Наставница для наследника престола

Глава 50

ААРОН ЭЛГАРИОН

Когда наступает ночь, нечто в сознании Великого герцога словно надламывается, и из этого надлома сочится куча всякого: боль, сожаление, одиночество. Между сном и явью он начинал понимать, насколько он измотан.

В нем давно все умерло.

Казалось, безвозвратно.

А Неялин — упертая, идейная и самоотверженная — пришла и воскресила.

Она ворвалась в его жизнь, перевернула все вверх дном, заставила его страдать. Впервые в жизни он страдал так изощренно, жестоко и беспросветно. И где-то в собственном сознании эти муки, казалось, приносили ему извращенный кайф.

В его покоях не горит ни одна лампа, хотя уже пробило полночь. Сегодня Аарон предпочел делам свою холодную холостяцкую постель, в которой его особенно одолевали порочные мысли.

И, тем не менее, лежа в ней, он медленно проваливается в тяжелый густой сон, на грани забытия.

Впервые за долгие годы ему снилась Эмма. Он почти забыл ее лицо. А теперь оно возникает перед его глазами: такое миловидное, красивое и молодое. Ей было всего восемнадцать, когда она погибла.

Герцогу снится именно тот момент, когда она вбегает в его спальню. Он вновь возвратился в тот злосчастный день, когда она забралась в его постель, поставила руки по обе стороны от его головы, поцеловала его в губы и самонадеянно сказала: «Проснись!»

Это жуткое воспоминание, вторгшееся в его сон, заставляет Аарона вздрогнуть.

Эмма была совсем девчонкой.

Наивной, веселой и доброй. И она хотела быть его единственной. Той, что выдержит его взгляд.

Аарон слышит топот, какие-то крики, лязг стали… И резко просыпается.

Белый дворец наполнен звуками боя, но герцог не сразу возвращается в реальность. Множество магических энергий, словно гуляющие сквозняки, мечутся по дворцу. Аарон слышит их так же хорошо, как и крики за стенами его спальни.

Это не просто покушение и не топорная провокация. Осознание приходит молниеносно — это чертов переворот.

Всюду стрекочет магия, душит, льется, точно патока. Аарон медленно сползает с постели и валится на пол — голову разрывает движение чужеродных сил.

Он натягивает брюки, берет в руки короткий меч и спускает с цепи свою суть. И не осторожно, как надо бы. А разом и на полную — так, если бы он мечтал прикончить всю дворцовую знать.

Белый дворец многое повидал. Бывали в истории Равендорма и цареубийства, и предательства, и мятежи, но эта ночь, определенно, станет особенной.

Гул зарождается где-то в недрах подобно тому, как могильный холод продирается сквозь стылую землю на поверхность. Черная плесень едко плетется вверх по дворцовым стенам, дыхание смерти волной катится в стороны, касаясь каждой души. Всасывая, пожирая все живое, вторгаясь в человеческие тела и наполняя разум неминуемым ужасом.

Мощь рода Элгарион сметает все. Аарон еще никогда не позволял себе такого — бесконтрольной свободы.

На какое-то время чужая магия отступает, а по дворцу разносятся вопли. Великий герцог сейчас «жалит» всех, без разбора. Но, что гораздо хуже, он понимает, что, если выйдет за дверь, вновь убьет много людей, безвинных в том числе.

И выходит.

Жизнь Кайла для него важнее.

В воздухе слегка пахнет гарью и ощущаются отголоски силы Азариас.

Аарон сейчас не пытается анализировать, как произошло то, что произошло. Ему, в сущности, плевать. Важен только маленький король.

И Аарон идет к нему напролом, переступая через скорчившихся под его ногами людей. Его зловещая энергетика, когда ее так много, буквально сводила окружающих с ума.

Он преодолевает путь к королевским покоям, но в очередном коридоре у самых дверей попадает под град стрел и где-то на краю сознания слышит крик Мориса:

— Назад! Милорд, это ловушка!

Первая стрела пролетает над головой герцога, а две другие попадают в грудь и плечо.

Аарон рычит и прижимается спиной к стене, уходя от обстрела. Машинально он обламывает древко стрел и шипит от боли.

— Косые ублюдки! — выкрикивает он и хрипло смеется.

Но, к сожалению, не такие уж и косые — Аарон чувствует металлический привкус во рту.

Герцог запрокидывает голову и закусывает губу.

Барон Роул уже давно не просто его личный помощник, он — нечто большее. Друг? Может и так.

— Роул, ты жив, твою мать?

— Да, милорд.

Аарон сейчас передушит там всех — как пить дать, ему это поперек горла. Мало того, что его разбудили посреди ночи, когда он специально лег пораньше, так еще всадили в него несколько стрел, а он откровенно плохо переносит такое к себе неуважение.

