Инопланетный рынок шкур

ГЛАВА 76

МОУРИН

Снаружи продолжал бушевать шторм. Но он не мог сравниться с внутренней бурей эмоций, бушевавшей в сердце Моурин и в ее сознании, когда она опустилась на член Дэггота. Присутствие четырех ее пар добавляло неловкости ситуации. С одной стороны, Моурин находила утешение в том, что ее защитники были рядом. Но в то же время она испытывала ужасное чувство унижения от осознания того, что они наблюдают за ней, что они могут видеть, как ее нижние губы раздвигаются и растягиваются вокруг члена Дэггота, когда она обхватывает его. Ее так и подмывало сказать своим мужчинам, чтобы они отвели глаза, но она воздержалась. Поступить так означало бы признать всю постыдность ее затруднительного положения, а она не хотела этого делать.

Моурин была благодарна дождю и темноте. Она знала, что тени не могли скрыть ее и Дэггота греховное совокупление от проницательных глаз Ракши, но, по крайней мере, это немного смягчило бы картину. А что касается дождя, то ровное шипение помогло замаскировать слабые, постыдные звуки удовольствия, которые вырывались из ее горла, когда твердое возбуждение Дэггота постепенно заполняло ее.

Она была наполнена, и внутренние мышцы Моурин заныли от обхвата Дэггота. Но с помощью силы тяжести и собственной скользкой смазки она, наконец, взяла его на полную глубину, прижав вульву к его паху, а его кончик уперся в ее самую глубину.

— О Боже, — пробормотала она дрожащим голосом. — О Боже мой…

Под ней Дэггот мурлыкал, посылая низкочастотные вибрации вверх по своему члену прямо в киску Моурин. Его мышцы подергивались и бугрились, как будто он пытался освободиться от пут, но гудящие лазерные тросы держали крепко.

— Богиня, ты такая приятная внутри, — прорычал он. — Такая мягкая и влажная.

Моурин уставилась на него сверху вниз, ее щеки горели от стыда, а руки и ноги покрылись мурашками. Когда член Дэггота проник в ее киску, а аромат его феромонов — в ее нос, тело Моурин стало сверхчувствительным от возбуждения. Ее соски набухли до такой степени, что готовы были лопнуть. И клитор тоже. Даже малейшего прикосновения было бы достаточно, чтобы завести ее.

Она хотела двигаться вверх-вниз на нем, хотела оседлать его твердый член и испытать взрывной, приводящий к забвению оргазм. Но она не могла заставить себя сделать это на глазах у своих пар.

— Хорошо, — сказала Моурин дрожащим голосом. — Ты внутри меня, Дэггот. Теперь ты счастлив? Ты дашь мне то, что мне нужно?

Дэггот презрительно посмотрел на нее. Он оставался высокомерным, несмотря на свое невыгодное положение.

— Нет.

— Нет? — захныкала Моурин. — Но я думала, мы договорились?

— Это верно, — прорычал Дэггот. — У нас действительно сделка. Сделка о спаривании.

— Верно. И теперь мы спариваемся. Твой член внутри меня. Так что заканчивай, Дэггот. Сделай это. Кончай, — Моурин изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал повелительно, но он надломился и застрял у нее в горле.

Дэггот засмеялся.

— Ты принимаешь меня за дурака, женщина? Может, я и не эксперт в брачных практиках твоего вида, но я не совсем невежда. Я слышал тебя на днях, когда капитан и доктор делили тебя. Когда они наполняли твое тело своими членами и семенем. Я слышал, как ты стонала, женщина. Слышал, как ты умоляла. Слышал, как их плоть касалась твоей, когда они брали тебя. Я намерен получить это, женщина. Это то, на что я согласился, и это то, что я получу…

Глаза Дэггота сверкнули яростью.

— …Теперь скачи, женщина! — проревел он. — Скачи на мне так, как ты этого хочешь! Скачи на моем члене! Скачи!

Моурин почувствовала, как что-то корчится на полу под ней. Мгновение спустя что-то длинное, тонкое и гибкое хлестнуло ее по заднице, вынудив шокированный визг сорваться с ее губ.

Хвост Дэггота!

Это была единственная часть тела Ракши, которую они пренебрегли связать, и теперь Моурин расплачивалась за это. Эта верткая конечность снова и снова шлепала ее по заду, чередуя левую и правую ягодицы.

Шлеп! Шлеп! Шлеп!

— Ой! — закричала Моурин. — Стой!

Но Дэггот не остановился. И, к ужасу Моурин, его порка возымела желаемый эффект — желаемый для него эффект. С каждым жалящим взмахом его хвоста бедра Моурин дергались и раскачивались, заставляя ее скакать на члене Ракши, как наездницу в седле. Только в этом случае хлестали всадника, а не наоборот.

С каждым толчком и подергиванием таза Моурин жесткая мужская анатомия инопланетянина двигалась внутри нее, восхитительно потираясь о ее скользкие внутренние стенки. Дэггот больше не просто проникал в нее. Он трахал ее. Или, скорее, Моурин трахала его — трахала его, потому что он заставлял ее двигаться, принуждая своим хлещущим, жалящим хвостом.

