Бесстрашная

Глава пятьдесят шестая

Пэйдин

Из зеркала на меня смотрит королева.

Ее взгляд — острый, яркий, как Мелководье, которое она пережила, ресницы окрашены тушью, как темная пещера, из которой она выбралась. Легкое мерцание покрывает веки, чуть выше затемненных ресниц, ложащихся веером на припудренные щеки. Ее губы окрашены в глубокий красный, скрывающий румянец от украденного поцелуя. Следов слез больше нет, их скрыли косметика и маска.

Она выглядит смертоносной. Грозной.

И, как ни странно, больше не кажется незнакомкой.

Элли хлопочет у меня за спиной, скрепляя две заплетенные пряди. Простая, но изящная прическа: большая часть серебристых волн ниспадает свободно на плечи. В комнате снуют служанки, которых я прежде не видела, готовя платье и продумывая каждую деталь. А я сижу перед зеркалом, недвижимая, пытаясь отвлечься от мыслей о своем скором будущем.

Элли отходит на шаг, оценивая результат.

— Кажется, готово, — ее темные глаза сияют гордостью. — Ты так прекрасна.

Я заставляю себя улыбнуться.

— Благодаря тебе.

Она мягко улыбается, а потом легонько подталкивает меня в сторону ширмы.

— Пора надевать платье.

Раздеваться перед незнакомцами — самая безобидная из моих забот на данный момент, так что я не колеблюсь, как поступила бы прежняя я. Служанки обступают меня, помогая надеть юбку, и каждый дюйм ткани идеально садится.

Стоя перед зеркалом, я оцениваю переделанное платье. Лиф без рукавов плотно облегает тело, задрапированный кружевами в цветочек. Нежное и в то же время смелое, оно облегает мою кожу, а длинные кружевные завязки ниспадают на поясницу. На основании моего позвоночника остались лишь несколько пуговиц — почти как шнуровка на моем корсете прошлой ночью.

Шнуровка, которую он развязал, сменив ее на медленные касания. Его кожа была на моей — горячая и холодная, покрытая дождем. Платье забыто, страхи — отброшены, грехи — обнажены…

Я качаю головой, прогоняя мысли о нем. Элли с тревогой наблюдает за мной через зеркало.

— Тебе не нравится платье?

— Нет, — отвечаю поспешно. Потом мягче, успокаивая ее: — Нет. Оно прекрасно. Мне очень нравится.

Она облегченно вздыхает и через секунду начинает отсылать служанок. Те уходят одна за другой, и я впервые за все утро позволяю себе вдохнуть полной грудью. Поворачиваюсь к Элли, беря ее за руку.

— Спасибо тебе за все. Благодаря тебе я выгляжу как королева.

— Я ничего подобного не делала. — Она наклоняет голову в мою сторону. — Ты всегда была сильнее, чем думаешь.

Я сглатываю. Медленно киваю.

— Калум скоро будет здесь. Он сопроводит меня в тронный зал, когда придет время. — Я киваю в сторону двери. — А теперь иди и наслаждайся свадебным торжеством.

Она хмурится.

— Ты уверена?

— Да, — устало вздыхаю я. — Думаю, мне нужно немного побыть одной.

Она кланяется:

— Моя королева.

Как только она выскальзывает за дверь, я поспешно закрываю ее и прижимаюсь лбом к прохладному дереву, прикрывая веки. Я долго стою там, позволяя себе насладиться последними мгновениями перед встречей со своей судьбой.

Становится тихо. В этой комнате. В моих мыслях. Даже в самой глубине сознания звучит только одно — принятие.

Сегодня я выхожу замуж.

Никакого отрицания. Никакого безумного желания сбежать.

Я делаю глубокий вдох, отталкиваюсь от двери — и в тот же момент с другой стороны раздается стук. Мои пальцы обхватывают ручку, поворачивая ее…

Но чья-то рука преграждает путь, не давая двери распахнуться.

— Подожди, это я.

