Бесстрашная

Глава шестая

Пэйдин

— Не забывай держать спину ровно. Ах да, и постарайся выглядеть мило.

Я корчу рожицу за ширмой, прекрасно зная, что Элли, стоящая по ту сторону, ее все равно не видит.

— Мило?

Услышав ее осторожную улыбку, я закатываю глаза.

— Ну, может, чуть-чуть улыбнешься. Без гримас в сторону придворных.

— Но ведь мне самой от этого приятнее, — задумчиво говорю я. Потому что это правда, во многих отношениях. Гримасничать не так больно. В этом нет острого, жгучего ощущения, которое сопровождает изгиб моих губ. Улыбка быстро стала ассоциироваться с болью, и в этом действии осталось мало радости.

Мои пальцы ловко проводят по зазубренному шраму, идущему по бокам шеи, останавливаясь лишь тогда, когда он достигает ключицы и резьбы под ней. Как шрифт Брайля, рассеченная плоть рассказывает историю. Каждое движение королевского меча прослеживается по моей коже, впечатываясь в мою плоть.

— Все в порядке? — голос Элли становится все ближе. — Давай, я помогу…

— Нет, — приказываю я, и это слово звучит достаточно резко.

По ту сторону ширмы наступает долгая, невыносимая тишина. Пока, наконец, до моих ушей не доносится робкое:

— О, ладно.

Я делаю глубокий вдох, уже жалея о своем резком тоне. Но я не позволю ей увидеть мою изуродованную кожу и клеймо в виде буквы «О» над сердцем. Это часть меня, которой я делилась только с Каем. И я намерена так и оставить.

Мои пальцы возятся с каскадом маленьких пуговиц, рассыпавшихся по центру платья. Только когда убеждаюсь, что квадратный вырез тщательно скрывает клеймо моей слабости, я выхожу к беспокойной Элли.

— О, оно прелестное, — она отступает в легком замешательстве. — Эм, можно я завяжу шнуровку?

Я сглатываю, снова стыдясь того, что я на нее набросилась. Мои извинения принимают форму слегка вымученной улыбки.

— Да, конечно.

Она быстро справляется со шнуровкой, и с каждым рывком у меня перехватывает дыхание.

— Как думаешь, Адине понравилось бы это платье?

Вопрос Элли заставляет меня замереть, и ее внезапная неподвижность говорит мне, что она не собиралась его задавать. Но впервые после смерти Адины звук ее имени не ощущается как кинжал в животе. Нет, я хочу помнить ее вот так. Видеть ее в швах платья или в лучах солнца. Наблюдать, как она сияет в каждом мгновении, пока я дышу тем воздухом, который она никогда уже не сможет вдохнуть.

Я смотрю в зеркало рядом со мной, изучая наряд.

— Ей бы понравился оттенок, — говорю тихо. Элли облегченно вздыхает за моей спиной. — Она бы сказала, что глубокий синий подчеркивает мои глаза. И, Чума, она позаботилась бы о том, чтобы юбка была… уф… как же она это называла? — Я смотрю на драпировку ткани, пока мои глаза не начинают морщиться от внезапного воспоминания. — «Волнующая». Вот.

Элли тихо хихикает, подходя ко мне, чтобы полностью рассмотреть платье.

— Да, это действительно похоже на нее.

Я провожу ладонями по корсету, отводя взгляд от зеркала.

— Пойдем, — мягко говорит Элли. — Давай сделаем эти голубые глаза еще более яркими.

Она ведет меня к туалетному столику, где я сажусь на скамейку с подушками. Мои ресницы вскоре подведены углем, лицо напудрено, а синяки замаскированы. Она красит мои губы в насыщенный красный цвет, слишком похожий на кровь, которую я никогда не смою с рук.

У меня перехватывает дыхание от сравнения, которое сделал мой запутанный разум. Я опускаю взгляд после резкой мысли, прячась от собственного отражения в зеркале. Потому что я боюсь того, что увижу там. Будет ли это сломленная девушка, смотрящая в ответ, или предательница-королева, которой я скоро стану?

— Пэйдин?

— М-м? — Я поднимаю взгляд на Элли, обнаруживая, что она вопросительно смотрит на меня. — Извини, ты что-то сказала?

