Бесстрашная

Глава двадцать восьмая

Пэйдин

Оглушительный раскат грома пробуждает меня ото сна.

Я сажусь, моргая в окружающей меня темноте. Корабль трясет так сильно, что меня чуть не сбрасывает с койки. Дождь барабанит по иллюминатору, и звук эхом отражается от стекла.

Я сижу, ошеломленная тем, как быстро изменилась погода. Наш второй день в море был на удивление мирным и тянулся бесконечно, пока я читала Каю и бродила по палубе.

Очередной резкий поворот корабля — и мои книги падают на пол с мягким стуком, едва слышным на фоне грохота грома. Через мгновение раздается еще один раскат грома, озаряя комнату мгновенной вспышкой света. Я чувствую, как каждая сердитая волна накатывает на лодку, слышу рев бушующей воды совсем рядом за этими деревянными стенами.

Корабль ныряет в набегающую волну, и меня бросает вперед, прежде чем я успеваю подняться на ноги. Я натыкаюсь на стену и упираюсь в нее руками, пока не решаюсь сделать еще один шаг.

Кое-как добравшись до двери, я хватаюсь за ручку. Пальцы соскальзывают, когда я снова подаюсь вперед. Комод скрипит у меня за спиной, имитируя каждый леденящий душу стон, доносящийся с корабля.

Когда я наконец распахиваю дверь, то вскрикиваю, увидев стоящую за ней фигуру.

— Кай! — Мне приходится перекрикивать бурю, несмотря на облегчение от того, что вижу его. — Что…

Мой взгляд падает на темную тень, медленно растекающуюся по коридору. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, на что я смотрю. И что это значит.

Вода.

Волны захлестывают корабль, готовясь поглотить нас всех.

Его руки внезапно опускаются на мои бедра, отталкивая меня назад.

— Ты должна остаться в этой комнате!

Гром грохочет со всех сторон, сотрясая пол под нашими ногами. Кай пинает дверь, захлопывая ее, и мы оказываемся взаперти, в этой комнате, в этой водяной могиле. Я качаю головой, чувствуя, как паника подкатывает к горлу.

— Нет. Нет, я не могу быть здесь заперта, Кай! Не сейчас!

Вспышка молнии отбрасывает тень на его суровое лицо. Он берет мое лицо в ладони, удерживая, когда корабль снова кренится.

— Ты мне доверяешь?

Из-под двери сочится струйка воды. Словно холодный палец Смерти, она тянется ко мне.

— Пэй?

Его крик заставляет меня снова посмотреть на него. Я неуверенно киваю.

— Да. Я доверяла тебе даже тогда, когда не следовало бы.

— Я знаю, каково это, — он прижимается лбом к моему, выдыхая тихие слова на мою кожу. — Поэтому ты должна остаться здесь со мной, пока нам не скажут действовать иначе.

Мое бешено колотящееся сердце заглушает каждый грохот волн, каждый отчаянный крик команды, которая борется с ними. Каюта, кажется, сжимается вокруг меня, становясь все меньше с каждой мыслью о том, что я больше не могу ее покинуть. Море бушует вокруг меня, и все же, возможно, именно моя клаустрофобия тащит меня навстречу смерти.

Комната становится все меньше, океан все шире. Я задохнусь в этой каюте раньше, чем вода заполнит мои легкие.

Мои легкие.

Кажется, они не могут найти воздух. Я задыхаюсь в другом море. Это тесное пространство, эта постоянно уменьшающаяся каюта, которая вот-вот раздавит меня.

Мои колени подгибаются, прежде чем я опускаюсь на пол. В ушах звенит, я едва слышу обеспокоенный крик Кая позади себя. Он прижимает мое скрюченное тело к себе, и мы раскачиваемся взад-вперед на бурлящих волнах.

Что-то холодное касается моей ноги. Затуманенным взглядом я смотрю вниз и вижу, как ледяной палец смерти царапает мою кожу. Он ласкает меня и в то же время намекает на воссоединение. Он снова нашел меня. В прошлый раз мы встретились в Скорчах, когда он провел песчаными пальцами по моей щеке. Теперь он приказывает бушующему морю вернуть меня к нему.

Крик, раздавшийся у меня над ухом, заставляет меня очнуться. Я опускаю ладонь в лужу, словно пожимаю руку Смерти. Хвалю ее за настойчивость.