Голос короля доносится сквозь толщу дерева, слегка приглушенный. Я испытываю замешательство, но все равно подаюсь ближе, к щели между дверью и косяком.

— Китт? Что ты здесь делаешь?

— Послушай, — торопливо бормочет он. — Я знаю, что нам нельзя видеться, но… я хотел кое-что тебе передать.

Раздается тихий стук — он ставит что-то на пол.

— Моя мать обожала свои украшения. Или, по крайней мере, так мне говорили. Все это просто пылилось в коробке годами, и… — Он делает паузу, вынуждая меня прижаться ухом к двери. — Я надеялся, что ты наденешь что-нибудь из ее вещей. — Торопясь продолжить, он добавляет: — Конечно, я не знаю, как выглядит твое платье, поэтому просто принес всю шкатулку, чтобы ты могла выбрать. Я даже не уверен, что в ней.

Я грустно улыбаюсь. Киваю, хоть он этого и не видит.

— Сочту за честь, Китт.

В его голосе слышится облегчение.

— Спасибо. Просто… хочу, чтобы частичка ее была со мной сегодня, понимаешь?

Я опускаю взгляд на стальное кольцо на своем большом пальце.

— Поверь, понимаю.

Между нами повисает приятное молчание.

— Оставлю ее здесь, — наконец говорит Китт. — Только дай мне десять секунд, чтобы скрыться из виду.

Я смеюсь.

— Гениальный план.

Он поднимается на ноги, до моих ушей доносится шорох одежды.

— Скоро увидимся, Пэйдин.

А потом он уходит.

Я смотрю на дверь, нетерпеливо обводя взглядом дерево.

Два… три… четыре…

Пальцы теребят кружевные цветы, спускающиеся каскадом по моему платью.

Семь… восемь… девять…

Я распахиваю дверь.

Китта уже нет. В коридоре только несколько Гвардейцев. У моих ног, обутых в туфли, стоит деревянная шкатулка, украшенная замысловатой резьбой. Крышка покрыта глубокими завитками, отдаленно напоминающими герб Илии, а по всей длине расположены маленькие выдвижные ящички.

Я поднимаю ее и спешу обратно в комнату. За десятилетия, что она провела в пыли, красивая шкатулка потускнела, будто застыла во времени. Лишь несколько отпечатков на крышке выдают недавнее прикосновение.

Я осторожно кладу ее на кровать и уже собираюсь открыть, как вдруг замечаю забытый лист пергамента на прикроватной тумбочке. Он остался там после внезапного визита Кая и был быстро забыт, как только я увидела кинжал в его руках. Но теперь все отступает перед тем, что написано на бумаге. Мое сердце учащенно бьется, пока я тянусь к записке, разворачивая каждый край кончиками пальцев.

Его почерк аккуратен и выверен. Эти слова он долго носил в себе. Время мучительно замедляется, пока я тону в них.

Я знаю, что ты отказываешься благодарить Чуму. Это понятно и даже достойно восхищения — то, с какой яростью ты ненавидишь то, что сделало твое выживание таким трудным.

Но я благодарен Чуме.

Я шепчу слова благодарности, когда ты спокойно спишь в моих объятиях; когда твои пальцы касаются кончика моего носа. В минуты затишья я благодарю Чуму за тебя. Если бы много лет назад не случилось разделение на Обычных и Элиту, я бы никогда не нашел дорогу к тебе. Мои монеты всегда под угрозой рядом с тобой, но, возможно, тогда мне и не пришлось бы спасать себе жизнь. Не было бы никаких Глушителей. Никаких Испытаний Очищения. Никаких украденных мгновений под ивой. Когда я благодарю Чуму, то не за силу, которой она меня одарила, а за привилегию быть с тобой. Ничто не делает меня сильнее, чем слабость перед тобой, Пэйдин Грэй. И если в следующей жизни ты снова решишь что-то у меня украсть, я с радостью отдам тебе свою душу, если это будет значить, что я смогу быть рядом с тобой. Но до тех пор я буду смотреть, как ты становишься чьей-то другой причиной благодарить Чуму. Ты, Пэй, — моя неизбежность.