— Да, я спрашивала, что ты хочешь, чтобы я сделала с твоими волосами.

— Ах… пусть останутся так, — рассеянно киваю я. — Это поможет скрыть мой шрам.

Еще одна грустная улыбка, и уже не первая.

— Конечно. — Она отступает и окидывает меня взглядом. — Ты выглядишь…

Элли замолкает, и это меня очень беспокоит.

— Что? Если я выгляжу нелепо, пожалуйста, скажи мне.

— Нет. Нет, вовсе нет. — Она долго смотрит. — Ты выглядишь… сильной, в некотором смысле.

Эти слова меня не удивляют в отличие от следующих:

— На самом деле, ты выглядишь как королева.

Я кручу кольцо отца под огромным столом, чтобы хоть как-то отвлечься от того, которое теперь огибает мой безымянный палец.

Поерзав в мягком кресле, я украдкой бросаю взгляд на длинную доску из темного дерева и замечаю, что почти все взгляды прикованы ко мне. Я слегка приподнимаю подбородок, прежде чем изобразить холодное выражение лица как единственную защиту от стольких любопытных глаз.

Массивный стол стоит в центре тронного зала, и даже несмотря на его внушительные размеры, двор сжимается вокруг него плотным кольцом. Мой взгляд скользит по его поверхности, пока не останавливается на…

Облегчение. Утешение. Он.

Нежные серые глаза находят мои. Такими они становятся только тогда, когда смотрят на меня. Между нами снова натягивается связь, обремененная грузом стольких невысказанных слов. Но даже самые прочные узы со временем истончаются. И это будет нашей медленной гибелью — проводить друг с другом каждый день, но так и не быть по-настоящему вместе. Кай отводит от меня взгляд в тот момент, когда двери тронного зала распахиваются.

Все, кто сидит вдоль краев длинного стола, вскакивают на ноги, когда в комнату входит король. Я, потратившая всю жизнь, чтобы научиться вписываться в толпу, быстро встаю вместе с ними. Когда я поднимаю глаза, чтобы найти Китта, они тут же возвращаются к его брату — повторение прошлого, от которого я, похоже, никогда не смогу убежать. Его темная туника облегает тело, чернильная, как и волны, падающие на его лоб. Словно почувствовав мой взгляд, он заводит свои сильные руки за спину и быстро подмигивает мне.

Я опускаю голову, пряча дрожь в уголках губ. Затем я прячу наш момент в тихом уголке памяти, рядом с другими. На случай, если у нас больше не будет возможности разделить еще один.

Китт шагает к краю длинного стола, где Кай встает справа от него, а я — слева. И только когда король усаживается в вычурное кресло, весь двор, оцепенев, опускается на свои места.

— Добрый день, — приветствует Китт с теплотой в голосе. — Прежде всего, я хотел бы поблагодарить всех за то, что вы присоединились ко мне на этой встрече. Я знаю, что нам предстоит многое обсудить и ответить на многие вопросы.

Эта его царственность до сих пор вызывает грусть. Я скучаю по тому беззаботному мальчику, каким он был до того, как ему на голову надели корону. До того, как я заставила его стать таким.

Но вся его жизнь вела к этому моменту, к правлению королевством. И это подходит ему больше, чем я могла себе представить. А может быть, это возродившаяся надежда на Илию заставляет меня вдруг смотреть на него с уважением, а не с отвращением.

Все изменилось в этом кабинете — история была переписана, а лояльность реформирована. Китт, похоже, так же не в восторге от нашей помолвки, и я с опаской задаюсь вопросом о его чувствах ко мне. Насколько сильно король презирает меня за убийство отца, о котором он когда-то так горячо заботился? Наш брак будет не более чем политическим союзом, но если нам суждено провести остаток жизни вместе, я надеюсь восстановить подобие дружбы, которая у нас когда-то была. Если, конечно, он этого захочет.

— Для начала я расскажу об ужасных недоразумениях, которые мы все считали правдой. — Китт обводит взглядом стол. — Надеюсь, тогда причины моего решения станут ясны.

Я делаю глубокий вдох, выпрямляя осанку, как советовала Элли. Однако я не придаю своим чертам лица что-то похожее на любезность. Вместо этого я остаюсь суровой, изображая смелость перед лицом королевства, которое так жаждет меня уничтожить.

