Бесстрашная

Глава пятьдесят восьмая

Пэйдин

Только теперь, когда я стала королевой, она кажется тяжелее.

Китт идет рядом со мной, вдалеке слышатся отголоски распущенного двора. Мы направляемся в мою комнату в довольно унылом молчании, впитывая этот крохотный миг покоя перед нашей второй церемонией. Пиршества и танцы в честь нашего союза начнутся лишь завтра, а я больше всего на свете хочу просто проспать весь этот день.

От этой мысли у меня начинают гореть уши. Сомневаюсь, что мне позволено спать в одиночестве этой ночью.

— Ты отлично справилась, — наконец говорит Китт в тишине.

Мои каблуки продолжают ритмично стучать по полу.

— Спасибо.

— Как только переоденешься и будешь готова, мы отправимся к каретам.

Избегая обсуждения нашей очевидной проблемы, мы продолжаем притворяться, будто не связаны друг с другом на всю жизнь. Я резко разворачиваюсь к нему.

— Ты этого хотел? Несмотря на то, что наш брак — для Илии, ты этого хотел?

Мой вопрос заставляет его задуматься.

— Я знаю, что Кай к тебе чувствует. Так что нет, я этого не хотел.

— Но ты все равно женился на мне.

— И я бы сделал нечто гораздо более худшее ради него, — быстро отвечает он.

Я сглатываю. Несмотря ни на что я понимаю. Наш брак нужен Каю так же, как и Илии. Силовику больше никогда не придется отнимать жизнь у другого Обычного. Он больше не будет испытывать чувство вины или стыда. И, самое главное, это королевство сможет сохранить репутацию.

Я могу лишь кивнуть в ответ.

Подойдя к своей двери, я берусь за ручку.

— Я немного потеряла счет времени, но сейчас достану что-нибудь из шкатулки с украшениями твоей матери.

— Спасибо… — хриплый кашель обрывает благодарность.

— Ты… — я замечаю что-то подозрительно похожее на кровь на его платке, — в порядке?

Он вытирает рот.

— Все в порядке.

— Китт, мне кажется, ты болен…

— Я сказал, все в порядке, Пэйдин, — рявкает он, и его взгляд внезапно становится диким.

Я в растерянности отступаю на шаг и смотрю, как король берет себя в руки. Он прочищает горло. Меняется, становится обманчиво спокойным.

— Спасибо за беспокойство.

Я киваю. Голос слабый.

— Встретимся во дворе.

Король начинает идти по коридору, прежде чем я успеваю войти в комнату.

Я облокачиваюсь о дверь и закрываю глаза, отгоняя слезы, которые так отчаянно хочется пролить. Мое сердце сжимается от ярких воспоминаний о Кае, стоящем за этими дверями с выражением предательства на лице. Затем он растворился в толпе, прежде чем мои дрожащие губы успели произнести извинения.

Я снимаю корону с головы, почти не замечая, как ее острые зубцы впиваются в ладонь. Острые изумруды отражают мое уставшее лицо, словно заглядывая в мое будущее. Я вижу жизнь в муках рядом с человеком, которого люблю. На троне сидит мой муж, но он не тот, кому принадлежит мое сердце. Нет, тот человек стоит слева от меня и ни разу не смотрит в мою сторону. Маска, которую он носит, лишила его лицо всех эмоций, и без моей помощи он становится лишь тенью того человека, которым когда-то был.

Мучительное оцепенение начало медленно распространяться по мне. Элли помогает снять с меня экстравагантное свадебное платье, и каждое ее слово звучит как поздравление, а каждый изгиб губ — как улыбка. Меня укутывают в другое белое платье, более легкое и мягкое. Пышная юбка ниспадает от талии и доходит до моих обнаженных лодыжек. Лиф относительно простой, хотя и расшит бисером. Тонкие бретельки обнимают плечи, а белые туфли на каблуках сжимают ступни.

— Ты не захочешь выглядеть слишком нарядно в Луте, — успокаивает Элли, возясь с моими волосами. Она говорит так, будто я этого не знала. Появление в трущобах в платье, которое стоит столько, что на эти деньги можно было бы прокормить нескольких бедняков в течение многих недель, вряд ли произведет хорошее впечатление.

