я и без того знаю, — покачала головой Дочь. — Я и Сын сотни раз вступали с ней в битву, когда она покидала свою тюрьму. Вновь и вновь заточали ее обратно. Этот цикл бесконечен. Он доставляет боль каждому из нас — кроме Отца, чье сердце очерствело за тысячелетия. Он стар, а потому в битвах с Матерью участвуем только я и брат. Мать стремится убить его, и лишь мы вдвоем в силах остановить ее. Ты не представляешь, какое это мучение — из раза в раз доставлять боль той, кто веками любила и оберегала вас. Смотреть за ее страданиями, возвращая в ловушку. Желая ей мира, но не в силах окончить ее страдания…

— А разве она страдает? Всегда думал, что Абелот наслаждается происходящим.

— Тебе не понять. Она в прошлом — обычный смертный, что внезапно получил великие знания и необъятное могущество. Это опьяняет. Разум смертных не в состоянии бороться с соблазном, что и приводит к ее срывам. К несчастью, она настолько могущественна, что ее воля к разрушениям проецируется в галактику, принося гибель миллиардам.

— Погоди-ка, — меня настигла светлая мысль. — То есть, все конфликты в галактике — это дело рук Абелот?

— Все не так просто, — посетовала девушка. — Конфликты — это природа разумных. От этого никуда не деться. Но с появлением Матери… Войны стали… агрессивнее. Кровопролитнее. Масштабнее. И чаще. Словно пожар в лесу.

— Если мне память не изменяет, после пожара вырастает более сильный лес…

— Ты говоришь прям как Отец, — все с той же холодной улыбкой произнесла Дочь. Ну да, как же, как же. Папаша прям гений фразеологизмов и логики.

— Тогда почему бы ее не убить? — поинтересовался я. — Это бы избавило вас с Сыном от обязанностей регулярно заталкивать ее обратно в тюрьму. И сердца бы ваши кровью каждый раз не обливались…

— Это… сложно объяснить, — произнесла Дочь. — Мы чувствуем перед ней свою вину.

— За то, что не уберегли ее от всех этих соблазнов?

— Да. Ведь мы все жили на одной планете. В укромном уголке галактики, забраться куда мог далеко не каждый. Но… мы недооценили ее жажду любви к нам. Она, последняя в своем роде, была в ужасе от мысли, что однажды умрет, в то время как мы продолжим жить без ее опеки, — девушка впервые за весь разговор искреннее улыбнулась. Кажется, мысли о тех давних временах доставляли ей радость. — Несмотря на очевидное, она никак не могла взять в толк, что мы — высшая раса. Не дети и способны позаботиться о себе. Но материнская забота всегда… приятна.

— Хм… — я обогнул еще один летающий кусок скалы, обдумывая сказанное Дочерью. — Последняя в своем роде… Погоди-ка, так она…?

— Да, единственная выжившая из всех представителей той цивилизации, что так настырно требовали от нас доказательств нашего происхождения и силы.

— О, так вот в чем дело, — протянул я. — Вы уничтожили ее расу, а после этого заставили служить себе?

— Нет, — отрицательно покачала головой целестийка. — Это было милосердие со стороны Отца — сохранить жизнь последней представительницы своей расы, оставшейся в галактике.

— Сделать слугой на планете с источниками небывалого могущества последнюю представительницу расы, которую вы случайно уничтожили. И заставить ее себе прислуживать… — Подытожил я. — План надежен, как швейцарские часы.

— Никто не ожидал, что все обернется именно так, — вздохнула Дочь. — Если бы была возможность исправить эту ситуацию, побороть вражду между Матерью и Отцом, воссоединить Семью…

— Погоди, — я вывел шлюп за пределы опасной зоны и заставил его висеть в воздухе. — Мне вот интересно кое-что, касательно Абелот. Матерью вообще становятся после того, как детей рожают…

Несколько минут шлюп просто висел в воздухе. Я любовался видами, Дочь с невозмутимым лицом молчала. Эх, что за прекрасная женщина. Не компостирует мозг, всегда прекрасно выглядит. Жаль что ростом она за два метра, да эмоциональна так же, как рыба. А в остальном — ничего, есть на что обратить внимание. Однако, меня грызли непреодолимые сомнения.

