Бесстрашная

Глава шестнадцатая

Пэйдин

В горле у меня пересохло, и это ощущается как дежавю.

С каждым неустойчивым шагом история повторяется. Я снова здесь, песок набивается в мои сапоги, а солнце обжигает кожу. По крайней мере, на этот раз конец уже виден.

Я бреду по направлению к каменистой тропе, отчаянно желая, чтобы Испытание проходило на приветливом маковом поле рядом с ней. Солнце медленно ползет по небу, подкрадываясь к горизонту. Мне поручили не только отыскать заветную корону первой королевы, но и обогнать само время.

Я ускоряю шаг, крутя на пальце стальное кольцо.

Если бы отец мог видеть меня сейчас…

Сердце сжимается в груди. Это не та привычная грусть, что охватывает меня, когда я думаю о нем или смерти, что его постигла. Нет, эта боль иного рода — та, что приходит вместе с правдой. Потому что он мне не отец.

Жестокие слова эхом отдаются в моей голове. И с моей стороны несправедливо так думать. С самого рождения я была нежеланна в этом королевстве. Но не для человека, что нашел меня на пороге после того, как потерял жену и ребенка. Я стала всем для него. И, возможно, этого достаточно, чтобы заслужить звание «отца».

Только когда гравий хрустит под моими сапогами, я понимаю, что вошла в Святилище Душ. Отбрасываю лишние мысли, собираясь с силами, и направляюсь по широкой тропе, которая в конечном итоге ведет к Дору. Мой шаг ускоряется без песка, что замедлял меня, и по обе стороны, наконец, вырастают каменные стены.

Ножны, закрепленные на моем бедре, нагрелись на солнце, но привычка заставляет меня положить руку на рукоять кинжала. На каменистой тропе жутко тихо, что заставляет меня нервничать. Бандиты захватили эту землю, украли ее у самих душ. А я не понаслышке знаю, насколько они могут быть беспощадными.

Осматриваю возвышающиеся рядом камни, ища любой признак движения. Беспокойство быстро проникает в мои мысли, вскоре за ним следует сомнение. Я не имею ни малейшего представления, в какой пещере, спрятанной среди скал, находится покойная королева.

— Значит, придется обыскать их все, — бормочу себе под нос.

Солнце скрылось за грядой нависающих валунов, и без его постоянного тепла мне странно холодно. Мой усталый взгляд натыкается на пещеру слева от меня. Ускоряясь, я направляюсь к зияющему входу.

Сделав несколько медленных шагов под изогнутой каменной аркой, я исчезаю во мраке. Мои руки нащупывают стену, ладони прижаты к прохладному камню, пытаясь нащупать направление. Неровные складки камня режут кожу, и из тонких порезов течет кровь.

Я прикусываю язык от жгучей боли и ощущения липкости, которая теперь покрывает мою ладонь. Заставляя себя сосредоточиться на том, что не вижу, я падаю на колени. Мои руки блуждают по холодному полу пещеры в поисках хоть какой-то подсказки.

— Что, черт побери, я делаю? — шепчу, теряя терпение.

Отец обучал меня быть сверхнаблюдательной, но ключ к моей «экстрасенсорной» способности — зрение. А именно его мне сейчас и не хватает.

Пробираясь глубже в пещеру, я чувствую, как тьма давит на меня, словно удушающее одеяло. Я моргаю, не в силах осознать пустоту перед собой. После нескольких минут тщетных попыток, когда мои пальцы безуспешно скользят по холодному камню, я разворачиваюсь и направляюсь обратно к светлому кольцу у выхода из туннеля.

Я выхожу из пещеры, почти ослепленная заходящим солнцем. Глубоко вдыхаю, упираюсь дрожащими руками в колени и только тогда позволяю себе признать, как сильно была напугана. Отсутствие света равно отсутствию знания. Я понятия не имею, что ожидает меня в пещерах, и именно это неведение пугает больше всего.

Зажмурившись, делаю глубокий вдох и заставляю себя успокоиться. После долгой отрезвляющей паузы я снова направляюсь вниз по тропе. Разум лихорадочно обдумывает план, который помог бы мне видеть в пещерах. Но у меня едва ли хватит времени развести огонь, не говоря уже о том, чтобы собрать для него дрова. Я качаю головой, злясь на обстоятельства, в которых единственный инструмент в моем распоряжении — кинжал. Снова и снова меня обрекали на неудачу.

