Наставница для наследника престола

Глава 25

Арвал герцогство Азариас

НЕЯЛИН ЛЕЙН

— Госпожа Лин!

Меня будит тоненький голосок Молли, и я приподнимаю голову. Потираю лоб, на котором, наверно, остались следы от костяшек пальцев. Уснула прямиком за столом.

Приподнимаюсь, тянусь к кровати Эмбер и поправляю одеяло. Я потратила столько сил на других девочек, что, кажется, не смогла до конца ее вылечить. Слабость медленно отступает. Я не всегда могу быстро восстановиться.

— Что ты тут делаешь? — спрашиваю Молли, бросая взгляд в окно. — Уже стемнело.

— Принесла вам газету.

Скорее, выдранный из газеты доктора Бенсона листок. Ух, если Молли попадется ему, он нажалуется Этери, а та — учительницам пансиона, которые секли девочек и за меньшую провинность.

Я подкручиваю фитилек в лампе и читаю:

«Его светлость Великий герцог Элгарион приступил к рассмотрению кандидатур наставников для его величества короля Кайла».

И следующее:

«Коронация пройдет после завершения всех траурных церемоний».

Маленький темноглазый Кайл — теперь король. Но вместе с тем, он лишен детства. А самое главное — любви.

— Беги скорее, Молли, — улыбаюсь я девочке.

— Госпожа Лин, — она жадно смотрит на меня, а потом шепчет: — Скажите госпоже Этери, что Шерри все еще больна.

У девочек из пансиона вряд ли есть возможность увильнуть от подписания бумаг, но, глядя в глаза малышке-Молли, я киваю.

А после, когда на Арвал окончательно опускаются сумерки, я возвращаюсь в свое жилище и долго хожу по комнате, горя от гнева. Этот мир не просто суров, он бесчеловечен. Одинокая девушка — мишень. Ее пытаются купить, продать или использовать.

Впервые мне хочется послать все к черту.

Я мечтала о спокойной и тихой жизни. Но сейчас мне нужна борьба — у спортсменов горячее сердце. А, может, мы не умеем жить, не бросая вызов трудностям? Не показывая норов?

Выхожу, запираю дверь и иду по заросшим аллейкам дворовой территории.

— О, Первородная! — слышу возглас госпожи Этери. — Госпожа Лин! Сюда! Скорее!

Оборачиваюсь, наблюдая, как Этери бежит ко мне, приподняв подол черного платья. Обычно эта дама никогда не бегает.

— Немедленно! Приехали королевские представители. Они хотят вас видеть!

— Меня? — холодею.

— Они снова проверяют всех девушек, взятых на работу в ближайшее время, — запыхавшись, сообщает она. — Прибыл даже господин-директор.

Сглатываю и смотрю в сторону своего домика, а в голове возникают мысли о побеге.

— Приказано срочно явиться! — Этери хватает меня за локоть и подталкивает к главному корпусу пансиона, на крыльце которого зажжен подвесной фонарь.

В груди сжимается тугой узел. Кажется, все.

Перед мысленным взором встают глаза Молли — молящие, одинокие, ждущие. Кто вступится за нее или ее сестру, если меня найдут?

Впервые я попадаю в кабинет директора пансиона, а он впервые видит меня. И смотрит изумленно, хотя я низко опускаю голову, изображая смущение. Ему, вероятно, говорили, что выгляжу я несколько иначе — не такой худой.

— Вот она — госпожа Лин, наша работница, — произносит он, а я украдкой бросаю взгляд на приехавших мужчин и леденею.

Точно конец.

Я узнаю мощного темноволосого господина, который ехал со мной и Кайлом в одном дилижансе. А следом судорожно вздыхаю, видя лорда Филиппа Бранза. Он уже в третий раз попадается на моем пути, а его имя я, вообще, слышу с завидным постоянством. С последним еще двое мужчин, один из которых точно представитель правопорядка.

Я ощущаю на себе взгляды и долу опускаю ресницы.

— Пусть снимет чепец! — бестактно приказывает Бранз, чей острый интерес кажется неприличным.

