Бесстрашная

Глава шестьдесят четвертая

Кай

Гейл ставит между нами тарелку с липкими булочками, такими же теплыми, как и улыбка на ее лице.

— Посмотрите-ка на себя, мальчики, снова на моей кухне и выпрашиваете еду, — говорит она с такой нежностью, что чуть не задыхается от нахлынувших чувств. Она прижимает руку к сердцу. — Как же я скучала по этому.

Китт толкает меня плечом и выглядит при этом счастливее, чем я мог себе представить, учитывая то, как прошел наш день.

— Прямо как в старые добрые времена.

Я вгрызаюсь в медовое тесто зубами, а затем киваю и заглатываю его.

— Было бы еще больше похоже на старые добрые времена, если бы я швырнул тебя через этот стол.

— Ни в коем случае, — предупреждает Гейл. — Вы оба уже слишком большие для этого — моя кухня такого не выдержит. — Мы улыбаемся на ее упрек, прежде чем она добавляет: — А где Пэйдин?

Китт вдыхает. Потом берется за грудь и кашляет.

— Что, наше общество тебе больше не в радость, Гейл?

— Не умничай, Китт. — Она ставит руки на полные бока. — Извини, что поинтересовалась, где твоя жена в вашу брачную ночь.

Я напрягаюсь.

— Просто я не ожидала, что вы проведете вечер на моей кухне. Хотя… — повариха мило улыбается Китту, будто забыв, что он теперь ее король. — Китти, милый, если ты хочешь воспользоваться своей полезной Двойственной способностью, чтобы помыть мои полы, как раньше, я была бы не против.

Я благодарен за резкую смену темы. Похоже, Китт тоже, он усмехается с облегчением в голосе.

— Не забывай, что пирожочек Кай тоже может сделать это для тебя.

Я роняю липкую булочку на тарелку.

— Ты ненавидишь, когда я заимствую твою силу.

Слова, пропитанные горечью, срываются с моих покрытых медом губ. Я бы хотел списать обвинительные нотки в своем голосе на то, что у меня был очень тяжелый день. Но, по правде говоря, я просто хотел бы знать, куда делся брат, который так отчаянно хотел сражаться за себя. Тот, кто жаждал пройти Испытания Очищения хотя бы для того, чтобы доказать свою силу, которую отец никогда не позволял ему использовать. Его обучали, а меня тренировали. А Китт всегда мечтал стать победителем.

Он серьезно смотрит на меня.

— Это было до того, как я по-настоящему понял, какую прекрасную команду мы составляем. — Он мягко улыбается. — Ты — моя сила. Я — твой контроль. Мы не имеем себе равных.

Я опираюсь руками на шаткий стол.

— И когда же ты наконец это понял?

— Когда понял, что нужда в тебе сильнее, чем желание быть тобой.

Это не должно удивлять меня, но почему-то все же удивляет.

— Почему ты вообще хотел этого, Китт? Отец позаботился о том, чтобы во мне жили его худшие черты.

— Значит, мы станем гораздо лучше него. — Он смотрит на меня с вызовом. — Мы с тобой создадим свое собственное наследие — величие, о котором отец не мог и мечтать.

Я улыбаюсь ему, потому что чувствую, что должен. Он выглядит счастливым, даже испытывающим облегчение, будто эти слова сняли с его плеч огромную тяжесть. Однако этот трогательный момент лишь напоминает мне о совершенно другом моменте, свидетелем которого я стал несколько часов назад. До сих пор мне удавалось держать язык за зубами, видя, как Китт пытается уйти от темы. Но, к сожалению, я слишком сильно люблю своего брата, чтобы позволить ему уклоняться от темы и чувствовать себя неловко из-за этого.

— Китт… — начинаю я медленно. — Нам стоит поговорить о том, что произошло во дворе с Калумом и…

— Гейл, — глаза Китта вспыхивают предупреждением, — эти липкие булочки просто восхитительны. Ты что-то изменила?

Я смотрю на брата в ответ в ожидании давно назревшего разговора, не обращая внимания на то, что Гейл находится в комнате. Но я понимаю, почему он так скрытен в этом вопросе. Я видел, как он сообщал Гвардейцам, что смерть Калума должна остаться в тайне. Лишь немногие из слуг знают о жестокости, которую проявил их король всего несколько часов назад, и Гейл точно не из их числа. Она даже не знает того, что узнали мы.

— Ну, я добавила немного другой специи в эту партию, — она вытирает руки о запачканный передник. — Именно такие липкие булочки любила ваша мать, Кай. В первый год брака с королем она съедала их горстями. Я как раз собиралась отнести порцию булочек в башню для нее.

— Причуды беременных? — спрашивает Китт, надеясь удержать разговор на этой теме.

Лицо Гейл бледнеет.

— Я… возможно.

Я смотрю на женщину, что растила меня, когда королева не могла. Ее побледневшее лицо вызывает тревогу. Она бы позаботилась о моей матери, когда та была беременна мной…

Мое сердце сжимается от внезапного осознания.

Пэйдин родилась восемнадцать лет назад, она — дочь королевы Айрис и Чтеца Разума моего отца.

Но все же я на год старше ее.

Горло пересыхает.

Это первый тихий момент за весь день. До этого я едва успел подумать, как сложить фрагменты рождения Пэйдин воедино. Но кое-чего все еще не хватает — нет информации обо мне.

Гейл непринужденно болтает с Киттом. Я не могу разобрать ни слова из того, что она говорит, из-за звона в ушах.

— Когда вы собирались рассказать нам правду о смерти королевы Айрис?

Повариха открывает рот в удивлении.

— Кай…

— То есть, — мой внезапный смех звучит почти безумно, — Китт только что женился на потерянной принцессе и даже не знал об этом, пока Чтец Разума отца не раскрыл нам подробности.

— Что? Вы знаете…? — Гейл задыхается.

Китт встает из-за стола в тот же момент, что и я.

— Кай, какого черта ты…

— Я иду за ответами, — выдыхаю я. — Мы тонем в тайнах, Китт. Не только твоей жене лгали.

Рука Гейл прижата к сердцу, и выражение сожаления на ее лице — последнее, что я вижу, прежде чем выйти за дверь. Китт следует за мной в замешательстве. Его шаги эхом звучат позади.

— Брат, просто скажи мне, что происходит. Прошу.

Я лишь слегка поворачиваюсь.

— Скажу. Но только после того, как удостоверюсь, что прав.

И тогда я отправляюсь за своей королевой, чтобы украсть ее.