(Я люблю тебя)

Я парализована каждой горько-сладкой строчкой. Скорбь и принятие переплетаются в каждом слове, и я лишь бессильно смотрю на расплывшиеся чернила. Эти слова льются из той части его, куда он почти никого не пускает — из самого сердца.

Он — поэт. Глупец. Мужчина, пишущий свое последнее «прощай».

Я качаю головой, все еще глядя на записку, не в силах так просто отпустить его…

Стук в дверь разрушает мою молчаливую скорбь по мальчику, который не может быть со мной.

— Входите. — Книги на тумбочке дрожат, когда я торопливо задвигаю записку в ящик рядом с остальными. В комнату входит Калум, его светлые волосы зачесаны назад, костюм аккуратно выглажен. Я выдавливаю слабую улыбку.

— Уже пора?

— Пора, — он медленно приближается ко мне. — Просто пройди первую церемонию.

Я не знаю, смеяться мне или плакать.

— Да, а потом мне придется пережить вторую — в Луте.

Улыбка Калума серьезна — и это привычное выражение его лица.

— Шаг за шагом, Пэйдин.

— Верно. — Я киваю, собираюсь с духом и направляюсь к двери. В последний раз окидывая взглядом свою комнату, я прощаюсь с девушкой, которая жила в ней. Потому что сегодня она становится королевой. Женой.

Мой взгляд останавливается на прикроватной тумбочке, где хранится мое сердце, оставленное ради будущего этого королевства. А потом замирает на шкатулке с украшениями, стоящей на кровати. Я колеблюсь у дверей, вспоминая, что так и не выбрала ни одного украшения, как просил Китт.

— Пэйдин, нам нужно идти.

Я оборачиваюсь к Калуму, улавливая нотки нетерпения в его голосе, сдержанно киваю и выхожу из комнаты.

Всегда есть следующая церемония.

Мы идем по коридорам в тишине. Калум, должно быть, чувствует мое напряжение и великодушно дает мне время побыть одной. Или, возможно, это просто мои охваченные паникой мысли дают ему понять, что я не в настроении для разговоров. Я прячу дрожащие пальцы в многочисленных складках платья, впиваясь ногтями в кружево.

Мое сердце учащенно бьется, когда мы приближаемся к тронному залу. Солнечный свет льется сквозь многочисленные окна, озаряя этот мрачный день светом. Я шумно выдыхаю, пока мы заворачиваем за угол, как будто только это может успокоить нарастающий во мне ужас.

Свадьба не может состояться. Что-то должно произойти, чтобы остановить это безумие. Кай украдет меня, или, возможно, его брат просто образумится. Но в конце этого пути не может быть союза.

Когда мы останавливаемся перед дверьми тронного зала, я понимаю, что никогда не думала, что доживу до этого дня. Даже когда позволила Китту надеть это кольцо мне на палец, я и представить себе не могла, что у нас когда-нибудь будет шанс скрепить этот союз клятвами. Я не верила, что переживу Испытания, не говоря уже о том, чтобы дожить до собственной свадьбы.

И после всего, через что я прошла, это, возможно, самое пугающее испытание.

У меня нет шанса сбежать от своего будущего — двери распахиваются прежде, чем я успеваю это сделать.

Я стою в оцепенении, наблюдая, как передо мной разворачивается собственная свадьба. Обзор тронного зала постепенно расширяется, открывая бесчисленные цветы, покрывающие каждый дюйм пространства. Толпа только растет, все стоят по обе стороны обрамленного розами прохода. И когда двери со скрипом закрываются, все взгляды устремляются на меня.

Раздается шарканье ног, поворачиваются головы. Мое тело сотрясает дрожь, сердце бешено колотится в груди.

Выражение моего лица, по всей видимости, отражает тревогу, поскольку по толпе ползут приглушенные шепотки. Но я их не слышу — не слышу ничего, кроме гула крови в ушах. Мой взгляд медленно поднимается от усыпанного лепестками прохода, встречаясь с глазами короля.