Ее крики колебались между удовольствием и болью. Жалобная женственная песня, подкрепленная ударами хвоста Дэггота по ее беззащитной заднице.

— Прекрати! — закричала Моурин. — О Боже, прекрати это!

Ее пары начинали волноваться. Они сомкнулись вокруг нее и Дэггота, злобно рыча. Двое с ружьями — Ваул и Тристн — оба подняли оружие, как будто собирались обрушить приклад на лицо Дэггота, если он не смягчит свою порку.

Моурин не хотела этого. Она не хотела, чтобы ситуация переросла в открытое насилие.

— Подождите! — выдохнула она и подняла руку, подавая сигнал своим мужчинам. — Подождите…

Ваул и Тристн сдерживали себя, чтобы не ударить Дэггота. Но как долго? Моурин нужно было что-то быстро предпринять. Ей нужно было взять дело в свои руки. Но было трудно придумать план, когда внутри нее двигался твердый член, а гибкий инопланетный хвост хлестал по спине.

На нее снизошло внезапное озарение. Дэггот был не единственным, у кого был дополнительный придаток. У Моурин был собственный хвост. Ей не нужно было брать дело в свои руки. Ей нужно было взять ситуацию под свой контроль!

В следующий раз, когда Дэггот ударил ее, она поджала свой хвост под его. Он немедленно попытался вырваться, но хвост Моурин обвился вокруг него спиралью, пока оба отростка не сплелись, как пара лиан в джунглях.

Дэггот ухмыльнулся ее изобретательности.

— Умная девочка, — проворчал он.

Однако хвост наемника был зажат не полностью. Его хвост все еще был намного длиннее недоразвитого хвоста Моурин. Оставшегося избытка было недостаточно, чтобы эффективно шлепать ее, но это не означало, что Дэггот не мог применить его для чего-нибудь другого, столь же дьявольского — формы пытки, которая была бы менее болезненной, но еще более мучительной.

На кончике хвоста Дэггота была кисточка темного меха, как у льва. Он загнул свободную часть хвоста назад и просунул этот пучок в широко раскрытую ложбинку ее ягодиц, поглаживая и щекоча ее обнаженную заднюю дырочку.

— Ах! Ооо… черт! — заскулила Моурин.

Ее тело содрогнулось от щекотки. Бедра неудержимо закачались, снова побуждаемые к тому, чтобы скакать на члене Дэггота. Стенки ее киски сжались вокруг него, пока он продолжал безжалостно щекотать ее задницу.

— Прекрати, — выдохнула Моурин. — О Боже, пожалуйста остановись…

Но слова звучали неубедительно. В ее голосе больше не было отчаянного, мучительного вопля, как тогда, когда он отшлепал ее. Он приобрел хрипловатый, низкий оттенок, который выдавал блаженные ощущения, нарастающие глубоко в ее растянутом естестве.

Когда Дэггот заговорил, его голос тоже смягчился до мурлыканья.

— Вот и все, женщина. Оседлай мой член. Если ты хочешь, чтобы мое семя попало в тебя, сначала тебе придется заслужить его. Тебе придется выебать его из меня.

От этого мурлыкающего голоса мурашки пробежали по спине Моурин и внутренней стороне бедер.

Тогда она начала скакать на нем всерьез, выходя далеко за рамки того, к чему побуждал ее его щекочущий хвост. Она двигала бедрами длинными, энергичными движениями. Снаружи ее набухший клитор сильно терся о его тазовую кость, их грубое соединение смазывалось избытком влаги, сочащейся из дырочки Моурин, которую он растянул. А внутри, о Боже, внутри, твердый, горячий член этого ублюдка толкался, вращался и стимулировал все ее самые чувствительные места, особенно то нежное местечко на передней стенке, которое содержало ключ к ее кульминации. Она громко застонала, больше не заботясь о том, что другие слышат это, больше не заботясь о том, видят ли они ее неприкрытое удовольствие.

— Сильнее, — потребовал Дэггот. — Оседлай меня сильнее, женщина. Оседлай меня так, как ты этого хочешь!

У Моурин не было другого выбора, кроме как повиноваться своему связанному хозяину. Она скакала на нем с еще большей настойчивостью, не просто покачивая тазом, но фактически подпрыгивая на нем, приподнимаясь, пока его пенис почти не выходил из ее киски, затем снова соскальзывая вниз с такой силой, что ее ягодицы, бедра и пах соприкасались с ним с влажным звуком.

В пылу своей страсти Моурин почти забыла о других мужчинах, окружавших их, наблюдавших за ее скачкой, слушавших ее стоны. Она повернула голову в одну сторону, потом в другую, окидывая взглядом эту маленькую аудиторию, четыре пары глаз светились в полумраке грузового отсека. Сначала ей было стыдно. Затем еще одна вспышка молнии осветила то, как их сильное возбуждение приподнимало спереди ткань на штанах, и стыд Моурин перерос в еще более головокружительную похоть.

Парни завелись, наблюдая, как она трахает Дэггота, и это, в свою очередь, усиливало ее собственное возбуждение.

