Наставница для наследника престола

Глава 20

На зло графу Бейтсу Великий герцог задерживается в Арвале почти на сутки. После смерти герцогини Азариас осталось много документации, которая касалась лишь династии Тэнебран: личная переписка, к примеру. Те самые ответы, которые направлял Аарон герцогине — отказы, отказы и еще раз отказы. Когда она слезно просила о встрече с сыном.

Кайлу незачем знать об этом.

А еще Аарон лично просмотрел все отчеты о состоянии дел в герцогстве. Граф Бейтс отчитывался ему порядка трех часов к ряду и вспотел, как проклятый. А после герцог пригласил начальника сыскной полиции и расправился с ним за пять минут, сняв с должности.

Как можно не найти рыжую, весьма приметную женщину с выжженой брачной меткой на запястье?

Было отловлено порядка двухсот похожих женщин, и ни одна не оказалась Неялин. Ни одна!

Утром герцог должен быть на вокзале — поезд унесет его в Гнемар, а там заботы лишь отяготят неимоверную жажду схватить глупую аристократку. Чертова идея поймать ее жгла жилы в теле Аарона.

Весь город гудел.

Трущобы и светские кварталы перерыли вдоль и поперек, проверили все ночлежки и храмы, денно и нощно следили за Эльмой и Азалией Фэйрел. Ничего! Хитрая рыжая «мышка» затаилась. Женщины ловко умеют менять внешность: тугой чепец, черные одеяния — и она уже степенная вдова. Аарон велел проверить всех женщин в трауре — хватать прямо на улице!

А теперь он лежит в ванной, облокотившись на бортик.

В потолок поднимается лента призрачного дыма — герцог Элгарион курит. После почти семилетнего перерыва. С таким успехом он скатиться до пьянства. А все потому, что пора менять всю систему правопорядка — двадцатилетняя женщина ускользает, словно вода сквозь пальцы.

Аарон тушит окурок о бортик, проводит влажными ладонями по волосам.

Прохладный вечерний воздух покачивает полупрозрачные портьеры, скрывающие вход на маленький балкончик. Аарон лишь слегка поворачивает голову, чувствуя постороннее присутствие.

Да ладно?

Он преспокойно смывает пену, не торопясь выпускать свою темную энергию. Можно смело поставить незваного визитера на колени, но Аарона давненько не пытались убить так примитивно и глупо, и это веселит. Ну что ж… даже интересно, кто именно пришел по его душу?

— Ты либо ошибся комнатой, либо решил свести счеты с жизнью, — преспокойно говорит герцог, поднимаясь из воды.

Он слышит неуверенные шаги — портьера отгибается в сторону, некто входит внутрь и замирает на пороге комнаты. За его спиной.

Аарон, не стесняясь, тянется к полотенцу, вытирает лицо и шею. Не спешит одеться — ему некуда торопиться.

— Не оборачивайтесь.

Великий герцог замирает, словно мальчишка. Словно желторотый юнец, которого хлестнули по ягодицам. А ведь Аарон мужчина — взрослый, познавших многих женщин и довольно откровенный. Сейчас, стоя обнаженным перед женщиной, аристократкой, он ощущает себя уязвленным. Почти пристыженным.

— Леди Лейн, полагаю? — но голосом он владеет безупречно.

— К вашим услугам, — дерзко говорит она, и Аарон втягивает носом воздух.

Его трясет.

Внешне он выглядит спокойным и даже невозмутимым, но он-то понимает — трясет всего, как алчущего безумца. Он жадно ловит звуки ее голоса, интонации, вибрации ее движений за спиной. А она двигается — медленно перемещается, будто специально провоцируя его на грубость, на крайние меры. Ведь ему ничего не стоит ее схватить, даже с закрытыми глазами.

Маленькая стерва.

Она влезла на балкон. На чертов балкон на третьем этаже! Кто она такая, в конце концов? Аристократка или беглая циркачка?