Она отступает, разглядывая меня.

— Но ты все еще выглядишь как очень элегантная невеста.

— Спасибо, Элли. — Я прочищаю горло, сжавшееся от волнения. — Это все. Я хочу побыть одна.

Кивнув в знак понимания, Элли выходит из комнаты. Я вздыхаю в тишине и жалею, что не могу спрятаться за этими четырьмя стенами на неопределенный срок. Скорее для успокоения, чем из-за необходимости, я привязываю кинжал к бедру под платьем. Так мне спокойнее, ведь со мной частичка моего отца в день моей свадьбы.

Шкатулка с драгоценностями дразнит меня, пока я, наконец, не подхожу к ней. Осторожно присев на кровать, я поправляю платье и открываю крышку. Я вглядываюсь в ее бархатные глубины, и у меня перехватывает дыхание при виде такого количества сверкающих драгоценных камней. Они лежат на фоне зеленой ткани, такие нетронутые. Бриллианты, сапфиры и внушительное количество изумрудов подмигивают мне. Я тянусь к особенно привлекательному ожерелью, но потом передумываю.

У королевы Айрис определенно был безупречный вкус по части украшений.

Я никогда не видела такого богатства. Даже не знаю, как это правильно держать.

Одних этих украшений хватило бы, чтобы накормить весь Лут.

Я с силой захлопываю крышку, ощутив тошноту от самого вида такой роскоши. Было время, когда я бы сделала что угодно, лишь бы украсть хотя бы один драгоценный камень. Теперь я ношу их на шее как трофей.

Или как красивую петлю.

Я отгоняю эту мысль и открываю один из маленьких ящичков. Он забит блестящими кольцами, сверкающими золотом и серебром. Рядом с ним находится ящичек, заваленный браслетами. Но именно тот, что под ним, привлекает мое внимание.

Никаких украшений. Никаких камней. Только хрупкий бутон розы.

Я легонько провожу пальцем по засохшим лепесткам, наблюдая, как они рассыпаются под прикосновением. У меня перехватывает дыхание от предвкушения. Этот цветок старше меня.

Под его обломанным стеблем — сложенный листок пергамента. Осторожно извлекая его, я ощущаю, как дерево будто не желает отпускать бумагу. Время состарило его, края помялись и пожелтели. Я медленно разворачиваю его, чтобы увидеть наспех написанное послание, выведенное витиеватым почерком.

Встреть меня в саду в полночь. Надень плащ — ты слишком красива, чтобы быть рядом со мной. Мое сердце принадлежит тебе. Всегда.

Я в оцепенении смотрю на записку.

Она не предназначалась для моих глаз. Я чувствую себя так, словно вторглась в интимный момент, который должен был навсегда остаться в этой шкатулке. И все же я не могу оторвать от нее взгляда.

Она встречалась не с королем. Нет, королева не стала бы тайком пробираться в замок со своим мужем.

У нее был любовник.

Я со вздохом откладываю записку. Странно брать в руки частичку жизни из вещей умершего. Еще более странно обвинять покойную королеву в неверности. И все же, когда я смотрю на записку, меня что-то беспокоит.

Я отгоняю это чувство и продолжаю искать в остальных ящиках. В одном находятся заколки для волос, в другом — кольца. Мои пальцы тянут за последний отсек, который упорно не поддается. С треском он сдается, открывая для меня стопку смятых писем.

Тот же самый неразборчивый почерк покрывает каждый кусочек пергамента. Я просматриваю короткие письма, каждое из которых загадочнее, чем предыдущее.

Время. Место. Я люблю тебя. Всегда.

Мои пальцы вслепую шарят по ящику в поисках каких-нибудь забытых вещей из прошлого. В углу ящика лежит смятый лист пергамента, прижатый к дереву, вероятно, уже много лет. Я вытаскиваю его, прежде чем провести по пожелтевшей бумаге, разглаживая его на колене, прикрытом платьем. Внимательно изучив лист, я его переворачиваю и…

Я никогда не смотрела в лицо призраку, но в моем представлении это ощущается именно так.