— Снимите… — прохрипела она, ее голос дрожал и прерывался, когда она продолжала скакать на члене Дэггота. — Снимите… свою одежду и… покажите мне…

Оружие звякнуло, когда его отложили в сторону. Сапоги застучали, когда их сбрасывали и откидывали прочь. Шелк прошелестел, соскользнув по мускулистым ногам и упав на пол.

Еще одна вспышка молнии обнажила ее пары — четырех брутально мужественных самцов — обнаженных и полностью возбужденных при виде ее тела и ее греховных поступков.

— Сделайте это, — сказала она наполовину приказывая, наполовину умоляя. — Сделайте это… погладьте себя…

Вокруг нее четверо возбужденных мужчин схватили свои члены и начали поглаживать, двигаясь синхронно с ритмом ее скачков, как будто каждый из этих четырех твердых пенисов, скользящих в сжатых руках своих владельцев, был одним и тем же пенисом, скользящим в текущей киске Моурин.

Она снова обратила свое внимание на обнаженного мужчину, распростертого под ней. Она наседала на него еще сильнее, наваливаясь на него, вдавливая его член в себя, хлоп — хлоп — хлоп, прижимаясь задницей к его бедрам. По напряжению мышц Дэггота и стонам, вырывавшимся из глубины его груди, было ясно, что наемник готов кончить, но он продолжал сдерживаться.

— Хорошо, — прорычала она между толчками. — Ты… доволен?… Мы спариваемся… ты ублюдок…

Дэггот усмехнулся и зарычал в ответ.

— Нет, я не… ох!… не доволен. Я хочу, чтобы ты… уф!… хочу, чтобы ты умоляла, женщина. Умоляй о моем узле… нгх! Умоляй о моем семени. Умоляй меня так, как ты… ммм!… как ты умоляла капитана и доктора.

На мгновение у Моурин возникло искушение отказаться, но она знала, что это бесполезно.

Прекрасно.

— Пожалуйста, — пробормотала она.

— Я тебя не слышу.

— Пожалуйста.

— Я все еще… нгх!… все еще тебя не слышу.

— Пожалуйста! — Моурин закричала так громко, что ее голос эхом раздался в трюме.

Она продолжала дико подпрыгивать на члене Дэггота. Внутренние стенки влагалища начали набухать и наливаться кровью от приближающегося оргазма. Повсюду вокруг нее другие самцы рычали и ласкали себя в нетерпении.

— Пожалуйста что? — спросил Дэггот сквозь стиснутые зубы. Он был напряжен и дрожал, на самой грани извержения, но Моурин знала, что этот ублюдок будет держаться, пока не получит от нее именно то, что хочет. Поражение. Подчинение.

— Пожалуйста, свяжи меня узлом! — Моурин закричала. — Пожалуйста, наполни меня своим семенем!

— Почему?

— Потому что мне это нужно! — прорычала она. — Дэггот, мне это нужно! Мне нужен твой узел и твое семя…

— Нет, — резко сказал он. — Тебе нужно лекарство, содержащееся в моем семени. Но я хочу, чтобы ты захотела этого. Я хочу услышать, как сильно ты хочешь этого.

Это было абсурдное требование. Моурин не могла скрыть своего желания к нему. Оно было написано по всему ее телу, от ноющей твердости сосков до густых, маслянистых выделений из влагалища, вытекающих из ее дырочки и покрывающих пах и бедра. Но Дэггот не отступит до тех пор, пока она не облечет это желание в слова.

Моурин не желала признавать поражение. Она держалась так долго, как могла, а это было совсем недолго.

Наконец она запрокинула голову и закричала, как животное, как демон. Она кричала, обращаясь к потолку темного трюма, к изрытому штормом небу за ним и к усыпанной звездами пустоте космоса еще дальше.

— Я хочу этого! — закричала она. — Пожалуйста, я так сильно этого хочу. Я хочу, чтобы ты связал меня узлом и кончил в меня, Дэггот. Пожалуйста, я… О… О Боже!

Не успели слова слететь с истерзанного горла Моурин, как ее желание исполнилось. Но чудовище, исполнившее ее желание, не было джинном, и его тюрьмой была не волшебная лампа.

Узел Дэггота расширился внутри нее, приковав тело Моурин к нему так же надежно, как его собственное тело было приковано к полу грузового отсека. Мгновением позже его семя начало извергаться, вливаясь в нее мощными потоками, затопляя самые глубокие уголки ее тела, вызывая ее собственный ошеломляющий кульминационный момент.

В этот момент совместного освобождения сверкнула молния иного рода, внутренняя молния, которая стерла границы между Моурин и Дэгготом, между женщиной и мужчиной. На это яркое мгновение ей показалось, что завеса сорвалась, и она узнала его таким, каким он был на самом деле, узнала его так, как могла бы узнать себя в одинокий полуночный момент честного самоанализа, не жесткую и холодную внешность, которая предстает миру, а мягкую внутренность, израненную и уязвимую, как ее собственная. Она почувствовала, что падает в него — или это он падал в нее? — кувыркаясь кубарем в том теплом, темном, тихом месте внутри них обоих, в убежище от бури.