Бесстрашная

Глава двадцать третья

Пэйдин

Моя кровь словно бурлит.

Я ощущаю одновременно легкость и тяжесть, а распространяющееся под моей кожей тепло одурманивает. Я никогда не чувствовала себя такой беззаботной, такой равнодушной к жизни, правилам, надеждам и неудачам…

О чем я только думала? Голова кружится, и это не то чтобы неприятно, скорее достаточно внезапно, и благодаря этому у меня получается избавиться от своих мыслей.

Не помогает и то, что остальная часть меня кружится… уже довольно долго. В данный момент я не хочу ничего выяснять. Я еле избавилась от длинноного Джакса, с которым танцевала, — или занималась чем-то отдаленно похожим на танец, — среди пристальных взглядов придворных.

Потому что я наметила себе новую цель гораздо более веселую.

Парни прислонились к колонне, их черные костюмы резко выделяются на фоне мраморного камня, и я не могу сосредоточиться ни на чем другом, потому что, черт возьми, они выглядят так хорошо.

Я чувствую, как моя улыбка становится шире, пока иду к ним настолько прямо, насколько это возможно. Они очень привлекательны, братья Эйзер. И я проведу с ними остаток своей жизни. Замужем за одним из них, в то время как мое сердце будет любить другого.

Эта мрачная мысль — одна из многих, от которых, как я надеялась, меня уберегут многочисленные бокалы шампанского. Но, как и все остальные, эта мысль мимолетна. Как и желание оторвать Блэр голову. Пока что.

Я внезапно оказываюсь перед королем и его Силовиком. Китт и Кай. Жених и… к сожалению, не жених.

Меня так и тянет что-нибудь сказать, во рту пересохло, и… где, черт возьми, мои туфли? Я отмахиваюсь от этого и задаю вопрос:

— Почему вы двое не веселитесь?

Отвечает Кай, голос у него… ох, слишком соблазнительный для моего нынешнего состояния:

— Нам тоже стоит потанцевать с Джаксом?

Китт усмехается, а я расслабленно улыбаюсь, наклоняя потяжелевшую голову. Я хочу, чтобы он смеялся над моими словами. Я хочу, чтобы он хотел проводить со мной время. Или что-то в этом роде.

— Нет, я уверена, что ты уже это сделал. Поэтому я пришла пригласить тебя на танец.

Что ж, это интересная идея. Я боюсь того, что вылетит из моего рта в следующий раз. Все, что я говорю, шокирует даже меня саму.

Кай качает головой.

— А я думал, ты уже ничем меня сегодня не удивишь.

Когда взгляд Силовика встречается с моим, король снова придает своему выражению лица скучающий вид. Прекрасно. Я бы хотела, чтобы мы снова стали друзьями. Он отвечает отрывисто:

— Меня? Или Кая?

Кажется, я хихикаю.

— Да.

И, не дав им опомниться, хватаю их обоих под руку. Я не утруждаю себя попытками даже прислушаться к их настойчивым протестам, пока тащу их на танцпол. Люди расступаются перед нами, настолько ошеломленные, что тут же начинают шептаться друг с другом.

Остановившись в центре танцпола, я поворачиваюсь к парням.

— Как будущая королева, я провозглашаю новую традицию!

Наверное, я это выкрикнула. Упс.

Кай теперь зажал переносицу пальцами, едва сдерживая смех.

— Чума с тобой, надеюсь, ты завтра все это вспомнишь.

— Тсс, я издаю указ, — шикаю я.

Китт будто бы даже улыбнулся:

— Мы слушаем, Пэйдин.

Мне приятно, что он назвал мое имя. Это прогресс.

Я прочищаю горло, игнорируя десятки удивленных взглядов вокруг, и…

Хм. Кажется, мне не хватает роста для такой торжественности. Авторитета, что ли. Где же мои каблуки, когда они действительно нужны?