Именно эта горькая мысль заставляет меня броситься в следующую пещеру.

Она выше предыдущих, поэтому я могу не пригибаться, пока шагаю дальше в темноту. Одной рукой я скольжу по стене, другую вытягиваю перед собой, надеясь найти…

Моя ладонь врезается в жесткую каменную стену.

Я вскрикиваю от боли и встряхиваю запястьем. Ноющей рукой ощупываю плиту, пока не убеждаюсь, что действительно оказалась в тупике. Не могу сказать, что я не в восторге от того, что покидаю пещеру, но когда я снова оказываюсь на солнце, мне с трудом удается заставить себя идти дальше.

В следующих двух пещерах, в которые я осмеливаюсь войти, все повторяется по тому же разочаровывающему порядку: я спотыкаюсь, ощупываю стены и пол, паникую в тесном пространстве, но в конце концов сдаюсь и возвращаюсь назад, к стремительно заходящему солнцу.

Теперь я стою перед входом в еще одну насмехающуюся надо мной пещеру, собирая остатки мужества. Золотой луч тянется по каменному полу, будто бы само солнце указывает путь. Я следую за ним, и сердце замирает, когда в свету что-то сверкает.

Опускаясь на колени рядом с разбросанными серебряными прядями, я широко распахнутыми глазами рассматриваю частички девушки, которую оставила в прошлом. Кровь покрывает каждую прядь отрезанных волос, тускнея на серебряной косе. На глаза наворачиваются слезы, когда я думаю о той версии себя, которая все еще остается в этой пещере, где Кай склеивал меня по кусочкам.

Так много боли таилось в чем-то столь безобидном как пряди волос. И когда я больше не могла выносить тяжесть крови, которая покрывала их, мое тело и само существо, я умоляла своего пленителя избавить меня от этого.

И тот, кому суждено было стать моей погибелью, стал тем, кто спас меня от нее.

Я собираю разбросанные части себя, не обращая внимание на окрашивающую их засохшую кровь. Это ощущается символично, как будто я держу в руках осязаемый момент времени. Затем я осматриваю окружающую меня невысокую пещеру. Склепа здесь нет, но, тем не менее, все в этом месте ощущается как могила.

Я осторожно возвращаю длинные пряди своего прошлого «Я» обратно на каменный пол и оставляю их там.

Солнце покидает меня на грядущую ночь.

Я щурюсь в сгущающихся сумерках, но тут же оказываюсь перед зияющей тьмой пещеры. Дрожь пробегает по моему позвоночнику, когда я делаю шаг внутрь. Глаза расширяются в тщетной попытке что-то рассмотреть, в то время как мои руки тянутся к чему-то твердому в этой пустой тьме.

Пальцы нащупывают стену, и я иду вдоль нее, дрожа всем телом. Звук моего учащенного дыхания разносится эхом, сопровождаемый только биением сердца.

Эта пещера кажется другой. Неприветливой. Как будто в ней кто-то есть.

Мой разум лихорадочно рисует каждую жуткую вещь, которая может быть всего в шаге от меня. В попытке подавить эти бесполезные мысли, я опускаюсь на пол, но под ладонями обнаруживаю не холодный камень, а утрамбованную сырую землю. Я удивленно вдыхаю, чувствуя, как в груди расцветает надежда.

Это может быть оно.

Я продолжаю медленно ползти, руками расчищая путь в темноте. По мере того, как я пробираюсь глубже в пещеру, воздух в легких становится густой и влажный. Потянувшись вправо, я понимаю, что стена теперь ближе, чем была до этого. В груди нарастает паника, и я поворачиваюсь влево, едва не разбивая череп о камень.

Такое чувство, что камень сжимается вокруг меня.

В узком проходе мое дыхание становится прерывистым. Все, что я могу чувствовать, — это грязь, прилипшую к моим рукам и коленям, хотя и не вижу ничего кроме густой тьмы, застилающей мне глаза. Я ничего не слышу, кроме грохота собственного сердца и…

Надо мной раздается тихий писк.