— Отцы получают свою социальную роль после аналогичной процедуры, — заметила Дочь, наконец, прервав молчание. — Но, в нашем случае, мы с братом появились на свет без зачатия.

— Ага, — хмыкнул я, любуясь пейзажами за пределами обзорного экрана, — охотно верю.

— Чего мы ждем? — неожиданно поинтересовалась она. — Все в порядке?

— Абсолютно. Просто в такой уникальной ситуации, как ваша, в моем родном мире на востоке ярко загорается звезда, и три мудреца спускаются с горы. Вот я и смотрю, жду…

Девушка, на мгновение замолчала, затем, прыснув в кулачок, улыбнулась.

— Да, я поняла смысл твоей шутки…

— Опять копалась у меня в мозгах? — поинтересовался я.

— Разве это запрещено? — удивилась она.

— Не особо приветствуется.

— Надо было заранее говорить, я же не знала, — без толики сожаления произнесла целестийка. Да, простая констатация факта. — Да и тем более, что мои ментальные способности не так сильны, как у Отца. Это он может прочесть все мысли разом, я же… только то, что связано с последними образами в разуме. Ты сказал шутку, я увидела образы религии в твоей памяти…В общем, не волнуйся, твои секреты остались при тебе. Большинство из них.

— Ох, спасибо огроменное, — хмыкнул я. — То есть, большинство информации обо мне тебе рассказал Отец?

— Именно так, — согласилась она. — Лишь он имеет доступ к мидихлорианам. Они общаются только с ним, как с хранителем гармонии и Равновесия Силы. Ни я, ни Сын не можем воспользоваться этим инструментом — как и многими другими. Просто потому, что это запрещено нашими законами…

— Спорим, что законы написаны Отцом?

— Конечно, — как само собой разумеющееся, произнесла Дочь. — Ведь он патриарх…

— Но ведь Сын нарушает их, не так ли?

— Брат многое позволяет себе, — как-то излишне жестко ответила она. — Отец держит его под контролем, и это все больше не нравится тому. Боюсь, однажды это может привести к смерти одного из них.

Я чуть слюной не захлебнулся. Да ладно!

— Скажи, Дочь, а ты способна видеть будущее? — Ох, скольких трудов стоит сделать так, чтобы вопрос звучал крайне невинно.

— Оно всегда в движении, — да что ты говоришь! У вас с Йодой одни методички, что ли? — Любая переменная может привести к реализации одного будущего, и забвению другого. Я думала, ты понял это, когда мы говорили о встрече Отца со Скайуокером.

— Куда уж мне, простому человеку, — усмехнулся я, старательно думая о прекрасном. — Ну, а как же собственное будущее? Оно тоже в постоянном движении?

— Как и любое другое, — тон ее голоса изменился совсем немного. Но можно было уже делать вывод, что разговор о Семье ее тяготит. Ну, ничего, восковая ты моя красотка, потерпи чуть-чуть. Я неглубоко сунусь со своими вопросами. Тем более, что все ответы, считай, на поверхности. — Видеть собственное будущее для нас — тяжело. Не говоря уже о том, что это запрещено Отцом.

— Не уверен, что понял…

— Сила — крайне сложный инструмент, — вздохнула Дочь. — Я — истинное воплощение Светлой стороны. Брат — Темной. Каждая из сторон Силы обладает своими свойствами, техниками, возможностями. Мы можем видеть будущее, но лишь в контексте идеального воплощения подвластных нам сторон Силы. В то время как для объективной картины необходимо иметь хоть немного противоположной стороны. Вам, биологическим видам, с этим проще. Как бы вы не старались отринуть эмоции, они все равно с вами — это органический процесс, химия головного мозга, жидкостей и прочего…

— То есть, ты хочешь сказать, что как бы джедаи не кичились «Нет эмоций — есть покой» — им от этого не уйти?

— Даже мне известно, что путь полного отрицания эмоций — это стагнация и гибель, — заметила девушка. — Путь джедаев был силен тогда, когда они не отрицали эмоции, а контролировали их. Сейчас же — их учение извращено и приведет лишь к гибели.

— И в то же время ситы черпают силу из эмоций, но при этом — не живут ими постоянно.