— Передай там этим скотам, что я сейчас их перережу, — отбросив всякие манеры шипит он.

Сколько в коридоре лучников он не имеет никакого понятия. Они палят попросту на любой звук. И все они из одаренных. Простые смертные не выдержали бы рядом с его активной магией и минуты.

Перед глазами мутнеет. Дыхание выбивается из горла вместе со свистом, а каждый вдох становится короче.

Аарон собирает свой расползшийся по дворцу мрак, возвращает его, точно напроказничавшего спрута, а затем позволяет ударить прицельно, раскидать незримые щупальца по коридору.

Дворец снова содрогается — стены дрожат и покрываются изморозью.

Стрелы лихорадочно летят в разные стороны, а по коридору прокатываются надрывные вопли.

— Потерпи, Роул, — стискивает зубы Аарон, ибо понимает, что бьет и по барону тоже. — Потерпи немного.

А потом прибывает подмога.

Джаред Уиндем, Арон Дерби, Лоуренс Квинси и еще с десяток мечников, которых Аарон едва не убивает взглядом. Замертво падает только один, и герцог досадливо морщится. Уиндема тотчас выворачивает — он никогда не переносил даже отголосков силы Аарона.

— Дворец кишит заговорщиками, — сплевывает кровь Адам.

А Джаред добавляет, вытирая дрожащие губы:

— Николас предпочел другую сторону.

Аарон усмехается — Варлос не дурак. Он выбрал не просто другую сторону, а ту, которая, по его мнению, одержит вверх этой ночью.

— Кто еще?

— Вся семья Джеромов, Эшфорты… кхм, большая часть Совета.

— Что будем делать, милорд? — напряженно спрашивает Адам.

— А что надо делать с предателями? — произносит Аарон. — Это риторический вопрос, если что. Первое, что я хочу знать — жив ли король. Нам нужно пройти чертов коридор.

— Вы ранены, ваша светлость, — замечает Лоуренс.

— Есть немного.

— Оставайтесь здесь, вы можете пострадать.

— Да? — Аарон криво усмехается. — Ваша забота, Квинси, греет мне сердце.

А затем он коротко выглядывает из-за угла и снова прижимается к стене. Стрелы свистят по коридору.

— Выволокли мебель… Целятся, куда придется.

— Может, дать по ним магией? — уточняет Джаред.

— Они держат моего помощника, — отвечает Аарон. — Сможешь, его не задеть? Или задеть не сильно?

— Второе, скорее.

— Отлично.

— Но не уверен, милорд.

— Нельзя быть ни в чем уверенным. Давай.

Джаред приседает и касается пальцами пола, и по каменным плитам идет ощутимая вибрация.

— Дерби! — рявкает Аарон.

Адам подключается — с его пальцев срывается вспышка света и летит по коридору. И Аарон, пользуясь этим, бежит следом, а за ним рвется весь отряд.

Теперь в ход идут мечи и, несмотря на численное превосходство заговорщиков, вскоре Аарон оказывается среди их трупов.

Мориса он находит привалившимся спиной к стене.

— Ну и как ты сюда попал, барон? — сердито спрашивает Аарон. — Ты же чертов провидец? — отгибает край его камзола и смотрит на рану на его боку. — Жить будешь.

И сразу поднимается — теперь его интересует Кайл.

Двери в королевские покои заперты и частично обуглены. Охрана убита. А Аарон облокачивается ладонью на дверное полотно, пошатывается и его подхватывает Джаред.

— Ваша светлость…

На пальцах Уиндема остается кровь.

— Вам нужен лекарь!

— Да, — соглашается Аарон. — Потом поищу его.

А затем рычит в дверь:

— Кайл!

Перед глазами мутнеет. И появляется боль — какая-то удушающая, приторная, зловонная. И Аарон задыхается.

— Кайл!

Он упирается в дверь лбом и тяжело дышит.

— Открой, гребанный ты щенок…

И дверь открывается, гремя засовами, и мальчишка врезается в Аарона и обнимает его так самозабвенно и доверчиво, что герцог на секунду теряется.

— Они боялись войти ко мне, Аарон. Но я не струсил… Я просто не хотел снова спалить дворец!

— В этом случае надо было спалить, — усмехается Аарон. — Самое время.

Кайл поднимает голову, смотрит ему в глаза.

И в этот момент мерцает сталь ножа — Джаред Уиндем делает замах, вкладывая в удар свою магию. Аарон крепче прижимает короля, успевая лишь подставить спину, и коротко вздрагивает, когда кинжал входит между ребер в легкое.

Развернувшись, он хватает Уиндема за лицо, валит графа на пол и смотрит ему в глаза. И из тела Джареда тотчас уходит жизнь.