Я искоса гляжу на Этери, и она одобрительно кивает.

— Не бойтесь. Эти люди исполняют волю представителя лорда Азариаса, графа Бейтса. Никто не подумает о вас дурно, если вы покажете волосы.

Сжимаю зубы, проклиная все на свете.

Молча снимаю чепец и ощущаю, как по комнате расползается звонкое изумление.

Тугая темно-медная коса раскручивается, волнистые локона падают на плечи и спину до самой поясницы.

— Святая Мать… — слышу приглушенный ропот господина-директора.

Некоторое время стоит тяжелая тишина, а когда я медленно поднимаю взгляд, подвижным в комнате остается только пламя в камине.

— Пусть она покажет запястья! — сдавленно произносит Бранз, и в его голосе чувствуется вкус торжества.

Мое сердце начинает учащенно биться.

На меня надвигается большая тень. Мой бывший попутчик подходит ближе, заслоняя свет.

— Вытяните руки, — приказывает он.

И на них защелкнут кандалы?

Я внимательно изучаю мужчину взглядом. Его лицо непроницаемо, но он стоит так, что закрывает меня от остальных.

Я поднимаю руки, повернув их вверх ладонями.

Мой бывший попутчик вздергивает длинные рукава моего платья, замечает выжженную печать, от которой остался лишь уродливый шрам, а затем смотрит мне в глаза. Долго. Не кричит: «Вот она! Держите!» Его глаза лишь немного сощуриваются, будто и он — видевший меня не так давно — не может понять, как со мной произошло такое преображение.

— Чисто, — вдруг говорит он и отступает.

А я не верю.

Ноги трясутся, в голове дурман.

— Что ж… — говорит директор. — Если это все…

— Нет, не все, — чеканит Бранз. — Мне сказали, что девочка по имени Шерриден уже вполне здорова. Пусть ее пригласят. Я сегодня же ее заберу.

Меня будто громом прошибает. Я вскидываюсь, забывая изображать покорную служанку.

— Она очень больна, — несдержанно вырывается у меня. — В пансионе тиф, это не проходит бесследно. В ближайшее время забирать ее нельзя, иначе рискуете подцепить заразу!

— Великая Мать! — Бранз складывает руки на груди, настойчиво и как-то неприятно разглядывая мое лицо. — А она занятная, эта ваша Лин.

— Она — не воспитанница, ваше сиятельство, — услужливо поясняет директор. — И доктор Бенсон уже обратился ко мне по поводу Лин, но у нас остро не хватает работниц. Я смогу отдать ее, только когда лазарет опустеет хотя бы в четверть.

Сможет отдать?

Меня?

— А глаза-то какие, — ухмыляется Бранз. — И сколько предложил Бенсон? Уж не больше, чем даст за нее граф.

Я с тревогой смотрю на Этери, но она глядит в огонь, сжимая проржавевшую связку ключей.

— Эта девушка и сама может быть больна, — говорит вдруг бывший попутчик. — Она работает в лазарете с больными детьми.

Повисает молчание.

Бранз кривит губы.

— Хорошо, — благостно выдыхает он. — Пусть идет.

Я всеми силами стараюсь выглядеть покорной, но мне едва ли удается играть прежнюю роль.

Я вырываюсь в ночь.

Волосы тяжелыми жгутами бьют по спине, щеки горят от стыда и ярости.

Кто я здесь?

Для чего?

Едва дохожу до двери в свое жилище, бью в нее рукой и замираю, задыхаясь. Я могу снова бежать, скрыться, начать жить… как обычная женщина. Как прислуга, как та, которую можно продать, купить, жизнью которой можно расплатиться.

Могу.

Но не буду.

Стискиваю зубы.

Приходит странное осознание — я оказалась в этом мире не потому, что это второй шанс для меня. А потому что это единственный шанс для других. Для Кайла. Для Молли. Для других…

Не убегу.

Хватит.