— Те, кто существуют ради вскармливания эмоций, ради получения большей Силы, что в свою очередь порождает еще большее количество эмоций — лишь безжалостные звери. Мой брат — яркое тому подтверждение. Он упивается своей энергетикой и эмоциями бесконечно. Равно, как и я — своим самоотречением. Но даже мы подвержены практике перенимания догматов друг друга — это неизбежный процесс нашей эволюции. Истинные ситы же контролируют себя, не позволяя сорваться в круговерть ярости и Силы. Как видишь, в их учении, если присмотреться, тоже есть джедайское зерно.

— Естественно, если учитывать, что как религиозное течение, ситы появились как раз-таки благодаря джедаям, — хмыкнул я. — Но вам-то попроще с этим. Вы ведь не физические объекты…

На губах Дочери появилась легкая улыбка. Плавно, словно вуаль на ветру, она вспорхнула со своего сидения, проведя рукой по моей щеке. От ее прикосновения меня словно ток ударил. Волосы на коже стали дыбом, шокированные контактом с сущностью, чей уровень Силы вряд ли можно было описать.

Она была великолепна. Теплая, как весеннее солнце, нежная, как легкий ветерок. Хрупкая как фарфор. Телесный контакт продлился всего мгновение, но…

— Разве может сделать так не физическое существо? — спросила она.

— Это… неописуемо, — в висках стучала кровь, кипевшая от прилива адреналина. Да, беру свои слова обратно. Ей и нафиг не нужны эмоции — все ее чувства, или их подобие, выплеснулись на меня в момент касания. Безграничная преданность и любовь к Отцу. Подчеркнуто холодный нейтралитет по отношению к Сыну. Щемящая боль, граничащая с саморазрушением, при одной мысли об Абелот…

— Да, эта форма многое может, — согласилась Дочь, садясь на место. — За всю жизнь мы претерпеваем множество метаморфоз — от эссенции Силы, до форм, подобных этим… Я и брат имеем всего по одной альтернативной форме — каким бы могуществом мы бы ни обладали, но метаморфозы требуют неимоверно огромных затрат Силы.

— Э… почему?

— Альтернативная форма — не иллюзия, — улыбнулась девушка. — Это прямое перестроение своего тела на молекулярном уровне. Требуется огромная концентрация и тысячелетия тренировок, чтобы овладеть этим искусством в совершенстве. При этом, с каждым новым разом, мы все больше исчерпываем свои внутренние резервы. И, если не иметь постоянной подпитки Силой — в одночасье можно утратить контроль над Силой и превратиться в гниющий разлагающийся труп, просто ошибившись с последовательностью перестроения собственных генов. По рассказам Отца, наши предки так часто меняли свое обличье, что это стало сказываться на естественной, первоначальной форме — такой, как моя. И к закату нашей цивилизации, пращуры выглядели ничуть не лучше Абелот в ее естественном воплощении.

— Беру назад свое сравнение с Кристен Стюарт… Твои рассказы могут напугать до усрачки.

— Я не в обиде, — улыбнулась девушка. — Ты довольно занятный экземпляр. Впервые за тысячелетия в моем окружении появился разумный, способный не просто слушать, или агитировать меня на свершения, но и… по-настоящему живой. Признаюсь, крайне любопытно общаться с таким неординарным человеком, который не благоговеет при одном моем виде. И способен не просто слушать, но и задавать вопросы… Такого долго не было.

— Со времен появления Слуги? — поддел девушку я.

— Да, примерно так, — с грустью заметила она. — Но даже с ними общение продлилось намного меньше, чем с тобой.

— Кстати о времени. Меня наверняка уже хватились…

— За пределами Мортиса время течет… иначе. Здесь можно прожить тысячелетия, а во внешнем мире пройдут считанные секунды…

— Э… Ваш папаша строг, — осторожно произнес я. — Мортис почти как тюрьма. Я б в таком доме жить не решился.

— У нас не было другого выбора, — вздохнула девушка. — Абелот слишком сильна для любого из нас поодиночке — в силу наших пристрастий к той или иной стороне Силы. Отец мог бы ее урезонить, но он слаб. Он боится, что не сможет победить — и тогда галактику захлестнет хаос.