— Чертов предатель, — хрипит Аарон.

В коридоре, между тем, раздается топот. Вновь слышатся звуки боя, а в покои короля влетает Адам и озадаченно смотрит на Уиндема, раскинувшегося на полу.

— Великая мать… — шепчет он, и преклоняет колено перед Кайлом. — Клянусь я не знал… я…

За ним вбегает Квинси, и Аарон отдает приказ:

— Оборонять покои короля, Лоуренс! Адам останься. Где Роул?

— Здесь, ваша светлость! — отвечает тот, с трудом входя в комнату и закрывая двери за выскочившим наружу лордом Квинси. — Нам не выстоять, — говорит он. — Ваша светлость… я это видел. Не выстоять…

— Не будь таким пессимистом, — с мрачной иронией произносит Аарон и начинает обессиленно заваливаться в бок.

Кайл юркает ему под руку, подводит к постели, но герцог сползает на пол и облокачиваясь на кровать спиной.

— Нужно уходить, — произносит он. — Нас слишком мало.

Кайл опускается на колени перед ним и переводит сбившееся дыхание.

— Здесь есть потайной ход. Мы можем выйти из дворца, — говорит он.

— Так и сделай, — Аарон вытирает выбивающуюся изо рта кровь. — Роул, Дерби! Вы сопроводите короля.

— Ты пойдешь со мной, Аарон! — рявкает Кайл.

— Я догоню.

— Я запрещаю тебе лгать!

— Уноси отсюда ноги, мальчик. Я умру. Дай мне, черт, умереть спокойно, не потеряв лицо.

— Аарон!

Герцог мягко кладет ладонь на плечо племянника. Смотрит в его глаза, наполненные тоской, отчаянием и болью. Из этих глаз катятся слезы.

— Послушай…

Из-за двери доносится чудовищный лязг и скрежет стали, двери сотрясаются от ударов, но ни Роул, ни Адам не торопят регента.

— Мне жаль, — произносит Аарон. — Я не стал для тебя хорошим примером.

— Пожалуйста, пойдем со мной! — упрямо процедил король.

— Послушай, Кайл, — герцог обхватывает ладонью его затылок. — Я никогда не говорил… Черт… наверно, пришло время. Просто знай — я горжусь тобой. Горжусь. Как никем и никогда. Ты не только Тэнебран, ты — лучший из нас. И прости меня… Я хотел вырастить из тебя лучшую версию себя, Кайл. Но ты и так был лучше…

— Я давно простил, Аарон!

— Твоя мать любила тебя, ты должен это знать.

— Я знаю… — из глаз мальчика градом покатились слезы.

— Кайл, — Аарон задыхается, все клокочет у него в груди. — Позаботься о ней… о Неялин. Обещай мне.

— Я позабочусь.

— Не бросай Равендорм. Ты — король. Это твоя страна, Кайл. Правь ею.

— Обещаю, — мальчик вздрагивает от рыданий. — Но, пожалуйста, вставай! Пойдем со мной! Прошу тебя! Аарон…

Герцог опускает руку.

— Ну все. Хватит. Иди.

Аарон стискивает зубы и бросает Адаму:

— Забери его. Сейчас.

Дерби подхватывает короля поперек талии, и тот вырывается, совершенно по-детски.

— Пусти меня! Нет! Аарон! Пойдем! Ну, пожалуйста!

И герцог давит в себе рванный вдох. Он переводит взгляд на напряженного, как струна, Роула.

— Ну хоть ты не развешивай нюни. Я был излишне к тебе строг. Не держи на меня зла. Служи королю, Морис.

— Я сделаю все, ваша светлость.

Аарон хрипло закашливается, усмехается и кивает своему помощнику, говоря ему одними губами: «Прощай».

Он слышит, как Роул открывает потайную дверь, и вскоре торопливые шаги стихают в лабиринтах дворцовых ходов. Эти туннели предусмотрели еще далекие предки Аарона — не напрасно.

Спустя четверть часа, когда дверь в покои короля выносят тараном, Аарон пребывает в агонии. На краю его сознания вспыхивает женский силуэт. Некто присаживается рядом с ним и заботливо гладит его по руке.

— Как жаль, что все так вышло.

Этот голос принадлежит Элизе.

А другой, мужской и надменный, кажется графу Грегори Джерому:

— Собаке собачья смерть, ваше высочество.

Умирая, Аарон слышит сердитые слова девочки:

— Он мой дядя, и он — Тэнебран, граф Джером. Имейте уважение к моей семье. Аарон будет похоронен со всеми почестями. Он был сильным человеком.

Аарон закрывает глаза и погружается в мертвенную тишину, сквозь которую слышит отчего-то только тонкий голосок Эммы: «Проснись!»