Наставница для наследника престола

Глава 39

ААРОН ГЕРЦОГ ЭЛГАРИОН

«Вы не позволите мне почтить память мужа, посетив его могилу?»

«Я заперта в собственных покоях и не имею возможности выйти. Вы превратили меня в пленницу, и даже мои фрейлины не допускаются ко мне!»

«Я прошу Вас пояснить причины, по которым я не имею права на встречу с собственной дочерью!»

Аарон отбрасывает очередное письмо Летиции. Королева ослаблена. Шаг за шагом он методично уничтожал ее, отсекая от нее всех сторонников. А теперь он ее откровенно дразнил — уже почти две недели. И ждал, словно охотник в засаде — рано или поздно она ошибется.

Мориса он отослал ближе к полуночи, а сам предпочел сну работу. В последнее время только это и помогало. Не думать, не мыслить, не быть.

Аарон смотрит на заваленный документами стол. На краю лежит газета, которую он бросил туда еще утром. Первая полоса отдана леди «о которой не следует говорить». Аристократка, дарующая выздоровление детям Гнемара — это что-то из ряда вон. В обществе не знали, как к этому относиться. Эта разведенная женщина буквально всюду — на королевских приемах, в газетах… в его мыслях.

Что касается ее работы при дворе…

Первый советник направлял странные письма, с одной стороны отмечая разумность леди Неялин, с другой недопустимость ее поведения. И вечно Аарон читал в отчетах: «будучи женщиной, она позволила себе», а дальше следовало бесконечное «высказаться», «не согласиться», «зародить в короле сомнение». Несмотря на то, что Нея была наставником, как и другие, ее все равно выделяли. А один раз герцог прочитал формулировку: «Не пользуется дарованным ей женским очарованием».

И правда — не пользуется. И тем не менее, количество ее поклонников только растет.

Школа в Арвале, куда она переводила почти все свои деньги, и куда объявила набор вольно-наемных учителей разных дисциплин, оказалась невероятным открытием. Скандальным и провокационным, ибо в качестве новых учениц курсов было заявлено столько девочек, что это потрясло всю общественность! Газеты Арвала еще неделю кричали о том, что вскоре в городе не найдется ни одной мьесы. Герцог Бранз даже написал тревожное донесение, осторожно интересуясь, стоит ли ему бороться с подобной женской распущенностью.

Неялин разъедает репутацию династии Тэнебран и укрепляет позиции королевы, выступающей резко против подобных изменений. Впрочем Летиция уже ни на что не может повлиять. Двор стремительно меняет своих любимчиков. Аарон не зря сделал ставку на семьи Дерби и Уиндем. Впрочем, он выделял еще и Энрю Грегори, племянника Джерома, но юноша пока выжидал, не стремясь быть в лидерах. Кроме того, герцог возлагал надежды на лорда Квинси, которого считал лучшим «холодным умом» из всех наставников короля. Правда, Лоуренс Квинси пока отчего-то делал вид, что он простоват. А вот Варлос… проныра-Николас стремительно карабкается на вершину успеха.

Аарон резко поднимается — ножки стола неприятно скрежещут о мраморный пол.

Стоит подумать, что Нея окружена мужчинами, самыми блестящими выпускниками школ, искусными мечниками, фехтовальщиками и ораторами, богатыми и родовитыми молодыми аристократами, как Аарон ощущает резкую потребность наглотаться дыма.

Какая ему, в общем-то, разница?

Он уже давно заматерел. Ему не нужна любовь.

Свою первую невесту, Эмму, он боготворил. В молодости он относился к женщинам иначе и на фоне этих светлых воспоминаний то, что он хочет сделать с Неялин, кажется бесстыдством.

Аарон испорчен множеством связей, доступных женщин и тем, что он воспринимал сексуальные удовольствия лишь частью рутины. Он не тратил время на ухаживания, а иногда и вовсе не разговаривал со своими «визави». Хватало команд, вроде: «Разденься», «ляг в постель», «уйди». И никаких угрызений совести. Ничего.

Он выходит в сад, ощущая, как ночной холод жжет кожу. Смотрит верх, на миллиарды звезд над головой. В груди тянет. Сейчас, как никогда, он ощущает себя одиноким, пустым и никчемным.

Прикрывает веки, чиркает спичкой. Упасть бы во тьму… задохнуться… перестать быть.

Перестать…

…чувствовать.

И, кажется, это с ним все-таки случается, ибо ночную тишину прорезает оглушительный взрыв — стекла витражей летят наружу, каменный массив дворца вздрагивает, а по земле идет вибрация. Столб огня прорывается наружу и бьет в небо. Аарон ощущает родовую магию Кайла, настолько невероятную, что не сразу находит себя в пространстве. Просто встряхивает головой, чувствуя, как липкая горячая кровь заливает лицо.

Герцог с трудом поднимается.

