Бесстрашная

Глава пятьдесят четвертая

Пэйдин

Это мой последний день свободы.

Хотя в последнее время у меня и так ее почти не было.

Я просыпаюсь. Одеваюсь. Элли помогает, потому что, конечно же, я не способна сделать это самостоятельно. Ем. Но наложить еду я сама не могу. Гуляю по коридорам. Ленни идет рядом. Советуюсь с Калумом по вопросам управления королевством. Снова ем, не прикасаясь к сервировочным ложкам. Прогуливаюсь по садам. Мысленно ужасаюсь предстоящей свадьбе. Ищу Кая, куда бы ни пошла, но заставляю себя отвернуться, как только нахожу. Принимаю ванну. Ем в постели, я ведь все-таки будущая королева.

Я — будущая королева.

Элли моет за мной посуду. Я говорю ей не делать этого.

Я — будущая королева.

Все больше ужасаюсь свадьбе.

Я — будущая королева.

— Хочешь надеть платье сегодня вечером?

Моргаю, выныривая из мыслей. Элли стоит у края кровати и выжидающе смотрит.

— Ммм?

— На встречу с королем. — Ее улыбка лишь слегка встревожена. — Хочешь надеть платье?

— Ах да. — Я выбираюсь из-под одеяла и ставлю ноги на мягкий пол. — Да, пусть будет платье.

Элли кивает и спешит к гардеробу.

— Извини, — я рассеянно смотрю ей в спину. — Сегодня все как в тумане. Чувствую себя, будто во сне.

— Наверное, просто от волнения, — успокаивает она. — Завтра очень важный день.

— Это точно, — бормочу я.

— Весь замок гудит. — Элли вытаскивает темно-синее платье из глубин шкафа. — Такие веселые мероприятия у нас редкость. Все хотят, чтобы королевская свадьба прошла идеально.

— Хотя бы в замке этому рады. — Я вздыхаю, потягиваясь. — Сомневаюсь, что остальное королевство разделяет это веселье.

Когда Элли ведет меня за ширму для переодевания, она мягким голосом утешает:

— Ты же не знаешь наверняка. После третьего Испытания и выступления перед двором, возможно, люди смотрят на тебя иначе.

— Думаю, время покажет, — говорю я, надевая легкое синее платье и закидывая широкие лямки себе на плечи. Это не совсем официальный наряд из-за льняной ткани, но благодаря эффектному крою никто не заметит.

Я опускаю голову и грустно улыбаюсь, глядя в пол. Может, я и правда кое-чему научилась за эти годы. Возможно, за эти годы я действительно кое-что узнала о тканях. Я знаю, что на мне надето, только потому, что Адина научила меня красть именно ту ткань, которая ей нужна. Она заставляла меня часами сидеть в нашем Форте, запоминая ощущения от каждой ткани, пока я не научилась различать их на ощупь.

У меня перехватывает дыхание, когда Элли начинает затягивать корсет на талии. Задыхаясь, сквозь зубы цежу:

— Ты не сказала, что придется надеть корсет.

Ещ один рывок шнуровки.

— Боюсь, тебе придется привыкнуть, моя королева.

Я охаю, когда Элли наконец заканчивает пытку и подводит меня к зеркалу. Темно-синяя ткань доходит до середины голени, слегка расширяясь под тугим корсетом. Из-под квадратного выреза выглядывает подходящий по цвету фатин, едва касаясь приподнятой груди. Волосы рассыпаются по плечам, резко контрастируя с темно-синим, как полная луна в ночном небе.

Шрам всегда на виду. Поэтому я выпрямляюсь, стараясь демонстрировать его с вызовом, будто хочу, чтобы король перевернулся в могиле.

— Тебе нравится, правда? — Элли улыбается, в ее взгляде таится сладостная жестокость. — Корсет и все такое.

— Ладно, — протягиваю я. — Нравится. — Поднимаю голову и восклицаю: — Ты слышала, Ади? Мне нравится корсет. Победа за тобой.

