Бесстрашная

Глава седьмая

Пэйдин

Она крепко спит справа от меня, как и всегда бывает, когда мы вместе.

Она спит, прислонившись плечом к моему плечу, лицом к ткани, закрытыми глазами к звездам.

Под моей спиной лежит грубый ковер, усыпанный клочками ткани, которые щекочут мою кожу. Ночь успокаивает. Звезды мерцают над нами, лениво подмигивая нам как своим знакомым.

Это дом, каким бы необычным он ни был. Какими бы сломленными ни были его обитатели.

Мрачная мысль заставляет меня резко сесть.

Потому что я — единственное мрачное существо, населяющее эту крепость.

Адина — целая, яркая, поразительно незапятнанная. Я поворачиваюсь к ней, глаза тяжелы от сна. Подняв вялую руку, я откидываю в сторону неровную челку, спадающую на ее лоб. Но, коснувшись кожи, резко отдергиваю пальцы.

Холодная. Она холодна, как сама смерть.

Нет. Нет, так не может быть.

Адина — самое живое существо, которое я знаю. Она не может быть чем-то меньшим.

Луна отбрасывает болезненный отблеск на ее некогда сияющую кожу. Нет, не луна, это тень смерти, которую она носит.

Широко раскрыв глаза, я вплотную наклоняюсь к ней.

Мой разум затуманен, но сосредоточен лишь на ее знакомом силуэте, который сейчас кажется чужим. Моя ладонь находит ее щеку и слегка похлопывает по ледяной коже.

Ничего.

Я трясу ее неподвижные плечи.

Шепот, полный мольбы, срывается с губ:

— Адина, проснись. Ты нужна мне.

Потом я кричу. Кричу на ее мертвое тело, чтобы она продолжала жить. Возможно, я даже начинаю вопить.

— Ну, пожалуйста!

Глухой удар доносится до слуха, одновременно близкий и далекий.

Я резко оборачиваюсь, всматриваясь в переулок, в танцующие тени.

Еще один удар, уже громче. Звук достаточно четкий и ясный, чтобы я лихорадочно вертела головой во все стороны в поисках источника. Сдавленный вздох вырывается из моего горла, разрывая дрожащую тишину, когда я наконец вижу ужасную картину…

Кровавый сук пронзает грудь Адины.

Я сдерживаю крик, мои легкие слишком сжаты. Кровь проступает сквозь лавандовую ткань ее любимой рубашки, превращая ее любимый цвет в угасающую жизнь.

С ужасом смотрю, как сук вновь поднимается — словно чьей-то невидимой рукой — и снова вонзается в грудь. До упора, до ковра, с тем же жутким глухим стуком.

Я кричу снова. Кричу каждый раз, когда ветка взлетает и падает.

Царапаю, хватаюсь за нее, сопротивляясь этому чудовищному ритму. Грубая кора ранит ладони, кожа рвется, кровь липнет. Я тяну за ветку, но она все равно неумолимо погружается в ее грудь.

Руки дрожат. Слезы текут.

Тук. Тук. Тук.

Он пронзает ее насквозь, останавливаясь только тогда, когда касается ковра. Но все равно он не останавливается, ни из-за моих криков, ни на из-за моей мольбы.

Она ушла. Она ушла. Она …

Я открываю глаза и вижу лишь тень.

Надо мной — силуэт. Без колебаний я скольжу рукой под подушку, нащупываю нож, украденный с ужина. Не лучшее оружие, но, возможно, достаточно острое, чтобы закончить все быстро, если…

— Пэй.

Его голос успокаивает бушующее в моей груди море паники. Мозолистая рука перехватывает запястье, которое я поднимаю к его горлу, останавливая стремительный взмах моего одолженного клинка.

— Полегче, — выдыхает Кай, его тело напрягается, когда он наклоняется ко мне.

Глаза привыкают к тусклому свету, и я едва различаю размытую фигуру на краю моей кровати. Я почти падаю с нее, кожа липкая, а грудь вздымается. Он придвигается ближе, одной рукой обхватывает поднятое запястье, а другой упирается в мягкую подушку рядом с моей головой.

— Это всего лишь кошмар, — шепчет он. Медленно опускает наши соединенные руки, пока нож не падает на постель. — Все хорошо. Я здесь.

Кошмар — мягко сказано. Это была пытка.

Я моргаю, вглядываясь в лицо, которого почти не вижу, но все равно чувствую.

— Как… ты сюда попал?

Он касается моего лба, откидывает прилипшие волосы.