Перед глазами все плывет, небо полыхает заревом, а в воздухе, точно снежинки, кружат частички пепла.

Аарон снимает камзол, ощущая пульсирующую острую боль в руке. Резанная глубокая рана от осколка кровоточит. Герцог стягивает шейный платок и перевязывает руку. А потом он бредет во дворец и натыкается на ошалелого Мориса, который что-то глухо кричит.

— Где Кайл? — рычит Аарон. — Что с ним?

Слышит лишь испуганный лепет, и, оттолкнув барона, выходит в коридор.

Шелк обоев полыхает — во дворце полно дыма. Аарон чувствует, как пустота внутри разрастается, затапливает холодом, и все — все, что делало его человеком — испаряется. На секунду в его голове вспыхивает мысль: «Мальчик мертв!» В кровь выплескивается жгучая злость, а затем мощно бьет в разные стороны так, что Белый дворец вздрагивает вновь, а пыль и штукатурка сыпятся с высоких сводчатых потолков.

— Где он? — Аарон ловит первого попавшегося стражника. — Где король?

Он отирает ладонью лицо, но кровь все еще заливает глаза. А в виски снова лупит: «Мертв, мертв, мертв!»

Всюду раздаются крики и топот, стража тушит неистовое пламя, в коридорах клубится густой дым.

Аарон быстро идет в королевское крыло. Несколько попавшихся ему на пути стражников падают замертво, а он рычит и опускает голову, пряча глаза. Хватает кого-то рукой и цедит:

— Что с королем?

И слышит в ответ лишь вопль перепуганной служанки. А после она оседает на пол, потеряв сознание.

А Аарон лишается последнего — самообладания.

Королевское крыло разрушено. Груды камней, истлевшая мебель, осколки стекла под подошвами — герцог просто идет в спальню короля, а встречные ему люди безмолвно падают, сраженные его взглядом.

Плевать.

Аарон не чувствует ничего.

Он — смерть.

Тьма, живущая внутри рвет незримые цепи, наполняет пространство — по земле идет вибрация, резкий порыв стылого воздуха разом разлетается в стороны, и пламя, вызванное королем, моментально гаснет.

Все живое умолкает.

— Кайл? — рычит Аарон.

Где этот мальчишка? Где маленький несносный щенок?

Кто посмел его тронуть?

Аарон чувствует вкус собственной крови на губах. Его темная, злая и хищная суть беснуется вокруг, сея всюду хаос. И дворец наполняют вопли ужаса… Эти звуки — мелодия для его ушей.

Герцог не сразу понимает, что некая сила встает у него на пути и бьет наотмашь теплом и странным, необъяснимым спокойствием. Он опускает голову и… умирает. Сердце застывает — тьма внутри него разрушается, а свет — яркий, ослепляющий — врывается внутрь.

…Ее глаза…

Светло-карие.

Аарон не дышит. Не слышит. Не моргает.

Маленькая рыжая женщина в одной лишь ночной сорочке, кружевной и тонкой, очерчивающей ее тело, почти не скрывающей ничего, упирается ему в грудь ладонями. Прижимается. Смотрит ему в лицо, вздернув голову.

И Аарон мягко обхватывает ее, не позволяя упасть.

А она не падает, не кричит, а просто смотрит. В ее глазах — жизнь. Пепел оседает на рыжих, распущенных волосах. Узкие теплые ладони покоятся на его груди, мягко светятся, наполняя его жизнью. И он чувствует то, что давно забыл — заботу, участие и любовь.

Герцог не шевелится, боясь разрушить эту иллюзию. Сейчас Нея упадет, и жизнь навсегда уйдет из ее лучистых, прекрасных глаз. А Аарон останется. И будет жить. Гореть в чертовом пламени преисподней.

— Все хорошо, — шепчут ее губы. — Кайл жив. Я… тоже.

А герцог почти не слышит. С трудом разбирает слова.

— Дайте только посмотрю, что с ними… — она отстраняется и уходит, исчезая из поля его зрения.

А он вмиг осознает, что натворил.

Чудовище.

Убийца.

Приваливается спиной к стене, а в голове ничего. Все растворяется в сожалении. В осознании — он всегда был таким. Это никуда не денется. Его дар — проклятие, а он — лишь возмездие.

Аарон сползает на пол, садится, укладывая руку на колено и смотрит краем глаза, как Неялин бросается к служанке, проверяет, жива ли она. А потом идет от одного стражника к другому, опускается на колени, прикладывает к бездыханным телам ладони. Напрасно — с ее губ срывается лишь обреченный вдох.

Аарон сглатывает, запрокидывает голову — все так болит. Внутри — Святая мать, как больно… И ничего не исправить.

Он презирает сам себя. Кто живет внутри него — бездушное чудовище? Кто он, вообще, такой?

— Аарон? — Кайл оказывается перед ним, падает на колени и хватает его за руку. — Ты ранен? Ты в порядке?

