Бесстрашная

Глава двадцатая

Пэйдин

Корона давит своей тяжестью мне на голову.

Я не могу представить, какую боль в шее должны испытывать члены королевской семьи. Хотя, похоже, я узнаю об этом самолично.

Моя рука крепко прижата к руке Китта, но он, кажется, не стесняется крови и грязи, которыми я пачкаю его безупречную форму.

Взгляды, их так много, скользят по моему израненному телу.

Я никогда не позволяла себе истекать кровью на глазах у такого количества Элиты. Никогда не позволяла им видеть меня такой слабой. И по этой причине я держу голову высоко и смотрю прямо перед собой.

Боль пронизывает каждое движение, замедляет каждый шаг. Я заставляю свое изможденное тело продолжать этот фарс, пока мы не покинем тронный зал. Мои ноги дрожат, едва удерживая меня после длинного пути через город. Но рука Китта — утешение, скрытая поддержка, на которую я тяжело опираюсь.

Двери маячат впереди, как и надежда на облегчение. Все головы поворачиваются, чтобы посмотреть, как мы выходим из тронного зала, и только когда бесчисленные пары глаз исчезают из виду, я полностью прислоняюсь к Китту.

— Еще чуть-чуть, — бормочет он, теперь уже обнимая меня за плечи. — Давай доберемся до стены.

Я позволяю ему направлять меня и, что еще сложнее, позволяю ему видеть, как я сопротивляюсь. Его хватка, нерешительная и неуверенная, словно он не знает, насколько сильно хочет помочь. Его прикосновение непривычно. Оно так отличается от властного прикосновения его брата.

Корона соскальзывает с моих кровавых прядей — с тех, о которых я изо всех сил стараюсь не думать. Китт склоняется ближе, когда я приваливаюсь к стене. Он звучит так же неуверенно, как и выглядит:

— Ты в порядке?

Я едва сдерживаю смешок.

— Знаешь, бывало и лучше.

Он почти улыбается.

— Ты была… — Он прочищает горло, восстанавливая между нами ту самую отчужденную дистанцию. — Ты отлично справилась.

— Я просто пыталась не облажаться и не растянуться здесь, — выдыхаю я.

— В этом нет необходимости, — он оглядывает мое израненное тело. — На тебе и так достаточно крови.

Я сглатываю.

— Ты даже не представляешь.

Несмотря на тяжесть его взгляда, блуждающего по моему лицу, я избегаю его. Понимая мое молчаливое желание сменить тему, он произносит:

— Ты все же принесла корону.

При упоминании о ней я с радостью снимаю тяжелое украшение с головы.

— Вот. Моему телу и так хватает боли — не хватало еще, чтобы эта штука сломала мне шею.

— Ну, — Китт медленно берет корону, — уверен, скоро ты привыкнешь.

— Конечно, — неловко отвечаю я.

При мысли о нашей помолвке его взгляд опускается на кольцо, все еще украшающее мой палец. От уха до уха расползается улыбка, когда он осторожно берет меня за руку. Он прочищает горло, переходя на легкий кашель:

— Нам придется почистить его. — Он проводит большим пальцем по запачканному грязью алмазу. Затем поднимает взгляд на меня, оценивая, что сильно удивляет. Но его следующие слова поражают еще больше: — После этого мы позаботимся о том, чтобы кольцо снова оказалось на нужном пальце.

Мое сердце замирает, ударяясь о ребра, покрытые синяками. Я опускаю взгляд на кольцо, которое все еще украшает мою правую руку. Оно все еще там, где Кай оставил его накануне моего Испытания.

Я никогда не верну его на место.

Я открываю рот, готовая вымолвить оправдание, превратить правду во что-то менее компрометирующее. Китт уже выразил свою обеспокоенность моими отношениями с Каем, и это только подтвердило его опасения. Я чувствую, как паника накатывает на забрызганное кровью лицо, медленно превращая его в нечто подозрительное.

Именно тогда мой взгляд скользнул по плечу короля, словно притянутый какой-то нитью, от которой я не могу избавиться.

Его серые глаза встречаются с моими, и при взгляде на меня в них появляется облегчение. Мое тело дрожит, горло горит. Мне так хочется упасть в его объятия.

Я вернулась к нему. Я прожила еще один день, притворяясь, что не люблю его.

Кай быстро направляется к нам, чтобы избавить меня от необходимости лгать королю. Только тогда Силовик отрывает от меня взгляд и устремляет его на Китта.