Элли хихикает, и я позволяю себе то же. Направляюсь к двери, получаю пару темных туфель на плоской подошве, в которые с удовольствием влезаю.

— Встречу Ленни в коридоре, — бросаю через плечо. — Спасибо, Эл. Посвяти остаток вечера себе.

— Но это же твоя свадебная н…

— И завтра тебе придется сделать многое. — Я распахиваю дверь. — Отдыхай. Я настаиваю.

Успеваю заметить ее недовольный кивок, прежде чем выйти в коридор. Через пару шагов Ленни оказывается рядом.

— Добрый вечер, Принцесса. — Он морщится. — Королева. Или как мне теперь тебя называть?

— Можно попробовать по имени? — предлагаю.

— Хм. — Он делает вид, что раздумывает. — Думаю, мы пока не на таком уровне отношений.

Я пихаю его в живот локтем и наконец позволяю себе улыбнуться. Мы поворачиваем в другой коридор, и, когда я уже думаю, что избежала вопроса, он спрашивает:

— Готова к завтрашнему дню?

Та самая тревога, что весь день не отпускает, вновь сжимает сердце.

— Ни капли.

— Все будет хорошо. — Это почти успокаивает, пока он не добавляет: — Надеюсь.

— Ты так утешаешь.

— Эй, — он почти смеется. — Все будет хорошо, слышишь? Ты ведь всегда справляешься.

— Точно. — Я бросаю на него взгляд. — Как таракан.

Его рыжие кудри падают на лоб, когда он качает головой.

— Я начинаю понимать, что это все меньше и меньше походит на комплимент.

Я удивляюсь собственному слабому смеху.

— Да ну?

Мы поворачиваем за угол, и перед нами появляются большие двери тронного зала. Я глубоко вдыхаю, вновь опасаясь того, что увижу за ними. Мое намеренное избегание свадебных декораций подходит к концу.

Мы почти дошли, когда Ленни хватает меня за руку и отводит в сторону.

— Эй, я хотел тебя кое о чем спросить. — Он нервно трогает маску на лице, проводя пальцами по веснушкам, выглядывающим из-под нее.

— Что такое? — спрашиваю я с легким беспокойством.

— Ну, когда ты станешь королевой, — он указывает на двери, — а это будет очень скоро, я, э… хотел попросить кое-что для себя.

— Конечно, — быстро отвечаю. — Что угодно.

Он глубоко вздыхает.

— Освободи меня от службы. Я хотел бы освободиться от Гвардейских обязанностей. Посмотреть, что могут предложить Дор или Тандо.

Я ошеломленно моргаю.

— Что? Ты правда этого хочешь?

Он почесывает затылок.

— Думаю? Может быть?

Я касаюсь его руки, сглатываю, прежде чем сказать:

— Если ты этого хочешь. Но… — я тычу пальцем ему в лицо, — мы еще об этом поговорим. Ладно?

Облегчение на его лице почти осязаемое.

— Конечно.

Я улыбаюсь ему и поворачиваюсь к дверям. Спустя пару мгновений они распахиваются. Когда я вхожу в тронный зал, раздается голос Ленни:

— Спасибо, Пэй, — кивнув ему через плечо, я чуть ли не вваливаюсь на собственную свадьбу.

Множество нежно-розовых роз переплетаются друг с другом, образуя дорожку в центре зала. Они взбираются по возвышению, рассыпаясь ковром лепестков под ногами. Мои губы сжимаются от благоговейного трепета при виде изогнутой арки из листвы, нависающей над всем этим переплетением виноградных лоз, роз и поникших белых цветов.

Колонны покрыты таким же мрамором, но их красота теряется в нем. Толстые белые ленты тянутся между окнами и танцуют вдоль замысловатой лепнины. Сама комната сияет в лучах заходящего солнца, даря каплю тепла каждому цветку.