Меня узнали, но предпочли оставить это в тайне. Но почему? Потому ли, что тот мужчина — человек герцога Элгариона, а последний не желает возвращать меня отцу?

Прежняя Неялин Лейн никогда бы не смогла противостоять ни бывшему мужу, ни лорду Лейн. Но ведь я смогу. Теперь я не просто беглая графиня, опозоренная разводом и запятнавшая себя работой за кусок хлеба. Я та, которая имеет за спиной несокрушимую силу — дружбу самого короля Равендорма.

ААРОН ГЕРЦОГ ЭЛГАРИОН

Белый дворец династии Тэнебран

В городской ратуше бьет полночь — вибрация бежит по стенам, но Аарон даже не поворачивает голову. Сегодня десятый день с момента смерти его брата, и положенный траур почти закончен. Это прихоть Летиции — она всегда сохраняет хорошую мину при плохой игре.

А сегодня она запросила личную встречу, и Аарон отказал. Неопределенное положение королевы ему сейчас на руку. Он медленно душит ее со всех сторон, но ему необходимо окончательно отвратить от нее двор, поселить во власть имущих хаос, дать им полностью прочувствовать ситуацию и то, кто теперь здесь полновластный хозяин. А после он безболезненно отправит королеву в монастырь. Без единой капли крови. Без рисков и потерь в репутации.

А вот принцессу Элизу Великий герцог, разумеется, оставит при дворе.

Девочке четырнадцать. Еще два года, как минимум, ей придется провести в обществе учителей, нянек и храмовых наставниц, а потом Аарон подумает отдать ее замуж. Хорошо бы за принца Раина из Мирэля. Единственно, нужно подождать с окончательным выбором претендента хотя бы до тех пор, пока Элизе не исполнится пятнадцать. Аарон не был уверен, что она совсем «пуста». Ее мать обладала очень сильной активной магией, Сайгар был колоссально силен — дар Элизы, возможно, еще проснется.

Аарон, кстати, не собирался посвящать в свои дела Кайла. А идею о том, чтобы включить женщину рода Лейн в список королевских наставников, он отверг и даже изложил все письменно в личной переписке. Обучение Кайла, физическую нагрузку и даже круг приближенных юного короля он контролировал «от и до», но на большее он был не готов. Общаться с Кайлом вне государственных вопросов он не мог, это душило. Почему-то.

«Потому что именно вы выжигаете из него все самое светлое, милорд! — тихо шепчет голосок Неялин в его голове. — Вам ведь гораздо важнее Равендорм, чем собственный племянник!»

Важнее.

Это плохо?

Аарон всю жизнь жил с осознанием величия собственной страны. Никакие обстоятельства не должны ослабить государство. Никакие.

Тихий стук в дверь предвещает появления Роула.

Юноша в последнее время присмирел. Скорее потому, что Аарон часто бывал не в духе и обращался с ним, прямо скажет, жестко. Но сегодня Морис как-то по-особенному светился.

— Срочное донесение. Из рук в руки.

Герцог Элгарион принимает послание, ощущая, как ярко раскрываются ощущения: вот — он чувствует, как ночной ветер из приоткрытого окна холодит кожу, вот — как сладко сжимается сердце. Он будто уже знает, но растягивает предвкушение…

Медленно ломает печать, смакуя звуки. Раскрывает бумагу.

«Ваша светлость Великий герцог Равендорма, сим сообщаю, что она найдена».

Всего несколько слов.

Желанных.

Воистину будоражащих кровь.

Аарон ощущает острую тягу поставить Неялин Лейн перед собой прямо сейчас. До Арвала так далеко… Будь хоть немного ближе, он бы сорвался. Кажется, ночь и вовсе делает его безумцем.

«И что же вы сделаете, милорд? Привезете меня силой? А Кайл? Как он отреагирует на это? — мерзавка шепчет внутри него самого и тихо смеется. — Неужели скроете от него правду? Вынудите меня принять все ваши условия? Запрячете?»

— Слишком далеко… — он поднимается и смотрит в окно на узкий серп луны.

Эта женщина в его руках.