— Двор, кажется, немного взволнован, брат. Возможно, ты захочешь вернуться туда и сказать несколько слов.

Взгляд Китта мечется между нами, словно он пытается сложить кусочки головоломки. Но уже через мгновение он весело произносит:

— Да, пожалуй. Я также объявлю о бале, который мы устроим завтра в честь этого выдающегося достижения.

Я заставляю себя улыбнуться, хотя он обращался не ко мне.

— Спасибо. Но не уверена, что буду готова танцевать.

После долгого молчания его взгляд встречается с моим.

— Я пришлю Целителя в твои покои.

Я качаю головой, но его суровые слова прерывают меня:

— Пусть осмотрит тебя. Это приказ твоего короля. — С этими словами он делает шаг назад, слегка приподнимая корону. — Я с нетерпением жду рассказа о случившемся. Но пока что отдохни.

Когда он возвращается в тронный зал, я обессиленно прислоняюсь к стене.

Кай мгновенно оказывается рядом. Его рука уверенно обнимает меня за талию, теплое дыхание опаляет мое ухо.

— Я держу тебя. Я держу тебя, Пэй.

Я чувствую себя слабой, когда он обнимает меня, как будто сила — это лишь видимость, которая нужна только тогда, когда его нет рядом. И именно это осознание заставляет меня вспоминать каждое мгновение Испытания. Я опускаю взгляд на дрожащие окровавленные руки, которые протягиваю к нему.

— Я… Я снова запятнала душу.

— Тсс, — он берет меня за запястья, прижимая эти окровавленные руки к своей черной тунике. — Пусть теперь и моя душа будет запятнана.

Я слабо смеюсь, хотя мой смех звучит, скорее, как рыдание. По-прежнему держа меня за запястья, он кладет мои руки ярко-алого цвета на свою шею. Мои веки закрываются, когда его теплые и успокаивающие руки обнимают меня. Но когда мои ноги отрываются от земли, они распахиваются.

— Полегче, — шепчет он, уловив мои безмолвные протесты. — Иначе ты доберешься до своих покоев только к собственной свадьбе.

Моя голова покачивается на его плече в такт шагам.

— Не думала, что ты когда-нибудь заговоришь о моей свадьбе.

Он сглатывает.

— Я подумал, что ты не пройдешь через те двери этой ночью. И понял, что лучше проведу всю оставшуюся жизнь вдали от тебя, наблюдая издалека… чем совсем без тебя.

Я сглатываю. Горло пересохло.

— Тебе не стоит этого делать. Мы должны держаться подальше друг от друга. Сейчас даже больше, чем когда-либо.

— Да, — просто говорит он. — Поэтому я эгоистично краду этот момент.

Я слишком утомлена, чтобы сформулировать ответ — да и внятную мысль тоже. Он поворачивает за угол, прижимая меня ближе. Я позволяю взгляду скользить по его небритой челюсти, по складке беспокойства между темными бровями. Меня убаюкивают его размеренные шаги, а ритмичное биение его сердца под моим ухом гипнотизирует.

— Не могла бы ты повернуть ручку, дорогая?

Я, должно быть, задремала, потому что, когда открываю глаза, мы уже стоим у двери в мою спальню.

— Не хотелось бы выбивать ее снова, — продолжает Кай. — Не стоит давать Энди еще одну причину на меня злиться.

Убрав тяжелую руку с его плеча, я нащупываю дверную ручку. Как только мне удается повернуть ее, Кай заходит в комнату и пугает задумавшуюся Элли.

— О, Пэйдин! — Ее голос по-прежнему мягкий, но в нем куда больше тревоги, чем я ожидала.

— Я правда так ужасно выгляжу? — я практически хриплю.

Кай бережно усаживает меня на кровать, словно я действительно так хрупка, как ощущаю себя. Он поддерживает меня за шею, чтобы я не упала с края матраса.

— Ты выглядишь как человек, который только что совершил невозможное, — шепчет он, наклоняясь ближе.

Я улыбаюсь, ощущая вкус крови на потрескавшихся губах.

— Значит, у меня адский видок?

— Если ты выглядишь как ад, — шепчет он с лукавой улыбкой, — тогда мне повезло, что именно туда я попаду.

Мой натянутый смех прерывается внезапным движением у него за плечом. Отстранившись, я с ужасом вспоминаю, что мы не одни. Увидев, как краснеют мои щеки, Кай оборачивается и видит Элли, застывшую с широко раскрытыми глазами в центре комнаты.