— Простите за такое внезапное вторжение, — без тени сожаления говорит она.

— Обычно леди иначе добиваются моего внимания, — бросает он фразу, которая смутила бы любую добропорядочную женщину.

— Прелюдия была соблюдена, милорд — я написала вам два письма, ни на одно из которых не получила ответа. Кроме того, вы так настойчиво добивались моего внимания, перевернув вверх дном весь город, что я просто не могу это проигнорировать.

Аарон закусывает губу, усмехаясь.

Он сжимает и разжимает кулаки — вновь хочется курить. Но больше — схватить ладонью нежную шею этой женщины, почувствовать ее горячее дыхание. Отпустить себя и свои темные порывы, напугать ее, снизойти и властвовать.

— Может, позволите мне хотя бы одеться, леди Лейн? — спрашивает он.

— Буду благодарна. Все-таки мне будет приятнее говорить с вашим лицом…

«… а не с задницей», — мрачно додумывает Аарон.

— Шкаф справа от вас, — отвечает он. — Будьте любезны.

Он слышит, как она идет к шкафу, распахивает дверцы и некоторое время молча стоит, глядя на педантично развешанные вещи: его рубашки, шейные платки, жилеты и брюки.

— Что именно вам нужно? — уточняет леди.

— Подберите на свой вкус. Я не сильно разбираюсь в моде, — цедит он.

Аарон едва справляется с дыханием — все внутри жаждет приструнить эту аристократку. Ее голос — чертов сладкий, самоуверенный и твердый — ему нравится. Как и ее дерзкие слова, и сумасбродное поведение.

— Что ж, — она что-то снимает с вешалки. — Несмотря на вашу нелюбовь к моде, у вас хороший вкус.

Аарон ощущает, что между его лопаток течет пот.

Только подойди, Неялин… приблизься…

— Не возражаете, если я одолжу у вас шейный платок? — спрашивает она. — И попрошу об услуге?

— Так сразу? — усмехается герцог.

— Предпочитаю не тянуть.

Аарон на секунду прикрывает веки — немыслимо, невероятно, невозможно. То, что она себе позволяет. Не смутилась, не трясется от страха, не молит его о снисхождении. Он совершенно не знал ее — и эта та самая дурнушка-Неялин, не смеющая поднять глаз, унижающаяся перед мужем, терпящая измены и пренебрежение?

— Я вас слушаю, леди, — говорит он.

— Разрешите завязать вам глаза?

Секунда…

Вторая…

Сердце пропускает пару ударов.

Аарон сглатывает.

— Может, вы меня еще и свяжете? — спрашивает он.

— Не думаю, что сегодня мы зайдем так далеко, — отвечает она. — Но, если серьезно, то это лишь в целях моей безопасности. Клянусь, я безоружна и не причиню вреда.

С какой стати Великий герцог должен этому верить?

Может потому, что он просто хочет верить. И хочет, чтобы эта игра не заканчивалась.

— Я подойду ближе, ваше светлость, — ее шаги раздаются прямиком за его спиной. — Пожалуйста, не пробуйте меня схватить, обездвижить или как-нибудь навредить. Я пришла к вам добровольно. Я буду предельно откровенна, и жду лишь того, что вы проявите ко мне уважение и позволите уйти в любой момент.

Она медлит.

Аарон тоже — не говорит ни да, ни нет. Просто дышит, пытаясь уловить запах ее тела.

— Дайте мне слово, что я в безопасности, — требует леди.

Нет, она не в безопасности. Прямо сейчас Великий герцог превращается в животное — настолько сильна в нем жажда обладания. Не физического — скорее, ментального. Он хочет подчинить, как сильный сильного… В этом есть своей неповторимый кайф. Аарон еще ни разу за свою жизнь не встречал таких уверенных и в то же время безумных, горячих женщин.

— Вы в безопасности, — выдавливает он.

И сам сомневается в своих словах.