— Несколько десятилетий назад Целители утверждали, что нашли болезнь, скрытую в крови Обычных. — Голос Китта звучит так похоже на голос короля, что я едва не вздрагиваю. — Они говорили, что при длительном воздействии эта болезнь ослабляет силы Элиты. И с тех пор, как я стал вашим королем, я обнаружил, что эта история — ложь.

За столом воцаряется хаос. Я сижу молча, мое сердце колотится, когда шокирующие слова Китта повисают в воздухе. Никогда не думала, что услышу правду из уст короля.

Я слегка наклоняюсь, изучая его лицо. Но он не встречается со мной взглядом и вообще не смотрит в мою сторону.

— Видя, что до Чумы Илия была слабым королевством, король Эдрик сделал то, что, по его мнению, было наиболее правильным — изгнал Обычных. Он сделал это, чтобы сохранить силу нашей Элиты, предложив историю, которую Целители охотно поддержали. И вас, народ, не нужно было убеждать избавить королевство от тех, кто лишен силы.

Сидящие за столом обмениваются растерянными взглядами, затем раздаются тихие обвинения. Голос короля прорывается сквозь них:

— Мой отец значительно укрепил наше королевство в прошлом, и за это мы все должны быть благодарны. Но он невольно лишил нас ресурсов, поэтому мне остается делать то, что до́лжно, чтобы спасти нас. — Долгая пауза, осмысление слов. — Так что мы будем рады принять Обычных, вернувшихся в Илию.

Мои губы дергаются в улыбке.

После десятилетий лжи мы, Обычные, заслуживаем громогласного разоблачения, провозглашенного по всей Илии. Но это лучшее извинение, которое может предложить король Элиты. Поэтому я довольствуюсь им.

Слова Китта вызывают взрыв, который рябью прокатывается по столу. Мужчины и женщины всех возрастов вскакивают со своих мест и бессвязно кричат, поскольку мир, которым они когда-то правили, рушится. Китт поднимает руку в попытке восстановить порядок, но хаос продолжает свой разрушительный курс, заставляя меня уклониться от летящего справа локтя.

— Если хотите лишиться языков, во что бы то ни стало продолжайте говорить, продолжайте перекрикивать своего короля, — непринужденная угроза Кая разносится по залу, затыкая даже самые разъяренные рты. Бросив последний взгляд на придворных, Силовик небрежным жестом призывает короля продолжать.

Зеленые глаза Китта полны благодарности. Он смотрит на Кая так, как делал это раньше — как на брата. Но момент проходит слишком быстро, и он вдруг снова превращается в короля, обращающегося к своему двору.

— Я знаю, что это непросто. Я был потрясен, узнав об обмане отца, хотя он принес пользу всем нам. Он был суровым человеком, который с радостью убивал ради власти — как и большинство королей. И после разговора с Калумом я понял, что Сопротивление было просто голосом этих безобидных Обычных. — Он позволяет словам дойти до сознания придворных, прежде чем продолжить: — Изгнание их, как когда-то сделал мой отец, укрепило наш город. Позволив им вернуться сейчас, мы сделаем то же самое.

У меня слегка звенит в ушах, когда я делаю дрожащий вдох. Я никогда не думала, что этот день настанет, не представляла, что буду жить в мире, где мне больше не придется скрывать то, кем я являюсь. Возможно, Китт позволяет Обычным вернуться в Илию только для того, чтобы умилостивить окружающие королевства, но это уже хоть что-то.

Мужчина встает на ноги, и мой взгляд падает на булавку с гербом Илии, которая означает, что он представитель двора. Его мятные волосы привлекают мое внимание, а затем следуют слова, которые он произносит ровно:

— Даже без болезни они ослабят нашу силу, если мы будем размножаться с ними.

Они.

Я не замечала, как крепко сжала кулаки под столом, пока ногти не начали впиваться в ладони.

— Со временем, возможно, — говорит Китт. — Насколько нам известно, смешение крови Элиты и Обычных может принести пользу. Но вы обнаружите, что Обычных, желающих иметь потомство от Элиты, крайне мало.

Вопросы начинают летать по комнате, отражаясь от множества мраморных колонн.