— Я постановляю, — начинаю я торжественно, выпрямляя спину, — танец втроем. В знак единства.

И не даю им шанса на возражения. Очень по-королевски.

Я обвиваю руками их плечи и начинаю раскачиваться в такт живой музыки. Вот она, забава, которую я искала. Вот что нас объединит. Разве есть способ лучше, чем этот, чтобы вынудить короля вновь стать моим другом?

Я не могу перестать смеяться. Чума, да разве я когда-нибудь смеялась так много? Сомневаюсь. И я думаю, что именно по этой причине парни начинают двигаться вместе со мной.

Они обмениваются взглядами. Это та братская связь, которую никогда не разорвать, — если только я не стану причиной разрыва, но эта мысль пугает — и которая заставляет их общаться на языке, которого я не понимаю. И молчаливый вывод, к которому они приходят, явно в мою пользу. Не из жалости, нет, а из заботы. Кай заботится обо мне, а Китт — о Кае.

Вскоре их руки обвивают мою спину, переплетаясь друг с другом. Мы кружимся в нашем импровизированном кругу, выполняя любые движения, какие захотим. Меня тянут, крутят, и я смеюсь все громче с каждой минутой. Они смеются вместе со мной, может, надо мной, но мне все равно. Я так счастлива, что готова пожертвовать своим достоинством.

Мы выходим из круга и просто пляшем как вздумается. Они кружат меня, поочередно передавая из рук в руки. И я даже не сразу замечаю, как весь зал начинает танцевать вслед за нами. Скопления тел кружатся и танцуют друг с другом, смеясь над неформальной обстановкой.

Осмелюсь сказать — это самый веселый вечер в истории этого двора.

Балансируя на цыпочках, я закидываю руки на плечи королю и его Силовику, сияя от счастья. В хаосе столько красоты. И… и вдруг меня поднимают в воздух.

Я взвизгиваю, когда чьи-то руки обнимают меня за талию и отрывают от пола. Теперь я на целую голову выше парней, поддерживающих меня — и это именно тот рост, которого не хватало для издания моего импульсивного указа.

Я опускаю взгляд налево. Там стоит Китт. На его светлых волосах криво сидит корона, его улыбка поразительно широкая, а поведение — как у парня, который давно стал моим другом, а не того, кого я предала. Я вижу надежду, когда смотрю на него в этот момент. Наша дружба вновь возрождается.

Смотрю направо. Темные волосы Кая спадают на лоб, глаза светятся, а его ямочки…его чертовы ямочки. Но прежде всего я обращаю внимание на то, как он смотрит на меня. Любовь. Она в его взгляде, в прикосновении, в изгибе улыбки, которая, насколько я знаю, принадлежит только мне.

Комната вращается вокруг меня, но я смотрю только на него. Держусь только за него.

И буду держаться. До конца танца. И в следующей жизни тоже.

Ночь проходит в виде смутных вспышек.

Мой рот сводит от улыбок, а ступни — от танцев.

Но я не стою на ногах в этот ослепительный момент.

Нет.

Я в крепких объятиях, прижата к широкой груди, улыбаюсь, глядя на красивое лицо. Кай просит, чтобы я перестала так на него смотреть.

Мой голос звучит отдаленно:

— И как же я на тебя смотрю?

Он отвечает, что я смотрю на него как на обещание, которое не смогу сдержать.

Это меня сбивает с толку. Или нет. Может, наоборот — это совершенно логично.

— Я хочу рассказать тебе секрет… но боюсь его.

Он предлагает сказать его за меня.

Я киваю.

И тогда замечаю, что у него на пальцах — туфли, свисающие с руки под моими коленями.

— Ты нашел мои туфли! — восклицаю я.

Он шепчет секрет, состоящий из трех слов.

— Ты нашел мои туфли для меня!

Еще одно признание, произнесенное шепотом.

Глаза наполняются слезами.

— …ты нашел мои туфли!.

Он говорит, что любит меня. Снова и снова.