Он стоит на возвышении, за ним — Ученый. Корона покоится на пьедестале, ее серебряные наконечники элегантно украшены смертоносными камнями. Длинные изумруды обрамляют ее, лишь подчеркивая хрупкость, присущую опасным вещам.

Я недоуменно моргаю, прежде чем узнаю ее. Это корона королевы Марины — трофей моего первого Испытания. Ей вернули прежний облик — удивительно легкий и почти неземной, как, вероятно, и было когда-то. К горлу подкатывает ком, при мысли о том, что я надену ее на голову после того, как сняла с тела первой королевы.

Золотая корона самого короля украшает его волосы и сочетается с темно-зеленым костюмом. Глаза Китта блестят под цветочным куполом. Темные круги вокруг них умело скрыты, пепельный оттенок его кожи резко выделяется на фоне буйства красок.

Он выглядит таким же потерянным, как и я.

Его пальцы нервно теребят манжеты, без конца крутят пуговицы.

Он тоже не хочет этого.

В другой жизни я, возможно, подарила бы ему ободряющую улыбку. Возможно, прошла бы по проходу, держась под руку с отцом. Но эта жизнь сурова и жестока, и едва ли дала мне шанс прожить ее иначе.

И, что хуже всего, я не люблю его.

Эта мысль потрясает меня, но не потому, что она шокирующая, а потому, что я, наконец, позволила себе не желать всего этого. Я столько недель потратила на то, чтобы оправдать этот союз — королевством, Обычными, надеждой на лучшее будущее. Но как насчет моего собственного? Я не люблю этого человека. Нет, мое сердце принадлежит его брату.

Калум мягко тянет меня вперед, его рука обвита вокруг моей. Я делаю первый шаг. Губы придворных шевелятся, но я не слышу, что они говорят. Китт смотрит на меня отстраненным взглядом, за которым прячутся его красивые черты.

На негнущихся ногах я иду к алтарю, и каждый следующий шаг кажется ужаснее предыдущего. Калум — якорь, который помогает мне идти к этой судьбе. Это долг, напоминаю я себе. Это надежда на будущее и прощение прошлого. Это — жертва.

Шаг за шагом.

Грудь тяжело вздымается.

Я не хочу этого.

Китт протягивает ко мне руку.

Я не люблю его.

Я колеблюсь. Мое сердце замирает, умоляя отбросить самопожертвование и выбрать эгоизм. Выбрать Кая. Выбрать любовь.

Но, возможно, я уже не знаю, как выбирать самой. Или, может быть, никогда не знала. Так что я беру руку короля и позволяю ему вести меня на возвышение. Его ладонь обжигающе горячая.

Розы обступают нас со всех сторон. Их лепестки рассыпаны у наших ног, а венец из цветов нависает над головами. Я поворачиваюсь к королю, позволяя взять мои вспотевшие ладони. Мы молча смотрим друг на друга, и на наших лицах застыла неуверенность. Мое сердце бешено колотится под обнажившимся шрамом, врезавшимся в покрасневшую кожу, и этот звук эхом отдается в ушах. Я внезапно ощущаю пустоту — словно у меня нет власти ни над телом, ни над собственной жизнью.

Ученый начинает говорить. Я не хочу слышать его роковые слова, но они все равно обрушиваются на меня.

— …собрались здесь сегодня, чтобы соединить Китта Эйзера, короля и спасителя Илии, и леди Пэйдин Грэй в священном браке. Засвидетельствовать их союз и…

Звон в ушах заглушает его громогласную речь. Я пристально смотрю на Китта, ожидая уловить хоть какие-то признаки сожаления или перемены мнения. Но, к моему ужасу, он выглядит вполне готовым связать свою душу с моей. Это заставляет мой взгляд метаться по толпе в отчаянной надежде найти какой-нибудь выход из сложившейся ситуации.

Мы не можем этого сделать.