— Тогда вы можете одеться. Держите, — и в его ладонь утыкается сверток из одежды. — Разберетесь с этим самостоятельно, милорд? Попадете в рукав или штанину?

Аарон скалится.

Она специально подтрунивает над ним?

Он вовсе не стесняется своего тела. Герцог хорошо сложен, высок и физически развит. С тем, что он привлекателен для женщин, никогда не было проблем. Но сейчас перед Неялин Лейн он робеет, как последний кретин.

Он молча надевает брюки и рубашку. Пуговицы не застегивает, а лишь ожидает что будет дальше, и его грудь тяжело вздымается.

— А теперь я завяжу вам глаза, — говорит Неялин.

Ее голос звучит очень близко, и Аарон щурится. Ему отчего-то больно внутри — жажда требует закрыть чертову тактильную потребность. Хотя бы мимолетно коснуться…

Он ощущает, что женщина привстает на цыпочки. Прохладный шелк платка касается его лица и прикрытых век, а затем… Неялин прижимается к его спине мягкой, пышной грудью, завязывая платок, и Аарон шипит и шумно тянет носом воздух.

— Туго? — уточняет леди.

«Прижмись еще разок…» — вот и все, о чем сейчас думает Великий герцог.

— Идеально.

— Отлично, — с облегчением выдыхает она и отступает на шаг. — Теперь мы можем поговорить.

НЕЯЛИН ЛЕЙН

— Дадите мне руку? Я провожу вас к креслу, — говорю я.

Ни секунды промедления. Герцог протягивает ладонь, и я отмечаю, что у него — хоть он и не привык работать руками — потрясающе скульптурные кисти, крепкие и длинные пальцы и мощное запястье. На безымянном пальце — перстень. Скорее всего, фамильная драгоценность.

— Это родовой амулет рода Элгарион, — его хриплый голос раздается надо мной, и я поднимаю заинтересованный взгляд. — Вы же на него смотрите?

Сглатываю.

— Конечно, — лгу, — на него.

У герцога густые седые волосы, твердые четко очерченные губы, высокий лоб и загорелая кожа.

Как бы описать его двумя словами. Ах, вот точное определение — невозможно находится рядом с ним! Энергетика подавляющая, густая и чисто мужская. Звериная. Но этот зверь не дикое лесное чудище, а скорее вальяжный хищник, что осознает свое право сильного. Он — хозяин жизни.

В том, как он держится, есть порода. Нечто высокомерное и горделивое… такое же необузданное, как и у Кайла…

— Вы похожи, — слетает у меня с языка. — С принцем.

— Такое случается между родственниками, — отвечает он с усмешкой.

Проклятье.

Говорить с ним — это похоже на решение сложной задачки, вроде — какой перерезать провод: красный или синий. Ошибешься — сдетонирует к черту.

Я твердо касаюсь его руки. Слава богу, ладони у меня не взмокли от волнения. Герцог мягко сдавливает мои пальцы — сдержанно, безо всяких подтекстов, но у меня по спине бежит дрожь. Его ладонь теплая и сухая, прикосновение — уверенное и приятное. И вместо того, чтобы побыстрее разомкнуть наши руки, я прислушиваюсь к своим ощущениям.

Этот человек, хоть он и наделен безграничной властью и опасным даром, не выглядит бездушным, злым или беспричинно жестоким. Он разумен, сдержан и вдумчив. И ему нет нужны бросать меня за решетку. Он искал меня по другой причине. Но по какой?

Мы рассаживаемся в кресла.

Я скольжу взглядом по его фигуре — даже сидит, как чертов господин. Руки укладывает на подлокотники, кистям позволяет расслабленно свисать. Его грудь с порослью темных волос, постыдно виднеющаяся за распахнутой рубашкой, размеренно вздымается, и мне вдруг становятся понятны все эти дурацкие требования к этикету. Нехорошо вести серьезные беседы с человеком, который почти раздет — это отвлекает.

— Надеюсь, после этого разговора, вы отзовете своих людей и прекратите поиски, — говорю я.