У меня перехватывает дыхание. Тело замирает.

Что-то шуршит над головой, заставляя меня зажать рот грязной ладонью, чтобы не издать ни звука. Меня охватывает дрожь в ожидании встречи с тем, что обитает в этой пещере. Я не могу свободно передвигаться в этом тесном пространстве, и одно лишь это уже внушает парализующий ужас.

Рядом с головой раздается хлопанье крыльев. Я инстинктивно отшатываюсь, ударяясь виском о неровную стену. Рука соскальзывает с губ, и из горла вырывается крик боли.

Я чувствую, как по моему лицу стекает первая капля крови, когда начинается настоящий ад.

Симфония визгов эхом отражается от стен. Я ошеломлена и не могу понять, где верх, а где низ. Голова раскалывается от боли, и в это же мгновение вихрь крыльев обрушивается на мое тело.

Кажется, я кричу.

Летучие мыши — их сотни. Твари проносятся мимо меня, бьют по мне кожистыми крыльями, когтями рассекают кожу. Они кажутся больше, чем должны быть, и атакуют с такой силой, которой не должны обладать.

Среди ужаса и хаоса мне удается вытащить кинжал из ножен. Мои ладони вспотели, глаза зажмурены в и без того удушающей темноте. Из моего горла вырывается неистовый крик, и его сопровождает еще более яростный взмах клинка. Я дико рассекаю воздух, умудряясь поразить нескольких кровожадных тварей. Их визги смешиваются с бешеным сердцебиением в моих ушах.

Страх и боль пронизывают меня, превращаясь в жуткую смесь отчаяния. Я ничего не вижу, но чувствую демонов, обитающих в этой тьме. Они роятся вокруг меня, пока я слепо размахиваю своим клинком. Бесчисленные порезы жгут кожу, кровь стремительно проступает на поверхности тела, вызывая тошнотворное ощущение.

Еще одна летучая мышь встречает гнев моего кинжала и с тихим стуком падает на землю. Я не знаю, что делать, как дышать, и смогу ли я когда-нибудь снова это делать. Ужас сковывает меня, выдавливая слезы из глаз и крики из горла, пока…

Они проносятся мимо моей головы.

Как порыв ветра — в один миг они здесь, в следующий рой летучих мышей вырывается из пещеры. Задыхаясь, я поворачиваюсь к выходу и прячу кинжал обратно в ножны. Я едва различаю очертания их огромных тел, когда они уносятся в ночь.

Уперевшись ладонями в грязную землю, я отступаю назад, стараясь увеличить расстояние между собой и существами у входа в пещеру. Ночное небо снаружи кажется ослепительно ярким по сравнению с темнотой внутри этого всеобъемлющего камня. Мои глаза напрягаются, тело ползет назад, назад…

Грунт прогибается подо мной.

Дерево громко трещит, и в следующий миг мой крик заглушает этот звук. Размахивая руками, я проваливаюсь в то, что кажется прогнившим люком, а за мной сыплются комья земли и щепки дерева.

Моя спина ударяется о что-то твердое, голова следует за ней. Я издаю стон, не в силах удержаться и соскальзываю с предмета на землю рядом с ним. Холодный камень прижимается к моей щеке, пока я лежу, задыхаясь и онемев от боли в ребрах.

Ладони прижимаются к неровной скале, пока я пытаюсь сесть. Из многочисленных порезов сочится кровь, и я остро ощущаю каждую липкую дорожку, которая остается на моей коже. Я приваливаюсь к чему-то большому, на что я упала, спина болит почти так же сильно, как и голова.

Я открываю глаза и…

Нет, мои глаза открыты. Они были открыты все это время.

Теперь мои глаза мечутся по темноте, широко раскрытые от паники. Тьма, что смотрит в ответ, настолько плотная, что я приняла ее за внутреннюю сторону век. На один короткий, блаженный миг я забываю про охвативший меня страх. Забываю, насколько удушающе темно вокруг.

Это полное, абсолютное отсутствие света. И, насколько я могу судить, присутствие чего-то гораздо более пугающего.