— А что насчет нее?

Я поворачиваю голову в сторону обвинения и вижу бородатого мужчину, указывающего своим толстым пальцем мне в лицо.

— Неужели вы запятнаете королевский род кровью Обычной?

Мой живот скручивается, легкие внезапно сжимаются под облегающей тканью платья. Кай рывком поднимается на ноги и едва не опрокидывает стул. Я тоже встаю, чтобы создать преграду между своим Силовиком и человеком, испытывающим его терпение.

— Достаточно, — говорит король, успокаивая Кая суровым тоном. — Я не позволю ставить под сомнение ни мои суждения, ни мою будущую родословную. Если наследник моего престола будет обладать меньшей силой, то так тому и быть. Это небольшая цена за благополучие королевства.

Его слова должны были бы еще больше меня напугать, но я всегда знала о любви Китта к Илии. Только поэтому он готов пожертвовать силой. Не ради Обычных. Не ради меня.

— Ничто из этого не меняет того факта, что она преступница. Убийца короля! — говорит женщина в безупречно скроенном платье и на каблуках — воплощение привилегированного Атакующего класса Элиты.

Я не могу не вздрогнуть от шума, раздавшегося вслед за ее словами. Руки взмывают вверх в протесте, и голоса вновь оживают вместе с ними. Я медленно перевожу взгляд на Китта в ожидании его слов. Моя жизнь — или, вернее, моя неминуемая смерть — сейчас лежит у него на ладони.

Ужасающее осознание пронзает меня, к пылающим щекам тут же приливает кровь, которую Китту, наверняка, хочется пролить. Он, должно быть, жаждет исполнить эти выкрикиваемые просьбы о справедливости. После всего, что я сделала, он собирался убить меня. До тех пор, пока я не стала ему полезна.

Голос Китта ровный, глаза умело избегают моих.

— Пэйдин защищалась. — Простое, но провокационное заявление, которому никто не осмеливается возразить. — Мой отец получил сильный удар по голове в разгар атаки, еще до того, как столкнулся с Пэйдин. Из-за травмы он был сбит с толку, совсем не в своем уме. В этом состоянии он бросился за ней, и мисс Грэй была вынуждена защищаться. Впредь я не хочу больше слышать об этом.

Шрам над сердцем начинает ныть, напоминая о том, что на самом деле произошло в тот день.

«Я оставлю след на твоем сердце, чтобы ты не забывала, кто его разбил».

Мой взгляд падает на сжатые в кулаки руки, покоящиеся на коленях. Они едва заметно дрожат, заставляя синюю ткань под ними колыхаться. Я все еще чувствую отпечаток рукояти меча, помню точное усилие, с которым вонзила клинок в грудь Эдрика Эйзера. Помню взмах кинжала, натяжение тетивы, погружение меча.

Каждая отнятая мной жизнь отпечаталась в линиях моих ладоней. И я страшусь, кто станет следующей жертвой их грубого прикосновения.

— Листовки будут распространены по всему городу. — Я моргаю, возвращаясь к настоящему, пока слова Китта доходят до моего притупленного слуха. — Они объявят о нашей помолвке Илии, но, что гораздо важнее, — окрестным городам. Я отправлю гонцов в Дор и Тандо, а также постараюсь найти способ доставить весть в Израм. В этих свитках будет все, о чем мы говорили сегодня. Все причины и объяснения. Через два дня мы устроим парад в честь этого события. И все оставшиеся Обычные в королевстве, равно как и те, кто живет за его пределами, должны быть приняты.

Рты открываются одновременно по периметру стола, но король заговорил прежде, чем из них успевает вырваться какой-либо звук:

— На этом все. Благодарю за то, что уделили время.

Я практически слышу, как щелкают челюсти после этого внезапного окончания. Китт встает и, помедлив, протягивает мне руку. Мой взгляд скользит к Каю, даже когда я медленно тянусь к ладони его брата. Но он не смотрит на меня. Нет, его взгляд замирает на моей ладони, покоящейся на руке короля, и мрачнеет с каждой секундой нашего прикосновения.

И когда мы выходим из зала, рука об руку, я хочу, чтобы Кай встретился со мной глазами и прочитал послание в них.

Притворяйся.