Я закрываю лицо подушкой, отгораживаясь от света.

С тяжелым стоном переворачиваюсь на бок и почти соскальзываю с кровати. Голова раскалывается, и стоит приоткрыть один глаз, как я тут же об этом жалею. Солнечный свет давно заливает комнату, ласково согревая мою постель, будто лучи хотят коснуться моей щеки.

Накрыв одеялом свою ноющую голову, я с радостью прячусь от внешнего мира. Но мир за пределами укрытия начинает говорить.

— Знаешь, я ставил на полдень, а вот Кай был уверен, что ты проснешься на два часа позже, — раздается знакомый голос. — Он оказался прав. Видимо, стоило его послушать. Он все-таки знает тебя лучше.

— Не стоит давать ему слишком много поводов для гордости, — бормочу я из-под одеяла. — А то возомнит о себе.

Собравшись с духом, я медленно приподнимаю одеяло, под которым пряталась, и щурюсь от болезненного света. Я по одному голосу только понимаю, кто находится в этой комнате вместе со мной. Но это не делает его появление менее шокирующим, когда я вижу его зеленые глаза и растрепанные светлые волосы.

Он в моей комнате. И, что еще удивительнее, пришел навестить меня. Я почти ничего не помню с прошлой ночи, но, должно быть, сделала что-то правильно. Теперь главное — не испортить этот прогресс.

Я кое-как сажусь, и Китт тут же замечает:

— Шампанское куда менее веселое наутро.

Взгляд моих уставших глаз останавливается на том месте, где он сидит рядом с моей кроватью. Король пристально смотрит на меня, и все, что я могу сделать, — это слабо выдавить:

— У меня голова раскалывается.

— Я ожидал чего-то такого, — говорит он медленно. — Поэтому я и велел Гейл приготовить вот это для тебя.

Он берет стакан с прикроватной тумбочки, медленно взбалтывая мутную жидкость. Я изо всех сил стараюсь не показать удивление от такого доброго жеста. Но трудно игнорировать, как надежда расцветает внутри меня.

— Это выглядит… пугающе, — хриплю я наконец. — И что это вообще?

Его улыбка настораживает.

— Лучше не знать. Но станет легче. Поверь.

Я бросаю на него скептический взгляд, рассматривая жидкость. Он наклоняет голову, призывая меня выпить это. Но как только я подношу стакан к губам и запрокидываю голову, чтобы сделать глоток, тут же жалею об этом. Вкус просто отвратительный, и я всерьез подумываю выплюнуть эту зернистую жидкость обратно.

— Нет-нет, не сдавайся, — уголки губ Китта поднимаются, и только это не дает мне остановиться.

Я торопливо допиваю остатки мерзкой жидкости и, отрывисто кашляя, протягиваю ему стакан.

— Это было… — я содрогаюсь. — Это было ужасно.

— Средство от похмелья Гейл не для слабонервных, уж поверь. — Его взгляд на мгновение становится отстраненным. — Мы с Каем прошли через это много раз за все эти годы.

Следом он вручает мне стакан воды, который я тут же выпиваю, надеясь избавиться от ужасного послевкусия. Король продолжает наблюдать за мной, сидя рядом почти непринужденно, совершенно не соответствуя образу короля.

— Как ты себя чувствуешь?

Я медлю, прежде чем дать ответ:

— Лучше, на самом деле. Спасибо. Я просто… — чувствую себя ужасно неловко. — Не ожидала, что ты придешь.

— Кто-то же должен был убедиться, что ты все еще жива, — просто отвечает он.

— Я рада, что ты решил проверить.

Наступает долгая пауза. Похоже, он не верит, что я говорю всерьез. Затем он резко меняет тему:

— Сегодня я выступаю перед двором по поводу твоего следующего Испытания.

Я резко выпрямляюсь.

— Уже?

Китт кивает.