Я с трудом поднимаюсь на ноги — страх подгоняет мое ноющее тело действовать. Руки слепо шарят в темноте, надеясь наткнуться на что-то твердое в центре этой пещеры. Но между дрожащими пальцами проскальзывает только воздух.

Я задыхаюсь, охваченная клаустрофобией в пространстве, которого даже не вижу.

Не помню, чтобы падение было долгим, но с головой, что непрерывно пульсирует, я уже не уверена. Мои дрожащие ноги спотыкаются о нечто большое, что, как я догадываюсь, является гладким деревом. Руки ложатся на поверхность, чтобы удержать равновесие, но медленное осознание заставляет их скользить по всей длине.

Голова кружится, ладони вспотели. Я ощущаю каждую бороздку дерева, очерчивающую прямоугольную форму.

Сердце замирает в груди, дыхание перехватывает.

Это гроб.

Ее гроб.

Первая королева, Марина из Дора, лежит рядом со мной.

Я нашла склеп — провалилась в него, если быть точнее, — и я здесь не одна. По спине пробегает холодок от одной только мысли об этом. Внезапное жуткое чувство обвивает мое напряженное тело. Тени скользят вокруг меня, как змея, оценивающая свою добычу, прежде чем задушить ее. Теперь я понимаю, почему бандиты не осмеливались искать ее — они были достаточно умны, чтобы не тревожить мертвых.

Потому что Смерть защищает своих.

Мои пальцы шарят по гробу, ища хоть какую-нибудь щель. Крышка закрыта достаточно плотно, чтобы выдержать мои толчки. Я обнажаю свой кинжал, и мне удается засунуть его лезвие под упрямую крышку.

Кровь струится из моего виска и почти из каждого участка открытой кожи. Голова болит так сильно, что если бы мне дали возможность увидеть хоть что-то, я уверена — зрение бы все равно поплыло. Собрав остатки сил, я надавливаю на рукоять кинжала, пока по склепу не разносится громкий треск.

Я только что вскрыла гроб королевы.

Я стою неподвижно, охваченная ужасом и ожиданием чего-то еще более страшного. Но когда мои дрожащие пальцы обхватывают крышку и откидывают скрипучее дерево, пространство заполняет только мое собственное сбивчивое дыхание.

Закрываю глаза — будто пытаюсь убедить себя, что эта удушающая тьма была моим выбором. Будто я могу контролировать эту пугающую ситуацию.

Дрожащие пальцы тянутся к тому, что лежит передо мной.

Я знаю, что найду внутри обшитого короба. Поэтому, когда моя кожа соприкасается с холодной костью, я задыхаюсь не от шока, а от сожаления.

Это был человек. Женщина, которая жила, любила, и ее оставили гнить. Мертвые заслуживают не только уважения со стороны живых. Они заслуживают покоя. А я нарушила ее покой, чтобы украсть то, что принадлежит ей по праву.

Что-то устрашающе огромное заполняет пространство позади меня, от него пробирает до костей. Я никогда не ощущала Смерть так остро, и все же я все равно узнаю ее присутствие. Холодное дыхание на моей шее может принадлежать только Смерти, с которой я столько раз чуть не сталкивалась прежде.

Ужас вонзает зубы в самую душу.

Мне нужно выбраться отсюда. Но не без этой короны.

В панике я провожу руками по тому, что осталось от некогда прекрасной королевы. Гниющие кости рассыпаются под моими быстрыми пальцами, крошась от моего прикосновения. Я задыхаюсь, заставляя руки подняться еще выше.

Таз. Позвоночник. Ребра.

Прошли десятилетия с тех пор, как тело было помещено в этот склеп, и теперь от нее ничего не осталось. Ее прежняя сущность рассыпается у меня в руках, такая хрупкая после смерти. Мои пальцы встречаются с ее черепом, — проломленным и разрушенным под тяжестью времени. Я прикусываю язык и продолжаю подниматься, подниматься, подниматься…

Что-то холодное касается кончиков моих пальцев.

Я могу различить только выступающие драгоценные камни и зазубренные концы под слоем грязи.

Улыбка растягивает мои потрескавшиеся губы. Я, возможно, не вижу, что именно нашла, но чувствую этот символ власти на ощупь.

Восстановив дыхание, я снимаю заветную корону с головы королевы.