— Пэй!

Молния вспыхивает в ту же секунду, когда мое имя разносится по комнате. Его голова прижата к моему плечу, теплое дыхание касается моей обнаженной кожи.

— Все будет хорошо, — уверенно говорит он. — Ты не раз выживала в Скорчах. Теперь ты сделаешь то же самое в Мелководье.

Я киваю, заставляя себя дышать ровнее. Мы сидим на полу, держась друг за друга, пока судно пытается разлучить нас. Я цепляюсь за него, зарываясь пальцами в его мятую рубашку. Он гладит меня по волосам, шепча слова утешения.

Мой якорь во время шторма.

— У меня есть кое-что для тебя, — бормочет он.

Все еще пытаясь подавить панику, я хриплю:

— Надеюсь, это меня отвлечет.

— Что-то вроде того, — он высвобождает одну руку, не отпуская меня до конца и пытаясь сбросить что-то со своих плеч. Только когда он ставит рюкзак на влажный пол, я впервые замечаю его. Сунув руку внутрь, он достает тонко обернутую сферу.

Мне даже не нужно спрашивать, что это. Я знаю эту форму. Знаю этот запах.

Мед.

Слезы подступают к глазам.

— Ты привез его из Илии?

Очередная вспышка молнии позволяет мне разглядеть легкую улыбку на его лице.

— Только для тебя.

Кай позволяет мне самой развернуть упаковку сладкой выпечки. От меда, покрывающего мои пальцы, на губах появляется улыбка. Я забываю о каждой леденящей волне, которая пытается разорвать корабль на части, о каждом страхе, застрявшем у меня в горле. Вместо этого я сосредотачиваюсь на этой липкой булочке и на воспоминаниях о каждой из тех, которыми я делилась раньше.

Мои глаза закрываются, когда я наконец откусываю кусочек. В этом тесте заключен каждый счастливый момент моей жизни, и если я умру сегодня вечером, то хочу, чтобы на моем языке был этот мед. Он напоминает о моем доме — Адине.

— Возможно, она уже чуть зачерствела, — мягко говорит Кай.

— Нет, — выдавливаю я. — Она идеальна. Именно такими я всегда их и ела. Такими мы всегда их ели.

Грохочет гром, и мы раскачиваемся на полу при каждом крене корабля. Я погружаю пальцы в липкую булочку и разламываю ее пополам. Кай выглядит удивленным, когда я предлагаю ему кусочек.

— Это для тебя. Чтобы отвлечься, — твердо говорит он.

— Я хочу, чтобы ты разделил это со мной. Пожалуйста. — Я размахиваю булочкой перед ним так, как всегда делала Адина. — Я не знаю, как есть ее в одиночку.

Он любезно кивает в знак понимания, прежде чем выхватить кусочек из моих пальцев. Я прислушиваюсь к крикам, которые быстро уносятся прочь порывистым ветром.

— Ты тоже заслуживаешь того, чтобы отвлечься, — говорю я так тихо, насколько позволяет штормящее море.

Он проводит прохладными костяшками пальцев по моей щеке.

— Ты всегда будешь меня отвлекать, дорогая.

Вода плещется у моих лодыжек, и все же я сижу здесь, прислонившись головой к его груди. Мы едим эту липкую булочку на полу моей каюты, посреди бушующего моря, и каким-то образом находим покой в этом буйстве.

Как будто я нашла эпицентр бури в нем, а он — во мне.

Я просыпаюсь с мягкой подушкой под головой.

Я точно ее туда не клала. И не поднималась на кровать прошлой ночью. Но вот я лежу на ней, уютно укрытая одеялом, а на руках больше нет следов меда.

Моргая, чтобы сфокусировать взгляд уставших глаз, я обвожу взглядом сырой пол и место, где мы сидели прошлой ночью. Мы провели там несколько часов, разговаривая во время шторма и вздрагивая от каждой волны. Должно быть, я задремала в его объятиях, прежде чем меня перенесли на койку.

За иллюминатором серое небо, а под ним бушует море, вероятно, недовольное тем, что корабль все еще на плаву.

Корабль все еще на плаву.

На моих губах появляется облегченная улыбка, когда я сажусь. Я пережила свой первый шторм на Мелководье. Доживу ли я до следующего? Об этом стоит поволноваться позже.