Ученый надевает кольцо на левую руку Китта.

Это правда происходит?

— Китт Эйзер, берешь ли ты Пэйдин Грэй в жены и в королевы?

Мой взгляд встречается с его зелеными глазами. Кажется, я перестаю дышать. Он смотрит на меня достаточно долго, чтобы в моей груди вспыхнула надежда. Но слова, сорвавшиеся с его губ, не отражают ни тени сомнения:

— Беру.

У меня кружится голова. Ученый поворачивается ко мне:

— Пэйдин Грэй, берешь ли ты Китта Эйзера в мужья и в короли?

Желудок сжимается, сердце цепляется за последнюю ниточку свободы. Одно «беру» отделяет меня от того, чтобы связать душу чужим именем. И это имя — не Кай Эйзер, Силовик, не мой самоуверенный засранец.

Тронный зал тонет в тишине, пока я осматриваю ожидающую толпу. Я ищу его в каждом лице, в каждом просвете между роскошными нарядами. Джакс, Энди, Калум, Мира, Гейл — чужие. Кая нет нигде. Как он и обещал.

— Пэйдин? — Ученый вопросительно приподнимает густые брови.

Я все еще жду, что что-то спасет меня от этого момента. Балансирую на краю жизни и молю кого-нибудь подхватить меня, прежде чем я упаду. Платье становится слишком тесным, когда надежда покидает мою грудь, забирая с собой весь воздух.

Мне требуется много времени, чтобы осознать, что ничто и никто никогда не спасет меня. Те, кто спасал меня в прошлом — мертвы. Тот, кто мог бы спасти в настоящем, скорее всего, сидит под ивой и уже оплакивает меня. Так что я смотрю своей судьбе в глаза.

Китт слегка шевелится, и его взгляд подталкивает меня сказать то, что нужно. Гораздо уверенее, чем я чувствую себя внутри, и обреченнее, чем показываю, я говорю:

— Беру.

— Тогда я объявляю вас мужем и женой.

Король слегка кивает. Я киваю в ответ — как его королева.

— Можете поцеловать невесту и скрепить союз.

У меня пересыхает во рту. Я совсем забыла про эту часть.

Китт, всегда царственный и спокойный, наклоняется, чтобы прижаться губами к моим губам. Поцелуй мягкий, словно он открывает свою душу, хотя никогда не говорил об этом словами. В этом поцелуе вкус сладкого извинения, или долгого прощания, и когда он отстраняется, я остаюсь смотреть в лицо своему мужу.

Я прогоняю панику из своего существа и проглатываю осознание того, что натворила.

Мы поворачиваемся к двору, сцепив пальцы. Ученый снимает смертоносную корону с пьедестала и поднимает ее высоко над моей головой. Приседая, я подавляю дрожь в теле.

— Народ Илии, я представляю вам Пэйдин Эйзер, вашу королеву-консорта, — звучит над залом голос Ученого. — И вашего короля Китта Эйзера, спасителя Илии. Да принесет их союз процветание королевству и величие нашей истории.

Придворные хлопают в ладоши, на лицах — вынужденные улыбки. Мы сходим с возвышения как супруги и идем по проходу как королевская чета. Я сосредоточена только на том, чтобы дойти до открытых дверей.

Мой взгляд устремлен вдаль, на полоску свободы.

И именно тогда я вижу его.

Время замирает. Мое сердце разрывается на части.

Кай стоит в проеме, его грудь вздымается, будто он бежал, преодолевая здравый смысл, и оказался здесь. На его лице отражается сокрушенное понимание моей судьбы. Я вижу тот самый момент, когда он осознает, что уже слишком поздно.

Его серые глаза мечутся между нами, полные неверия. Даже Силовик не верил, что я действительно решусь на это. И его боль пронзает меня.

Я подвела его. Подвела нас.

И все же он находит в себе силы улыбнуться.

Именно так смотрят, когда отпускают кого-то.

И это разрывает меня на куски.

Он собирался спасти меня.