— Ну да, и система сломается к чертям, — продолжил мысль я.

— Какая система? — поинтересовалась Дочь.

Нда… ох, Папаня, сколько же у тебя секретов…

— Да это я так, к слову, — пришлось соврать. И мгновенное начать думать о чем-то совершенно противоположном нити нашего разговора. — Присказка такая…

— Любопытные у тебя мысли, связанные с системой, — на губах девушки появилась улыбка. — Весьма… занятно… Одна женщина и две самки-забрачки…

— Дочь, — хмуро оборвал ее я. — Мы же вроде обсуждали!

— Виновата по всем пунктам, — даже не стала отрицать девушка. — Но ты должен меня понять — для меня это так же естественно, как и для тебя — любой физиологический процесс.

— Да, процессы я люблю, — из груди вырвался тяжелый вздох. — Только не все участники того, что ты видела, живы… Стоп! Ты же можешь воскресить мертвого!

— Если не возражаешь, то… — Девушка пристально посмотрела на меня, затем ее взгляд потускнел. — Прости, Егор. Естественный порядок вещей можно обмануть тогда, когда он не столь запущен. Ее мозг погиб. И даже если я вдохну в ее тело жизнь — она никогда не станет прежней. Пустой сосуд, в котором лишь теплится жизнь, но нет ни мыслей, ни реакций. Одни лишь физиологические процессы.

— Жаль, — вздохнул я. — Она была хорошим другом.

— Судя по твоим мыслям — больше, чем другом, — совершенно верно подметила целестийка.

— Оттого вдвойне обидно за ее смерть, — заявил я. — В самом расцвете сил…

— Смерть — естественный ход жизни, Егор, — сочувственно произнесла девушка. — Можно жить вечно, но какова цена этому? Твой учитель поглотил Силу и жизненную эссенцию миллиардов — и не один раз. Его жизнь исчислялась столетиями. Но, разве стоит такая жизнь уничтоженных судеб?

— О чем-то похожем мы говорили с твоим Отцом, — припомнил я.

— Сейчас ты не с моим Отцом, — заметила девушка. — Ты попросил меня приоткрыть завесу тайны моей Семьи. Но уверен ли ты в том, что знаешь, чем стал на самом деле?

— А что, так много вариантов? — усмехнулся я. — Самый богатый человек галактики, филантроп, Император. Список характеристик исчерпывающий.

— И вместе с тем, — не сдавалась Дочь, — ты гость из другой вселенной. Тебе чужды порядки этой галактики. Ты не принимаешь заведенный порядок вещей, стремишься все делать по-своему.

— По-моему, не будь по-моему, а будь все просто так, галактике дело табак, — возразил я. — В конце концов, против моих врагов единственно применим древний ситский принцип: «Наеби ближнего своего, ибо, будучи ненаебанным тобой, он сам наебет тебя и возрадуется». Как по мне, пусть лучше страдают другие, чем я и мои подданные.

— А есть ли разница между этими самыми другими и твоими подданными? — уточнила целестийка. — Вторые когда-то были первыми. И твой крестовый поход против Палпатина лишь доказывает тот факт, что твоя беспринципность, произрастающая из видения твоего Учителя на происходящее, не более чем эгоистичное мировоззрение.

— И тут я понял, что ничего не понял, пришлось откровенно признаться. Каюсь, грешен. Не так уж я силен во всех этих политических методичках по промыванию мозгов населению.

— Ты уверен в правоте своей точки зрения? — спросила она. — Что Закуул — то государство, что необходимо в галактике. А Единая Сила — панацея от конфликтов, которым несколько десятков тысяч лет?

— Конечно, — возмутился я. — Как может быть не нужно государство, которое отрицает раковую опухоль своих предшественников — демократию? Исключает из своей политической системы самый слабый элемент — недружелюбное сборище разумных, стремящихся лишь набить свои карманы?

— Лишая при этом себя возможности широкого взгляда на проблему? — уточнила девушка. — Равно как и навязывание единственно верной точки зрения о судьбе Силы?

— Имперские рыцари вбирают в себя все знания о Силе, какие есть в галактике. И ассимилируют их знания во благо…

— А почему ты решил, что твой подход верный? — уточнила Дочь.