— Красиво, правда?

Совершенно очарованная открывшимся передо мной неземным простором, я вздрагиваю от слов Китт.

— Да… это… это не похоже ни на что из того, что я видела.

Он едва улыбается.

— Тебе нравится?

Я почти забыла, для чего все было задумано. Я чувствую легкую слабость от напоминания, что он — король и будет навсегда связан с моей душой в конце этой цветочной дорожки.

— Угу, — неуверенный звук — все, что я могу из себя выдавить.

— Хорошо.

Он подходит ближе. Я с трудом сдерживаю желание бежать.

Он выглядит бледнее обычного. Губы потрескались, взгляд затуманен.

— Знаю, это все очень тяжело. Но скоро все закончится.

Его слова становятся далекими. Стены словно начинают сжиматься.

Я сглатываю, корсет вдруг душит.

— Все в порядке. Просто… слишком много мыслей.

— Мне знакомо это, — соглашается он. — Это непросто…

Я не слышу остального. Все мое внимание сосредоточено на дверях и свободе за ними.

— Прости, — внезапно выдавливаю из себя, прерывая его приглушенную речь. — Мне нужно немного побыть одной.

Выражение замешательства на его лице заставляет меня попытаться смягчить свое требование, бросив:

— Увидимся завтра. И все выглядит великолепно. — Пробегая влажными ладонями по платью, я ускоряю шаг. — Спасибо, — бросаю через плечо. — Правда.

И, когда король исчезает из виду, я бегу к зияющему открытому пространству за пределами замка. Я спотыкаюсь на лестнице, выбегая из дверей. Ветер треплет мои волосы, когда я выхожу во двор, платье развевается вокруг меня.

Быстро передвигая ногами, я бегу в сад, чувствуя себя свободнее, чем, вероятно, когда-либо смогу. Темные тучи начинают закрывать заходящее солнце, обещая дождь.

Но я все равно бегу. От страха. От будущего. От настоящего.

Туфельки размеренно стучат по спиральной дорожке сада. Лепестки игриво задевают мои ноги, а шипы впиваются в ткань, из которой они сделаны.

Вдали гремит гром.

Но я все равно бегу.

Мимо каждой осыпающейся статуи, каждой мягкой цветочной клумбы и каждой капли, что выплескивает на меня фонтан.

Мои ноги ступают на мягкую траву, и я все равно бегу. Прямо к той иве. Дождь бьет по лицу, пока я раздвигаю занавес из поникших ветвей и прячусь под ее укрытием.

Сердце замирает в тот же миг, что и ноги.

Вот он, потрясающе красивый, раскинувшийся на большом одеяле.

Я задыхаюсь, сердце бешено колотится при виде своей второй половины. Кай смотрит на меня снизу вверх, заложив руки за копну черных волос — я почти падаю перед ним на колени. Он всегда был принцем, всегда марионеткой власти или орудием Смерти. Но столь же неизменно и грозно, он всегда был моим домом.

В поисках утешения я вновь ползу к нему. Мир — там, где он. Страсть — слово, смысл которого я понимаю, лишь глядя в его глаза. Он — свобода, которой я не могу обладать.

Мы — неизбежность. Мы — трагедия.

— Пэй.

Я прислушиваюсь к мольбе в его голосе и медленно иду на этот манящий звук. Дождь барабанит по лиственной крыше, просачиваясь сквозь редкие ветви, окропляя мою кожу. Под ивой все становится темнее, но тени отказываются скрывать его лицо от меня, когда я опускаюсь на плед.

Кай садится. Тянется к моему лицу. Передумывает.

— Сегодня — канун твоей свадьбы. Я едва видел тебя последние дни, так что точно не ожидал, что ты придешь.

Это откровенное заявление, лишенное эмоций. Я сглатываю, позволяя глазам скользить вверх по сильной шее.