Поднявшись на ноги, я ступаю по влажному полу и открываю свой сундук. Меня встречает стопка аккуратно сложенной одежды, но я принялась торопливо рыться в ней в поисках чего-нибудь удобного. Я останавливаю свой выбор на обтягивающих черных брюках и свободной блузе.

Надев сверху свой оливковый жилет, я провожу пальцами по потрепанным швам и вытянутым карманам. Кажется, что я почти не надевала этот подарок с тех пор, как вернулась в Илию. Вместо этого меня заставляли носить платья, которые напоминают мне об Адине и о том, что она больше не может их шить, даже после смерти, даже с теми сломанными пальцами.

Окунув руки в таз с чистой водой на комоде, я прогоняю эту мысль, плеснув прохладной водой в лицо. Слегка вздрогнув, я вытираю кожу насухо и…

И вижу, что все мои книги валяются на полу.

— Нет, нет, нет, — шепчу я, бросаясь собирать хрупкие истории. Корабль все еще раскачивается, отчего я с трудом удерживаю равновесие. Поэтому опускаюсь на колени, прежде чем волны вынудят меня растянуться на полу.

Я быстро хватаю книги в охапку, замечая, что их страницы намокли из-за морской воды. Проклиная все на свете, я встаю и направляюсь к двери. Влажные корешки прилипают к моей ладони, когда я выхожу на палубу и встречаю унылое небо.

Ветер треплет мои распущенные волосы, и серебристые пряди закрывают обзор. Я пытаюсь отвести взгляд, но внезапно останавливаюсь, увидев разгром. Большие куски перил оторваны там, где море вонзило свои ледяные зубы в дерево. Спутанные канаты валяются на палубе вперемешку с другим мусором.

Громкие команды капитана гарантируют, что ни один член экипажа не будет стоять без дела. Корабль покачивается подо мной, и я спотыкаюсь на ногах, не привыкших к морю. Окружающие меня моряки усмехаются при виде этого, а затем продолжают невозмутимо шагать по скользкой палубе.

Я поправляю жилет и собираю остатки своего достоинства, осторожно подходя к неповрежденному участку перил. Жгучий и соленый ветер пронизывает меня. Я наклоняюсь над перилами, наблюдая за бурлящей внизу водой. Ее светло-голубой и зеленый цвет обманчиво манит, несмотря на большую глубину под поверхностью. Именно так море и получило свое название — Мелководье.

Крепко зажав три книги под мышкой, я поднимаю одну из них в воздух, позволяя страницам трепетать на ветру. Это не самый идеальный способ их высушить, но он определенно самый быстрый.

Хихиканье у меня за спиной говорит о том, что команда нашла новый повод посмеяться надо мной. Я игнорирую их, как и всех высокомерных представителей Элиты, с которыми мне приходилось жить, и переключаюсь на другую книгу.

Именно в этот момент корабль ныряет в волну, окатив палубу водой и полностью намочив меня. Еще больше смеха наполняет воздух, пока я стою, дрожа, прижимая к груди последний кусочек своего детства.

— Нужна помощь, дорогая?

Я разворачиваюсь на каблуках, едва не падая, когда корабль под нами вздрагивает. А вот и он. Стоит, засунув руки в карманы, такие же глубокие, как ямочка, на которую я смотрю. Черт бы его побрал.

Черт бы его побрал.

Судя по тому, как он на меня смотрит, я, возможно, пробормотала это вслух. Ничто и никто никогда не разрушал меня сильнее. Ни песок, ни море, ни медленное прикосновение Смерти. Потому что, возможно, просто возможно, он — самая разрушительная из всех этих вещей.

Он снимает свое пальто, открывая моему взору обтягивающую черную рубашку.

— Не смотри на меня так.

Эти слова, кажется, пробуждают что-то во мне, какое-то мимолетное воспоминание, затуманенное несколькими бокалами шампанского. Хрупкая мысль разбивается вдребезги от стука моих зубов.

— И к-как же я на тебя смотрю?

От его ответной улыбки кровь приливает к моим онемевшим щекам. Он подходит ближе, накидывает пальто мне на плечи и застегивает его. Я наблюдаю, как его губы формируют ответ, который я так и не услышу.

— Ох, ну и шторм был прошлой ночью!