— Услышал, как ты закричала. И ничто никогда не пугало меня сильнее, — я слышу, как он сглатывает. Чувствую, как он проводит большим пальцем по моей скуле. — И ты не останавливалась. Все кричала. Поэтому… — Пауза. — Мы оба знаем, что для того, чтобы удержать меня от тебя, понадобится нечто большее, чем запертая дверь.

Мой взгляд скользит по его затененному плечу и упирается в зияющую дыру на том месте, где когда-то была моя дверь. Теперь она украшает пол, бесславно рухнув на землю.

Стук в моем сне. Это было по-настоящему, вот это.

Это был он. Он выбил чертову дверь.

— Неужели здесь нельзя побыть наедине с собой? — слабо шучу я, голос все еще дрожит от пережитого кошмара.

— Наедине? — Его смешок пробегает по моему позвоночнику, пробуждая мои сонные чувства. — Дорогая, я бы сейчас лежал рядом, если бы не кольцо, которое мой брат надел тебе на палец.

Его губы зависают в опасной близости от моих. Особенно учитывая, как я отчаянно ищу отвлечения и что каждый дюйм его тела идеально подошел бы для этой цели. Я хочу его. Безрассудно, до боли. И воплощением этого желания становится одно-единственное, предательское предложение, сорвавшееся с моих губ:

— Тогда сними его.

Я чувствую, как он качает головой, как его нос касается моего. Он тихо стонет, и в этом звуке слышится, как сильно он сдерживается, чтобы радостно не выполнить мою просьбу. Грубые пальцы, которые больше не сжимают мою челюсть, находят кольцо на моем пальце.

— Я мог бы, — шепчет он. — Так легко мог бы.

Его большой палец скользит по костяшкам.

— Проблема не в том, чтобы снять его. Проблема в том, что я не смогу надеть его обратно.

Я зажмуриваюсь, будто это поможет спрятаться от его слов. От напоминания о судьбе. Я обручена с королем, а мое сердце принадлежит его брату.

— Я знаю, — шепчу, не находя в себе силы сказать больше.

Несколько долгих, молчаливых мгновений пролетают между нами. Его палец выводит по моей руке ленивые круги — нежное утешение, от которого я могу рассыпаться. Затем его прикосновение перемещается, он убирает короткие пряди волос за ухо. Я чувствую его шепот на своей коже, чувствую ухмылку, скрывающуюся за каждым словом:

— Нож для масла? Серьезно?

— Это все, что у меня есть, — ворчу я.

— Этого явно недостаточно. — Он легонько щелкает меня по носу. — А если бы кто-то действительно ворвался в твои покои?

Я не могу сдержать смех.

— Похоже, кто-то уже это сделал. Но не волнуйся, принц. — Мои пальцы поправляют прядь черных волос на его лбу. — Я могу нанести серьезный урон даже туфлей.

— О, об этом я прекрасно осведомлен, — шепчет он мне в губы. — Ты разрушительна, Пэй.

И вдруг он подхватывает меня на руки.

Я взвизгиваю от удивления, когда он поднимает меня с матраса. Одеяло сползает, соскальзывая с шелковой пижамы, которую для меня приготовила Элли. Одна рука Кая поддерживает меня за колени, другая обхватывает мои голые плечи. Жар его тела проникает сквозь мои тонкие брюки и майку, когда я обнимаю его за шею, чтобы не упасть.

— Что ты… — Он поворачивается, заставляя меня замолчать, и небрежно переступает через упавшую дверь. — Что ты делаешь?

— Похищаю тебя, — отвечает он просто.

Я открываю рот, чтобы возразить, но его шепот возле моего уха заставляет меня замолчать:

— Сегодня ночью мы притворяемся.

Ветви волочатся по земле, окружая нас объятиями из листьев.

Рука Кая крепко сжимает мою, утягивая меня под низкий купол ивовых ветвей. Лунный свет пробивается сквозь листву, серебряными бликами ложится на землю. В центре всего этого возвышается ствол, его корни цепляются за землю и закручиваются на мягкой траве.

Моя ладонь выскальзывает из его, когда он внезапно падает на траву, раскинувшись с блаженным вздохом. Он не утруждает себя объяснениями, когда садится и хватает меня за бедра. Я не успеваю возразить, когда меня утягивают на траву.

Запутавшись в объятиях, я неуклюже валюсь на него. Он встречает мое падение с улыбкой и крепче прижимает к себе, даже несмотря на то, что я выбила из его легких весь воздух. Я тихо смеюсь, отчего мои плечи вздрагивают, пока я лежу у него на груди. Услышав этот редкий звук, он сжимает пальцами тонкую ткань моей майки, будто боится отпустить.

Я наклоняюсь к нему.

— Это определенно запрещено.

Он вопросительно хмыкает, и звук отдается вибрацией у меня за спиной.