Прикрывает веки. В отношении нее не работают его жуткие принципы и его чертова педантичная рассудительность. Разум вполне холоден: «Она должна быть в монастыре. Там никто не будет угрожать ее добродетели, а имя Лейн хоть частично, но будет восстановлено».

Но — нет.

Он болен и только она — лекарство. И ему это лекарство нужно принять. Как можно скорее.

— Напиши ответ, — сухо говорит Аарон, — Только два слова: «Береги ее».

Ночь должна принести облегчение.

Очередная женщина в его постели. Рутина ощущений. Тихая блеклая ночь за окном.

Герцог Элгарион давно утратил способность ценить в отношениях искренность. Настоящего в его жизни было очень мало. Все сводилось к тому, что «так должно быть». Кажется, даже удовольствия не приносили теперь насыщения.

Утро. Кровавый рассвет за окном.

Все начиналось одинаково. Распорядок, который герцог считал частью дисциплины и собранности. Прохладная ванна. Белоснежная сорочка. Цепь на запястье.

Барон Роул приносит ему, как обычно, завтрак и прессу. Новости о леди Лейн перестали появляться на первых полосах, но с уст придворных сплетников еще не сошли.

Аарон снова не в настроении. Все выглядит скупо: его работа, долг, ценности и цели. Все как-то меркнет. В этом больше нет того, что заставляло Аарона дышать.

Скучному заседанию совета, где требуется лишь утвердить наставников для Кайла, герцог планирует уделить всего несколько минут. Его кресло отвернуто к стене, ему подносят указ, печать и перьевую ручку. Герцог лениво скользит взглядом по списку фамилий: лучшие дома Равендорма, те, кто способен сплотиться вокруг короля и положить жизни служению своей стране.

Двери распахиваются в тот самый момент, когда Аарон заносит руку для подписи.

Юный король, одетый во все черное, мрачный с бледным лицом входит в королевский Зал Совета и идет к огороженной трибуне.

Аарон лишь вскидывает вверх руку, когда Роул дергается дать знак страже.

По залу проносится роптание.

— Ваша светлость! — голос мальчишки слегка дрожит, но только лишь Аарон замечает это. — Почему меня не хотели впускать? Разве во дворце есть помещения, куда не дозволено входить королю?

Аарон скрывает усмешку.

К сожалению, он не видит Кайла, но ему хотелось бы взглянуть в эти жгучие глаза.

— Ваше величество, идет заседание совета, — роняет он коротко.

— У меня есть, что сказать, — бросает мальчик. — Хоть законом Равендорма вам дано право решать все вопросы от моего имени, но я хочу, чтобы вы учитывали мое мнение, — его ярость и решительность заполняют комнату, как и бешеная пульсация едва сдерживаемого пламени.

Аарон откидывает голову и произносит одними лишь губами: «Браво!»

Никогда бы он не подумал, что Кайл настолько повзрослеет. Что перестанет тосковать по матери или считать себя вечным пленником. Что он, вообще, проявит свое «я».

— Ваше мнение, ваше величество, — говорит он гораздо спокойнее и выдержаннее, чем король, мягко спуская с поводка свою «хищную суть», давая понять, что противостояние будет серьезным, — останется лишь мнением, если оно высказано сгоряча и противоречит интересам Равендорма.

— Желание окружить себя достойными людьми не может противоречить интересам Равендорма. В законе указано, что только сильнейшие из родов могут выдвигать своих первых наследников старше двадцати наставниками для короля. Сильнейшие. И я считаю род Лейн — одним из старейших, а его первую наследницу — сильнейшей среди других.

Аарон поджимает губы.

В зале повисает тишина — две родовые энергии: Азариас и Элгарион — сплетаются в клубок ядовитых гадюк. Кажется, первые советники короля, едва поспевают переводить дыхание.

Но изумленные возгласы все-таки прорываются. Слышится: «О ком это речь?», «О, Святая Мать, неужели его величество упомянул леди Неялин?»

— Эта женщина не может быть вашим наставником, мой король, — терпеливо говорит Аарон. — Она разведена.