— Проверка милосердия займет больше времени, чем проверка храбрости, так что я хочу начать пораньше.

— Я снова пойду на Испытание через несколько дней…

Эти слова оглушают, но я едва ли прошептала их. Знакомое чувство паники лишает меня самообладания. Я прошла первое Испытание, но это не значит, что пройду и следующее. И как всегда в своей жизни — я боюсь.

— Зато ты по крайней мере хорошо отдохнула, — пытается приободрить Китт.

Я прислоняюсь головой к стене, она все еще болит.

— Когда я вернулась в свою комнату прошлой ночью?

— Почти в пять утра, — отвечает он. — Кай принес тебя сюда.

Я почти вздрагиваю от его слов. Нет, в них нет укора, и от этого только хуже. Разговоры о Кае всегда были и будут невыносимо неловкими. Я стараюсь сменить тему:

— Чума, сколько же я выпила…

— Полагаю, достаточно, чтобы почти ничего не помнить?

Я выдыхаю:

— Да, все очень… смутно. Помню лишь обрывки бала. — Бросаю на него взгляд. — Ну, я точно помню, почему начала пить.

Перед глазами тут же всплывает образ Блэр, и злость снова разгорается в груди.

— Мне жаль, что ее присутствие так расстроило тебя, — спокойно говорит Китт. — Но тебе придется привыкнуть к тому, что она рядом. Я не могу просто заставить ее исчезнуть.

— О, я могла бы, — говорю я, и на моем лице нет даже намека на улыбку. — Позволь мне. Пожалуйста.

— Ты знаешь, что это невозможно, Пэйдин, — Китт проводит рукой по затылку. — Но ты, похоже, отлично проводила время, несмотря на ее присутствие. Даже заставила весь двор повеселиться — а это, скажу я тебе, очень непростая задача.

— Ах да, танцы, — медленно произношу я. — У меня до сих пор болят ноги.

— Говорят, ты довольно быстро избавилась от туфель, — он кивает в сторону каблуков, небрежно брошенных возле моей кровати.

Я смотрю на них, и в голове пытается всплыть воспоминание, но прежде чем я успеваю его ухватить, Китт поднимается на ноги.

— Ты еще и указ издала. Очень впечатляюще.

Я смеюсь.

— Не издевайся.

Это почти вызывает у него улыбку, но он лишь кашляет в кулак и встает.

— Я пришлю Элли, чтобы она помогла тебе собраться. У меня назначена встреча. — Он указывает на прикроватную тумбочку, привлекая мое внимание к тому, что стоит там, дымясь на солнце. В своем затуманенном состоянии я не заметила миску. — Кай сказал, что ты, скорее всего, захочешь это. Он тебя хорошо знает, так что я ему поверил.

Я не могу сдержать улыбку, глядя на овсянку, украшенную ягодами. Ягодами, которые Кай терпеть не может. Черника лежит среди дымящейся овсянки, напоминая мне о той долгой ночи под ивой.

— Спасибо, — бормочу я, поднимая глаза на Китта. — За то, что принес это для меня.

Он быстро кивает и кашляет в кулак, перепачканный чернилами.

— У тебя два часа. Увидимся в тронном зале.

Он выходит за дверь, и тут же его место занимает Элли. Пока она суетится по комнате, я неспешно ем кашу, ощущая, как она то и дело смотрит на меня.

— Что такое, Элли? — спрашиваю я наконец, прервавшись.

— Ничего, — слишком быстро отвечает она. — Просто рада, что тебе лучше. Ты была совсем никакая, когда принц Кай принес тебя вчера.

Щеки заливает румянец.

— Да, не самый мой звездный момент.

— Он настаивал, чтобы остаться здесь с тобой, — говорит она чуть тише. — Сказал, что посидит вон в том кресле, пока ты не уснешь.

Я сглатываю.

— И остался?