— То, что мы здесь. Одни. Ночью.

— Могло быть хуже, — бормочет он. — Мы могли бы остаться в покоях королевы. Тоже одни. Тоже ночью.

Мои щеки вспыхивают.

— Если так подумать, ночной воздух куда предпочтительнее.

Он смеется у моего уха. Я с трудом сдерживаю дрожь. Пальцы касаются руки, лежащей на моем животе — шершавой, покрытой шрамами. Только когда я провожу рукой по костяшкам его пальцев, я понимаю, что он все еще держит меня.

— Вот почему ты услышал мой крик, — тихо говорю я, поворачиваясь к нему. — Ты тренировался.

Его кожа покрыта струпьями, костяшки пальцев затвердели от остатков крови. Он говорит с печалью в голосе:

— От тебя ничего не утаишь, маленький Экстрасенс. Я шел в свою комнату после ночи на тренировочном дворе. Не спалось. — После секундного замешательства он добавляет: — Вот тогда я тебя и услышал.

Я медленно киваю, собираясь с духом.

— Мне снилась она.

Он замирает подо мной. Он знает, о ком я говорю.

— Полагаю, сон был не из приятных?

— Нет, — почти смеюсь я. — Каким-то образом все было даже гораздо хуже, чем обычно.

Его голос тверд:

— Жаль, что ты вынуждена переживать этот момент каждый раз, когда закрываешь глаза.

— Не каждый, — Я сдвигаюсь, соскальзывая с его груди, чтобы сесть рядом с ним. — Не когда ты рядом.

Он приподнимается на локте, потянув за подол моей майки, пока я не склоняюсь к нему.

— Тогда я никогда не оставлю тебя.

— Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать.

— Меня не волнуют обещания — меня волнуешь ты.

От его слов у меня всегда сводит живот, замирает сердце, а губы замолкают. Поэтому я нежно провожу пальцем по кончику его носа и говорю:

— Вы настоящий поэт, принц.

Лунный свет отражается в ямочке, которая появляется на его щеке, когда он улыбается.

— А ты моя муза, дорогая.

Мои обтянутые шелком колени погружаются в покрытую росой траву, становясь все более влажными с каждой секундой.

— Неужели это и будет вся наша жизнь? — шепчу я, избегая его взгляда. — Вечное притворство. Побеги от реальности, чтобы выкрасть крохи времени.

— Знаешь… — он вздыхает. — Я представлял другую вечность для нас. Где-нибудь далеко отсюда. Но если это все, что нам досталось… — Он замолкает, его глаза такого же серебристого цвета, как лунные лучи, льющиеся на нас. — Тогда мы воспользуемся этим по максимуму. Я буду твоим Силовиком. Твоим соперником. Твоей тайной, ожидающей под ивой.

При упоминании дерева, окутывающего нас, мой взгляд опускается к его широкому стволу и колышущейся траве у корней.

Под этой землей покоится его сестра. Ее тело заключено в объятия корней.

Мой голос звучит странно тихо:

— Мне… можно быть здесь? Под ее ивой?

— Уверен, что Ава не будет против компании, — его улыбка неожиданно яркая в ночи. — К тому же, ты уже бывала тут. Я почти раздел тебя под этими самыми ветвями на балу.

Воспоминания об охватившей меня в ту ночь панике нахлынули вместе с незабываемым ощущением его пальцев, развязывающих шнуровку моего платья.

— Ах да. Вспоминаю.

— Надеюсь, с теплотой.

Я слегка усмехаюсь, прежде чем наклониться ближе.

— Я тоже помню игру, в которую мы играли под этим деревом. И как я победила, — он качает головой, глядя на меня. — И то теплое воспоминание.

Он качает головой.

— Во-первых, — хладнокровно начинает он, — это была игра на больших пальцах. Во-вторых, ты маленькая лгунья, Серебряная Спасительница.

Я открываю рот, потрясенная его обвинением. Но из меня вырывается сдавленный смешок, когда он внезапно садится и притягивает меня к себе за талию. Со следующим ударом сердца он усаживает меня к себе на колени, затем заводит мои ноги себе за спину, и я оказываюсь на его скрещенных.

— Ладно, — улыбаюсь, — я требую реванш.

— О, моя прекрасная Пэй, — шепчет он, губами касаясь моих, — в этот раз именно я стану твоей погибелью.

И в этот миг я бы умоляла его быть ею. Отдала бы все на свете, лишь бы остаться под этой ивой, в его объятиях.

Так что, я запоминаю каждую черточку его лица, каждый оттенок этой яркой фантазии, представшей передо мной.

До начала битвы он целует подушечку моего большого пальца.