— Самонадеянно, леди Лейн. Убедите меня в том, что заковывать вас в кандалы нет необходимости.

Его фразы полны иронии. Он будто сводит все к шутке. Хотя я уверена — все очень серьезно. Сейчас он может распорядиться мной, как сочтет нужным.

— Милорд, я бежала из Гнемара потому, что отец и бывший муж хотели признать меня сумасшедшей и сделать своей собственностью, но я пришла сюда не поэтому. Вернее, и поэтому, но… Вы слишком серьезный человек, чтобы вникать в мои семейные неурядицы, и скорее всего, они не сильно вас волнуют. Я пришла из-за Кайла, — продолжаю я, хотя лицо герцога не выражает ничего: ни недовольства, ни заинтересованности. — Пожалуйста, оградите его от боли, от того, что может сделать его одиноким, жестоким и озлобленным. Вы заменили ему семью, но дайте ему хотя бы понимание того, что вы его любите. Ему это нужно.

— Вижу, вы сдружились, не разлей вода, — с толикой раздражения произносит герцог.

— Он пришел на могилу матери, — говорю я, — и не почувствовал ничего. Ничего.

— Закономерно.

— Все вокруг видят в нем лишь будущего короля, но никогда — его самого…

— И это тоже.

— Его дрессируют, как цепного пса! — резко говорю я. — Будто он механизм, который должен точно следовать чужой воле. Но это не так. Настоящий король тем велик, что не живет по заветам, он устанавливает свои. Вы губите его! Убиваете в нем человека, которым он может стать! Вы растите бездушное чудовище!

Я замолкаю.

Подумать только, я только что отчитала Великого герцога.

В комнате повисает гнетущая тишина. Мне кажется, этот человек сейчас же сорвет с глаз повязку и испепелит меня.

Вздрагиваю от непонятного звука, и не сразу понимаю, что это стучат в дверь. По спине бежит холодный пот. Мы с герцогом оба поворачиваем головы.

— Ваша милость, ужин, — раздается буднично из-за двери.

Что делать? Бежать? Отвлечь его внимание или сброситься с балкона?

— Леди Лейн? — голос герцога сдержан и спокоен несмотря на то, что я себе позволила. — Поужинаете со мной?

Сердце у меня стучит, как сумасшедшее. Во рту ощущается сухость.

Такого поворота я точно не могла ожидать.

Совершенно.

— Если только ваши слуги меня не увидят, — говорю я.

По губам герцога скользит неясный намек на усмешку.

— Я еще ни разу не прятал женщин от слуг. Я страшно голоден, леди. Весь день гонялся за одной рыжей сумасбродкой. Поэтому, если хотите сохранить инкогнито — прячьтесь.

— Предлагаете залезть в шкаф, милорд? — усмехаюсь я.

Если он решит меня обнаружить, я и правда попробую сбежать через балкон. Медленно отступаю в тень, за портьеру, слыша холодное: «Входите!» Жду, слушая, как вкатывают тележку, расставляют блюда… и…

— Добрый вечер, ваша милость, — доносится хрипловатый юношеский голос. — Бургомистр передает вам свое почтение…

— М-м… — следом раздается звук извлекаемой из ведерка со льдом бутылки, — хорошее вино. Как думаешь, это потому, что я вышвырнул начальника сыска?

— Возможно, ваша милость.

— Одной бутылкой они не отделаются. Теперь я пришлю сюда ревизию. Мне кажется, они пытаются откупиться слишком малой ценой.

— Они подняли на ноги своих лучших сыщиков, ваша милость. К утру они перетрясут весь Арвал.

— Надеюсь, у меня под кроватью искать не станут? — усмехается герцог. — Или в шкафу?

Я переминаюсь с ноги на ногу.

Кажется, этого человека забавляет ситуация. А мне, несмотря на кажущуюся свободу, вот-вот перекроют кислород.