Я едва знаю этого мужчину, но узнаю его голос с другого конца корабля. Оборачиваюсь и вижу, как Торри идет к нам, его длинные волосы собраны в узел на затылке.

— Но она выдержала, — продолжает он, проводя рукой по ободранным перилам. — Хотя боюсь, это только начало. Мелководье больше не будет таким добрым.

Я крепко сжимаю свои книги под накинутым на меня пальто Кая. Если то, что море показало нам прошлой ночью, было проявлением доброты, я не уверена, что проживу достаточно долго, чтобы увидеть сушу.

— Не вешай нос, девочка! — смеется капитан, глядя на то, что отражается на моем лице. — Тебе нужно продержаться всего четыре дня. А потом, ну, еще и путешествие обратно, но мы пока не будем об этом беспокоиться.

Ему и это кажется забавным, и он продолжает хихикать всю дорогу до штурвала. Я поворачиваюсь к Каю и бросаю на него раздраженный взгляд, который всегда вызывает у него улыбку.

— Что ты собирался сказать? — спрашиваю я, пока любопытство берет вверх.

Он, кажется, обдумывает это, пока его взгляд скользит по воде.

— Ничего из того, чего бы я не говорил раньше.

И это все, что он отвечает, прежде чем протянуть мне руку.

— А теперь, дай-ка мне поработать. Эти книги должны высохнуть до того, как ты прочитаешь мне одну сегодня вечером.

Я усмехаюсь, прежде чем опустить одну из влажных книг на его ожидающую ладонь. Открыв книгу на особенно помятой странице, Кай подставляет ее ветру. Я делаю то же самое, стуча зубами рядом с ним.

Должно быть, мы выглядим нелепо, прислонившись к перилам и держа в руках книги. Я чуть не смеюсь над этой странной картиной, которую мы собой представляем, но вид бурлящей вокруг нас воды перехватывает у меня дыхание. Горизонт простирается во всех направлениях, и нет ничего, кроме колышущегося голубого полотна.

— Ты когда-нибудь задумывался о том, существует ли там что-то еще? — спрашиваю я, и мои слова почти уносит холодным ветром.

Кай перелистывает страницу.

— Кроме легенд? — Он пожимает плечами. — Не уверен.

— Легенд?

Он поднимает брови.

— Ты никогда не слышала об Аструме? Месте, где рождаются тени и умирает великая любовь? — Он произносит это так, будто я должна знать фразу наизусть.

— Мой отец, — я чуть не спотыкаюсь о само слово, зная теперь правду и тайну, скрытую за ним, — не тратил время на то, чтобы научить меня легендам. На самом деле, у него едва ли было время рассказать мне о том, что действительно существует, — заканчиваю я, многозначительно глядя на принца.

— Конечно. Но у него все же было время читать тебе историю о… — Он листает страницы книги. — О лошади с клыками и…

— Хватит. — Смеюсь я, вырывая у него книгу.

— Черт, неудивительно, что ты боишься лошадей, Грэй.

Я закатываю глаза.

— Ты что-то говорил? Про Аструм?

Кай ухмыляется мне, прежде чем открыть еще одну влажную книгу.

— Что ж, многие люди верят, что Аструм существовал задолго до Илии. Там они живут в неизменном состоянии между рассветом и закатом из-за разлученных возлюбленных — солнца Солиса и луне Луне. — Он продолжает, несмотря на мой скептический взгляд. — Тени там ценятся. Они являют собой силу, которую можно украсть.

Я вздрагиваю, когда он захлопывает книгу.

— Знаешь что, держу пари, у капитана есть копия.

С моих губ срывается хриплый смешок.

— Об этом есть книга?

Кай уже уверенно направляется в каюту капитана.

— Конечно, есть. У Торри, скорее всего, есть, потому что у каждого моряка есть. Они всегда ищут этот город, надеясь, что смогут найти его первыми.

Я качаю головой, глядя ему в спину.

— Это абсурд.

— Ты живешь в Илии среди Элитных, и это тебе кажется абсурдным?

Я хмыкаю в знак согласия. Это большее, что я могу сделать, чтобы признать, что он, может быть, прав.

Прежде чем пройти через двойные двери, ведущие в наши комнаты, Кай разворачивается ко мне лицом.

— Она называется «Тень и душа». — Уголок его рта дергается. — И я с нетерпением жду, когда услышу, как ты прочитаешь ее сегодня вечером.