— Я знаю. — Наступает пауза. Она наполнена вихрем мыслей и трепетом сердца. Силой убеждения и порывом желания. Но я сделала свой выбор в тот день, когда украла у него монеты давным-давно. Страсть. Трепет. То, что поглощает целиком.

— Завтра моя свадьба, — наконец шепчу я. — Думаю, именно поэтому я здесь.

— Пэйдин, я не смогу смотреть, как ты выходишь за него, — его голос звучит чуть громче рычания. — Я не вынесу потери.

— Так возьми меня. — Подушечки моих пальцев касаются его костяшек. — В последний раз.

Он замирает под моим прикосновением, его глаза поднимаются, встречаясь с моими. В них — изумление, словно он не ожидал такой откровенности.

— Я не хочу последний раз, — выдыхает он. — Я хочу раз и навсегда.

Моя рука уверенно тянется к его лицу. Кай прижимается к моей ладони с жадностью, от которой мое сердце срывается в галоп.

— Просто притворись со мной этой ночью, — я касаюсь своим лбом его, трусь носом о его нос. — Притворись, что у нас есть вечность после этого.

Глубокий вдох, который он делает, — само проявление сдержанности.

— Но Китт…

— Пока не мой муж, — заканчиваю я за него. — А с завтрашнего дня я отдам ему всю свою жизнь. Но тебе я отдаю сердце. Себя.

Из его горла вырывается низкий звук. Это заставляет меня вздрогнуть. Капли дождя падают на его волосы, прилипая темными волнами ко лбу, когда он жадно обхватывает меня рукой за талию, притягивая ближе. Я не могу сдержать вздох, когда он наклоняет голову, касаясь губами моей шеи.

Моя голова запрокидывается, когда он прокладывает головокружительно медленную дорожку поцелуев вниз по чувствительному уголку моего горла. Его губы скользят по разгоряченной коже, смешиваясь с прохладными каплями дождя, стекающим с подбородка. Мои руки обвиваются вокруг его шеи и цепляются за волосы в тщетной попытке притянуть его ближе.

Мне нужно, чтобы он был ближе.

Теплое дыхание Кая ласкает мою шею, а голос предательски дрожит, выдавая внутреннюю борьбу. Это шепот его губ, касающихся моей кожи. Мольба. Требование.

— Скажи, чего ты хочешь, Пэй.

Все мое тело воспламеняется от его прикосновений, что-то высвобождается внутри меня при звуке его отчаяния. Я откидываюсь, обхватываю его лицо руками и шепчу обещание ему в губы:

— Тебя, — выдыхаю. — Тебя. Всегда.

Его губы обрушиваются на мои.

Я таю в его объятиях, позволяя этой волне желания поглотить меня. Он страстно целует меня, и я никогда не знала вкуса чего-то столь притягательного. Я оказываюсь на его коленях, одна рука в моих волосах, другая сжимает бедро, будто это сон и он боится проснуться.

Его губы требуют большего, чем когда-либо прежде и чем еще когда-либо смогут. Я приоткрываю рот для него, наши языки жадно встречаются. В небе гремит гром, дождь хлещет по листве. Но я потерялась под этой ивой, не зная ничего, кроме него и этого мгновения.

Мои губы движутся в такт его, даже когда я хватаю его руку и веду к шнуровке на моей спине. Он отстраняется, прижимаясь ко мне грудью. Кай крепко сжимает корсет в кулаке, как будто сдерживается, чтобы не сорвать его с меня.

— Я обещал, что если ты будешь со мной, — его большой палец обводит изгиб моих губ, — то только потому, что ты этого хочешь.

— Так возьми меня. — Это отчаянное требование слетает с губ, которые уже скучают по нему.

— Ты не хочешь, чтобы я умолял? — лениво тянет он.

Мои пальцы касаются его подбородка.

— А разве не этим ты занимался с самой первой нашей встречи?

Он смеется, и этот звук струится по моему позвоночнику. Шнуровка слабеет, пока Кай играет с узлом.