— Они постараются держаться от вас подальше, милорд.

— Разумно, — отвечает он. — Если закончил, то свободен на сегодня.

— Есть еще кое-что…

— Говори.

Шуршит бумага.

— Вот, посмотрите.

Повисает странное молчание. Я чувствую приятный аромат чего-то мясного и закусываю губу — есть хочется страшно.

— Морис, некоторые издания превращаются в бульварную прессу, — скучающе сообщает герцог. — Это все?

— Посмотрите, что они пишут: «Пожалуй, самый злободневный вопрос в Равендорме, куда делась леди Лейн?» — зачитывает барон. — Они не оставят и следа от ее репутации. «Падшая женщина», «порочная натура», «развратница»…

— Умолкни.

Морис щелкает зубами так, что слышу даже я.

— Дай мне, наконец, поесть, — недовольно вещает герцог.

— Гм… да, гм… доброй ночи, милорд.

Шаги уносят Мориса в коридор.

Захлопывается дверь.

Великий герцог поднимается, проворачивает ключ в замке, какое-то время молчит, и я уж думаю, что он попросту забыл о таком недоразумении, как я, но его голос заставляет мой кровоток с утроенной силой пуститься по венам:

— Выходите, Неялин.

И сложно не подчиниться.

Он стоит спиной ко мне, облокачиваясь ладонями на каминную полку. Тонкая ткань рубашки прорисовывает каждую развитую мышцу на его спине.

— Спасибо, что меня не выдали, — говорю я.

Герцог поворачивается. Впервые я вижу его лицо без всяких повязок, таким — характерным, волевым… строгим. Его глаза с длинными ресницами закрыты, черные брови слегка нахмурены. В голове вспыхивает непрошенная мысль: «Какого цвета могут быть глаза у этого человека?» Цена ответа на этот вопрос — жизнь.

Уголок его губ приподнимается в легкой ироничной улыбке.

— Тому, кого реально следует опасаться, вы сдались сами, — произносит он.

В противовес его словам, я забираю из его руки платок, старательно сворачиваю и, приподнявшись на цыпочки, повязываю вокруг головы. На секунду мои пальцы замирают — замечаю то, что раньше казалось с его стороны лишь безразличием. Напряжение. Звенящее, тугое, вытягивающее все жилы в его теле. Ноздри герцога расширяются — он глубоко вдыхает. Жилка на его шее беспорядочно бьется.

Я слегка заваливаюсь вперед. Моя грудь касается его груди, на секунду я опускаю ладони на его плечи и тотчас отдергиваю.

— Простите.

Слишком много прикосновений, вынужденного доверия, флера чего-то… интимного.

— Раз уж вы решили побыть моими глазами, Неялин, ведите меня к столу.

И ничего в нем будто больше нет — ни того страшного напряжения, ни маниакального желания меня схватить — он вновь невероятно спокоен, сдержан и учтив.

— Сколько же… — удивленно начинаю я, увидев забитый едой стол.

— Надеюсь, вы мне поможете, леди Лейн. Это порадует местного повара.

— На самом деле, да, — признаюсь, утаивая лишь то, что именно из-за него у меня и маковой росинки не было во рту. — Но, милорд, вилка всего одна.

— Уступаю ее вам, — отвечает он.

Сейчас он вежлив и обходителен, но что случится, когда наши интересы разойдутся, а его приказов я посмею ослушаться? Будет ли он и дальше так любезен или все закончится тем, что он меня сломит, отдаст отцу или Блейку?

— Итак, леди Лейн, — герцог садится за стол и приглашает меня. — Возвращаться к отцу вы не планируете?

— Нет.

Я сажусь не напротив, а рядом. По его левую руку — достаточно близко.