Присев передо мной на корточки, Силовик откашливается, готовясь мягко отдать приказ.

— Элли, принеси мне, пожалуйста, ведро теплой воды и полотенце.

Он говорит это так, будто она не видела, что произошло между нами всего несколько мгновений назад. Как моей служанке, полагаю, ей все равно. Но как моей подруге, я должна буду объясниться.

Она коротко кивает и спешит в ванную. Кай добавляет:

— И мыло тоже.

Я неловко сижу, его руки обхватывают мои ноги с обеих сторон. Наши глаза встречаются: мой обеспокоенный, а его слишком довольный. Я бросаю на него предупреждающий взгляд, который, надеюсь, ясно говорит: «Держи свои руки при себе, пока она не уйдет». И, конечно, он делает прямо противоположное.

С усмешкой, от которой хочется одновременно и поцеловать, и ударить его, он медленно скользит ладонями по моим бедрам. Мой слабый предупреждающий взгляд не останавливает его медленный, скользящий по моим ногам. Я не могу не улыбнуться ему в ответ, и он, кажется, воспринимает это как знак одобрения.

Я настолько отвлечена его прикосновениями, что даже не замечаю, как Элли ставит ведро с водой рядом с ним. Она кладет тряпку и мыло, потом выпрямляется, прочищая горло.

— Этого достаточно, Элли. Спасибо, — говорит Кай, не отводя взгляда от меня. — Я дам знать, когда звать Целителя.

Быстро сделав реверанс и бросив на меня взгляд, Элли стремительно выходит из комнаты, закрыв за собой дверь. Я снова обращаю внимание на ухмыляющегося парня передо мной и толкаю его в грудь.

— Отличная попытка притворства, принц.

Он опускает тряпку в воду и пожимает плечами.

— Вся жизнь впереди, чтобы притворяться. А сейчас… я хотел, чтобы ты не отключалась.

— Ты меня отвлекал, — выдыхаю я, опуская взгляд на запекшуюся кровь на руках.

Мои испачканные ладони быстро исчезают под влажной тканью, которую он кладет на них.

— И я с радостью стану твоим отвлечением от боли. Пока это будет тебе нужно.

Кусок мыла царапает мои руки, но я рада этому дискомфорту. Кай вытирает алую жидкость, которая теперь стекает по моей коже, окрашивая полотенце пятнами крови незнакомых мне людей.

Я пытаюсь проглотить эмоции, комом подступающие к горлу.

— Отвлечения мне нужны не от боли… А от воспоминаний о том, что я сделала.

Он проводит тканью меж моих пальцев, избавляя кожу от любых следов, которые оставило это Испытание.

— Я знаю, — его голос наполнен тяжестью понимания. — Все станет по-прежнему спустя некоторое время.

Я блаженно замираю, когда он опускает мои руки в ведро с водой, позволяя теплу окутать их.

— Я тоже не думала, что войду в тронный зал этой ночью, — шепчу. — Я была готова умереть рядом с Мариной в той гробнице, куда я упала. Я никогда так не боялась… хотя вся моя жизнь прошла в страхе.

Теперь он перешел к моим предплечьям, проводя тканью по каждому пятнышку грязи и крови, разбрызганных там.

— Пэй, нам не обязательно говорить об этом сейчас.

— Там было так темно, — выдыхаю я, потому что часть меня отчаянно хочет освободиться от этих воспоминаний. — Такой полной, безжалостной тьмы я никогда не видела. И летучие мыши…

Я заметно вздрагиваю, и Кай успокаивающе кладет руку мне на поясницу. Я смотрю, как он вытирает каждый след от когтей, каждый порез, которыми наградили меня чудовища. Когда испачканная тряпка доходит до раны на плече, я шиплю от боли. Он изо всех сил старается вытереть кровь вокруг нее и бормочет:

— Но ты выбралась. Ты добыла корону. И врезала ею по голове какому-то ублюдку.

Я поднимаю глаза и вижу на его лице лукавую улыбку.

— Угадал?

Я качаю головой, глядя на него.

— Как ты…?

Он усмехается:

— Ты не единственный наблюдательный человек, Маленький Экстрасенс.

Когда его улыбка становится только шире, я фыркаю:

— Что ж, мне это не доставило удовольствия.

— Я знаю, — его взгляд смягчается. — Жаль, что не я сделал это за тебя.

— Когда-нибудь станет легче? — Мой голос звучит устало, отражает нынешнее состояние моего тела. — То плохое, что якобы оправдывает надежду на что-то хорошее?