— Да. — Ее голос почти шепот. — И еще задержался надолго после того, как ты заснула…

После этого мы замолкаем, сосредоточившись на сборе. После прохладной ванны, которая окончательно меня пробуждает, Элли с рекордной скоростью приводит меня в порядок. Она закалывает половину моих влажных волос, оставляя несколько прядей у лица, аккуратно припудренного.

Я захожу за ширму и надеваю изумрудное платье с опущенными рукавами и высоким воротом, скрывающим шрамы. Именно так я и просила шить мне наряды впредь. Натягивая туфли на каблуках, я снова замираю на миг — воспоминание почти выныривает, но Элли выталкивает меня за дверь, прежде чем я успеваю об этом подумать.

Я выхожу в коридор и иду размеренным шагом, мимо лишенных эмоций Гвардейцев, выстроившихся вдоль коридора. Они смотрят на меня — и я смотрю в ответ.

Вскоре я беру Китта под руку и смотрю, как распахиваются большие двери. Когда я оглядываюсь на него, он медленно кивает. И вот мы входим в тронный зал.

Те же глаза, что наблюдали за мной прошлой ночью, смотрят и сейчас. Мы идем между рядами людей, смотря перед собой. Добравшись до помоста, Китт помогает мне подняться, прежде чем мы вместе поворачиваемся лицом ко двору. Он протягивает мне руку, не проявляя той нерешительности, которую демонстрирует наедине. Но это только для вида, а не из-за чувств.

— Дамы и господа, — объявляет Китт ровным голосом, — сегодня мы собрались по случаю второго Испытания Пэйдин Грэй.

— Как вы знаете, она успешно вернула утерянную корону Марины Азер. После того как она доказала свое бесстрашие, теперь ей предстоит доказать свое благородство.

— Как второе из трех «Б» — благородство всегда было сложным испытанием, особенно учитывая изоляцию Илии от соседних городов. Но теперь, когда границы открыты, мы обязаны протянуть руку мира. Для этого потребуется не просто письмо с описанием перемен. Понадобятся действия.

Я скольжу взглядом по толпе и замечаю Калума среди незнакомых лиц. Он сдержанно улыбается, очевидно довольный каждым словом Китта. Рядом с ним — девушка, которую я не видела со времен встреч Сопротивления в моем старом доме. Светлые волосы, почти такие же синие глаза, как у отца.

Мира.

Когда она ловит мой взгляд, то еле заметно кивает, но не улыбается. Неудивительно. Мы не были близки, да и она вряд ли бы ухмыльнулась, даже если бы были.

Я возвращаю взгляд к королю. Он бросает в мою сторону короткий взгляд, в котором, возможно, проскальзывает извинение.

— По этой причине, — продолжает Китт, — Пэйдин отправится через море Мелководье, чтобы наладить отношения с городом Израм и открыть торговлю между нашими землями.

Мой резкий вдох заглушает аплодисменты зала.

Разумеется, они хлопают. Никто не пересекал этот опасный участок моря уже много лет. И я могу не вернуться, если рискну бросить вызов безжалостной стихии.

Вот почему они радуются.

— Пэйдин проинформирует Израм об открытых границах и выступит посредником мира…

Китт продолжает речь, но я уже ничего не слышу.

Нет. Я ищу глазами Кая и нахожу. Слежу за тем, как его тело будто каменеет.

На его лице — страх. И когда он встречается со мной взглядом, я вновь задаюсь вопросом: почему я вообще смотрю на кого-то другого? Эти ледяные глаза скользят по моему телу, ощущаясь тяжелее, чем прикосновение, и значительнее, чем слово. Я наслаждаюсь его почтением. До тех пор, пока его взгляд не падает на мои пальцы — сплетенные с пальцами его брата.

Мускул на его челюсти вздрагивает. Я вижу, как гнев прорывается сквозь маску невозмутимости на его лице.

Он отводит взгляд. Поворачивается. Уходит из зала.

И я чувствую, как начинаю терять опору. Без него я снова начинаю тонуть.