— Это не делает ее недостойной! И вы знаете, герцог, что эти грязные сплетни — ложь от первого и до последнего слова!

— Король должен заботиться о своей репутации, — коротко произносит Аарон.

— И король должен держать обещания, — бросает мальчик.

Герцог Элгарион ощущает злость и гордость — вперемешку.

Кайл упрям.

Он все еще горяч — необдуманно горяч — но как же хорош. И силен. Пламя его ярости ощущают абсолютно все. Оно подавляет любой род, и даже сила ветви Элгарион не настолько мощна.

После той чертовой демонстрации в зале мечников весь двор только и шепчется о невероятных способностях суверена.

Кристиан, непременно, гордился бы сыном.

— Что думает Совет? — спрашивает Аарон.

Почтенные старцы, которые служили еще королю Августу, отцу Сайгара, моментально голосят со своих мест, открывая своды указов и законов Равендорма, пытаясь найти хоть одно обстоятельство, препятствующее становлению леди Неялин наставницей.

— Еще ни разу в истории государства женщина не становилась наставницей малолетнего короля, ваше величество, — право голоса взял один из первых советников монарха, — тем более женщина в столь щекотливом положении. Если ее сила открылась после брака, то формально она должна заключить с лордом Блейком соглашение о покровительстве, чтобы передать дар. Род Блейков в своем праве, ваше величество.

— Мое право в приоритете, — обрывает Кайл.

— Без сомнений, но…

— Пока мне не исполнится шестнадцать, леди Лейн будет при мне. Род Блейков подождет.

Аарон внутренне хохочет.

Занятно.

Просто потрясающе.

— Но мы не знаем потенциала леди Лейн, — резво начинает другой советник. — Он может быть не настолько велик. Если ее дар только недавно раскрылся, значит еще не вступил в полную силу.

— Право слово! — в гневе кричит другой. — Ваша светлость! Мы не можем приблизить к трону род, запятнавший свою репутацию! И эту… леди…

— Умолкни! — рычит Кайл. — Разве должен быть у власти твой род, если ты несешь одну чушь за другой?

А вот за это надо бы надавать мальчишке по губам. Несдержанность — это слабость. Зачем показывать другим свои болевые точки? И для чего настолько яро защищать какую-то графиню? Все это ставит Неялин в опасность.

— Кайл, — только лишь имя.

Оно срывается с губ Аарона — холодной, твердой и обезоруживающей магией. Тьма бьет в стены — кровавые шипы цепляются за плоть, незримые путы сковывают всех присутствующих. Аарон ощущает биение сердец — Смерть почти касается их.

Король тоже умолкает.

Все погружается в странное оцепенение. Аарон молча поднимается.

— Благодарю Совет, — произносит он. — Решение таково: если женщина рода Лейн так сильна и благородна, то пусть приедет ко двору. Я лично буду присутствовать при замере ее потенциала. Если она окажется чиста и благородна, а ее магия сокрушительна, я позволю ее роду занять место рядом с королем. Если нет — она будет обязана передать свою силу лорду Блейку и вступит в отношения покровительства.

Он встряхивает рукой — цепь звенит. Эта привычка уже въелась под кожу. Лорды опускают головы, Аарон проходит мимо Кайла к выходу. Король срывается следом.

— Зачем? — первое, что вопрошает мальчик. — Теперь она побоится вернуться! Ты отдашь ее Блейку! Отдашь? Почему ты сказал это? Аарон?

Герцог потирает костяшками пальцев губы.

Отдаст?

Нет.

Вряд ли она рискнет приехать, не имея безусловной поддержки короля. Поставить ее у трона — слишком большая глупость. А ее самый большой страх — вновь попасть под влияние Блейка.

— Это еще один урок тебе, Кайл, — говорит он. — Женским обещаниям нельзя верить.

— Она приедет все равно! — Король останавливается, сжимая кулаки.

А Аарон идет дальше:

— Посмотрим, какова цена ее безусловной преданности, — бросает он.