— Пока — нет, — вздыхает он. — Но твои беды будут принадлежать мне, когда я стану твоим Силовиком. И, может быть, тогда, когда я пойму, что ты заслуженно получаешь лучшее, станет полегче.

Я качаю головой, глядя на пятно крови на его груди там, где он прижимал мои ладони.

— Я не хочу больше пачкать твою душу.

Он грустно улыбается.

— Там уже почти нечего пачкать, дорогая.

Хватает всего трех движений тряпкой, прежде чем он меняет тему. В его голосе звучит вызов:

— Как насчет того, как ты прошлась по тронному залу? Ты видела выражение всех этих лиц, когда надевала корону на свою голову? — Взгляд, которым он окидывает меня, тяжелый. — Тебе это понравилось?

— Я…

Мне понравилось.

Но вместо правды я говорю:

— Я не возражала.

Он стирает грязную полоску с моего подбородка, задевая зазубренный шрам под ним.

— Ну же, не будь такой скромной, Грэй.

— Ладно, — мой взгляд встречается с его. — Могу сказать, я почувствовала силу. Это придало мне силы.

— И отлично, — выдыхает он. — Сконцентрируйся на этом чувстве. Не на том, что потребовалось, чтобы его достичь.

Мои пальцы находят его свободную руку.

— Я не хочу получать власть, если ценой будет потеря себя.

Он проводит тряпкой по моему носу, стирая кровь, а затем щелкает по кончику пальцем.

— Все теряют себя ради чего-то. Так что сделай так, чтобы это стоило того.

Я позволяю ему наклонить мою голову в тусклом свете. Он осторожно вытирает каплю засохшей крови, прилипшую к моему виску.

— А ты? Ради чего потерял себя ты?

— Долг. Верность. — Его губы кривятся. — И одна сереброволосая заноза в моей заднице.

Я откидываюсь на руки, изучая его.

— И ты считаешь, что это стоило того? Потерять себя из-за Обычной?

Когда он убирает ткань с моего лица, я не могу понять, что он чувствует.

— Из нас двоих ты единственная, кого, кажется, волнует этот факт.

Я резко выпрямляюсь — настолько резко, что Кай сразу прижимает ладони к моим бедрам, удерживая меня на кровати.

— Конечно, волнует! — Мой голос охрипший, надломленный. — Я слаба. Я едва не умерла сегодня, и… — я кладу ладонь ему на щеку, поворачивая его лицо к себе. — Посмотри на меня, Кай. Посмотри, ради чего ты решил потерять себя. В тронном зале я могла казаться сильной, но на самом деле я всегда буду самозванкой среди по-настоящему сильных.

Он качает головой, отводя взгляд. Теперь обе мои руки обнимают его лицо.

— Я волнуюсь за тебя, Малакай.

От звука его полного имени серые глаза закрываются полностью.

— Если я умру…

— Перестань.

— Если я умру, — повторяю твердо, — я хочу, чтобы ты нашел что-то другое, ради чего стоит терять себя. Я не позволю, чтобы моя неминуемая смерть стала и твоей тоже. — Я прижимаюсь лбом к его лбу, голос срывается. — Обещай мне это. Прошу.

— Пэй… — с надрывом в голосе произносит. — Я скорее отдам за тебя жизнь, чем найду что-то другое, ради чего стоит жить. — Его пальцы скользят в мои волосы, вдоль моего затылка. — Ты — моя неизбежность. В жизни и в смерти.

Слезы застилают мне глаза, одна из них скатывается по щеке, когда наши губы встречаются. Он нежно обнимает меня, поцелуй достаточно мягок, чтобы разрушить все мои барьеры. Я таю в его объятиях. Ничто не было таким сладким, как безмолвное обещание на его губах.

Ты моя неизбежность.

Поцелуй становится глубже, и с каждым прикосновением губ я умоляю.

Я люблю тебя

Я говорю ему об этом вздохом, который срывается с моих губ. Каждым медленным проявлением нежности при соприкосновении кожи. Каждым ударом сердца, которое принадлежит ему.

Я люблю тебя.

Он пахнет сосной, специями и долгими ночами под ивой.

Я люблю тебя.

Он на вкус — как тайна, которую хочется прокричать, слово, вертящееся на кончике языка, которое я никогда не смогу произнести. Так что я просто шепчу его имя, будто этого достаточно, чтобы назвать его своим. Как будто я не думаю о трех роковых словах, когда говорю это.

Я люблю тебя.