Все мое тело немеет, когда фотография выскальзывает из моих пальцев. Что-то цепко и сокрушительно сжимает мою душу. Я понимаю, что это знакомое чувство. Это узнавание себя в другом.

Я смотрю на женщину. Она смотрит на меня.

Ее ярко-голубые глаза сияют почти так же, как и ее улыбка. В ее взгляде, в румянце на щеках чувствуется определенная теплота. Светлые волосы ниспадают на плечи свободными волнами. А ее нос…

Я делаю судорожный вдох, прежде чем поднести фотографию к лицу.

Ее нос усыпан веснушками.

Я смотрю на королеву. Она смотрит на меня.

Кровь взывает к крови. И когда я смотрю на Айрис Мойру, покойную и любимую королеву Илии, я вижу ее образ, текущий по моим венам. А кровь никогда не забывает.

Пергамент приземляется на кровать, пока я прикладываю твердую руку к колотящемуся сердцу.

Это безумие.

Вот что я повторяю себе снова и снова. Просто совпадение. Просто фотография с отдаленным сходством.

Я не принадлежу знати. Я не дочь королевы.

Дверь со скрипом открывается. Я все еще рассматриваю фотографию, когда в поле зрения появляется фигура и останавливается у моей кровати. Мой взгляд неохотно отрывается от лица Айрис и останавливается на Калуме.

Он стоит так же неподвижно, как и всегда. Но я вижу, как его лицо бледнеет.

Время замирает — Калум смотрит на кучу писем, я — на букет цветов в его руках.

Розовые розы.

Это мой букет. Теперь я понимаю, что забыла про него, когда мы спешили в тронный зал. Наверное, он нес его мне. Моргнув, я опускаю взгляд на завядший цветок рядом со мной, сорванный за много лет до этого момента.

Что-то снова не дает мне покоя в уголке моего подсознания. Это похоже на интуицию, которая предчувствует схватку еще до того, как будет нанесен первый удар. Или на момент до того, как я соберу воедино все наблюдения, мысленно выстраивая историю в единое целое. Или на воспоминание, всплывающее именно в тот момент, когда мне нужно в нем разобраться. Потому что ничто не остается незамеченным.

«Теперь мне пора на встречу с Киттом, но я обязательно сообщу ему, как ты красива в свадебном платье».

Калум стоял всего в нескольких шагах от того места, где он находится сейчас, когда этот комплимент сорвался с его языка. Но я концентрируюсь на следующей фразе. На той, что обвиняющим эхом звучит в моей голове.

«Розы из моего сада будут отлично смотреться с ним».

Уже тогда я почувствовала это смутное беспокойство, этот укол интуиции, но решила не обращать на это внимания. Моя вера в Калума воздвигла стену вокруг моего сердца, но понадобилась всего лишь одна роза, чтобы она рухнула.

Все происходит так быстро, словно я совершаю неизбежный прыжок перед падением. Мои мысли путаются, перетекая одна в другую. Прошлое стремительно приближается к моему настоящему, накладываясь друг на друга, чтобы привести к одному четкому выводу.

Я опускаю взгляд на увядший цветок.

Слова Элли внезапно всплывают из глубин моего сознания.

«Здесь, на территории дворца, есть розарий. Прекрасные розовые цветы, насколько я помню».

Голова идет кругом.

Этот розовый сад существует здесь уже несколько десятилетий.

С каждым вдохом становится все легче.

Фатал. Лидер Сопротивления. Человек, который всегда оказывается в нужное время в нужном месте.

В мой затуманенный разум врывается поток вопросов, на которые нет ответов, вызывая головокружение. Смятение закрадывается в каждую мысль, в каждое мгновение, проведенное с Калумом. От его речи о Сопротивлении в Чаше до кольца на моем пальце.

Я копаюсь в своем сознании, распутывая нити своего прошлого. Волна осознания накрывает меня серией разрозненных мыслей.

Записки.

Почерк.

Испытания Очищения.

В голове запутанная мелодия рифм, написанных этим витиеватым почерком. Одна из свитков в Шепчущем лесу. Еще одна, что была прочитана, у подножия горы Пламмет, а другая — на ее вершине.