— Представим, что этот ответ меня удовлетворит, и я прикажу своим людям прекратить поиски и уеду. Вы останетесь здесь одна. Ваши приметы теперь известны не только городской страже, но и местным мошенникам, всем без разбору лакеям и конюшим, которым дай только повод улучшить свое положение за счет аристократки. Но, представим, что и они вдруг о вас забудут. Есть еще граф Бейтс, лорд Филипп Бранз — кстати, друг вашего мужа — а еще с десяток наемников разных мастей, которым теперь страшно захочется узнать, отчего же я был в вас так заинтересован. И они точно вас отыщут. А, если вдруг нет, сюда приедет ваш отец, чтобы, наконец, проволочь через всю улицу, смывая позор со своего рода, — сказанное напрочь отбивает у меня аппетит. — Мне кажется, этого вы не учли, леди Лейн.

Ощущаю себя провинившимся ребенком. Щеки вспыхивают от стыда за собственную недальновидность.

— Что вы предлагаете? — спрашиваю.

Кажется, его все-таки волнуют мои семейные проблемы. Или это просто учтивость? А, может, желание более сильного помочь тому, кто слаб?

— Я найду вам покровителя. Для этого вам придется вернуться в столицу, вести себя тихо и мирно, и быть послушной девочкой. Я найму вам учителей и помощников. Они займутся вашей внешностью. А потом вы подпишите соглашение с тем человеком, на которого я укажу.

Голод окончательно отступает.

Мне становится горячо.

Руки неосознанно комкают юбку старенького платья.

— То есть я в любом случает стану в зависимое положение от какого-то мужчины, приказы которого я должна буду выполнять, даже если он прикажет мне спрыгнуть с моста?

Герцог некоторое время молчит, поджимая губы, а потом отвечает:

— Связь между покровителем и мьесой означает, что женщина дарит себя мужчине, а он владеет ею, заботится, несет ответственность…

— Продает, сдает в аренду, делает все, что ему угодно, — упрямо заявляю я. — Откройте любую газету, выйдите на рынок. В ваших аристократических кругах женщина, возможно, имеет хоть какую-то защиту, но сколько простых женщин ваша система превратила в рабынь?

Герцог вдруг поддается вперед, опуская локоть на стол. Я вновь чувствую в нем нечто темное, мощное и рвущееся наружу.

— Поясните.

— Неужели вы считаете, что женщины рады отдавать чужому человеку свою волю и свободу? Нет, милорд, — категорично цежу я. — Никогда я не буду мьесой. Никогда.

Его дыхание становится глубже, губы слегка приоткрываются.

Он ошарашен и заворожен, и… безумно взвинчен.

Все это проходит за секунду — Великий герцог слишком быстро берет под контроль все свои эмоции.

— Я не стану с вами нянчиться, — сурово говорит он. — Я редко вмешиваюсь в семейные дела аристократов. Я потратил несколько дней, чтобы решить этот вопрос, и он будет решен. И, поверьте, вы еще будете мне благодарны.

— Вряд ли.

Он усмехается.

— Никогда раньше не замечал в вас настолько спесивого, упрямого и вздорного характера.

— Мы не были знакомы, — говорю я рассерженно. — Но вы решили, что, если я невзрачная, толстая и лишена родовой силы, значит меня можно отдать за самого известного развратника столицы, чтобы наказать его. Будто я гожусь быть лишь наказанием для того, кто вам не угодил.

Герцог Элгарион застывает — его ноздри снова трепещут. Уверена, он возмущен и едва сдерживает порыв меня прикончить.

— Ваш отец отправил бы вас в монастырь, леди Лейн. Вы должны быть благодарны за шанс жить достойной жизнью замужней женщины.

— Достойной жизнью, — повторяю я тихо, с горечью. — Поэтому вы здесь? Пришли получить мою благодарность?

Он поддается сильнее, всем корпусом — еще ближе ко мне.

— А, если бы и так? — спрашивает.

— В этот раз я сама распоряжусь своей жизнью. Даже, если мне придется тяжело. Даже, если будет нечего есть. Даже, если придется работать от зари до зари. Я не променяю возможность быть свободной на мнимое благополучие!

