Забытый край

75

Стенсер, ещё приходя в себя, рассказал о преследовавших его кошмарах. Объяснил его особенности: что кошмар бывал строго ночью и только в том доме, где обитал старик. Кондратий кивал, изредка задавал вопросы и слушал истории разной степени бредовости, но, что удивительно, слушал внимательно, не перебивал.

— И когда я бросил ту стекляшку, последний осколок, к другим таким же и собирался уже закапывать, — рассказывал Стенсер, — на меня напал тот… даже не знаю как его вернее назвать!

— Гончая, полуночная гончая, — сказал Кондратий, а после прибавил. — Вроде уже упоминал.

— Да, конечно. Так с этой полуночной гончей я и пообщался… к сожалению не совсем успешно. — мужчина ухмыльнулся и показал следы когтей, так и не заживавших полностью на груди.

Когда же мужчина окончательно отошёл от болезненного восстановления, Кондратий сказал ему:

— Пойдём, нам нужно немного пройтись.

— Что, куда? — удивился мужчина.

И всё же Стенсер последовал за великаном. Причин не доверять ему у него не было. Да и сомневаться в таком приятеле, уже не один раз выручившем из беды, явно не хотелось.

По дороге, через дикие поля, где бурьян высоко поднимался над головой, Кондратий начал опять расспрашивать.

— Помнишь, ты говорил, что странные уродцы долбили в стены, в дверь, но к окну боялись подойти?

— Да, помню… а что-то не так?

— Всё так, — отвечал Кондратий, — разве только не уродцы, а полуночники.

«Так вот значит, о ком меня много раз предупреждали?» — подумал молодой человек.

— Тебе не показалось странным, что они не полезли в окно? — оглянувшись, спросил Кондратий.

На его лице явственно читалось звериная угрюмость.

«Что это с ним?» — спросил себя Стенсер, но в слух сказал. — О том я тебе и говорил там, помнишь?

— А? Да… да… точно. — сбивчиво отвечал Кондратий, уже отвернувшись.

Где-то с минуту они, молча, шли дальше. Стенсер ощущал, как томительно и медленно движется время.

— Мы и в самом деле совсем уж плохие стали… дичаем! — с тоской начал Кондратий. — Понимаешь, без помощи людей, без них самих… что нам токлу тогда вовсе быть?

Стенсер пожал плечами, до конца не понимая духа. Тот и не оглядывался, шагал дальше и постепенно говорил.

— И ведь обо всём забывает. Важное упускаем из вида… а ведь… Кто мы, если забываем саму суть? Пыль? Нет, хуже!

Стенсер слушал изливания духа, но не понимал, о чём и для чего на самом деле всё это происходит. Спустя время, много слов и мыслей, Кондратий оглянулся.

— Знаешь, почему никто к тебе в окно не залез? Не догадываешься? — в его голосе слышалась неприкрытая свирепость. — Под твоим окном, насколько я знаю, ещё живёт одно маленькое создание… понимаешь, о ком я говорю?

— Маленький, крылатый… — начал Стенсер.

— Сорванец. — закончил за него Кондратий.

Стенсер понимал, о ком идёт речь, но не понимал, к чему клонит его собеседник. Он спросил об этом, а Кондратий, тихо рыча, ответил:

— Он тебя и спас.

Стенсер запнулся и чуть ли не упал от неожиданности.

— Как это, спас?

Кондратий до хруста сжал руки, но продолжал идти и начал объяснять.

— Мы, с тем сорванцом, полуденники. И мы, с полуночниками, так сказать, не в ладах. Похоже, этот малец спас тебя и твой дом… а ты… я так понимаю, ничего ему не предложил в награду… я ведь прав?

Стенсер шагал, обдумывая сказанное. А после, мысленно сказав себе: «Так он что, на самом деле меня спас?» — обратился к Кондратию:

— Я тебе уже говорил, что не смыслю ничего в подобной жизни… или забыл… не знаю даже.

Кондратий оглянулся и грозно глянул. Стенсер успел разглядеть на его лице странность: короткая борода превратилась в буроватую шерсть.

— Объясни мне, чем я могу помочь этому летающему мальчишке, и я не останусь у него в долгу.

— А самому спросить сложно?

— И то верно, — сказал Стенсер.

Странная метаморфоза, случившаяся с Кондратием, отступила также неожиданно, как и началась. Они вновь шагали по полевой дороге, и великан был, как и прежде, улыбчив и удивительно весёлый.

— Никак перепугал, да? — добродушно спрашивал Кондратий. — Но ты не бойся, не нужно!

Стенсер кивал в ответ, но никак не мог отделаться от мысли: «Куда мы так далеко идём?»

Как выяснилось некоторое время спустя, они шли куда-то ближе к центру полей. Сразу несколько дорог сходились в одном месте. И поля вокруг этих дорог были заметно чище, — бурьяна почти не встречалось.

Молодой мужчина порядочно устал и солнышко слишком уж давило на мозг, — не было ни сил, ни желания внимательно оглядываться кругом. Ужасно хотелось пить.

— Гляди, — сказал Кондратий, кивнув в сторону одного из полей.

Стенсер не сразу начал всматриваться в золотые переливы пшеницы. Но, когда он всё же начал, оторваться уже было сложно. Сочная, почти спелая пшеница, покачивалась на лёгком ветру, — над ней стояло марево. И среди такой красоты скользила аккуратная девичья фигурка в белых, лёгких одеждах. Стенсер испытал тоже самое, что и ночью, когда видел полуночницу, — манящее чувство. Но, это точно не была она. Стенсер твёрдо в этом был убеждён. Кондратий подтвердил эту уверенность с нежностью сказав:

— Полуденница!