Наставница для наследника престола

Глава 6

НЕЯЛИН ЛЕЙН

— Сотня соверенов за билет, — говорит человек в конторе, поглядывая на нас с Азой прищуренными глазами.

Азалия молча отчитывает монеты. Духота стоит страшная, в нос бьет запах лошадиного навоза. Дилижанс следует из соседнего герцогства и уже пробыл в пути несколько дней. Здесь, в Гнемаре, меняют лошадей.

Мы добрались на окраину города, рассчитались с извозчиком и планировали незамедлительно пересечь черту города. Нас ждал долгий путь в Арвал.

Я уже успела свыкнуться с мыслью, что придется жить в страхе и скрываться. Скорее всего, я устроюсь на работу. Этого я не боюсь — не белоручка.

— А ну-ка, паршивец! — раздается вдруг. — Пшел прочь!

Оборачиваюсь и вижу, как на улицу из конторы вышвыривают мальчишку. Смотрю, как ребенок плюхается в грязь, встает, нервно дергает ногой, скидывая со штанины куски глины.

— Да как ты смеешь! — рычит он. — Тебе отрубят руки, а потом голову!

— Я тебя сейчас уши оборву! — доносится гневный мужской крик, а затем дверь конторы захлопывается.

Мальчик сливается с толпой, и я теряю его из вида, но что-то заставляет меня выискивать его глазами. Высокий, хорошо сложенный. На вид лет десять-двенадцать. Темные, вьющиеся непокорные волосы, смуглое лицо, до смешного горделивый разворот плеч и вздернутый подбородок. Одет довольно хорошо — на беспризорника не похож. А глаза сверкают, как два черных агата. Просто волчонок. Сразу виден и характер, и потенциал. Из таких вырастают либо хулиганы, либо чемпионы.

Кстати, о хулиганах…

Мальчишка возвращается с камнем в руке и запускает его в окно конторы, откуда с криками выбегает хозяин.

— Проклятый щенок! — кричит мужчина. — Ты у меня попляшешь сейчас!

Усмешка сбегает с моих губ, когда в руках этого товарища появляется хлыст. Зеваки начинают собираться вокруг, посмеиваясь над тем, как мальчишка крутиться ужом на земле, пытаясь избежать ударов. И воет от боли, когда хлыст облизывает его спину, раздирая одежду.

Дикость!

Я ставлю чемодан на землю и протискиваюсь сквозь толпу. Ума много не надо, чтоб мальчишку обижать. Еще и зрелище из этого устраивать!

— Хватит! — кричу и внезапно подпадаю под удар.

Хлыст проходится по спине — боль прокатывается волной. Я подаю ребенку руку, поднимаю его с земли. Кулон на груди внезапно обжигает.

— Вы его знаете, госпожа? — спрашивает у меня мужчина. — Как же вы так выскочили? — он бледнеет, опасаясь, что я подниму крик.

На мне хорошее платье, и хоть я толстая, в Равендорме это иной раз признак достатка.

— Он со мной, — говорю. — Я оплачу ущерб.

— Что вы, госпожа… что вы… — мужчина торопится уйти.

Толпа тоже начинает расходится, а я смотрю на мальчишку, который прячет лицо за темной волнистой челкой.

— Зачем ты это сделал? — спрашиваю я.

— Мне нужен билет, а денег нет.

Стандартная история.

— Куда тебе?

Он смахивает челку, пристально глядит в мое лицо.

— В Арвал.

— Значит попутчики, — я указываю ему на Азалию, которая сидит на чемодане и охраняет единственные наши пожитки, — иди туда. Билет я тебе куплю.

Мальчик хлопает глазами, не благодарит, но кивает и топает к Азалии. А я беру ему билет. А сама задаюсь вопросом — куда может ехать ребенок? Один?

Впрочем, стоит ли удивляться. В этом мире все непросто, здесь даже дети слишком взрослые.

— Батюшки, — говорит няня, когда я возвращаюсь к ним. — Это что же за невоспитанный мальчонка?

Ребенок стоит чуть в стороне и лишь на нас коситься. Но, когда подъезжает экипаж, мы все втроем в него загружаемся.

Огромный дилижанс с большими окнами, запряженный двойкой, начинает движение, и я откидываюсь на спинку сидения. Резко отстраняюсь, шипя от боли. Смотрю на мальчишку, который сидит рядом. Уверена, ему гораздо больнее, но вида он не подает. Вообще, неясно, что он чувствует.

Мы какое-то время молчим, разглядывая друг друга и наших попутчиков.

Дилижанс слегка покачивается от движения, солнечные лучи проникают внутрь сквозь большие окна, скользят по лицам сидящих рядом людей. Нам придется провести в пути несколько дней бок о бок.

Я слегка склоняюсь к уху мальчика:

— Как твое имя?

Он недоверчиво косится.

— Не твое дело.

Не очень-то вежливо. Особенно, по отношению к человеку, который его спас. Но я лишь внутренне посмеиваюсь — мальчик колючий и недоверчивый. Какая судьба у него была? От кого он бежит и куда?

Он щурит глаза, почесывая красный след от хлыста, пульсирующий на шее.

— Сильно приложило? — интересуюсь.

— Нет, все в порядке.

А сам ерзает — видно же, больно. Но я складываю на груди руки, дожидаясь, когда мальчонка оттает.

— Куда именно едешь, скажешь? — спрашиваю я.

— В никуда, — бурчит он.

— Уверена, там гораздо лучше, чем здесь, раз уж ты туда так рвешься, — говорю я. — Отличное место. Кстати, в этом «в никуда» тебя кто-нибудь ждет?

— Нет.

— А родители где?

Он стискивает зубы, смотрит перед собой блестящими карими глазами и кривится.

— Я сирота. Какое тебе дело?

— Никакого.

— Вот и отстань.

Я снова делаю попытку облокотиться спиной на борт дилижанса и на этот раз получается. Ссадина будет, будь здоров. Мальчик замечает мои муки, но тотчас отводит взгляд.

— Сама полезла, никто не просил, — слышу, как он бубнит.

Вот же бесенок!

Ну-ну.

Я улыбаюсь нашим попутчикам, которые глядят на мальчишку, понуро сгорбившегося на лавке и раздраженно сжимающего кулаки. Пожимаю плечами и постукиваю себя по виску, мол, не обращайте внимания, он у меня с придурью, но тихий.

Дилижанс катит по улицам города, направляясь к одному из выездов.

Мальчик время от времени бросает взгляд на проносящиеся мимо пейзажи, задумчиво провожает их взглядом и щурит темные глаза. Внимательно оглядываю его пальцы — грязные, но ногти острижены, а на фалангах белеют следы от перстней. Интересно…

Кто он такой?

Мальчик вдруг отворачивает лицо, закрываясь ладонью — мы проезжаем мимо городской стражи.

— Ты голоден? — спрашиваю. — Может, воды?

Он качает головой.

Даже если хочет, не скажет. Ему помощи попросить — что яду хлебнуть.

Этот мир слишком суров для сирот. Мальчишки, оказавшиеся на улице, становятся воришками, а потом их, скорее всего, ждет судьба всех преступников — виселица.

Когда дилижанс останавливают на выезде из города, а стража заглядывает в салон, мальчик опускает голову еще ниже. Вьющиеся темные волосы падают ему на лоб и глаза.