Эти слова гремят, словно гром, а затем погружают комнату в звенящую, густую и слегка тягостную тишину. Темнота в углах комнаты будто сгущается. Свет ламп отчего-то кажется приглушенным, словно напуганным чем-то потусторонним.

Я ощущаю легкую вибрацию — нечто горячее лениво растекается в пространстве.

Герцог шумно сглатывает, а затем вдруг припечатывает властно, напряженно и твердо:

— Откажете даже мне?

Не сразу понимаю, что именно он имеет в виду. Меня угнетает ощущение, будто комната медленно наполняется водой, вытесняя воздух. Внутри нарастает непонятная паника.

— Что? — рассеянно роняю я.

— Я стану вашим покровителем, леди Лейн. Все вопросы вашего содержания и дальнейшей судьбы…

— Нет, — отрезаю. — Простите, милорд. Ваше предложение очень благородно. Я ценю и благодарю вас за беспокойство. Может, я излишне эмоциональна и порывиста, но я стараюсь быть честной. И сейчас не хочу вам лгать. Вы достойный человек. Несмотря на то, что я доставила вам неприятности, вы выслушали меня и даже согласились помочь. То, что говорят о вас, — ложь. Но я не могу согласиться на ваше предложение.

— Я — герцог, леди Лейн, и будущий регент Равендорма, — произносит он. — И я дам вам слово, что не стану пользоваться своей властью над вашим положением. Если вас заботит, потребую ли я вас в свою постель — нет. Я скоро женюсь.

Если бы он не сказал этих слов, я бы нашла в себе силы сказать ему «да». Он сумел бы защитить меня от отца и Блейка. Ото всех абсолютно. Он поставил бы печать на мое запястье и, возможно, подарил бы мне дом и слуг, потому что это для него ничего не стоит. Быть может, он позволил бы мне остаться в Арвале или перебраться куда-нибудь к морю… Но он собирался жениться, а я — жалкая брошенная и покалеченная Неялин — была бы вечной его мьесой. Без своей семьи. Без мужа. Без права на свободу. С его печатью на руке. С вечным клеймом.

И, разумеется, он почувствует во мне пробудившуюся силу рода Лейн. Ритуал печати позволил бы ему понять, насколько велик мой потенциал. Захочет ли он его забрать или велит вернуть Блейку, как часть приданого. Если стану мьесой, одного его приказа будет достаточно, чтобы я безропотно пошла в постель с Итаном.

Нет.

Чудовищный мир. Патриархальный. Жесткий. И даром, что магический.

— Я останусь здесь, — отвечаю твердо и решительно.

— Неялин, — спокойно говорит герцог. — Вы сами пришли ко мне, и я, разумеется, дам вам уйти. Но наступит утро, и я воспользуюсь всей своей властью, чтобы вас найти.

Звучит, как угроза.

И тогда он больше не станет интересоваться моим мнением. И предлагать покровительство — тоже. Своим отказом я оскорбила его, очевидно.

— Благодарю за ужин, — я поднимаюсь из-за стола.

Теперь мне придется прятаться куда более тщательно. Но есть один секрет — внешне я изменилась почти до неузнаваемости. И до сего момента это меня спасало.

— Благодарю вас за приятную компанию, леди, — говорит герцог буднично и вежливо, но я замечаю, как яростно сжимается его кулак.

— Пожалуйста, позаботьтесь о Кайле. Он любит вас и хочет вам соответствовать.

Герцог едва уловимо дергает подбородком, будто не ожидая услышать подобное.

— С чего вы так решили, Неялин?

— Разве вы не видите? — беспечно говорю я, направляясь к балкону, — он копирует вас, пытается заслужить ваше одобрение и любовь. И даже этот побег он устроил, чтобы доказать вам, что он повзрослел. И, если вам небезразлична его судьба, — я на минуту замираю у портьеры, — любите его в ответ. Ведь я вижу, у вас есть сердце.

И исчезаю в темноте ночи.