И герцог переводит на него раздраженный взгляд, сощуривает глаза, а потом резко отбрасывает мальчишку.

— Какого черта ты сделал? — хрипит. — Маленький выродок, ты хоть понимаешь, что натворил?

— Прости!

Аарон запускает руки в липкие от крови волосы.

— Как это произошло? — пронзает он короля тяжелым взглядом. — Сколько людей ты убил? Сколько я убил по твоей вине?

Герцог поднимается, подходит к отползающему от испуга мальчишке и вздергивает его на ноги.

— Что ты сделал? Отвечай!

В этот момент женская ладонь опускается на сгиб его локтя, и Аарон замирает, пораженный этим жестом. И спокойным взглядом янтарных глаз.

— Он не виноват, — говорит наставница. — Его пытались убить. Его охрана была уже мертва… Вряд ли у него был другой выход.

Аарон теряется и зло шепчет на это: «Не защищайте его!»

— Он ребенок, черт вас дери! — рычит она рассерженно.

Герцог ловит ее запястье и слегка сдавливает, будто желая убедиться — она жива и реальна. Она здесь, перед ним. Она может смотреть ему в глаза. Может!

— Что вы чувствуете? — хрипло спрашивает он.

Ее ресницы вздрагивают. Она молчит, и Аарон резко, нетерпеливо дергает ее за руку:

— Что вы чувствуете, когда смотрите на меня? Скажите мне это, черт возьми!

Сейчас он не способен держать эмоции под контролем. Он ощущает себя проигравшим. Кому? Себе? Обстоятельствам? Ей?

Никто ему так не нужен, как она.

Окунуться в нее, воскреснуть в ее руках, дышать ею.

— А вы? — вздергивает она подбородок. — Просто признайтесь. Господи, это не так сложно! Вы испугались, лорд Элгарион! — и она бьет кулаком в его грудь. — Вы испугались потерять своего племянника! Вы шли сюда, чтобы убедиться, что он жив! Вы испугались! Просто скажите это!

— Он — король. Другого у меня нет, — отвечает Аарон.

— Невыносимо! — она разворачивается, переступает через осколки на полу, шипит от боли, накалывая ноги, а герцог глухо рычит.

Он шагает за ней, подхватывает на руки и идет в комнату короля. Молча несет женщину к постели и ставит босыми ступнями на почерневший матрас. И снова их взгляды пересекаются, а его руки нехотя ее отпускают.

— Ваша светлость! — в покои врывается запыхавшийся Морис, и Аарон, наконец, отвлекается.

— Уведи короля, барон! Обеспечь его безопасность и собери совет. Составь списки погибших. Начальника королевской стражи ко мне! Выполняй! Живо!

Злость бьет через край.

Он подходит к умывальнику, крутит обгоревший вентиль, а потом смывает с лица кровь. Оборачивается, и в груди снова все дрожит — он ощущает на себе внимание Неялин.

Сколько всего он хочет сказать ей. Отчитать. Указать на ее место. А сам просто тонет. И молчит.

Всякий раз, когда Аарон Элгарион будет смотреть на Неялин Лейн, он будет знать, какое он чудовище. И как далек он от нее. Как испорчен.

— Неялин.

Ее имя прокатывается по горлу и дрожит на кончике языка. Произносить его так сладко. И так больно.

Леди же смотрит спокойно, выдержанно и гордо.

Женщина из рода Лейн. Та, которую Аарон сам отдал Блейку. Та, которую не запятнает никакая грязь.

— Хочешь правду? — грубо бросает герцог.

Нея не двигается. Притяжение сметает все преграды между ними, но, вопреки ему, никто из них не делает и шага.

— Я умру ради него, — горько говорит герцог. — Вот в чем правда. Он Тэнебран — моя кровь, единственное продолжение меня, все, что меня здесь держит. Нужно ли мальчишке знать об этом? — нет! Я ему не добрый дядюшка. Я — для него ступень к трону. И больше ничего.

Неялин прикрывает глаза. А потом вскидывает ресницы и смотрит иначе — с сумасшедшей признательностью и теплом.

— Это смешно, Нея? — сердится Аарон, видя неясную тень нервной улыбки на ее губах. — Взгляни в коридор. Кто я? Что я сделал? Это живет внутри меня. И лучше бы мальчишке ко мне не привязываться. Я — палач и убийца. Нам с ним лучше находится в противостоянии. Двор благоволит ребенку, мне — нет. Меня боятся — это меня устраивает.

Герцог убирает руки в карманы брюк, смотрит сквозь вывороченную раму в густую звездную ночь.

— Мне очень жаль, — говорит он, — что и тебя это тоже коснулось, Неялин.

А теперь в ее глазах прослеживается немой вопрос, и Аарон с горькой усмешкой шепчет:

— Из всех женщин — ты.

А потом он идет к выходу, и под его ногами хрустят осколки.