— Я… придерживался той же точки зрения, когда был Егором, — пришлось признать. — Сильная централизированная власть, орден одаренных в качестве надежной опоры…

— И тебя не удивило, что именно тебя Вишейт выбрал в качестве своего герольда? — усомнилась Дочь. — Того, чье мировоззрение так точно совпадает с его собственным?

— Да что вы все заладили про этого Вишейта, — разозлился я. — Он нашел того, кто ему наиболее близок по духу. Тот, кто и сам хочет того же, за кем не надо постоянно приглядывать, или контролировать выполнение задачи, заглядывая через плечо…

— Странно, что среди миллиардов разумных на твоей планете нашелся только ты, придерживающийся этих, казалось бы, очевидных взглядов на вещи, — словно невзначай обронила девушка. И этот ее тон мне окончательно испортил настроение.

— Что ты хочешь сказать?

— Все то время, что мы следили за Вишейтом, я не могу припомнить случая, когда хоть что-то в его планах происходило случайно…

— Не думаю, что он мечтал не один раз умереть от рук джедая, — хохотнул я.

— Он достаточно коварен и изобретателен, чтобы иметь запасные планы на каждый из своих основных планов, — напомнила она. — Империя ситов, как способ захватить галактику и принести ее в жертву своему бессмертию. Вечная Империя — как страховка первого плана, и в то же время — самодостаточный план по очередному завоеванию галактики. Но уже с привлечением на свою сторону наиболее выдающегося своего оппонента — Героя Тайтона. Нынешняя же реинкарнация Империи… Где гарантия, что после выполнения поставленной перед тобой задачи Вишейт не сметет тебя с доски, как фигуру, которая лишь мешает в партии?

— У меня есть подстраховка на этот случай, — пожал плечами я.

— Да, Отец говорил, — усмехнулась девушка. — Весьма просто и изобретательно.

— Если он хочет построить новую Империю моими руками, а затем кинуть меня, захватив мое тело, — девушка посмотрела на меня с большим интересом, — то его ждет большой сюрприз. Даже два. И не надо смотреть на меня такими удивленными глазами — не вчера родился. Успел прочитать брошюрку «Как работать с Вишейтом и когда ждать удар в спину». Да и Руки успели кой-чего порассказать — Боевое Слияние это воистину интересная вещь. Так что не нужно меня в очередной раз обрабатывать в стиле своего Папаши, мол, твой Учитель сукин сын, а мы тебя не кинем. Кинете, точно так же, как и Валкорион. Возможно, даже хуже, чем он. Так что, пока мне не поступит предложение получше, я продолжу играть свою роль — строить СВОЮ Империю и ждать, когда дохлый Император сделает свой ход.

— Весьма… похвально, — довольно улыбнулась Дочь. — Рассудительно, предусмотрительно, осторожно. Я… впечатлена. Но задумывался ли ты о том, к какому закономерному итогу ты придешь?

— Конечно, — хмыкнул я. — Построю эффективное государство, где большинство будет довольно жизнью, а различного рода диссидентское мудачье либо в сортирах будет перегашено, либо лет через сорок с небольшим встретится с юужань-вонгами, выхватит от них по самое не балуйся и со слезами на глазах приползет на коленях, прося защитить их от внегалактических мракобесов, приносящих в жертву своим богам население целых планет.

— Ты сказал — юужань-вонги? — по лицу Дочери пробежала тень.

— Они самые, дорогуша, — улыбнулся я. — Или про это тебе папочка тоже не рассказал?

Целестийка одарила меня ничего не выражающим взглядом прекрасных, но пустых глаз. Ее лицо походило на изваяние фарфоровой статуэтки. Безжизненное, словно искусственное. Так продолжалось несколько минут. Затем на ее губах появилась легкая, практически застенчивая улыбка.

— Приглашение на романтический ужин при свечах еще действительно? — невинно поинтересовалась она. — Если да, то я бы не отказалась вновь попробовать человеческой еды.

Хмыкнув, я ухмыльнулся девушке, приводя корабль в движение. Бывший сепаратистский шлюп неспешно двигался в сторону бывшего же сепаратистского дредноута.

А в голове его пилота билась всего одна мысль: «Не смей, Рик! Даже не думай!».