— И я буду умолять, пока не встречу свой конец.

Ответ готов сорваться с моих губ, когда воздух внезапно врывается в грудь. Одним резким рывком Кай освобождает меня от оков корсета. Я вздыхаю, глядя на него в изумлении, и удивленный смешок срывается с губ.

Он наклоняет голову и улыбается, сверкая ямочками.

— Я неплохо управляюсь с корсетами.

Я смеюсь снова, но звук тут же тонет в поцелуе. Мои зубы игриво прикусывают его губу совсем не так, как той ночью на крыше в Доре. Он вдыхает меня, целует, как по приказу. Я выдыхаю в его рот, и от этого в нем что-то ломается.

Он резко переворачивает меня с колен на плед. Я лежу, задыхаясь, глядя на него. Моя спина оголена под его рукой, плед холодный и мокрый.

И ничто никогда не казалось таким правильным.

Его прикосновение вдруг становится нежным, и я замечаю, как дрожат его пальцы, когда он убирает прядь волос мне за ухо. В его объятиях я хрупкая, а во взгляде — преданная.

— Ты уверена, Пэй?

Я улыбаюсь ему и чувствую такую уверенность, какой не чувствовала никогда.

— Да, — мягко отвечаю. — Сегодняшняя ночь будет нашей всегда.

Одна бретелька расстегнутого корсета спадает с моего плеча. Удерживая его взгляд, я снимаю другую со своей руки, словно приглашая. Его грудь вздымается, когда я тянусь к его тунике и цепочке пуговиц посередине. Одну за другой я расстегиваю их, обнажая полоску кожи под ними.

Взгляд Кая скользит по моим ключицам, по тому, как приподнимается моя грудь, как мои пальцы опускаются с его рубашки. Он выдерживает мой взгляд и стягивает ткань со своих плеч, прежде чем отбросить ее в сторону. Капли дождя стекают по его обнаженной груди и замысловатой татуировке на ней, по всей длине его живота и по рельефным мышцам.

Впервые дыхание дается так тяжело.

Мои пальцы скользят по грубому кожаному ремню на его бедрах. Медленно, я касаюсь рукояти тонкого кинжала, торчащего из-за пояса брюк. Не отводя взгляда, вынимаю оружие и отбрасываю прочь.

Его улыбка опасна.

— Никогда не видел, чтоб ты отказывалась от возможности пригрозить мне.

— Не надо звучать так разочарованно, — шепчу лукаво.

Его усмешка становится жадной, но когда он наклоняется надо мной, движение нежное. Я провожу руками по его спине, ощущая каждый мускул, который перекатывается по всей ее длине. Его рот вновь на моей коже, целует ключицу. Впадинку у горла. Над сердцем, что болит от любви, и шрамом, что оставил мне его отец.

Кай поднимает на меня взгляд, после того как проводит губами по изувеченной коже. Его губы шепчут обещание:

— Ни одна часть тебя не останется нелюбимой.

Я киваю, дождь хлещет по лицу, скатываясь по щекам, как слезы, которые я отказываюсь проливать. Я киваю, потому что верю ему. Я киваю, потому что нет ни одного дюйма моей души, который я бы не отдала ему.

Мое признание — шепот, растворяющийся в порыве ветра:

— Я люблю тебя.

Я вздрагиваю, потому что хочу его так безрассудно, что это потрясает меня до глубины души.

И этой ночью он — мой.

Сверкает молния, освещая его рельефное тело, мышцы напряжены, а серые глаза горят огнем.

— Я люблю тебя, — повторяю я, притягивая его лицо к своему.

Он целует меня, и мир замирает.

— Я люблю тебя.

И когда платье соскальзывает с моей кожи, оставляя лишь дождь, как одежду, он будто шепчет в самую душу:

— Ты — моя вечность.

Тень и Пламя.

Неотвратимая неизбежность.

— Навечно моя погибель.