Мое сердце бешено колотится, когда кусочки этой головоломки начинают вставать на свои места.

Когда я сражалась с королем, его слова ничего не значили. До этого момента.

«…друг рассказал мне о его намерениях и о Сопротивлении, частью которого он был».

Друг.

Кто-то близкий моему отцу и королю.

Кто-то, преданный последнему.

Цветы не выросли из земли за одну ночь ради Калума. Нет, он ухаживал за ними годами.

Потому что он — Чтец Разума короля.

Как будто мой мир перевернулся.

Но это еще не все. Это только начало.

Я не смотрю на него. Сейчас мой взгляд прикован к королеве.

И тогда все встает на свои места.

Отец — мой настоящий отец — учил меня доверять своим инстинктам. Никогда не колебаться. Никогда ничего не упускать. Словно я снова на Луте, лицом к лицу с Гвардейцем, который приказал мне продемонстрировать мою экстрасенсорную способность. Поэтому, когда я говорю, мои слова звучат уверенно, без тени сомнения.

Даже Чтеца Разума можно прочитать.

— Знаешь… — я медленно поднимаюсь, подол платья шуршит у щиколоток, — я хотела поблагодарить тебя еще раз за те книги. Они скрасили мне время в пути на корабле.

Я поднимаю одну из выцветших книг на прикроватной тумбочке, открывая обложку.

— «Для Пэйдин», — читаю я вслух. Рисунок розы над этими словами вызывает у меня слабую улыбку.

Глаза Калума по-прежнему не встречаются с моими.

Я кладу книгу среди разбросанных заметок, выравнивая одинаковый по размеру подчерк.

— Я бы добавила сюда свиток с Испытаний Очищения, но не успела оставить его себе на память.

Следом я беру фотографию, верчу ее в руках.

— Ты все еще считаешь, что я похожа на свою мать?

Молчание.

— Мне показалось странным, когда ты сказал, что я похожа на нее по тем фотографиям, которые ты видел, — говорю я медленно. — Видишь ли, у нас не было снимков жены моего отца, Алисы. — Я ступаю по ковру, подол платья шуршит у ног. — Понимаешь, нужен Трансфер, чтобы запечатлеть воспоминание Наблюдателя на бумаге, а это выходит слишком дорого для того, чтобы оправдать затраты.

Я отмахиваюсь рукой, отбрасывая объяснение. Затем останавливаюсь, меня направление, и встаю прямо перед ним. Поднимаю фотографию между нами, вынуждая его синие глаза встретиться с глазами Айрис.

«…это не единственная королевская особа, которую ты убил».

Слова Калума звучат в голове, еще один кусок головоломки моего прошлого.

— Но Алиса была не той матерью, о которой вы говорили, — выдыхаю я. — Ты говорил о королеве, которую любил. О той, что умерла, рожая меня.

Я дрожу всем телом. Адреналин, бурлящий в моих венах, заставляет сердце бешено колотиться в груди, а кровь — стучать в ушах. Вес этой истины грозит свалить меня с ног.

— Ты был любовником Айрис, — задыхаюсь я, глядя на него безумным взглядом. — И Чтецом Разума короля, который все это время снабжал его сведениями о Сопротивлении. Поэтому он всегда был на шаг впереди.

Дрожа всем телом, я стою на месте, пока Калум не поднимает на меня взгляд. Это мучительно медленное мгновение, и я стою на границе между прошлым и настоящим.

— Так что я спрошу снова, — говорю я обманчиво спокойно. — Я похожа на свою мать?

Когда его голубые глаза наконец встречаются с моими — с глазами королевы — я вижу, как он вытягивает каждую мысль из моей головы. Он считывает недоверие и тщательно его обдумывает. Я смотрю на Фатала, не удивившись, когда он, наконец, произносит:

— А на кого же еще ты похожа?

Это не первая игра, в которую меня заставляют играть.

И она будет не первой, которую я проиграю.

Поэтому, когда я мысленно произношу эти слова, на моем лице отражается тень улыбки, которая приподнимает уголки его губ.

Здравствуй, отец.